Аттика

– И ты тоже.

– Да, но так как я не имею видов на карту, это не считается.

Летучая мышь начала беспорядочно вертеться около уха полоскреба.

– Прекрати.

Но летучая мышь не прекращала.

Когда наступил вечер, летучая мышь, как обычно, улетела на охоту. Полоскреб, по-прежнему лежавший, как куча тряпья, под кустом из перьев, наблюдал за детьми из-под широких краев своей шляпы. Он все смотрел и смотрел. Когда он увидел, что дети уснули, и убедился, что их дыхание стало ровным, он выбрался из верхнего слоя одежды, как улитка выбирается из своей раковины. Одежда осталась лежать сзади беспорядочным комом. Несколько раз он бросался назад, быстрый, как крыса, и снова с невероятной сноровкой зарывался в одежду. В конце концов полоскреб убедился, что дети крепко уснули. К тому же на чердаке стало так темно, что только волк или летучая мышь могли бы его увидеть. Он, извиваясь, полз по полу по направлению к детям, пока не оказался в нескольких метрах от них. Там он что-то написал в пыли. Затем он метнулся назад и закопался в свою одежду.

– Ну как, тебе понравилось прогуливаться без своей оболочки?

– Что… Ты уже вернулась?!

– Ага, букашечки – объедение!

– А где же тогда отрыжка?

– Фу, твои манеры оставляют желать лучшего.

– Ну да, я простой, неотесанный полоскреб.

– Да, я все знаю о тебе, о мой хозяин! А теперь послушай меня, я пришла к тебе, спрятав свои когти, и не буду показывать их. Зло, которое делают люди, живет дольше, чем они…

– Хватит, мне надо поспать.

– Ты предупредил детей?

– Я оставил послание… Послания.

– А-а-а, ты не смог устоять!

– О чем ты?

– Спросил их про карту?

– Нет-нет, не спрашивал я ни про какую карту! Я только спросил, не знают ли они что-нибудь о монетах или марках.

– То же самое. Это то же самое, мой старый хозяин. После твоего послания они будут заглядывать в каждый ящик, под каждую стопку книг в поисках сокровищ, и ты это прекрасно понимаешь.

– Почему они будут это делать?

– Потому что дети похожи на полоскребов: они коллекционируют разные вещи, особенно если думают, что эти вещи имеют ценность. Ты должен это знать. Ты когда-то был одним из них. Может быть, ты и сейчас один из них, откуда мне знать? Я ведь всего лишь летучая мышь.

– Я буду спать.

– Хорошо, ты спи, а я покараулю.

– Зачем? – спросил полоскреб, нервно вглядываясь в непроглядную темноту.

– Ты сам прекрасно знаешь зачем.

Полоскреб невольно содрогнулся, подумав о том, что Хранители могут быть рядом. Хотя у него не было никакой особой причины беспокоиться, он боялся, что сделал что-то неправильно, даже не заметив этого. А Хранители не будут выслушивать твои жалобы, извинения или объяснения, почему ты так поступил. Им достаточно верить в вину какого-либо существа, чтобы действовать.

– Эй, вы это видели? – крикнул Алекс Хлое и Джорди, возвращаясь к месту их ночлега от питьевого зонтика.

– Что? – спросила Хлоя не очень заинтересованным тоном. Она решила, что ее брат снова нашел старинную игрушку, работающую на пару, или что-нибудь в этом роде.

– Там слово написано на полу в пыли.

– И какое же слово?

– Что-то про какую-то Кэйт.

– Может, это пауки проделали дорожки в пыли?

– Нет, – твердо ответил Алекс. – Это точно слово. Оно здесь, пойдем, я покажу тебе.

И он показал место, где в пыли были начерчены буквы.

– Здесь написано «Кэйтерфелто». Это ничего не значит, так ведь?

– Я не знаю. Смотри, тут еще! «Марки? Монеты?»

При этих словах Джорди подошел и посмотрел на слова в пыли.

– Круто! – сказал он. – Аттиканские граффити. Марки и монеты. Слушайте, ребята, но они ведь должны быть здесь! Настоящие сокровища, я имею в виду. Я однажды слышал о парне, который нашел на чердаке конверт с маркой, которая стоила тысячи! Думаю, это была марка Маврикия. Он жил в Восточной Германии и был очень беден, поэтому для него это было целое состояние.

– Такие деньги для любого много бы значили, – сказала Хлоя.

– И монеты! – радостно закричал Алекс. – Здесь должны быть монеты. И старые военные медали. Наше путешествие превращается в охоту за сокровищами. Мы можем разбогатеть!

– Ну, вначале нам нужно найти часы мистера Грэнсома, – заметил Джорди.

– Это так, – согласилась Хлоя. – Но если во время их поисков мы набредем еще на какие-нибудь сокровища, то кому будет плохо, если мы их заберем?

Двое старших детей полностью забыли о первом слове, написанном в пыли: Кэйтерфелто. Оно стерлось из их памяти, поскольку они возомнили, что находятся в пещере Аладдина. Теперь их умы полностью были заняты поисками монет и марок. Они жадно обшаривали глазами пол, ища на нем яркую золотую вспышку или тусклый серебряный отблеск. Или грязно-желтую пачку древних конвертов, возможно, даже перетянутых резинкой. Это приключение подняло их дух.

Они брели по испещренному узкими полосами света миру Аттики, как три маленькие мышки, потерявшиеся в огромном замке. В полдень началась пыльная буря. Первый порыв ветра прилетел со стороны горы ржавого оружия. Серая, не дающая дышать пыль плотными волнами летела от досок и из щелей между ними. Дети повязали носовые платки вокруг носа и рта, но пыль все равно проникала в их легкие. Вокруг них летали обрывки паутины с дохлыми пауками. Они брели спотыкаясь и задыхаясь, нигде не находя укрытия от удушливой и ослепляющей бури.

Уже почти обессилев, они наткнулись на пустынную аттиканскую деревню, где хижины были сделаны из старых буфетов. Дети тут же залезли в шкафы и плотно закрыли за собой двери. Снаружи буря еще бушевала некоторое время, но в конце концов она стихла, и они смогли выбраться из своих темных нор под тусклый и сумрачный аттиканский свет. Вокруг было очень тихо. И с ними ничего не случилось. С другой стороны, возможно, они и не были в полной безопасности, поскольку обитатели покинутой деревни могли быть где-то неподалеку.

Тем не менее после того как буря стихла, никто не появился, и дети решили, что попали в деревню-призрак, заброшенное место, давным-давно покинутое по каким-то причинам. Деревня стояла в тени огромной горы, и Хлоя почувствовала грусть, глядя на царство деревянных буфетов, застекленных шкафчиков и груды мусора, валяющегося между ними. Кто-то когда-то любил свою деревню и заботливо украшал ее садами из серебряных канделябров, над которыми висели искусственные водопады хрустальных подсвечников. Стеклянные «драгоценности» в скупых лучах солнца сверкали, как настоящие бриллианты. Под ними канделябры искрились, как серебряные цветы на волшебной клумбе. А вокруг не было никого, чтобы насладиться этой красотой.

«Куда же девались люди?» – подумала Хлоя.

– Мертвая деревня, – постановил Джорди так, как будто его решение основывалось на длительных научных изысканиях. – Ни души вокруг.

– А то! – насмешливо отозвался Алекс. – Может, всех местных жителей уничтожили?

– А кто бы мог это сделать? – отрывисто спросила Хлоя, которая очень нервничала, всей кожей ощущая, что на этом месте свершилось какое-то страшное событие.

Алексу совсем не хотелось расстраивать свою сестру.

– А кто его знает? – пожал он плечами. – Может, какое-то другое племя?

– Аттиканские волки, – сказал Джорди. – Я слышал их прошлой ночью.

Хлоя покачала головой:

– Это был просто ветер, который грохотал жестяными карнизами дома. Нет, вот уж чего мы здесь не видели, так это животных. Ну если не считать летучих мышей и насекомых. Это не очень понятный мир, и, чем дальше мы в него заходим, тем непонятнее он становится. Но, я считаю, одну вещь мы про него можем сказать точно: он не похож на тот мир, который остался снаружи.

– В Англии нет волков.

– Нет, есть, – уверенно сказала Хлоя. – В зоопарках и охотничьих заказниках. И мир снаружи – это не только Англия. Волки, например, совершенно точно водятся на Аляске.

– Ну это мы еще посмотрим, – сказал Джорди, который не желал сдаваться так легко. – Мы еще увидим. Что-то же их всех убило, это совершенно точно.

– Может быть, не убило, а просто заставило их уйти, – сказал Алекс, который вообще жалел, что заговорил об этом, потому что Хлоя и Джорди накинулись друг на друга. – Может, это была болезнь или что-то еще.

Все трое в ужасе посмотрели на свои руки.

– Не трогайте ничего, – пробормотала Хлоя, вытирая свои руки о джинсы. – Не облизывайте пальцы.

– А кто облизывает пальцы? – спросил Алекс.

– Ты грызешь ногти, – отметил Джорди. – Я видел.

Они нашли ближайший зонтик с водой и тщательно вымыли руки. Хлоя хотела бы вымыть все тело, но она понимала, что это невозможно, если только они не найдут еще один водяной бак. Пока мальчики мылись, она смотрела на пустую деревню. «Если бы всех жителей убили или они умерли от болезни, то повсюду должны были бы валяться тела», – подумала она. Тел нигде не было видно. Тогда Хлоя вспомнила, что Джорди говорил о волках. Может быть, это были не волки, а что-то еще, какие-то чудовища с телами из старых кухонных раковин, зубами из пробок и розетками вместо глаз? Такое чудовище могло заглатывать жителей деревни целиком, не оставляя никаких следов.

Алекс уселся на стопку книг и начал изучать свои ногти.

– После того как ты сказал об этом, мне действительно хочется их грызть, – пожаловался он Джорди. – Раньше я этого не делал.

– Психологическая реакция, – сказал Джорди, садясь рядом с ним. – Если я теперь скажу «лакричные конфеты», что тебе захочется сделать?

– Погрызть ногти.

Хлоя села около Алекса и полезла в свою сумку за бутылкой с водой, которую она там носила. Доставая ее, она зацепила фотоальбом за шелковый шнурок, который висел на его корешке. Альбом взлетел в воздух и, упав на один из буфетов, открылся. Фотографии коричневого цвета разлетелись во все стороны, так как клей, которым они были приклеены, от времени потерял свои свойства. Они падали на пол, как осенние листья, и собирались около ног детей. Алекс засмеялся и поддел их ногой, чтобы посмотреть на этот необычный листопад еще раз. Некоторые фотографии падали лицевой стороной вверх, другие – изнанкой. Вдруг Хлоя бросилась вперед и схватила одну, заметив слова, написанные на ее обороте.

– Ефрейтор Джон Грэнсом! – воскликнула она. – Смотрите!

Она перевернула фотографию и на ней увидела слегка нечеткое изображение очень молодого неулыбающегося мистера Грэнсома. Его было трудно узнать, но на обороте было написано, кто это, поэтому Хлоя нашла в нем знакомые черты. Мистер Грэнсом был одет в военную форму и офицерское кепи и гордо демонстрировал одну полоску на рукаве. Он полуприсел на одно колено и слегка косился на свое плечо. Форма выглядела совсем новой, поэтому Хлоя решила, что фотография была сделана до того, как мистер Грэнсом покинул Англию и отправился воевать в другие страны.

Они подобрали другие фотографии и начали их разглядывать. На многих были люди, которых Хлоя не знала, – люди постарше в очень старомодных ботинках, костюмах и бесформенных платьях. На других фотографиях, бесспорно, был мистер Грэнсом. На нескольких из них он стоял рядом с молодой красивой женщиной, одетой в платье в горошек. Они решили, что это и была Сьюзен. Она выглядела счастливой рядом с улыбающимся мистером Грэнсомом в брюках с пузырями на коленях и вязаной безрукавке с зигзагообразными полосками. Рядом с ними была собака, дворняга, которая выглядела диким зверем, хотя в действительности она всего лишь игриво прикусила отворот брюк.

Джорди выглядел озадаченным.

– О чем ты думаешь? – спросила Хлоя. – Ну, давай скажи.

– Ну, – сказал он, глядя на фотографию, которую держал в руке, – это ведь может быть совпадением?

Хлоя пожала плечами.

Их прервал громкий крик Алекса, в котором слышалось ликование.

– Что вы скажете об этом? – прокричал он, помахивая какой-то бумажкой. – Смотрите, что я нашел!

Глава 5. В поисках позолоченного бюро

Алекс нашел запечатанное в конверт письмо, которое было вложено между страницами альбома. Он радостно показывал на дату отправления на конверте:

– Марка, должно быть, редкая. Письмо отправлено в сороковые годы двадцатого века.

– Это вовсе не означает, что марка имеет какую-либо ценность, – сказала Хлоя. – Ценность зависит от того, сколько марок было выпущено. Дай-ка мне посмотреть.

Хлоя взяла письмо и внимательно осмотрела марку, хотя она вовсе не так хорошо разбиралась в этой области и знала ничуть не больше, чем ее брат. Но одна вещь показалась ей необычной. На марке и вокруг нее было несколько разных отметок о франкировании, совершенном в трех разных странах. Но по виду конверта можно было сказать, что письмо никогда не открывали. На лицевой стороне был написан адрес: «Ефрейтору Дж. Грэнсому, Шталаг 21, Шайнфельд, Германия». Перевернув конверт, Хлоя увидела на обратной стороне штамп: «Адресат не найден – возвращено отправителю».

– Это письмо мистеру Грэнсому, – изумленно сказала она. – Оно старое, посмотрите, как пожелтела бумага.

– Да бог с ней, с бумагой, что там насчет марки? – нетерпеливо спросил Алекс. – Она имеет какую-нибудь ценность, сестренка?

– Не знаю, – сказала она. – А что такое Шталаг?

– Лагерь для военнопленных в Германии, – быстро ответил Джорди. – Твоя проблема в том, что ты не смотришь фильмы про войну. Например, «Шталаг-17». Там рассказывается об одном офицере, который бежал из лагеря…

– Пожалуйста, остановись! – простонала Хлоя. – Когда ты начинаешь говорить о фильмах про войну или про ковбоев, тебя не остановить. Все дело в том, что это письмо мы нашли в альбоме Сьюзен. Должно быть, она написала его мистеру Грэнсому, когда он попал в плен в Германии, но он так его и не получил. Возможно, его переводили из лагеря в лагерь или что-то еще случилось, но письмо переслали назад, возможно, через Красный Крест в Швейцарии. А когда она получила его нераспечатанным, она, наверное, подумала, что мистер Грэнсом умер.

– Держу пари, эта марка дорого стоит, – сказал Алекс.

Джорди выхватил письмо из рук Хлои и, к ее ужасу, надорвал конверт, а затем достал из него два листка писчей бумаги.

– Джорди, ты не должен так делать! – закричала Хлоя, пытаясь отобрать письмо назад.

– Почему это?

– Ты же мог повредить марку! – набросился на Джорди Алекс. – Просто порвать ее пополам, открывая конверт таким образом.

Джорди не обратил никакого внимания на своего сводного брата.

– Хло, – сказал он, – это письмо пролежало здесь шестьдесят лет и, возможно, пролежало бы еще столько же, если бы мы его не нашли. Мы отдадим его мистеру Грэнсому, если… когда мы выберемся отсюда. Но в нем могут быть какие-то подсказки, например, о том, как найти часы. Мы же не можем узнать об этом, не прочитав письмо, так ведь? Я хочу испробовать любые пути, которые могут помочь нам вернуться домой. Ты со мной согласна?

Хлое показалось, что в словах Джорди есть определенный резон.

– Испробовать все возможные средства – вот мой девиз! – провозгласил Джорди.

– Или открыть все попавшиеся письма, – пробормотал Алекс. – Ну ладно, давай читай его. Посмотрим, о чем там говорится.

Джорди начал читать письмо про себя, но, прочитав несколько строчек, отдал его Хлое:

– Лучше ты его прочитай. Для меня тут все какое-то слезливое и непонятное. Девочки понимают такие вещи лучше, чем мальчики.

Хлоя взяла письмо и, несмотря на то что чувствовала себя очень неуютно оттого, что вмешивается в личную жизнь мистера Грэнсома, прочла его тихим, спокойным голосом. В письме говорилось о страстной любви Сьюзен к ее жениху Джону, она писала, что лучше бы умерла, чем причинила ему боль. Но ее старая мать была очень больна и нуждалась в дорогостоящей медицинской помощи. Сьюзен умоляла Джона простить ее, но обстоятельства сложились так, что она была вынуждена выйти замуж за богатого торговца бакалейными товарами, который был намного старше ее. Все втроем они должны были уехать в Шотландию. Письмо кончалось словами: «Ты знаешь меня, Джон. Я не такая романтичная, как некоторые. По крайней мере, я не могу позволить себе потерять мать. Жизнь трудна, и я вынуждена быть проктичной и не показывать ей, как мне больно от моего решения. Артур нашел для нее частную лечебницу, которая расположена в месте, где воздух полезен для ее легких и где нет бомбежек. Он уплотит за ее лечение там и купит для нас коттедш неподалеку. Он хороший человек, хотя, возможно, ты так о нем не подумаешь и будешь его ненавидеть». Дальше шел еще целый ряд ничего не значащих торжественных заявлений, короткое описание плачевного состояния ее сердца и несколько призывов простить ее. Затем Сьюзен прямо просила его забыть ее и найти другую девушку, более достойную его любви. «С Артуром мне никогда не будет так, как с тобой, но он заботится обо мне, и я поправде ничего не могу больше поделать. Ты понимаешь, что я говорю, Джон? Пожалуйста, не ненавидь меня за это».

Многие слова в письме были слегка размыты, очевидно, слезами. Сьюзен, видимо, не могла сдержать рыданий, когда писала его.

Закончив письмо, Хлоя тоже сморгнула влагу, набежавшую на глаза во время чтения, хотя где-то в глубине души она удивлялась, как это мистер Грэнсом смог влюбиться в особу, которая делает такие ошибки в своих письмах. Конечно же человек, в которого влюбится сама Хлоя, должен быть идеален во всем, но это совсем не значит, что другие должны следовать ее высоким стандартам.

– Ну-у-у-у, – протянул Джорди, на которого письмо, очевидно, не произвело никакого впечатления, – она попросту кинула его, так ведь?

– А в письме нигде не стоит точная дата? – с надеждой в голосе спросил Алекс. – Понимаешь, это поможет нам определить ценность марки. Даты на штемпелях слегка смазаны.

– У вас обоих нет души, – жалобно сказала Хлоя, складывая письмо и отдавая его Алексу.

– Ой, прекрати, Хло! – воскликнул Джорди. – Это же было полвека назад!

– Любовь – это вечное чувство.

– Тьфу! – сплюнул Алекс, засовывая письмо в карман джинсов. – В любом случае, выходит, она вышла замуж за другого парня, чтобы платить за лечение своей матушки? Общественное здравоохранение бесплатно.

– Тогда его просто не было, – сказала Хлоя. – Никаких национальных программ медицинского страхования. В те времена за лечение надо было платить.

Хлоя отвернулась от братьев и собрала все разбросанные фотографии. Затем они все втроем присели, чтобы обсудить дальнейшие планы. Впереди возвышалась огромная гора ржавого оружия, через которую явно было очень трудно перебраться. Джорди предложил, что один из них – он имел в виду себя – проведет разведку, прежде чем они пойдут дальше втроем.

– Я пойду и проверю, насколько трудно будет идти. Вы вдвоем останетесь здесь, в деревне, и будете ждать меня. – Он прикинул расстояние. – Это не должно занять много времени. Вы и заметить не успеете заметить, как я вернусь.

– Мне не нравится эта идея, – решительно сказала Хлоя. – Мы не должны разделяться. Здесь что угодно может случиться.

– Мы и не разделяемся. Я просто пойду вперед на разведку. Смотрите, вам лучше остаться именно здесь, неподалеку от еды и воды. Позади деревни есть эти гидро-какие-то-там ящики, и их бак с водой тоже рядом. С вами все будет хорошо до моего возвращения.

– С нами-то все будет хорошо, – сказал Алекс. – А вот как насчет тебя?

Джорди фальшиво рассмеялся:

– О, за меня не беспокойтесь! Со мной все будет в порядке.

Он взял у Хлои бутылку с водой и немного еды. Затем он поспешил уйти, пока не разгорелись новые споры. Пока он взбирался, одна старая скамеечка выскользнула из-под его ног, и он чуть не улетел вниз. Потом он поставил ногу на какую-то подставку, обшитую атласом, и провалился в нее до колена. Но в конце концов Джорди достиг вершины и помахал им, показывая, что с ним все в порядке.

– Мы должны взять бинокль, если он где-нибудь нам попадется, – пробормотал Алекс. – Он может пригодиться.

Оставшись вдвоем, дети провели день, беспорядочно слоняясь вокруг и в целом ничего не делая. Наконец наступил вечер, и свет, идущий из световых люков, начал меркнуть. Пожелтевшие доски пола лежали перед ними. Ошеломляющий черный прямоугольник горы возвышался впереди. От Джорди не было никаких вестей. Они видели только его следы в пыли – четкие отпечатки ног, ведущие к подножию холма.

– Он сказал, что вернется быстро, – сказала Хлоя брату. – Где же он?

– Где-то задержался, полагаю.

– Из-за чего?

Никто из них двоих даже не хотел строить предположения.

В середине ночи Хлоя проснулась из-за того, что услышала какой-то звук. Она поднялась на ноги и зажгла фонарик. В луче света она увидела летучую мышь, висящую на ближайшем стропиле. Неподалеку была куча какого-то тряпья, которую Хлоя, как ей показалось, раньше не видела. Тем не менее, к полному изумлению девочки, летучая мышь заговорила с ней на чистейшем английском языке:

– Знаешь, я насчет карты.

– Что? – прошептала Хлоя, которой совсем не хотелось разбудить Алекса и напугать его до полусмерти говорящими летучими мышами. – Что ты имеешь в виду?

– Есть карта этого места. На ней обозначено все, что вы ищете. Если ты мне дашь свою карту сокровищ, я расскажу, где она лежит.

Эти слова поставили Хлою в тупик.

– Но у меня нет никакой карты сокровищ.

– У тебя она есть… в твоем кармане. Я видела, что ты все время достаешь ее и сверяешься с ней.

Хлоя засунула руку в карман джинсов и нащупала там список своих любимых книг. Сонливость прошла, и ее голова начала проясняться. Она поняла, что с картой у них есть шанс найти место, где лежат часы. У них есть отличный шанс найти часы мистера Грэнсома! А рядом с ней находится существо, которое знает, где находится карта Аттики!

– А твоя карта? Где она?

– Мы можем поменяться. Я всегда, то есть мой хозяин всегда меняет одни вещи на другие. Так мы получаем то, что хотим получить. Ты хочешь что-то найти. Я могу рассказать. И я хочу… Ну, в общем, не важно, чего хочу я. Я вижу, что у тебя этого нет. Но ты можешь знать, где лежат другие вещи, которые я, а вернее, мой хозяин может поменять на вещи, которые нужны ему.

– Конечно, мы можем договориться, – сказала Хлоя, которую ее старая тетушка научила торговаться. – Ты скажешь мне, где лежит твоя карта, а я отдам тебе мою.

Летучая мышь что-то прогудела сама себе под нос и потом снова заговорила:

– Вот что я скажу тебе, леди. Ты дашь мне свою карту, и, если на ней действительно есть сокровища, я скажу тебе, где моя таблица.

– Таблица?

– Таблица, карта – совершенно не важно, как их называть. Тебе нужны таблицы, чтобы пересечь море. Тебе нужны карты, чтобы перейти через пустыню. Таблица вместе с картой – вот что тебе нужно.

– Моря и пустыни? Неужели чердак и вправду так велик? – При этом известии Хлоя совсем пала духом.

– Велик, велик. Огромен и безлик.

Тем не менее, после того как она переварила эту информацию, заставив себе поверить, что она может быть правдой (а зачем летучей мыши лгать?), Хлоя сказала твердо:

– Я отдам тебе мой список – мою карту – только тогда, когда ты скажешь мне, где искать твою.

Теперь мышь загудела громче. Звук был очень неприятный, но Хлоя не испугалась. Когда приходят трудные времена, одни люди сгибаются под грузом несчастий, а другие находят в себе силы противостоять им. Хлоя, безусловно, относилась к последним. Надежда, родившаяся в ее душе, наполнила каждую клеточку ее тела. Она сказала себе, что упасть на пол и рыдать из-за того, что они попали в безвыходное положение, это совсем жалкий и не заслуживающий уважения конец. Гораздо более достойным будет встретиться с опасностью лицом к лицу и доказать, что тебя не так-то просто смять. И, возможно, это и есть единственный способ выжить, когда все обстоятельства против тебя.

– Послушай, летучая мышь… или кто ты там еще. У тебя есть выбор. Скажи мне, где найти твою карту-таблицу, или проваливай отсюда! И даже не думай о том, чтобы соврать. Я узнаю, говоришь ли ты правду или нет. Моя бабушка была ведьмой. Она передала мне свои умения.

– Ведьмой? – пропищала мышь более высоким голосом. – Самой настоящей ведьмой?

– Да ты такой и в жизни не встречала! – отрезала Хлоя.

Некоторое время летучая мышь, казалось, вела неслышный диалог сама с собой. Алекс перевернулся на спину и начал похрапывать. Хлоя осторожно перевернула его на бок, чтобы воздух перестал вырываться из его рта и носа с таким свистом. В конце концов летучая мышь снова позвала ее и сказала, что она согласна.

– Ты найдешь карту за зубчатой горой, в очень изысканном, покрытом лаком золоченом бюро, украшенном в восточном стиле. Но учти, это бюро находится в руках древних чернильных чертей, – добавила летучая мышь со зловещими нотками в голосе. – Эти черти живут в чернильницах письменных столов и бюро и от природы очень не любят людей. Они делают себе оружие из ручек с острыми перьями. Чернила, в которых завелись черти, были сделаны в Китае тысячу лет назад волшебниками, которые имели дело с магическими текстами. Чернила были разных цветов, ими рисовали карты разных тайных областей, таких как Ксанаду, делали наброски портретов демонов и духов, записывали заклинания буквами, которые никто нигде не видел, кроме как в книгах проклятых…