Книга о путешествии писца Наара

– Ну, гигантских пауков я уже видел. Теперь остались жуки. А дальше что будет? Зачем Сефер создавал этих монстров? – Наар злился, но быстро успокаивался, так как не в его характере было долго злиться.

На четвёртую ночь Наар проснулся от удара в бок, потом ещё один удар. Юноша очнулся и увидел, что Кедир, спавший в корзине, напротив писца, кого-то душит и именно этот кто-то его, Наара толкнул. До Кавэда он не достал, потому что тот спал далеко. Наар не закричал и даже был достаточно спокоен для человека, которого разбудил удушаемый своими попытками освободиться из рук душителя. Через несколько секунд мужчина затих.

– Спасибо, что не закричал. – Кедир говорил немного с отдышкой, видимо, жертва была сильной, и стоило немалых усилий удержать её в руках. Кавэд так и не проснулся, потому воин и юноша говорили шёпотом.

– Что это было и кто это был? – у Наара сна уже не было ни в одном глазу, он был бодр, будто и не спал перед этим.

– Это привет от Закхаля. Вы решили, что от этого человека можно просто уйти с караваном в другой город. Я не стал вас разубеждать. Но сам я знал, что, скорее всего, Закхаль приказал нас выследить, а если ты или я, попытаемся покинуть город, то убить. Справедливости ради замечу, что я ждал нападения раньше. Подожди этот мерзавец ещё хоть две ночи, я бы совсем потерял бдительность и он бы передушил всех нас в этой корзине как котят. – Всё время, пока Кедир говорил, на лице Наара не дрогнул ни один мускул. Он понял, что несколько ночей кряду его жизнь и жизнь его товарищей подвергалась смертельной опасности.

– Ты уверен, что этот убийца – единственный?

– Нет, не уверен. Но не думаю, что их было больше двух. И не ясно, почему они тогда вдвоём не напали. Для верности их действительно должно быть больше, чем один. Будем ждать. А этого нужно закопать или хотя бы прикопать.

Кедир с Нааром накрыли тело нападавшего пледом, затем, выбравшись из корзины и осмотревшись, так, чтобы не привлекать внимание, немного в стороне начали рыть неглубокую яму. Работали быстро, через пятнадцать минут могила в песках была готова. В это время из корзины выскочил Кавэд. Увидел друзей и подбежал к ним.

– Тамв корзине мёртвый человек. Судя по вашим лицам, вы в курсе. Что произошло? Рассказывайте немедленно. – На это Кедир заметил что разгневанные монахи действительно опасны и вкратце рассказал всё то, о чём они говорили Нааром и то, что Наар видел. Рассказ воина был дополнен несколькими комментариями юноши. Пока Кедир говорил, все трое сперва тащили, а затем закапывали тело.

– А ты почему не закричал, когда труп увидел? – Наар был немного удивлён такой выдержке товарища.

– А вы расстроены, что я не закричал? Может, вы этого и хотели, когда оставляли меня одного, с трупом в корзине? – Монах был недоволен и недовольство своё скрыть не старался. Потом добавил. – Жизнь в скиту сделала меня спокойным. Это не смелость, но спокойствие. Я испугался, но при испуге кричать совсем не обязательно.

Несколько раз мимо проходили ночные стражники, но друзья делали вид, что просто общаются. Прикрытое в темноте плащом тело было трудно заметить. Когда всё было закончено, друзья вернулись на место ночлега, однако уснуть в ту ночь никто из них так и не смог. Зато весь следующий день прошёл куда более спокойно, но для большей безопасности условились спать по очереди. Так прошло ещё несколько дней. Вызывало удивление, что никто не спрашивал об исчезнувшем пассажире каравана, не интересовался его судьбой. Будто его и не было. Но никого из троих путешественников это не расстраивало. В очередной знойный день, когда казалось, караван стоит на месте, лишь перебирая песок, попадающийся под копытами верблюдов и ногами слонов, один из погонщиков, никто не скажет, какой именно, закричал:

– Бахгу! – было неясно, как это слово, выкрикнутое в середине каравана смогло достигнуть и начала, и конца его, но весь караван сразу ожил, будто был единым организмом, через который пропустили электрический разряд. С правой стороны по пути следования каравана, метрах в ста пятидесяти, зашевелился песок и из под него медленно начало вылезать некое существо. Но одно то, что его было видно на столь внушительном расстоянии, говорило о его значительных размерах.

– Надеюсь, он здесь один,– Кедир выскочил из корзины и сел рядом с погонщиком, который не без труда удерживал напуганного слона. Откуда-то из начала каравана донеслось:

– С левой стороны ещё один! – в метрах в ста по левую сторону от пути следования каравана началось такое же движение песка, показались сначала усики Бахгу, похожие на виноградные лозы, будто ожившие и очень гибкие, вьющиеся, как змеи. Затем показались ноги великана, огромные, как стволы вековых деревьев, с широкими ступнями, которыми он опирался на песок. Наконец показались массивные челюсти, которыми жук мог с одного удара убить слона. Но чаще он просто вырывал куски мяса из боков животного. Спина бахгу была похожа на небольшой холм, высотой около пяти-шести метров. Но, вопреки внешней, кажущейся неповоротливости, оба бахгу начали очень быстро приближаться к каравану, с поразительной частотой перебирая ногами. Кавэд и Наар молча наблюдали за происходящим. Погонщики знали, что главной целью монстров являются слоны. Верблюдов они могут задеть, покалечить, даже убить и уволочь в свои норы, но это будет случайностью, скорее исключением. Погонщики разобрали длинные копья, предназначенные для боёв с бахгу, подожгли их у наконечника, там были приделаны факелы, а древесина самих копий пропитана специальным составом и не загоралась. Когда жуки достигли расстояния в семьдесят метров до каравана, в них были выпущены первые стрелы с баллист и механических арбалетных установок, но тщетно. Стрелы отскакивали от толстого панциря насекомых.

– Кедир, а сколько слонов они могут убить – Кавэд кричал другу, надеясь, что одного животного хищникам будет достаточно и после всё успокоится.

– Всех. Прыгайте из корзины и бегите подальше – воин забрал копьё у погонщика и сам готовился встретиться с бахгу.

– Ну, нет – тихо произнёс про себя монах и полез на спину к слону. К тому времени она была свободна, ехавшие на ней пассажиры после первых криков поспешили спрыгнуть на землю и бежать как можно дальше от животного. Наар выругался и последовал за товарищем, каждую минуту проверяя, на месте ли рукопись. Бахгу выбрали для атаки животное, бывшее через три верблюда впереди слона, на котором ехали Наар, Кавэд и Кедир. Одному из жуков всё же пробили панцирь, из его спины торчала стрела. От этого бахгу стал лишь более свирепым. Последние несколько метров, оставшиеся до добычи, жуки преодолели в прыжке и ударами челюстей буквально разорвали первого слона на две части и бросились к слону Наара. Здесь Кедиру удалось отогнать одного жука копьём, а броню второго пробили сразу две стрелы, пущенные из арбалетов, и насекомое бросилось к обидчикам. Первый бахгу пытался челюстями перекусить слоновьи ноги, но сделать этого не мог, под удар подставлялся его рот, одно из самых уязвимых мест бахгу, наряду с брюхом. Жук сломал копьё Кедира, а воин сам едва смог удержаться на слоне. В следующую секунду слон страшно взвыл и начал валиться на бок.

– Бежим! – погонщик первым бросился прочь. За ним последовали все трое друзей. На людей бахгу нападали редко, только если те сами их провоцировали, или если чудовища не задевали их случайно сами. Так было и сейчас, жуки увлеклись животными, которые и были их целью.

Чудовища убили четырёх животных и после этого скрылись под толщей песка, вместе с тушами слонов. Во время атаки погибло ещё семь верблюдов и пятеро человек, из них три погонщика и два пассажира каравана. Потери были небольшими, но гораздо хуже было то, что животные, перепугавшись, разбежались, и собрать их в одну цепь было задачей трудной. Ещё несколько верблюдов попали в зыбучие пески, одного удалось спасти, а два других напуганных верблюда так и не дали себя спасти. Пустыня забрала их. Самым опасным было то, что такой караван, расстроенный, беззащитный, мог стать лёгкой добычей, как грабителей, так и других бахгу. Собрать разогнанный караван удалось лишь через несколько часов, и путешествие продолжилось. Шли молча. Кедир, Наар, Кавэд смогли найти себе новое место на другом слоне, хотя и не сразу, и не бесплатно. Это нападение напомнило людям, как они на самом деле могут быть беззащитны перед дикими животными. Самым неприятным было то, что никто не гарантировал, что такое нападение не повториться, хотя они и редко случались. Тишину изредка нарушал плачь друзей и родственников погибших, но он был тихим и был слышен не часто. Чувствовалось напряжение, окутывавшее караван.

– Святые письмена! Я никак не могу расслабиться. – Кавэд будто обращался к себе, но явно хотел участия со стороны. – Впечатление, что все ждут ещё чего-то. То там, то здесь мерещатся проклятые жуки. Или разбойники, как по дороге в Наппар.

– Так и сеть. – Отозвался Кедир.

– Что ты имеешь в виду? – Наар и Кавэд едва не набросились на своего приятеля.

– Я имею в виду, что сейчас на караван могут напасть кочевники пустыни или просто разбойники. Я даже немного удивлён, что этого не произошло раньше, сразу после атаки бахгу. Разбойники, видимо, тоже боятся жуков и хотят быть уверенными, что бахгу уже ушли, можно их больше не опасаться. Только разбойникам, в отличие от жуков, нужен весь караван. И все люди, которые здесь есть.

– Нас сделают рабами? – Наар взбодрился, от усталости не осталось и следа.

– Возможно. А тебя, может быть, наложником. – Кедир улыбнулся.

– Святые письмена! – теперь восклицал Наар.

– Ты молод и хорош собой. Открою тайну, Сокровище Наппара даже немного расстроилась, когда узнала, что ты не зайдёшь к ней. Она об этом мне сама сказала, перед тем, как мы вышли из её дома. А вот Кавэда, скорее всего, действительно сделают рабом.

– Закрой свой рот, не то я вырву твой язык своими руками и греха мне не будет. Ты слышишь? Не будет! – Нервы монаха не выдержали и он прикрикнул на друга. Тут же выдохнул и извинился.

– Ничего страшного. Я тоже волнуюсь. – Будто в ответ на эти слова тишина была разбита криком сотен пеших и конных мужчин, появившихся из-за ближайших песчаных дюн. Разбойники считают большой удачей, если на караван нападает бахгу. После их атаки разграбить караван намного легче, пассажиры и погонщики подавлены и сопротивляются гораздо хуже. Наар, Кавэд и Кедир схватили мечи, которые лежали рядом, в той же корзине, в которую они недавно пересели. Начался бой. Наар в первую же минуту был поцарапан стрелой, она едва не попала ему в плечо.

– У нас есть шанс отбиться? – он кричал Кедиру, который спрыгнул на песок и пеший бился с напавшими. Воин ответил не сразу, но только после того, как завершил поединок с одним из разбойников.

– Шанс есть всегда, пока ты сражаешься.

Наар с Кавэдом спрыгнули на песок и начали драться. На деле, однако, получилось, что Кавэд защищает Наара, который хуже монаха умел обращаться с клинком. Не смотря на ожесточённое сопротивление и гибель многих нападавших, разбойники смогли отбить много верблюдов и слонов. Попали к ним в плен и трое друзей, воин и два писца. Каттавы были побеждены в схватке, а на воина накинули аркан и волокли за конём, пока Кедир не обессилил. Потом, всех пленников связали в одну живую цепь и повели. Наар не знал, куда их ведут, но в голове уже складывались страшные картины ближайшего будущего. Рядом не было ни одного из двух друзей. Но, слава Сеферу, юноша смог разглядеть Кавэда далеко впереди себя, человек через десять. Кедира же, сколько юный священник не оглядывался, он не видел.

– Куда нас ведут? – Тихо, чтобы не привлекать внимание надсмотрщиков, спросил парень шедшего впереди. Но ответа от него не было.

– Кто-нибудь знает, куда нас ведут? – немного громче спросил Наар, а потом попытался дотянуться рукой до груди, чтобы проверить, на месте ли рукопись. Оказалось на месте.

– В Кар-аб-Дабир. Главный разбойничий город пустыни. – Произнёс кто-то за спиной Наара. Он обернулся и увидел женщину, чуть старше пятидесяти лет на вид, со смуглой кожей и седеющей головой. В ответ Наар кивнул и принялся вспоминать всё, что когда-либо слышал об этом городе.

Кар-ар-Дабир. Там был большой невольничий рынок. Рабство в Империи было запрещено, но разбойники и бандиты пренебрегали, в том числе и этим запретом. Часть города находилась в подземных пещерах, часть на поверхности, в оазисе рядом с источниками. Дорога к городу была трудной. Туда вели буквально несколько путей. Ориентиром на них служили редкие оазисы, между которыми нужно было идти, обращая внимание на звёзды. О путях знали многие, но императорские войска каждый раз несли потери, когда только приближались к городу, чтобы разрушить его. Однажды осада завершилась успехом, но пещерная часть города так и не была ни разу взята. Ходили легенды о сокровищах, сокрытых в хранилищах города. Банды хранили здесь награбленные общие сокровища. В городе была даже своеобразная полиция, следившая за исполнением законов, по которым жили разбойники. По слухам, в городе также находили убежище беглые священники, поссорившиеся со светской или церковной властью. В городе можно было купить всё, что угодно, только нужно было очень хорошо следить, что ты действительно покупаешь то, что хочешь, а не то, что тебе продаёт честный, единственный честный, по его собственным словам, торговец в городе. Наар уже хотел было спросить, далеко ли туда идти, но осёкся, не найдя в вопросе смысла. Шли долго, наконец, объявили привал. Многие тут же рухнули на песок. Уже было темно, и песок горячим не был. Наар хотел поговорить с Кавэдом, но восемь метров, что отделяли их друг от друга, оказались почти непреодолимым расстоянием. Связанный с другими пленниками верёвкой, юный каттав не мог двинуться с места, не говоря о том, чтобы пройти мимо восьми человек и ещё столько же потянуть за собой. Но Кавэд его заметил, и это уже само по себе было хорошо. До того момента, монах не видел товарища и вообще не знал ничего о судьбе хотя бы одного из своих товарищей.

Пленники шли три дня. Новые хозяева давали отдых и иногда кормили. За каждого пленника они получали хорошую плату, поэтому терять их было неразумно. К концу третьего дня путешествия караван разбойников и их добыча пришли в Кар-аб-Дабир. Пленников вывели на площадь и начали разбивать, сортировать на группы.

– Что происходит? – Наар увидел рядом ту же женщину, что сказала ему название города.

– Нас распределяют на группы. У разного товара, разные условия содержания.

– Откуда вы это знаете?

– Однажды, я уже бежала из рабства. Но это было очень давно и я не догадывалась, что мне уготовано снова с этим столкнуться. – Сразу после этих слов женщину толкнули в группу пленников, которую собирали с правой стороны от основной массы приведённых. Она оказалась в одной группе с Кавэдом. Там было много физически крепких людей, способных к тяжёлому труду. Наар же оказался среди молодых и хороших собой юношей и девушек. Похоже, действительно перед ним открывалась перспектива оказаться либо в частном гареме, либо в публичном доме. Но более всего он переживал за рукопись. Второй раз таких же поисков, как в Наппаре, ему вовсе не хотелось. Более того, за время путешествия он ещё больше, чем в начале, привязался к рукописи. Она стала частью его самого.

Кругом были напуганные люди и их новые хозяева. Оглядевшись, Наар пообещал, что здесь не останется, чего бы ему это не стоило, а сбежит и отправится дальше на восток, как говорил Захарта. Это была решимость человека, который не знает, на что он решился, не представляет этого, но твердо верит, что сможет сделать. Их повели на невольничий рынок, тот самый, о котором он когда-то читал, но никак не мог предположить, что окажется там, тем более, в роли товара.

В центре рынка стояло огромное круглое здание из глиняных кирпичей, светло-коричневого цвета, с несколькими входами и выходами. Со своей стороны Наар смог заметить три двери. Перед дверьми, на расстоянии десяти метров от них был каменный круг, диаметром в два метра и высотою около тридцати сантиметров. Этот круг служил постаментом для людей, которых продавали в рабство. Он был сделан из огромной каменной глыбы. Рядом стоял долговязый продавец, нахваливавший свой товар. В полосатом, подбитом ватой халате, холщёвых штанах и красной повязке на голове, кривоглазый, со сросшимися над переносицей бровями, работорговец противным голосом приглашал «добрых людей» подходить ближе. Раб стоял связанный, продавец показывал его зубы. За раба с хорошими зубами можно выручить больше денег. Здоровые зубы – признак хорошего общего здоровья, выносливости. Также торгую лошадьми и другими животными. Торговец вертел связанного человека как вещь: показывал, сколь велики мышцы, как сильны руки, какая широкая спина, крепкий хребет, делал все, чтобы получить более высокую плату.

Наар слышал огромное количество незнакомых наречий: щелкающие, шипящие, разных тональностей, хрипящие и даже мычащие. Но только приятных лиц юноше так и не удалось увидеть. Всякий человек, встречавшийся по пути, не сулил ничего хорошего, как по внешности, так и по поведению. Это была та часть империи, которую Наар знал только по рукописям. Но он нашёл в себе силы пытаться разгадать, какие языки он слышит и что за племена перед собой видит. «Это, должно быть язык харбив, на нём говорят тумканы. Да, он. О тумканах я помню, что иногда они практикуют людоедство… А хорошее я что вспомню? Пока ничего. Эти огромные люди верхом на двуногих ящерах – арады. И язык их шипящий. Они подражали языку ящериц, так и создали свою речь. Живут среди скал. Мне показалось, или я видел только что третье веко у одного из них? Запомнить, нужно всё запомнить. Если я отсюда выберусь – обязательно всё запишу». Так листы книг и миниатюры в них становились реальностью.

Солнца жгли неимоверно, пот заливал глаза. Но Наара это не беспокоило. Он всегда любил жару, даже когда она соединялась с пылью и липла к потному телу. Согласно одному апокрифу Сефер написал страницы о человеке во время жары, не холода. Тем временем новый товар разбили на две группы, каждую повели в круглое здание через отдельный вход. Внутри был длинный коридор, справа и слева там находились двери в камеры, в которых содержали пленников перед отправкой на рынок. Коридор был низкий и тёмный, будто он был не в здании, а под землёй. От этого и без того гнетущее настроение становилось ещё хуже. Тяжёлый, спёртый воздух будто сам не один год томился в стенах этой тюрьмы, и за годы заключения в нём зародилось уныние, проникающее в каждого, кто вдыхал его. Однако, камера Наара была чистой, хотя в ней, кроме него и было еще три юноши. Каттаву об этом не сказали, но его действительно хотели продать как наложника, потому условия содержания были лучше, чем в камерах, где держали будущих рабов. Мысли молодого писца больше были заняты тем, что случилось перед входом в круглый дом. Парня, как и всех, стали обыскивать и он уже начал придумывать, как и откуда ему вновь придется доставать рукопись, вернее, вызволять ее. Тут произошло чудо. По-другому парень не мог истолковать произошедшего. Головорез, обыскивавший его, ничего не нашел. Более того, с Наара сорвали верхнюю одежду, проверили его самого, перебрали одежду в поисках чего-либо ценного, но рукописи не было. Писец сам испугался. И сам себе уже не верил, что он не ощущал минуту назад драгоценный манускрипт у себя на груди. Сумку с письменными принадлежностями у него отобрали сразу после того, как связали. О ней он жалел, но куда больше он переживал о рукописи. Итак, после обыска, Наару кинули под ноги его скомканную одежду и он пошел вместе с остальными ко входу в круглый дом. По дороге перебирая в руках свою одежду, Наар нащупал рукопись. Некоторое время каттав пытался объяснить для себя произошедшее так, чтобы можно было это понять человеку, постичь человеческим умом, но потом просто поблагодарил мысленно Сефера и на этом решил успокоиться. Что толку пытаться понять то, чего понять явно не под силу? Был и другой вопрос, который требовал внимания: ведь на такое же свое чудесное исчезновение, а тем более, на исчезновение своих друзей он надеялся мало. Нужно было придумывать более верный способ изменить или избежать тех перемен, что грозили произойти в судьбе Наара из Таирасса.

Глава 20. Отъезд шамана

Хунхар был очень доволен. Прекрасный резной трон, из дерева хорвар со священными свитками внутри ножек и подлокотников, отделанный пластинами панцирей жуков бахгу, беды пустынных караванов, клыками вепрей и драгоценными камнями из Высоких гор, уже шесть сотен лет стоявший в гобеленовом Тронном зале дворца императорского наместника города Тарина, теперь принадлежал ему, как и сам город и все имперские провинции к западу от реки Нахавэ. Никогда еще орды кочевников не вселяли столько страха и уважения своим соседям и противникам. Все воздавали за это благодарность ему, Хунхару Великому, кагану чёрных номадов. Он не сомневался, что сможет покорить всю Империю, какой бы огромной она не была. Раэль, этот злой дух, демон, которого он боялся, в начале их знакомства, не вызывал уже давно никакого страха, напротив он стал приятен, а присутствие его желанно. Его появление сулило славу и победы, все то, что Хунхар так любил на протяжении всей своей жизни и ещё больше полюбил за последние полгода. Только последние месяцы показали ему, что значит истинная слава, слышимая во всём поднебесном мире. Черты лица кагана стали жестче, борода чернее, казалось, это уже не человеческий черный цвет, а что-то из тех миров, где тревогу и боль вызывает свет. То же можно сказать о волосах. В отдельные моменты, в зависимости от яркости огня или света, порой солнечного, порой лунного, освещавших кагана, борода и волосы его казались едва не обрывками тьмы, окутавшей его голову, а с ней и разум. Глаза Хунхара стали более колкими, взгляд пронзающим, он стал видеть так далеко, что это казалось невероятным. Тело стало физически крепче, голос огрубел, стал громче и грознее. Когда он смотрел на человека, не важно знатного военачальника или последнего воина, мужчину или женщину, старика или молодого, то человек этот чувствовал непреодолимой силы желание подчиняться ему и, если понадобится, отдать за него жизнь. И сейчас, когда он восседал на троне, пятеро его тамнаков, стояли перед ним, преклонив одно колено, чего раньше никогда не бывало, а случись, то считалось бы позором. Ибо для номада главное свобода, а преклонение колена – это признание ограничения свободы кем-либо. Номад мог стать на колено перед могилой родственника или близкого друга, в знак глубокой скорби и уважения. Ни перед старейшиной, ни перед каганом, номады на колени не становились. Так было раньше. Хунхар не требовал ни от кого таких жестов. Номады сами захотели так поступать. Рядом с троном стоял Раэль, как всегда, видимый лишь для Хунхара. Тамнаки говорили, не поднимая взгляд на повелителя.

– Государь,– говорил тамнак Готард, черноволосый крепкий мужчина небольшого роста, – Имперские войска вытеснены из Таринской провинции, она полностью Ваша. Теперь враг отступает по реке к Бэлде и сушей к Наппару. Поиски рукописи и юноши, о которых Вы говорили, продолжаются. Все каттавы, попавшие в плен, казнены.

– Как идет подготовка к дальнейшему наступлению?

– Строительство флота идет ускоренными темпами, государь. Уже через неделю у нас будет достаточно кораблей, чтобы организовать успешный штурм Бэлды. – Ответил Тандар, военачальник, возглавлявший отряды инженеров в армии кочевников. Номадам не было известно искусство строительства больших кораблей, и сейчас их строили пленники под руководством наёмников-инженеров.

– Хорошо. Ступайте. – Хунхар встал и подошел к окну. Огромное, в несколько саженей высотой, в нем открывалась панорама блестящего, богатейшего некогда города. Сейчас же он был разграблен, разрушен и лишь по отдельным деталям, по мелочам на первый взгляд незаметным можно было угадать его былое величие. Но государь номадов был доволен. Он хотел разрушить мир Империи и это у него плучалось. Жестом руки он подозвал слугу и распорядился сажать пленных на кол, колья эти устанавливать на плоты и сплавлять по Нахавэ вниз, в сторону Бэлды.

– Пусть видят, что ждет каждого, дерзнувшего сопротивляться мне. Скажите всем, что я их новый правитель, а время Владара прошло. Солнце, освещавшее Империю, теперь светит для номадов отныне и так будет всегда. Теперь мир принадлежит нам. – Хунхар продолжал смотреть в окно, когда говорил эти слова. Там, внизу, его солдаты жгли книги, рушили башни и стены городских домов, грабили и убивали.

Кочевники действительно уважали и боялись своего господина. В конце концов, что бы там не говорили о его связях с демонами, доказать этого никто не мог, а мощь Хунхара была видна и с этим спорить было бессмысленно. В свою очередь, мощь Хунхара равна мощи его народа и это хорошо. Но был среди номадов один человек, начавший сомневаться в том, что происходящее с Хунхаром и его народом хорошо. Это был Гаалик, главный шаман всего народа чёрных номадов. Он был поражен увиденным во время камлания в Парсонтаре и долго ему ещё мерещилась та страшная фигура, явившаяся тогда. Изменения, происходившие с его господином заставляли задуматься, переосмыслить увиденное. Гаалик начал понимать, что именно зло завладевает Хунхаром, но поделиться своими мыслями шаману было не с кем. Тернги не мог направлять своего слугу на такие злодеяния. За многие годы общения с духами он видел, как ему казалось, всякое и многих духов, но то видение, дракон и неизвестный демон, едва не убили шамана. Гаалик видел жестокость короля, часто без всякой причины проявлявшуюся к пленным, а иногда и по отношению к своим соплеменникам. Не может отец поступать так со своими детьми. И на душе шамана стало неспокойно.