Сердце Скорпиона

Через три квартала она вильнула вправо. Она сделала выбор. Крупный детский магазин. Чем обоснован выбор, она сказать не могла. Как всегда, она следовала интуиции. В любом случае, помещение окажется не лучше и не хуже иного выбора. Все решит грязная примитивная работа: кто кого.

Она рассчитывала въехать в витрину, оказаться внутри магазина, лишь потом выбраться из машины, но что-то вынудило ее сбавить скорость и припарковаться – совсем как обычной женщине в обычный день.

– Дай руку! Быстро!

Она вытащила ребенка из машины. Они вошли внутрь в тот момент, когда Соперник на угнанном автомобиле ударил в багажник их «Тойоты», продрался на тротуар, раздвигая машины, вывалился из салона, через секунду подскочил с дробовиком в руках.

Он видел ее с ребенком, как смутные тени сквозь витрину. Это его не остановило. Еще не вскинув дробовик на уровень груди, он выстрелил. Стекло вынесло несколькими крупными кусками и сотнями мелких.

Она повалилась на пол, потянув за собой мальчика, дала очередь в ответ. Она перекатилась, меняя позицию, пытаясь выяснить свое положение. В магазине нарастала паника, вопли, шаги: если раньше все казалось контролируемым, теперь это все больше становилось бесконтрольным абсурдом. Некоторые из посетителей падали на пол, прикрывая голову руками. Иные готовились рвануться в бой, когда кому-то показалось, что подобными действиями можно что-то решить.

Она проскользнула сквозь суету подальше от витрины. Их скрыл высокий стеллаж: сверху донизу небольшие мягкие игрушки, коробочки с паззлами и конструкторами. Она тянула мальчика за собой, впереди виднелся проход во внутренние помещения, но в конце стеллажа кое-что вынудило ее остановиться. В это мгновение заднюю стенку стеллажа пробил заряд дробовика, несколько паззлов, разлетаясь, пронеслись перед лицом мальчика. Со стороны можно было подумать, что женщина вовремя остановилась, но выстрел сумасшедшего, вбежавшего внутрь и расстреливающего магазин, был не причем.

Она рывком уложила мальчика на пол лицом вниз.

– Не вставай!

Он не смог удержаться и поднял голову, чтобы видеть, чем занята странная женщина. Та сделала три быстрых шага вперед, выходя из-под прикрытия стеллажа, и выпустила короткую очередь. Отпрянув, она схватила пару кукол с полки и… оторвала одна за другой три головы.

Мальчик едва сдержал крик. Не потому, что он хотел возмутиться этому варварству или потому, что было жаль игрушки. Крик рвался из него, как неосознанная реакция организма. Женщина вновь сделала три быстрых шагах, пригнулась, опустилась на одно колено. И бросила первую кукольную голову.

Даже сквозь грохот дробовика и крики обезумевших людей, породивших на входе давку, можно было услышать специфический звук катящейся по плиткам пластмассовой головы.

Соперник увидел этот своеобразный выпад и выстрелил в голову куклы до того, как она к нему докатиться. Он выстрелил в нее и непроизвольно пригнулся, попятившись. Он ждал взрыва или иного подвоха, но ничего не последовало – ему подбросили голову обычной куклы.

Женщина подбросила вторую голову. Соперник прострелил и ее. За второй пришла очередь третьей. На этот раз он подфутболил голову ногой и сделал три быстрых выстрела подряд.

Короткая пауза и – к ногам Соперника покатилась очередная, четвертая, голова. На этот раз он ее вообще игнорировал – он пальнул туда, где мелькнули рука и плечо женщины. Он не видел, что за пару секунд до этого женщина вскрыла коротким ножом голову куклы и быстро засунула туда некий предмет, взятый из своего кармана. Голова куклы миновала правую ногу Соперника в полуметре, ударилась о стену.

Взрыв, последовавший за этим, сотряс магазин. Соперника пронзило двумя крупными осколками и швырнуло вперед на стеллаж. За мгновение до этого стеллаж изрешетило десятком мелких осколков, и он зашатался.

 Соперник повалился вместе со стеллажом. Грохот уже слабел, и его мощь подхватил шум падения множества предметов. Женщина к этому моменту лежала сверху на мальчике, которого быстрой подсечкой уложила на пол лицом вниз. Он даже не успел возмутиться или испугаться – все произошло слишком быстро. Она не столько прикрывала его, сколько не позволяла преждевременно вскочить и бежать.

Она приподняла голову и убедилась, что Соперник уже не встанет. Он лежал на груде развороченного добра, усеявшего разломанный стеллаж, лицом вниз, голова повернута так, словно он собирался нырнуть в невидимый колодец. Отстраненно она отметила, как корчатся двое раненых, оказавшихся в ненужном месте в ненужное время. Она даже не разобрала, мужчина это или женщина – не до того. Она им ничем не поможет, а «скорая» вот-вот прибудет.

Она поднялась, глядя на потолок и верхнюю часть стен.

– Лежи, не вставай.

Она прошла в одну сторону, в другую. Кажется, ничего поблизости не уцелело. Кроме одной видеокамеры наблюдения. Она приподняла руку, дала короткую очередь. Теперь нет ни одной. Вторая очередь досталась неподвижному телу Соперника.

Она повернулась к мальчику, с легкостью подняла его.

– Уходим. Сейчас будет легче.

5

Илона услышала звонок мобильного, когда ложилась в кровать. Рядом посапывала Вероника: ротик полуоткрыт, одна рука на подушке закинута за голову. Илона щелкнула ночником, посмотрела на часы: без пяти минут полночь. Кто это так поздно?

Она глянула на экран мобильника.

«Марат».

Она застыла, не веря тому, что прочитала. Она не думала, что он позвонит, во всяком случае, так быстро. Они как будто договорились расстаться, пока связь – так выразился Марат, не она – не переросла в нечто такое, после чего расставаться окажется болезненно. Она так ему ничего и не сказала, но, судя по всему, болезненно ей было уже сейчас, много времени для этого не понадобилось. Спустя считанные встречи после знакомства.

Пока она колебалась, вернее, пыталась побороть внезапное оцепенение, звонок оборвался. Заколотилось сердце. Что-то случилось? Он бы не позвонил просто так, в такое время. Быть может, он передумал и решил, что они должны попробовать продолжить отношения, но нет – он бы выбрал для звонка на эту тему более подходящий момент. Она вообще должна была спать, но завозилась со стиркой-глажкой, чтобы завтра после работы осталось больше времени на ребенка.

Спустя минуту Илона поняла, что Марат больше не перезвонит, прошла в кухню, набрала номер сама. Он был из разряда – очень редких людей – надежных, заботливых, и то, что Марат прервал их отношения, едва они лишь начались, говорило лишь в его пользу: он опасался сделать ей больно в дальнейшем.

– Да? – голос глухой, уставший.

– Марат? Ты звонил? – ей показалось, что она ошиблась, и звонил кто-то другой.

– Да, звонил, – пауза. – Извини, если разбудил.

– Не успел.

– Уже хорошо. Хоть что-то.

– Случилось что?

– В общем, да. Мне нужна… твоя помощь, Илона. Неудобно получается, но… обратиться, по сути, больше не к кому.

Первое, что она почувствовала: радость – она ему все же понадобилась, да еще так быстро. Потом нахлынул испуг: что произошло?

– Ты говорила, у тебя есть родственница в полиции? Сестра или кто-то в этом роде. Отдел убийств, кажется?

– Да. Карина, двоюродная сестра. Что случилось, Марат?

– Пока ничего. Вернее, случилось-то, случилось, но ты не волнуйся. Со мной все в норме. Прохлаждаюсь, а надо бы кое-что узнать. Проблема в том, что отъехать не могу. Пропущу что-нибудь важное.

Пауза. Она чувствовала: он позвонил после серьезных колебаний, у него просто нет выхода, кроме как обратиться к ней. И все же она не понимала: Марат и полиция?

– Рассказывай.

И он рассказал. В целом коротко, хотя и основательно, но туманно. Она мало, что поняла, каким образом он оказался замешан во все это, но уточнять не рискнула. Марат не мог делать ничего плохого, в этом она была уверена. Некая нужда, обстоятельства вынудили его искать то, что сам он найти не мог.

– Ты просто узнай, что стало с этим дедом.

– Думаешь, его убили?

– Не знаю. Возможно. Я бы сам проверил, что там, но… сейчас не могу.

– С тобой что-то не так? Ты ранен?

– Нет, Илона, нет. Просто я… слежу за домом, где находятся те двое типов. Непонятно, сколько я тут просижу.

Пауза. Илона растерялась.

– Ты знаешь, где они находятся? Но это…

– Постой. Не знаю, подумал ли я о том, о чем подумала ты, но, прошу: пока не надо звать сюда полицию. Иначе я не узнаю то, что хочу узнать от них.

– Хорошо, хорошо. Тебе… перезвонить на этот номер?

– Я сам перезвоню. Пока я отключусь.

Короткие гудки. Она больше ничего не успела сказать. В голове вертелось с десяток вопросов, в основном насчет их отношений. Что ж, сейчас подобный разговор все равно не ко времени.

Она посмотрела на мобильник, поколебалась, написала Карине короткое смс. Насколько она помнила, сестра в такое время никогда не спала, но кто знает – не хотелось ее разбудить, если она все же легла. Илона подождала, и меньше чем через минуту раздался звонок.

– Сестренка, ты еще не спишь? – голос у Карины низкий, с хрипотцой, как если бы она много и давно курила. – Что стряслось?

– Все хорошо. Так, знакомый один попросил кое-что узнать, – Илона пыталась подобрать нужные слова, чтобы не сказать лишнего. – Его брат жил в том подъезде. Он заходил на квартиру к брату, слышал какой-то грохот, что-то в этом роде. Сказал, что в той квартире живет одинокий пожилой человек. Сказал, что волнуется, не случилось ли с ним что-нибудь плохое.

– Скажи адрес.

Илона сказала. Она ждала еще вопросов, но их не последовало. Пауза показалась настолько глубокой, что мелькнула мысль: связь прервана, Карина ее больше не слышит.

– Карина? Ты здесь?

– Сестренка, назови имя твоего знакомого. Еще лучше дай номер его телефона. Мне нужно срочно с ним связаться.

– Э-э… Карина, я не… Он просто позвонил, наверное, хотел остаться неизвестным. Любой человек на его месте…

– Дай мне его номер.

– Карина, мы же так не договаривались.

– Мы с тобой никак еще не договаривались. Номер!

Пауза. Странная настойчивость. Илона пожалела, что позвонила.

– Илона? Ты в этом как-то замешана? В чем проблема? Тебя связали законом молчания, моя дорогая сицилийка?

– Нет, просто я… обещала всего лишь разузнать про его соседа. Что там случилось, в этой квартире?

– Кое-что странное. Хуже, что есть некая связь с одним криминальным эпизодом за сегодня. То есть связи между ними не должно быть, но один нюанс указывает, что она есть. Странный нюанс.

2. ЧУЖИЕ И СВОЙ. СВОИ И ЧУЖАЯ

1

Он вскинул голову, очнулся и не сразу понял, где находится. Вокруг тьма – ночь еще не закончилась. Вереница образов, порожденных короткой дремой, расплывалась в сознании кляксами. Понять, что означает хотя бы один такой образ, невозможно.

Марат сжал в руке пистолет, опустил окошко водительской дверцы, выглянул. Странное ощущение – и правдоподобное до невозможного: кто-то только что забирался в его карман. Оно возникло, как озарение. Ему показалось, что он обхватил чью-то руку, сжал пальцы неосознанно, на чистом рефлексе, но так и не проснулся.

Марат медленно, по возможности беззвучно выбрался из машины. Тьма оставалась неподвижной. Рядом – никого. Конечно, рука в его кармане – один из бессмысленных снов-обрывков, хлынувших к нему в сознание, стоило ему не выдержать и закрыть глаза.

Он сунул руку в левый карман спортивного пиджака – взял на всякий случай, если ночью похолодает и даже в машине станет неуютно. Он сунул руку и замер.

Хотелось заорать, выдернуть руку, скинуть пиджак. Неимоверным усилием воли он не сделал этого, хотя уверенность, что он нащупал в своей одежде и держит рукой гигантское насекомое, показалась непоколебимой. Он выдернул руку, сжимая зубы, удерживая рванувшийся изнутри вопль. Посмотрел на то, что держал в руке. Он не выбросил этот предмет лишь потому, что уже знал: это – не насекомое. Штука не была подвижной, не пыталась вырваться и, уж тем более, укусить, поранить. Штука не была живой, хотя…

Марат сунул пистолет под рубашку, дрожащей рукой посветил на предмет мобильником. Он держал плоскую деревяшку, которая выглядела, как непонятный знак-символ.

Z

Марат разжал пальцы, выронил деревяшку. С тихим шорохом предмет упал на землю. Марат помедлил, все же подобрал его. Примерно так подбирают – из любопытства – насекомое, которое причинило боль, но уже мертво: кончиками пальцев, с готовностью быстро разжать их. Марат осмотрел знак со всех сторон, принюхался. Пахло свежевыструганным деревом. С виду ничего особенного, но это явно знак или буква.

Что это?

Ответа не было. Это было бы слишком просто: засыпаешь, просыпаешься, в кармане вещичка, которую ты туда не клал, значит, туда ее засунул кто-то другой, и ты знаешь, что она означает.

Марат вслушался во тьму. И по-прежнему не почувствовал чьего бы то ни было присутствия. Он понимал, что во время дремы ему в карман действительно кто-то подложил некий предмет. Смысл этой вещицы или того, что ее кто-то кому-то подкладывал – дело другое, сейчас самое любопытное: кто подложил?

Перед внутренним взором возникли лица Рыжего и Темного. Кто-то из них? Больше некому. Какого дьявола они это сделали? Почему просто не прикончили его, раз уж он совершил подобную непростительную ошибку – заснул? Некое объяснение было, просто Марату оно сейчас недоступно.

Он следил за ними с раннего вечера, когда преследование привело его в этот двор. Ради этого, чтобы не упустить типов, он угнал чужую машину – немыслимое дело. Он, кто никогда ранее ничего не крал, вдруг спер не кошелек или модные ботинки, он сразу попал в «высшую лигу», черт бы ее побрал.

С другой стороны после перестрелки в квартире несчастного старикана, угон – мелочь. Он встал на эту странную дорожку, и теперь ему оставалось идти до конца.

Днем, в потоке автомобилей, он несколько раз терял машину беглецов, находил ее и снова терял. Пару раз Марат ловил себя на мысли: что делать, если странная парочка заметит преследование и увеличит скорость? Что сделает он? Упустить их нельзя, но, если он даже избежит столкновений, он привлечет внимание полиции. В тесном потоке не скрыться. К счастью, Рыжий и Темный были в таком же положении: внимание посторонних им ни к чему. Спешили они умеренно. Марату казалось, что они знают о нем, просто он им пока все равно ничего не сделает. Выяснить, кто из них кто, можно позже.

Марат вымотался, но, в конце концов, гонка – которая на самом деле не была настоящей гонкой, стоит признать – завершилась: беглецы свернули на небольшом перекрестке, въехали во двор между высоток и там оставили машину. В каком именно подъезде они исчезли, Марат не заметил. Похоже, ему не хватило считанных секунд, однако вариантов было всего два – подъезды, между которыми они оставили машину. Дальше уйти они бы не успели.

Оставалось только ждать. Марат опасался, что, по закону подлости, типы выйдут из второго подъезда, если он покинет машину и войдет в первый. Или наоборот. В этих подъездах квартир еще больше, чем в доме покойного брата, и чтобы их все проверить, уйдет слишком много времени. Надежнее обождать: Рыжий и Темный должны вернуться к машине, хотя бы покинуть дом, чтобы уйти пешком или угнать другую машину.

Они знают. Сомнения, если они вообще были, исчезли. Последние сомнения. Они его видели, они знают, что он их преследовал. И что остался в этом дворе на ночь. Последнее доказательство – странная деревяшка у него в кармане.

Марат огляделся. Почему-то лишь сейчас он подумал о том, что кроме его одежды была еще и спортивная сумка с вещами, весь салон, не считая багажника. Они могли не только подложить деревяшку, но и что-то забрать взамен. Например, несколько запасных обойм или остатки еды. Да мало ли что взбрело им в голову, когда они подложили ему деревяшку и, возможно, проверили, что у него в сумке.

Он дотянулся до сумки, поставил ее на колени, расстегнул замок. Образ взрывающейся бомбы вызвал кривую, хотя и нервную ухмылку. Бомба – слишком сложно, когда можно просто перерезать горло спящему. Однако всегда найдется причина и для того, чего не должно быть.

Марат покопался внутри. Застыл. Разжал пальцы, сжал, снова разжал и все-таки вытянул еще одну деревяшку-символ.

n

Штука выглядела не такой отталкивающий, как первая. Или он стал привыкать?

Марат положил деревяшку рядом с первой на сидение пассажира. Выкинуть? Сжечь? Пусть полежат? Он рассматривал гладкое, почти отполированное дерево, но так и не пришел к какому-то выводу. Он сунул их в бардачок.

Марат вновь обратил внимание на темный дом, где осветились окна. Пока Марат занимался деревяшками, тьма посерела, слабея с каждой минутой.

Быть может, благодаря этому он заметил тень, выпущенную распахнутой дверью подъезда – один из двух подъездов, за которыми Марат следил. Тень прошла шагов пять, замерла. Хватило минуты, чтобы Марат понял, кого видит. Рыжий. Он появился без напарника и осматривался. Рассчитывает уйти один?

Двинувшись к Рыжему, Марат подумал, не заманивает ли его этот тип? Если предположить, что они знают о слежке Марата, один из них вряд ли выйдет, чтобы попытаться его обнаружить в полумраке. Или Марат все надумал? И беглецы давно решили, что он их потерял?

Это он сейчас выяснит.

Марат пригнулся еще ниже, заходя к Рыжему сбоку. Благодаря кустарнику его не видели. В пяти метрах от Рыжего появилось открытое пространство, и Марат застыл, решая, как быть. Рыжий, по-прежнему неподвижный, всматривался в ночь. Выскочить и ткнуть дулом его в спину? Или заговорить с этой позиции? Далековато… Рыжему достаточно метнуться в сторону, и Марату останется стрелять на поражение, но ему необходимо заставить противника заговорить – выдать, кто они такие, какие цели преследуют. И откуда знают об Илье.

Нужно действовать. Марат рванулся вперед, ткнул Рыжего дулом пистолета между лопаток, отступил на шаг.

– Ни звука! Не двигайся или продырявлю!

Слова дались с трудом, как если бы Марат выплевывал из себя комки невкусной пищи. Пожалуй, боевик из него никакой, крутой парень там или какое можно подобрать определение. Однако он взял на прицел противника, обыграв его, и это кое-что да значит. Быть может, все приходит с опытом, и вскоре – если пофантазировать – спецагенты ФСБ или мистер Бонд в сравнении с ним покажутся стороннему наблюдателю детьми неразумными?

– Теперь ты расскажешь мне все. Кто вы такие, что вам надо. Или… Я не просто убью тебя. Я прострелю тебе колено, потом второе, потом…

– Опусти пистолет!

Марату показалось, что мир перевернулся. Прежде, чем он оглянулся, он понял, что его развели, причем достаточно легко. Темный стоял за спиной и держал его на прицеле. Сомнений не было: Рыжий – приманка. Он вышел на открытое место, явил себя, и Марат попался на живца. Неважно, где прятался Темный. Это – детали. Да-а, Бонд не скоро будет завидовать Марату.

– Не делай глупостей, – голос Темного звучал успокаивающе.

Марат отпрянул, пытаясь взять Темного на прицел, но у него не было шансов. До того, как пистолет оказался направлен Темному в грудь, Темный – какое странное у него оружие! – пальнул в Марата в упор.

Марат увидел яркую вспышку из широкого дула и почувствовал толчок, как если бы оказался на пути гигантского шара, которым разрушают ненужные старые постройки, и все погрузилось в темноту.

2

Мальчик открыл глаза, когда она вошла в комнату. Странная женщина осмотрелась: убедилась, что кроме него, никого больше нет. Под тонким плащом у нее угадывалась рукоять дробовика.

Выглядела она круто, что тут говорить. Он никак не мог понять, кого из киногероев она ему напоминает. Солт-Джоли? Одну из подруг Бонда? В обычном состоянии он вспомнил бы, но не сейчас, когда его терзал страх. Страх уже не за родителей, за себя. Стыдно было признаться в этом даже себе, но, к счастью, никто, кроме него, об этом и не знал, а перед собой он быстро оправдался: ему всего лишь семь лет.

Они находились в какой-то гостинице. Одна комната, маленькая прихожая, туалет и ванная. И балкон – женщина потребовала, чтобы он не только не выходил туда, даже не отодвигал штору. Ее предупреждения не понадобилось: он заснул до того, как она покинула номер. Это казалось странным, заснуть после всего, что случилось. Ему казалось, что после такого человек уже никогда нормально не заснет. Но он заснул, крепко и на какое-то время – чувствовал он себя не таким вымотанным.

Она выглянула на балкон, застыла, разглядывая кого-то внизу, на улице. Мальчик не выдержал затянувшейся паузы, встал, подошел к балкону, но выйти не рискнул.

– Куда мы идем? – заговорил он.

– Идем? – она не оглянулась. – Никуда не идем. Мы ждем.

Пауза.

– Скажи, как тебя зовут? – спросить об этом оказалось нелегко, хотя он не понимал, почему.

– А тебя?

– Назар.

– Назар… С вашего древнееврейского это означает «Посвященный Богу».

– Разве? – он поразился.

Мальчик никогда не слышал, чтобы его имя вообще как-то переводили. Назар, да и Назар.

– Да. Ты действительно посвящен Богу. Только… быть может, не тому, о ком думает большинство.

Он попытался понять, что она такое сказала, и не смог.

– Так как тебя зовут?

Она помедлила с ответом, как если бы сомневалась, стоит ли вообще отвечать.

– На вашем языке это звучит, как «Хильда».

– На нашем языке? Ты – иностранка?

– Что-то вроде этого, – она хмыкнула.

– Твое имя тоже… переводится?

– Все имена что-то значат.

– И что означает «Хильда»?

– Участвующая в битве. Сражающаяся. Или просто «Воин».

Он промолчал, переваривая услышанное. Для него все это было в диковинку. Она быстро оглянулась.

– У тебя все?

Он снова не понял.

– Почему ты забрала меня?

– Тебя хотят убить. Мне же надо, чтобы ты остался в живых.

– Меня хотят убить? За что?

– Долго рассказывать.

– Я всего лишь маленький мальчик.

– Да. Но скоро ты станешь старше, еще старше. Еще прежде ты кое-что сделаешь. Как все люди делают то, что должны сделать.

– Что ты такое говоришь, Хильда? Я не понимаю.

– Ты и не должен ничего понимать. Просто держись рядом.

– Значит, ты меня защищаешь?

– Нет, но это можно и так назвать.

Он хотел что-то сказать, но она перегнулась через перила балкона, затем отпрянула.

– Он уходит. Ладно… Можно попробовать.

Хильда схватила его за руку, толкнула к кровати.

– Надень кроссовки. Быстро. Мы уходим.

Он подчинился, и она потащила его – он даже не успел завязать шнурки – из номера, не потрудившись закрыть дверь. Они бросились к лифту, сделали вызов, но уже в следующую секунду Назар прыгал по ступенькам следом за Хильдой, и все его внимание уходило на то, чтобы не оступиться и не повредить ногу. Перед глазами все мельтешило, и мальчик не был уверен, правильно ли ставит ногу, но каким-то образом все получалось.

Они выбежали из гостиницы на улицу, и Хильда остановилась. Он зацепился за ее ногу, должен был упасть, но она его удержала. Казалось, ей это не стоило большого усилия. Она была очень сильной, что никак не сочеталось с ее внешностью: рост, хрупкость, пол.

Назар проследил за ее взглядом и понял, что она наблюдает за парочкой на другой стороне улицы. Он – высокий и светлый, одет во все темно-коричневое. Она – полненькая и невысокая, белые брючки, голубая блузка. Они покидали уличное кафе. Разговаривают друг с другом, не видя ничего вокруг, у обоих – улыбки. Парень провел девушку к машине, белой «Ауди», открыл ей дверцу, девушка села. Он что-то сказал ей, закрыл дверцу, обошел машину, сел за руль.

Хильда потянула Назара к своей машине. Они влились в поток, стараясь сократить расстояние между собой и парочкой в «Ауди». Назар несколько раз порывался спросить, что происходит, кто те люди, за которыми они едут, но вид Хильды – сосредоточенная, отстраненная и вряд ли желающая, чтобы ей мешали – останавливал его. Он надеялся, что скоро все прояснится без его вопросов.

«Ауди» свернула в сторону, въехала в узкий проулок, остановилась. Хильда направила свою машину следом, медленно проехала мимо. Когда машины поравнялись, Назар вытянул шею, разглядывая сидящих в салоне парня и девушку. Парочка подалась друг к другу, и мальчик с удивлением увидел, что они… целуются?

Он смутился, покосившись на Хильду, как если бы она застала его подсматривающим за взрослыми. Хильда выглядела прежней, такой, словно ничего не происходило. Она резко остановила машину, не утруждая себя тем, чтобы поставить машину к стене, тем самым дав возможность другим водителям проехать мимо, вышла, не закрыв дверцу.

– Сиди в машине!

Не посмотрев на мальчика, она пошла к «Ауди». В ее руке Назар заметил что-то похожее на большой мобильник. Хильда шагнула к водительской дверце. Ни парень, ни девушка ее не видели, пока Хильда не распахнула дверцу, приподняв руку со странной штуковиной. Девушка ахнула, парень застыл, выпучив глаза.