Курьер. Темная ночь души

Егор – здоровяк под два метра ростом, с глуповатой ухмылкой на лице. Бывший сиделец с погонялом Сантех. Угрюмый узкоглазый старик-тувинец по кличке Шаман, и вожак группы – Волк, от одного взгляда на которого почему-то в жилах стыла кровь, несмотря на жару. Рядом с ним, словно в его тени, держался Лаки – мерзкий тип. Он, ухмыляясь подошел к Алене поближе. Блик солнца блеснул на автомат Лаки, который он держал наготове, но хоть на ребят не направлял.

– Куда идешь, курьер? – грубо спросил Лаки.

– В сорок второй бункер. Посылка у меня для них.

– Что несешь? – поинтересовался Хобот.

Алена напряглась еще больше. Она и сама не знала, что лежит в ее рюкзаке. Но то, что это что-то ценное, что не против прикарманить Хобот, она не сомневалась.

– А ты что, таможенником раньше работал?

– А она ничего, с чувством юмора, – усмехнулся Лаки. – Мне такие по душе!

– Никак на билеты на Ковчег зарабатываешь? – хохотнул Хобот. – А знаешь, есть более быстрый способ!

– Значит вечером встретимся! Мы сегодня в сорок втором обход завершаем! – мерзко хихикнул Лаки. – Ты вечером свободна?

– Я всегда занята, – хмуро ответила Алена.

– Это чем же? А то не хочешь в рестик сходить? – нагло ухмылялся сталкер. – Эх, раньше такая хинкальная рядом была!

– Лаки, отстань от нее, – вмешался Кирилл.

– Ой, а что такое? Тебе баба приглянулась?

– Она курьер, а не просто баба. Прояви уважение.

– А я с полным уважением! Но от природы-то зачем отказываться?

Алена понимала двоякость ситуации. С одной стороны, она этих ребят знала, а они знали ее. К тому же она курьер, т.е. не просто шатается словно рейдер в целях легкой наживы по улицам мертвого города, а делом занимается. К тому же Алена как-то доставляла груз и для их компании. А с другой – она одинокая девушка (Ванька не в счет) посреди пустого города, где нет ни правил, ни законов. А они – голодные до женщин мужики, вооруженные до зубов и уверенные в своей силе и правоте. И в этой ситуации нужно быть очень осторожной, тщательно следить за словами и жестами. С ними как со стаей диких матерых псов: лишние движения руками лучше не делать, но и слабину давать нельзя. Чуть что не так – порвут горло и разорвут на куски, моргнуть не успеешь. Возможно, потом будут сожалеть, но в моменте если дикие инстинкты захватят – мозг отключится.

Лаки она не боялась. Он был мерзкий, с самодовольной ухмылочкой, тощий мужик лет сорока. Абсолютный ноль в прежней жизни, почуявший власть – самый опасный тип людей. Говорят, раньше он занимался ловлей и отстрелом бродячих животных. Несмотря на возраст, в этой стае он скорее напоминал шакала, который прибился к более сильным псам, и всячески подлизывался к вожаку, словно пищя при случае «Акела промахнулся!».

Гораздо большие опасения у Алены вызывал их мрачный молчаливый главарь по кличке Волк. Ему, как никому другому, это прозвище подходило идеально. Сама собой напрашивалась ассоциация с одиноким серым хищником, молча, но неумолимо преследующим жертву в ночном лесу. И хотя кличка его появилась самым нетривиальным образом – фамилия главаря была Волков – она подходила ему в самый раз. Он был единственным выжившим из уничтоженного убежища. Однажды он появился на пороге бункера сорок два, организовал группу охотников из сомнительных, но опытных типов. Теперь уже даже сложно было сказать, когда он появился – настолько органично вписывался он в свою роль лидера дневных охотников, ежедневно рискующих своими жизнями ради относительного порядка и пропитания выживших, что никто и не задавался вопросом – а какое у него на самом деле имя?

– Спиногрыза на хрена тащишь? – хмуро спросил Волк.

– Оставить не с кем.

Алена смотрела в сторону. Она не могла заставить себя поднять глаза на Волка – от него исходил какой-то животный ужас. Она практически чувствовала запах звериной шерсти, ночной погони и свежей крови из разорванной аорты жертвы. Ей казалось – подними взгляд и загляни в его глаза – сразу превратишься в эту жертву. Сердце начнет биться чаще, кровь застучит в висках, дыхание с хрипом будет вырываться из груди, как будто стая волков несется за тобой по пятам по темным подвалам, ещё миг – и вцепится в горло. И было очень легко представить, что он и есть один из этих хищников. Огромный, с узлами-мышцами под почерневшей от солнца и пыли кожей, казалось, ему тесно в человечьем обличье. Словно несовершенный скафандр человеческого тела не способен сдержать мощь его звериной натуры, и ему нужно вырваться из него. Но что больше всего пугало Алену – что-то в Волке ее притягивало.

Алена мотнула головой, сбрасывая наваждение. Волк был одним из лучших охотников и постоянно имел дело со смертью. Это не могло не наложить свой отпечаток.

– Сдохнет он. Хилый слишком. – равнодушно произнес Волк и сплюнул под ноги. Сделал шаг к Ваньке (Алена напряглась, на всякий случай приготовившись к атаке – против Волка она, конечно, ничего бы не смогла сделать, но инстинкты сработали), пальцем приподнял его подбородок, и прищурившись посмотрел в глаза. Лоб Ваньки обрамляли светлые волосы, из-под них выглядывали чистые наивные глаза, словно распахнутое небо.

– Сдохнет. – повторил он. – Слишком… – Волк поморщился, подбирая слова, – слишком добрый для этого мира. Такие долго не живут.

– Да-да, не живут, – поддакнул Лаки, – Таких только и ждут в темных подвалах Звери, чтобы вцепиться в эти щечки!

– Смотри чтобы Звери в тебя не вцепились, – мрачно сказала Алена.

– Ты договоришься, девчонка! – оскалился Лаки, – Когда-нибудь мы с тобой останемся вдвоем, и тогда посмотрим, как ты запоешь!

Лаки сделал шаг к Алене, но споткнулся о брошенную Ванькой табличку, да так, что чуть не растянулся на песке. Охотники захохотали.

– Нашему удачливому опять не везет? – послышался голос Сантеха. Лаки метнул на него злобный взгляд.

– Остынь, Лаки, – Волк остановил своего бойца, но Алена не была уверена, что это сделано из-за заботы о ней. Возможно, просто им надо было идти.

– Ладно, пошли, туареги. – окликнул Волк своих, и не глядя на Алену, словно она перестала существовать, пошел вперед. Алена вдруг осознала, что действительно перестала существовать в этот момент для Волка, как не существовала и пять минут назад. Просто появилась в поле его зрения, дальше несколько мгновений на классификацию: враг-добыча-посторонний предмет. В том что Волк решил, что она безопасна еще до того, как она их заметила, Алена не сомневалась. Потому что, если бы он расценил что она представляет опасность или может являться добычей – она бы ничего не заметила. Просто не успела бы. Мимо, позвякивая плохо закрепленной на спине флягой, прошел Кирилл и дружески подмигнул. Хороший парень, сейчас такие редкость. Алена смотрела как фляга на его спине подпрыгивает и бьется о поясной ремень – видно, что вояка молодой, странно что Волк еще на дал по голове за то, что вот так снаряжение болтается и лишние звуки издает. Впрочем, сама хороша, подумала Алена, вспомнив про лямку рюкзака. Надо бы не забыть пришить.

– Так что насчет вечера? – мимо проходящий Лаки на секунду задержался около нее. – Может, отметим нашу встречу?

– Лучше уж со Светляком, чем с тобой, – презрительно бросила Алена. С Лаки тоже шутить не стоило, конечно, но уж слишком ее бесили его слюнявые намеки.

– Ух, строптивая, сучка! Люблю таких! Ну ничего, еще увидимся! – он мерзко хохотнул и растворился в колышущимся от жары мареве.

Алена взяла Ваньку за руку и быстро затерялась в переулках. Не хватало ждать чтобы кто-то из них передумал быть добреньким и вернулся за легкой наживой – ребенком и молодой девчонкой. Словно призраки, они растворились в безмолвных переулках мертвого города.

***

– Алена, а кто такие туареги?

– Воины пустыни, – не отрывая взгляда от дороги бросила она.

– А почему у них повязки на лицах?

– От песка защищаются. Или чтобы не узнали. А вообще туареги таким образом защищались от злых духов.

– От Светляков? – округлив глаза спросил Ванька.

– Да-да, от Светляков, – отмахнулась Алена. Ванька тут же натянул арафатку по самые глаза.

Дорога сделала поворот, и то, что открылось взору Алены заставило ее мгновенно остановиться.

– Дальше не пройдем. Будем обходить дворами, – проговорила она, не отрывая взгляда от того, что было впереди. Ванька поднял глаза от надоевшего песка и ахнул.

– Алена, что это?

– Черная Дыра.

Пространство впереди было искажено до неузнаваемости. Почти в центре многополосной дороги зияла чернота диаметром метров пять, зависшая в воздухе в паре метров над землей. Казалось, она вкручивалась сама в себя, неумолимо всасывая все окружающее и меняя до неузнаваемости вид привычного Ленинского проспекта. Асфальт вокруг вздыбился и по его осколкам можно было представить, как в момент появления Дыры он, вместе со всеми окружающими предметами, был втянут внутрь непонятной, неумолимой силой. Здания вокруг причудливо изогнулись, и по этим изгибам можно было понять, где заканчивается зона притяжения дыры. Бетонные балки и кирпичи были выкорчеваны из стен, и те, что попали под влияние неведомой силы давно исчезли в прожорливой пасти. Все, что попадало в зону, притяжения Дыры поглощались ей навсегда. Она втягивала в себя куски зданий, асфальт, землю, даже солнечный свет. Мир вокруг Дыры тускнел градиентом, возвращаясь к нормальной яркости по мере удаления от ее центра.

– Я никогда раньше их не видел… – прошептал Ванька так тихо, словно боялся, что дыра услышит его и засосет. – Только Петька рассказывал, что его отец про них говорил…

Алена молчала – а что тут скажешь? Она сама видела эту штуку второй раз в жизни.

– И ты тоже не знаешь откуда она взялась? – все тем же почтительно-испуганным шепотом спросил Ванька.

– Не знаю, Вань. Никто не знает.

Как никто не знал почему вообще все это началось. Просто сначала долго не было дождя. Потом в воздухе появился песок, и температура стала расти. А через несколько недель, когда было уже трудно дышать, из подвалов полезли полулюди-полу звери, залившие город кровью. Никто не мог понять кто они и откуда взялись, но все быстро уяснили – аппетит у них отменный, благо, появляются они только по ночам или там, где живет тьма. Позже стали появляться Светляки – новая напасть. Про них вообще ничего не ясно до сих пор. Если от зверей ещё можно попробовать хотя бы теоретически спастись, то после встречи со Светляками, как говорят, выживших не бывает. Никто даже не мог описать как они выглядят.

Светляки и Звери, словно договорившись, поделили время охоты. Звери, облюбовавшие подвалы и тёмные этажи заброшенных зданий, выходили на охоту по ночам, по неизвестной причине боясь дневного света. Светляки же, насколько было известно по слухам, появлялись исключительно днем, словно тьма была им опасна. Времени для людей в этом мире не осталось.

А уже совсем недавно стали появляться чёрные дыры. Казалось, кто-то решил, что человечество больше не венец творения, и на этой Земле ему места нет. И теперь людей выживают отсюда всеми способами, и, надо сказать, успешно.

Внезапный порыв ветра поднял несколько песчинок у и ног и, швырнув их на несколько метров ближе к дыре, утих. Но песчинки продолжили жить своей жизнью – они уже попали на границу зоны притяжения Дыры. Алена видела, как они едва заметно задрожали, сначала немного, но с каждой секундой увеличивая амплитуду. В какой-то момент сила трения, благодаря которой они удерживались на месте, начала проигрывать силе притяжения Дыры, и они медленно начали ползти к своей неминуемой гибели. Теперь ничто не могло вырвать их из лап могучей силы – это было последнее, неотвратимое движение.

Алена подумала, что люди сейчас словно эти песчинки, оставшиеся от могучего скопления песка. Продолжают цепляться изо всех сил за жизнь, хотя их путь определен и ничего не изменить. Они стремительно несутся в бездну, подобную этой страшной черноте. Никто не знает откуда она появилась, никто не знает, что там. Ясно одно: путь человечества завершится подобной пустой тьмой.

Песчинки быстро набрали скорость, и вместе с блекнущими лучами света исчезли в пасти Дыры. Ваня и Алена не сговариваясь сделали шаг назад, завороженно наблюдая эту картинку. От Дыры веяло вселенской жутью. Наверное, так и выглядит смерть.

Как могло такое появиться в этом мире? Алена читала про космические черные дыры, но это где-то там, в далеком космосе, в вакууме и в совершенно других физических условиях. По всем законам физики такое просто не могло существовать в земных условиях. Но по тем же законам не должно существовать и Зверей, и Светляков…

Судя по описанию космических черных дыр, эта вела себя также – всасывала все, даже солнечный свет, только размером была несравнимо меньше. Алена подумала, что, если одна такая дыра когда-нибудь увеличится в размерах раз этак в сто – Москвы не станет. Впрочем, ее и так уже практически нет… И в нынешних условиях человечеству остается только одно – выживать. И уж точно не стоит лезть к этим дырам и пытаться что-то понять. Не стоит заигрывать с неведомыми силами.

Алена тихо ругнулась. Черной дыры не было здесь еще неделю назад, когда она доставляла посылку на Театральную. И сейчас нужно снова менять маршрут, а это снова потеря времени. Алена села в тень, достала карту и машинально отстегнула с пояса флягу, и уже по весу поняла, что воды почти не осталось. Она выругалась еще раз.

– Иван, я хочу поговорить с тобой.

Ванька внимательно посмотрел на Алену. Ясные глаза, чистый взор. Господи, как он выживет в этом мире с такими чистыми глазами?

– Мы никому не должны давать нашу воду. Ты понял?

– Даже если человек просит?

– Да! Даже если очень просит!

– А если бы мы ему не дали воды, и он бы умер?

– Да он умрет в любом случае, если вообще еще жив! – сорвалось у Алены.

Ванька замер. Бездонные голубые глаза наполнились ужасом.

– Значит надо было оставить ему больше воды!

– Эта наша вода! Наша! – Алена схватила Ваньку за рукав и притянула к себе. – От нее зависит твоя жизнь, понимаешь?

– Ну и пусть! – Ванька рванулся назад, вырвав рубаху из пальцев Алены. Ее переполняла злость на Ваньку, на старика, а главное на себя, за то, что позволила этому произойти. Если бы было можно вернуться в прошлое, она бы вытрясла эту воду из старика.

– Никогда так не делай, понял меня? Слышишь?

– Что будет с тем стариком?

– Да он умрёт! Ты понял? И ты умрёшь, и я. Все умрут! Другого исхода нет.

Ванька смотрел на нее безумными глазами.

– Это тебе не детский сад! Здесь, наверху, жестокий, очень жестокий мир! Да и там внизу не лучше! Этого старика выкинули как ненужную вещь! Так что хватит витать в облаках! И не хлюпай носом, размазня!

Ванька утер одинокую слезу обиду, скатившуюся по щеке.

– Ты злая! – крикнул он и закрыл лицо руками.

– А ты типа добренький? Знаешь где сейчас все добрые? Здесь, под песком! Ты жить хочешь или добреньким быть?

Ванька молча всхлипывал. Повисла тишина, в которой зной висел в воздухе, а капли пота, срываясь с разгоряченных лиц, падали на песок, и казалось могли вызвать эхо, отражаясь от стен покинутых домов. Высотки словно обступили ребят и смотрели на них пустыми глазницами, то ли сочувствуя Ваньке, то всем своим видом показывая, что им безразлично все происходящее здесь.

– Мама была доброй…

– Мамы больше нет, а я тебе не мама, – жестко сказала она. Наверное, даже слишком жестко, но Ванька растет слишком мечтательным и добрым – нельзя таким быть в этом мире. Потом сам ныть будет что пить хочет. Правильно сказал Волк – не протянет. И пусть лучше Ванька будет считать ее злой, пусть будет меньше любить. Пусть. Главное – чтобы жил.

– Пошли, солнце скоро сядет, – не глядя на Ивана сказала Алена. Она не хотела смотреть в его глаза, полные слез. – И хватит реветь.

***

Им пришлось обойти Дыру дворами. Алена не собиралась рисковать Ванькой и ходить по границе зоны притяжения – лучше сделать крюк. Во дворах теней от зданий было гораздо больше, горячий воздух висел плотной пеленой. Тени удлинялись, принося с собой тревогу и ощущение, что время утекает словно песок сквозь пальцы. Алена всегда планировала запасные маршруты, но сейчас это оказалось достаточно неожиданно. С Ванькой не получалось двигаться так быстро, как одной, да и встреча с группой Волка отняла время. Все это в совокупности заставляло Алену нервничать. Она ощущала время словно жгут, который натягивался каждую минуту. Казалось, еще немного – и он завибрирует от легкого прикосновения ветра, издавая низкий, тревожный звук. Алена и раньше не любила опаздывать – на работе за это штрафовали. Сейчас же штрафом была смерть. Не хотелось думать, что будет если они до темноты не доберутся до убежища.

Как на зло, из Ваньки словно ушла энергия – он плелся еще медленнее, чем раньше. Алена пару раз рыкнула на него, он спохватывался, но заряда хватало ненадолго. Алена ругнулась про себя и свернула к засохшему дереву на пересечении улиц, которое давало небольшую тень.

– Привал 5 минут, – бросила она Ваньке, – Потом надо будет ускориться. Слышишь?

Ванька обреченно добрел до дерева, молча кивнул, не глядя на Алену, и бухнулся в тень. Он по-прежнему не разговаривал с ней. Ну ничего, переживет. До места доберемся, там поспит, а к утру, глядишь, забудет обиду. А когда-нибудь он поймет, почему Алена иногда жестка с ним. Не может не понять.

Алена развернула бумажную карту. Казалось бы, не так много лет прошло с тех пор, как они вышли из обихода и человечество почти полностью перешло на смартфоны и навигаторы, самих себя сделав рабами этих девайсов. Теперь же, без электричества, все эти телефоны и ноутбуки оказались ненужным хламом, и приходилось перемещаться по памяти да по бумажным картам. Благо, Алена хорошо знала центр, но лишний раз визуально оценить маршрут да пометить, где возникла Черная Дыра лишним не будет.

Она планировала переулками добраться до Серпуховской, но так как из-за задержек они свернул с Ленинского слишком поздно, пришлось очередной раз корректировать маршрут, а это Алена не любила. Солнце скатилось слишком низко к западу, и высотки отбрасывали на широкую улицу длинные черные тени, погружая улицу во мрак. Алена понимала, что опасности пока нет, но еще одно правило звучало так: между быстрым и безопасным маршрутом выбирай второе. Уж тем более с Ванькой! Алена закрыла глаза, прислушиваясь к внутреннему чувству – какой маршрут выбрать? Зачастую нечто, скрытое где-то глубоко внутри, подсказывало верное решение, а точнее четко говорило, как делать не надо. Это был язык чувств и эмоций, язык мурашек по спине или спокойствия в животе. Этот иррациональный диалог с чем-то внутри себя Алена считала звериным чутьем, доставшимся ей от далеких предков, живших в пещерах и выходивших на охоту за мамонтом. Как выследить добычу в густых лесах или каменистой местности, где не остается следов? Как самому не стать добычей? Алена доверяла своему внутреннему зверю, она верила: он спасет ее и подскажет правильный путь. Вот и сейчас она внимательно слушала – что там, внутри?

Внутри продолжал медленно и неотвратимо натягиваться тугой жгут тревоги. Алена постаралась отогнать все мысли и почувствовать, что конкретно не так, но вокруг жгута как будто был вакуум – полная тишина и пустота. Скорее всего это из-за изменений в маршруте и медленной скорости, решила Алена. Впрочем, это ее нисколько не успокоило. Она очень не любила это чувство липкой тревоги, медленно поднимающееся из глубин подсознания, налипающее на все, к чему прикасалась, притупляя звериное чутье.

Мир быстро научил Алену – страх смертельно опасен. Точнее, вот такой страх, который обволакивает разум, притупляет чувства. Есть еще другой, страх в моменте, который выбрасывает в кровь адреналин, и на определенный промежуток времени делает тебя сильнее и быстрее – это полезный страх, страх дикого зверя, он помогает выжить. Но этот был другой – не звериный, а человеческий, липкий страх. Он опасен – затуманивает разум, сковывает мышцы, увлекает в бездну отчаяния. Поддашься ему – считай пропал.

Алена стряхнула наваждение. Посмотрела на солнце, медленно, но неотвратимо падающее за город, оценила удлиняющиеся тени.

– По Садовому пойдем, – сказала она сама себе, но голос прозвучал неуверенно.

***

Когда они добрались до пересохшего канала, все еще было светло. С западного берега Москвы-реки солнечным лучам ничто не создавало препятствие, и они нещадно поливали набережную. Еще пару лет назад здесь катались на велосипедах, слышался смех детей, а вечерами гуляли влюбленные парочки. Сейчас же здесь гулял только ветер, гоняющий песок по выщербленным беговым дорожкам, да забредали такие как Алена.

Дно реки было сплошь засыпано песком, тут и там виднелись барханы – от воды здесь остались одни воспоминания. Ржавый остов теплохода с облупившейся надписью «Москва» завалился набок, полузанесенный песком. Словно мертвый кит, выброшенный на берег, он являл собой призрак былой роскоши цивилизации. В какой-то момент Алене показалось что порыв ветра принес запах реки, а с теплохода словно заиграла знакомая попсовая музыка, но она уже знала – это обман. Каждый раз, когда она бывала здесь, память оживляла картины прошлого. Никакой реки давно нет, почти все водоемы в городе пересохли. В памяти вспыхнула яркая картинка теплого летнего вечера: разноцветные огни фонарей, плывущий по реке пароход, запах молотого кофе из соседней кофейни и свежеиспеченных круассанов с миндалем… За то, чтобы вновь вдохнуть этот божественный аромат Алена многое бы отдала. Чтобы вновь ощутить, как его поджаренная корочка нежно хрустит на зубах, за тот взрыв вкуса, когда на рецепторы языка попадает начинка – нежный крем. И после этого сделать глоток бодрящего капучино…

Алена сглотнула слюну и отогнала прочь видение. Да уж, подумала она, так и до беды недолго – настолько погрузиться в воспоминания! Определенно, вредная привычка.

Перед мостом Алена объявила привал и устало опустилась в тень рекламного транспаранта. Не бог весть что, конечно, но куда безопаснее чем искать прохладу в одном из многочисленных зданий. Ванька отошел чуть в сторону, найдя другую тень, и бухнулся на песок.

До цели осталось совсем чуть-чуть – нужно было пересечь канал и пройти дворами с километр, и там можно будет скинуть натерший спину рюкзак. Там приют, там люди, там отдых, сон и еда. Алена поглядела на Ваньку – он снял бейсболку и обмахивался ей как веером. Ветер, дующий вдоль канала, мгновенно растрепал его белокурые волосы, вырвал бейсболку из рук и отбросил в сторону. Ванька подхватился, побежал за ней, но ее сдуло еще на пару метров. Наконец, он догнал ее и победно водрузил на голову, погрозив верту кулаком. С волос посыпались белые песчинки.

Предстояло оценить ситуацию чтобы решить, как лучше перебираться на тот берег. Алена не любила мосты – слишком открытое пространство у всех на виду и путей отхода считай нет. Вот и топай по нему, словно по шведскому столу… Нет, так Алене было не по душе. С другой стороны, песок с моста почти полностью сдувал ветер, и идти там было проще. По дну бывшей реки пересекать канал было крайне неудобно – наносы песка скрывают многолетний ил, и мало того, что идти очень сложно, при каждом шаге вытаскивая ногу из песка, так еще можно и в зыбучий песок попасть ненароком. Скоро вся Москва покроется песком, но пока есть возможность – Алена предпочитала асфальт.

Краем глаза Алена заметила упавшую рядом длинную тень и мгновенно вскочила. Рядом никого не было. И Ваньки тоже.

– Алена, смотри, где я! – послышалось сверху.

Алена в ужасе подняла глаза и увидела Ваньку на краю моста. Какого черта он туда залез!

– А ну слезай быстро! – рассвирепела она. Но Ванька как будто не слышал.

– Я король горы! – раскинув руки он подставил лицо солнцу.

Ветер трепал полы его одежды. В голове Алены пронеслась мысль что сейчас она поднимется на мост и задаст такую трепку брату, чтобы он навсегда уяснил что от нее нельзя отходить ни на шаг! Но она не успела сдвинуться с места.

Внезапно солнце стало настолько яркое, что начало слепить. Ваньку прямо-таки заливал свет, и вместе с этим светом в ушах раздался оглушительный высокочастотный писк, такой, что заложило уши. Внутри внезапно накатила такая тоска, что захотелось выть волком. Время как будто замедлилось, и Алена ясно видела, как медленно развиваются на ветру волосы брата, залитые слепящим золотым светом.

Неужели слепота? Холодный пот прошиб Алену. Она как-то слышала историю про курьера, много дней проведшего в пустыне и в итоге подхватившим что-то типа снежной слепоты – от постоянного созерцания отражающего яркий свет песка он ослеп. Правда, говорят, что зрение возвращается после нескольких дней отдыха, но только не в этом случае. Потеряв зрение, он пытался ползти на ощупь, но с наступлением темноты из нор-подвалов повылезали Звери и устроили кровавый пир. Потерять зрение, вывихнуть ногу или просто упасть в обморок от жары в этом мире означало смерть.