И опять Пожарский 3

На днях князь Пожарский привёз из очередной поездки на Урал целую группу новых лекарей. Они ещё очень плохо говорили по-русски и не знали ни одного европейского языка. Но их главный – ходжи Али ибн Заир Мезуани арабский врач, был выше всяких похвал. Он знал многое из того, что поведал Антуану Пётр Дмитриевич и чего не знал ни один врач в Европе. Сейчас Али со своей дочерью Гулистон и двумя учениками тоже работают в родильном доме. Они все вчетвером как проклятые изучают русский. Ещё бы, столько знаний нет ни на одном другом языке в мире. Половину понятий просто нельзя произнести на другом языке, хоть на той же латыни, им нет аналогов в этом древнем языке. Латынь – это вчерашний день. Любой доктор должен знать русский. И Антуан подозревал, что так же думают и астрономы, и химики, и другие учёные, живущие в Вершилово.

Антуан заметил на днях, что очень охотно помогает осваивать Гулистон язык его сын Томас. Ну, что ж, девушка очень красива и ровесница Томаса, если у них что получится, будет не плохо. А вера? Ван Бодль, прожив два года в Вершилово, понял, что все разделения веры на протестантов, католиков, православных нужны только иерархам церкви, чтобы «стричь деньги» (выражение князя) с доверчивых людей. Если бы богу больше нравилось то или иное течение в христианстве, он бы давно дал о том знать и сделал веру единой, значит, ему нужно просто чтобы люди верили и жили по заповедям. Чего не скажешь о большинстве жителей вшивой Европы.

Сам Антуан сейчас писал две книги. Вернее, одну перерабатывал. Свою первую книгу по траволечению он сейчас дополнял и исправлял. Более продолжительное общение с травницами и частые беседы с Пожарским во время «северного похода», когда доктор продолжал по крупицам вытягивать из князя знания по медицине, привели к тому, что книгу пришлось серьёзно дополнять и исправлять. Вторая книга была голландско – русским словарём. Ну, над этой ещё работать и работать.

Идея построить родильный дом была настолько радикальна, что первых пациенток приходилось туда буквально загонять. Как это рожать не дома? Но теперь все понимали, что так лучше, дети практически перестали умирать, а смертность среди рожениц вообще близка к нулю. В почти восьмитысячном Вершилове рожали примерно две женщины в день, Женщин с новорождёнными держали в палатах примерно неделю, и только удостоверившись, что с матерью и младенцем всё в порядке отпускали домой.

Примерно за месяц до родов женщина должна была прийти на приём к доктору на осмотр и получить от травниц сбор из нескольких трав, который весь этот месяц нужно было заваривать и пить. И это было правильно, но во вшивой Европе до этого естественно не додумались. Какие всё-таки правильные книги легендарных атлантов прочитал князь Пожарский в детстве. И как хорошо, что русский язык и язык атлантов очень похожи. Очень жаль, что эти книги сгорели, сейчас и Антуан смог бы их прочитать, русский он уже знает вполне достаточно.

Слух о чудесном родильном доме пополз по округе и недавно князь Пронин, воевода Нижнего Новгорода привёз рожать в него свою жену. Ну, после него и остальные дворяне потянутся, а там и купцы. Так скоро рядом второй корпус строить надо будет.

Событие тридцать пятое

На своих ошибках учатся, а на чужих богатеют. Пётр решил воплотить этот постулат в реальные доходы. Оба его инженера получили задание сделать рулетку. Это для человека двадцать первого века ничего необычного, в семнадцатом сложнее. Пока ещё не существует подшипника качения. Подшипники нужны ещё в тысячах вещей, но пусть господа иностранные специалисты для начала сделают рулетку. Пётр, как мог, рассказал им об её устройстве. Главное, чтобы барабан крутился равномерно и не заклинивал. В помощь Симон Стивен и Вильгельм Шиккард получили токаря, резчика по дереву и литейщика с кузнецом. Пожарский нарисовал подшипник с шариками и роликами, пусть пробуют сделать оба. Конечно, промышленность ещё не способна делать те подшипники, что помнил Афанасий Иванович, но кто-то их когда-то придумал, и это было явно до создания станков с ЧПУ. Из всей машиностроительной промышленности в Вершилово сейчас имелось четыре станка. Был первый созданный Симоном Стивеном токарный станок на литой станине, был обычный наждачный станок, химики долго бились, пока камень сделали, чтобы он и точил и не разваливался сразу. Третий станок был фрезерный, тоже пока больше проблем создавал, чем пользы, ведь надо фрезы ещё научиться делать. Четвёртый был тоже токарный, но должен был выпускать болты и гайки. Пётр нарисовал инженерам лерку и метчик, пусть пытаются создать. Пока получалось не очень. Резьба была рваная, и инструмент быстро садился или ломался. Пётр даже подумывал бросить всё до появления у него приличного металлурга, но Симон Стивен отговорил его.

– Когда мы с Вильгельмом пытаемся воплотить в металл ваши великие идеи, то приобретаем кучу бесценного опыта, – сказал тогда немец.

Ну и ладно, пусть бьются. Пётр помнил, что в сталь для твёрдости добавляют хром, но где его взять. Стоп, ведь ещё подойдёт и платина. Пожарский выделил десяток килограмм металлургам, пусть попробуют добавлять в сталь разное количество. Если бы они знали, сколько их опыты стоят. Конечно сейчас платина не дороже золота, как в будущем, но она обошлась Петру в треть стоимости серебра, то есть на опыты парни получили больше ста полновесных рублей. Это сто коров купить можно.

После инженеров Пётр пошёл, пообщался с художниками. Во время плавания по Белой Пожарский вспомнил торгутов. Монгольские лучники больше не появлялись, но Пётр думал не о них, а просто о лучниках. И вот какими-то непонятыми тропами его мозги переключились на воспоминания об эльфах. Его внучка в той жизни прямо была фанатка этих мифических существ, и вся её комната была завешана напечатанными на принтере рисунками эльфиек. Вот всю дорогу от Михайловска до Вершилово князь Пожарский и пытался нарисовать этих воительниц. Рисовал он, конечно, как курица лапой, но оружие и украшения, а также нанесённую на тела боевую раскраску он попытался изобразить.

Вот сейчас Пётр и показал свои наброски художникам.

– Я не знаю, слышали ли вы легенды об эльфах. Скорее всего – это сказки. И чёрт с ними. Представьте себе гибких, стройных девушек с луками. Их тела разукрашены вот такими рисунками. Из одежды у них только стальные нагрудники скрывающие часть груди и железные же плавки, я вот тут нарисовал. Эти предметы одежды должны быть со всякими узорами и украшены драгоценными камнями. Луки должны быть не просто палками, а тоже все изукрашены. Мечи должны быть со всякими вычурными гардами и тоже украшены самоцветами. Теперь о лице. Уши должны быть острые и длинные, глаза если они зелёные, то с зеленоватым белком, если синие, то с голубым белком. Волосы должны обязательно развиваться, и могут быть любого цвета, хоть голубые, хоть зелёные, хоть красные. И попробуйте рисовать их так, как будто волосинки гораздо толще даже чем в гриве у коня. Каждый волосок виден отдельно. У них должны быть тонкие, чуть вытянутые лица и они не должны быть добрыми. Это злые воительницы. Понятно ли я объяснил? – Пётр осмотрел всех тридцать собравшихся художников.

Те молчали, переваривали услышанное и пытались такую девушку представить. Пётр решил их добить.

– Сюжеты не важны, это может быть размытый пейзаж с лесом или скалы. Можно попробовать на горизонте нарисовать волшебный город с высокими остроконечными башнями. Можно просто голубой или зелёный фон. Не обязательно помещать лучницу в центр композиции. Попробуйте сместить её максимально от центра и нарисовать так, что она целится в вас. Стрелы тоже могут быть не простые. Пусть наконечники светятся магическим светом. Одним словом, отпустите фантазию. Мы выпустим большие вазы с раскрашенные золотом ручками, вот на них и надо будет рисовать эльфиек. Думаю, за каждой такой вазой выстроится очередь из королей.

Слушать обсуждение его бредовых идей Пожарский не стал. На днях вернётся тесть от царя, и нужно будет выступать на войну. Столько всего нужно подготовить. На северном походе логистику немного обкатали, но тогда было всего двести пятьдесят воинов и сотня саней сопровождения. Сейчас же войска набирается почти пятьсот человек, а это значит, что обоз будет уже из двухсот саней. Врут, наверное, о стотысячных армиях монголов и турок, как кормить такую прорву народа и самое главное лошадей. Если с пятьюстами такие проблемы, то войско в десять тысяч человек займёт дорогу от Казани до Смоленска.

Если по учебникам истории Наполеон вторгся в Россию с армией в триста тысяч человек, то когда он входил в Москву, конец его армии ещё в Париже в колыбели лежал. Это несколько лет непрерывного потока из войск и обоза. Точно «всё врут календари». По приблизительным подсчётам, только обоз для такой армии вытянется на тысячу километров, если сани или телеги будут ехать одна за другой даже без просвета. Или в эти триста тысяч человек как раз и входит двести тысяч человек обоза.

Но Наполеон ещё не родился, а вот свои пятьсот человек нужно к походу готовить.

Глава 4

Событие тридцать шестое

Михаил Фёдорович ходил по грановитой палате из угла в угол и всё не мог успокоиться. Дикие вещи он сейчас услышал от боярина Долгорукова. Правда ли это, возможно ли такое? Князь ушёл собираться в обратную дорогу, а Государь приказал дьяку Борисову найти и привести к нему князя Разгильдеева, а сам вот бегал из одного угла в другой. Если задумка Петруши удастся, то Русь не только все земли вернёт, что по договору 1618 года отошли ляхам, но ещё и часть исконно русских земель, что сейчас Украиною зовётся, назад у проклятых католиков заберёт. Но сможет ли юноша шестнадцати лет, имея всего не полных пять сотен, подобное совершить. Конечно, гарнизоны во взятых городах и крепостях будут оставаться не из этих пяти сотен, грамотку всем воеводам без исключения слушать указания князей Долгорукого и Пожарского меньшого они сейчас с Владимиром Тимофеевичем собственноручно написали. Даже смешно, сидит Государь и пишет сам приказ воеводам. А только, как всегда прав Петруша. Если об этом плане кто узнает, то сорвётся всё. Михаил даже Долгорукому побожился, что ни батюшке, ни матушке ничего не скажет. Единственную коррективу в план Петра Пожарского они всё же внесли. Сейчас царь ждал князя Разгильдеева, чтобы отправить его в Севск на новую границу с ляхами. Пусть положение дел разведает до прихода в этот городок отряда Пожарского и Долгорукова.

– Великий Государь, тут французы до тебя просятся, – прервал ход царских мыслей дьяк Фёдор.

– Скажи послам, что Дума боярская ещё не решила их вопрос, – махнул на дьяка рукой Михаил и по его лицу понял, что не получится так.

– Прости надёжа Государь, но это не послы, те вчерась приходили и я им это же и сказал. Это учёные из Франции по приглашению князя Пожарского.

– Вот как! Петруша последних в Европе выгребает, уже немецкие земли все очистил от умных людей и теперь за Францию взялся, ну что ж, зови, только что с толмачом?

– Я уже парнишку кликнул из приюта сиротского, говорят, он зело в языках продвинулся, – Фёдор запустил в палату рынд и белобрысого веснушчатого мальчонку лет десяти.

– Как звать тебя, толмач? – улыбнулся бухнувшему на колени мальчику Михаил.

– Иннокентием, прозываюсь, Великий Государь, – пискнул парнишка.

– Разумеешь ли язык франков? – Михаил продолжал улыбаться. Вот и ещё одна затея Петра Дмитриевича плоды принесла, подрастают в приютах толмачи, а не на улице тати.

– Немного разумею, – мальчишка опустил голову, но царь успел заметить в глазах радость, видно остальные языки не так хорошо знал юный толмач.

Французов было шестеро. Все ещё не старые, есть даже совсем молодые, не старше самого Михаила.

– Представьтесь господа учёные, – предложил Михаил Фёдорович, кивнув головой на их долгие расшаркивания.

Чуть вперёд вышел чернявый малый с военной выправкой и полувоенной одежде.

– Рене Декарт, Ваше Величество, изучал право в Пуатье, занимаюсь математикой и философией в перерывах между воинской службой, – француз отвесил учтивый поклон.

– Как же связаны между собой воинская служба и математика, считаешь убитых врагов, – засмеялся собственной шутке Государь.

Когда его слова мальчик перевёл на французский, дружно гоготнули все шестеро.

– Нет, Ваше Величество, просто нужно на что-то жить, вот и приходится наниматься на службу.

– Правильно ты, сделал Рене, что приехал, у князя Пожарского учёные на кусок хлеба с толстым слоем шоколадного масла всегда заработают. Я пока с другими поговорю, а ты посмотри учебники по математики за первый, второй и третий класс школы, что в Вершилово, – Михаил кивнул, и дьяк Фёдор принёс учебники по математики на латинском языке.

– Клод Гаспар Баше сьер де Мезириак, – представился второй учёный. Этот был старше, на вид лет сорока, а то и побольше.

– Чем же ты, Клод, занимаешься?

– В 1612 году я опубликовалотдельной книгой сборник занимательных арифметических задач, а в этом году вышел мой перевод с греческого арифметики Диофанта с комментариями, – учёный преподнёс Михаилу огромную тяжеленную книгу в кожаном переплёте.

Да, далеко ещё Европе до качества книг барона Шваба.

– Что ж, люди, которые пишут книги, нам нужны, езжай и ты в Вершилово, там тебе помогут превратить сей труд вот в такие удобные и красивые книги, полистай их пока, – Михаил позволил второму математику присоединиться к увлечённо штудирующему учебники Декарту.

– Жерар Дезарг. Я, Ваше Величество, только начал заниматься геометрией, сейчас пишу «Трактат о перспективе», пока же, как и господин, Декарт, состоял на службе в армии.

– Вот и хватит стрелять, пусть воюют те, кто книг не пишет, езжай Жерар и ты к князю Пожарскому, там свой трактат и допишешь и напечатаешь.

– Альбер Жира́р, Ваше Величество, я, как и господин де Мезириак занимаюсь переводом греческих геометров и математиков, сейчас пишу «Трактат по тригонометрии», – учёный с завистью посмотрел в сторону увлечённо шёпотом спорящих Декарта и Мезириака с учебником математики за третий класс в руках.

– Присоединяйся Альбер к своим собратьям, тоже нужно тебе в Вершилово, там и твой трактат напечатают.

– Клод Мидорж, Ваше Величество. Состоя на государственной службе по судебному ведомству, я с увлечением занимаюсь математикой. В настоящее время пишу книгу о «Конических сечениях», – этому тоже было лет под сорок, но парик этот возраст скрадывал.

– И ты, Клод, поезжай в Вершилово, раз тебя князь Пожарский пригласил, он умнейших выбирает по всей Европе, значит и ты их таких.

Оставался последний. Этот тоже был не молод.

– Позвольте представиться, Ваше Величество. Я – Жан Франсуа, учитель Рене Декарта и Марена Мерсенна по коллежу Ла Флеш. У меня нет приглашения от князя Пожарского, но коль мои ученики один за другим покидают Францию, то и я решил посмотреть на сказочную Пурецкую волость. Если, конечно, вы позволите, Ваше Величество? – учитель низко поклонился.

Михаил внутренне улыбнулся, вот ведь Петруша, цель себе, что ли такую поставил, сначала всех астрономов из Европы переманил, теперь всех математиков и геометров. Шесть математиков будут сидеть в соседних кабинетах вершиловской Академии Наук и этой самой наукой заниматься, ходить друг к другу в гости, спорить, писать книги и не думать о хлебе насущном, его принесут. Замечательные условия, любой поедет.

– Конечно, езжай и ты, Жан. Учите наших детей, пишите книги, я сегодня же грамотку велю для вас составить на проезд в Вершилово. И стрельцов с десяток с вами пошлю, на всякий случай.

– Спасибо, Ваше Величество, но в Европе идёт война, и мы взяли с собой по совету Пожарского двадцать французских мушкетёров, – поклонился Жан Франсуа.

Надо же, Петруша, теперь и мушкетёров собирает.

– Ничего, стрельцы тоже не помешают. Езжайте, господа и чем быстрее, тем лучше, а то князь скоро уезжает из Вершилово. Вас, конечно, и без него встретят и обустроят, но лучше вам с ним повидаться. Как вам учебники для детей, господа? – Государь осмотрел всех математиков.

– Жаль, что в коллеже Ла Флеш не было таких учебников, как всё просто и доступно написано, нужно обязательно отправить эти книги во Францию, – за всех ответил Декарт.

– Обязательно отправим, и ваши книги, что напечатают в Вершилово тоже. Всё, господа, вы свободны. Торопитесь.

Событие тридцать седьмое

У Петра Пожарского, наконец, появилось время разобраться с интродуцированными культурами. Жители южноамериканского континента на этот раз занимали гораздо большую площадь, чем в первый год и убирали их другие, князь сейчас только картошку перебирал.

Картофель был разделён на три кучки. Из десяти клубней, что были с куриное яйцо, выросло 145 штук, Пётр выбрал опять десяток самых крупных и 100 помельче. Этот десяток был, может чуть крупнее, чем в первый раз, а может, так только казалось, желаемое выдавалось за действительное. Из сотни остальных посаженных получилось целых два мешка. Пётр и отсюда отобрал десяток самых крупных и сотню помельче. А две картофелины вообще отдельно положил, они явно были самыми большими из всех перебранных. Посадим их отдельно.

Картофель из семян тоже порадовал, из него Пожарский тоже отобрал десяток самых крупных и сотню помельче. Остальные разделил на две кучки, самые мелкие отдал кухарке, чтобы отварила и с грибками подала, а большую часть отдал Полуярову, чтобы он одному из крестьян их отдал на посадку в следующем году.

Кукурузы было посажено почти десять тысяч растений, все через рассаду. Получилось целое поле в полгектара. Собрали две с лишним тонны. Замечательный урожай. Здесь селекцию провели по двум признакам, во-первых, собрали самую скороспелую, а во-вторых ту, что дала по три початка. На следующий год сажать будем столько же.

Подсолнух опять не порадовал. Даже скорее огорчил. Как был мелкий, так и остался. Как только русские крестьяне вывели его, ничего про селекцию не зная? Ладно, Пётр выбрал опять сотню самых крупных и сотню чуть поменьше. Посеянный под зиму, вымерз. Всё-таки южное растение. Будем работать, что ещё остаётся.

Топинамбур дал приличный урожай, князь выбрал снова с ведро покрупнее и отдал на посадку, остальное тоже велел отдать крестьянам, пусть сразу посадят, не захотят, есть, ботву на силос истратят.

Кабачки и тыквы тоже разделили на две селекционные линии, выбрали самые скороспелые и самые крупные. Вся семья и Пожарские, и Долгоруковы с удовольствием поели тушёные кабачки с мясом. Вырастили их больше ста штук, до зимы будут деликатесы.

Помидоры превратили в томатную пасту. Отобрал семена Полуяров летом по тем же признакам, скороспелость и крупность.

Перец просто отобрали самый крупный на посадку, весь остальной отдали Сироте для изготовления пикантного сыра.

Ротшильд привёз из Испании ещё два вида новых южноамериканцев. Фасоль была не крупная и белая. Всякие цветные сорта, наверное, уже после вывели, посадим на следующий год, посмотрим, будет ли она у нас расти прямо в грунте, но немного посадим и через рассаду, чтобы семенной материал не потерять. Баклажаны были только, что и понятно, в виде мелких семян. Эти придётся выращивать в теплице и значит, нужно количество теплиц увеличить ещё на пяток.

Оставалось добыть ещё семена бобов и сладкого перца. Ничего, жизнь длинная.

А на следующий день прибыл с огромным обозом Буксбаум. Он привёл с собой более сотни подвод с мрамором из Италии. Синагогу Карло Модерна строил ударными для Италии и очень медленными для Вершилова темпами. Он только стены под перекрытие вывел. Пётр глядя на это чудо в камне понял, что с архитектором они просчитались. Нет, это будет самый великолепный храм на Руси, но это будет обычный католический собор, только без крестов. Экзотики не получится. Пожарский поинтересовался у Буксбаума, что он по этому поводу думает, после того, как ювелир передал итальянцу мрамор с рук на руки и осмотрел это белое как снег здание.

– Это чудо, – прослезился Буксбаум.

Ну, и ладно. Главное, чтобы заказчик был доволен. Буксбаум привёз с собой почти сто кустов роз. Говорит, что есть все цвета и размеры. Пётр приказал все посадить в вёдра и опустить в специально подготовленный погреб, оббитый лиственницей и утыканный мышеловками. Весной достанем и посадим, если будем дома, поглядим, а нет, так народ порадуется.

Событие тридцать восьмое

Перед отъездом Пётр решил всем учёным заданий навыдавать, а то они от безделья начнут чего не того изобретать и подорвутся. Или отравятся. Нет, их энергию нужно направить в правильное русло. Первыми подвернулись под руку химики. Их теперь стало четверо. К ван Бодлю и Рэ присоединились Иоганн Глаубер и Пантелей Фомин самый младший из этого семейства. Парнишке шёл восемнадцатый год, и крестьянствовать он не хотел, хотел химичить. Пожарский эту инициативу поддержал, нужно растить отечественные кадры. За неполный год Фомин освоил жуткую смесь русского, немецкого, голландского и латыни и теперь разговаривал с великими химиками на их языке. Вот сейчас все четверо сидели перед ним в химическом кабинете академии наук и внимали.

– Давным-давно, в детстве, я прочёл книгу Атлантов по химии, – начал Пётр, – Я почти всё забыл, да ещё когда читал, то маленький был и почти ничего не понимал. Сейчас эти книги сгорели и поэтому, то, что я расскажу это всё. Другой информации не будет. Записывайте.

Народ достал записные книжки и карандаши.

– Если до большой температуры нагреть пирит, вот этот минерал, иначе именуемый «золотом дураков», то начнёт выделяться сернистый газ. Потом если его растворить в воде, то получится слабая сернистая кислота, нам она не нужна. Но если, этот газ прогнать через слой платины, вот этот металл, иначе называют ещё неправильное серебро, то получится другой газ, который при прохождении через воду даст серную кислоту. Она гораздо сильнее и она нам нужна. Серную кислоту сейчас называют «купоросное масло». Газ этот нужно прогонять через воду, а потом кислоту, очень долго, пока она густая не станет. Потом хранить её надо в стеклянной бутылке из коричневого стекла, – Пётр внимательно оглядел химиков, народ, переспрашивая и переводя друг другу с его неправильного немецкого старательно записывал.

– Только нам нужна не серная кислота, это только начало. Нам нужна азотная кислота. Чтобы её получить нужно в серную кислоту добавить селитру. То, что получилось, нужно будет отфильтровать и испарить лишнюю воду. Получим концентрированную азотную кислоту. Вот дальше я точно уже не помню, – Пётр развёл руками, – Пробуйте, нужно обработать этой кислотой бумагу или лён или пеньку, там было написано, что хлопок, но что это такое я не знаю, какие-то растительные волокна. Всё растительное подряд обрабатывайте. Должен получиться бездымный порох, который ещё и сильнее обычного взрывается. Получите – молодцы. Русское дворянство вам обеспечено.

Дворянством заинтересовался один Фомин. «Немцам» было фиолетово, главное процесс.

– Теперь дальше. Если ртуть или серебро в растворе спирта обработать той же азотной кислотой, то должна получиться гремучая ртуть или гремучее серебро. Ни пропорций, ни условия этой реакции я не помню. Тоже пробуйте. Это вещество взрывается от удара. Только не делайте много, а то и сами поубиваетесь и Академию мне разрушите. Если получится, то делать прекращайте и ни кому об этом не говорите.

– А что делать потом? – как самый старший поинтересовался Рэ.

Вот замечательные сейчас люди живут. Тут надо на две нобелевские премии наизобретать, а они спрашивают, что потом.

– Потом я приеду, и будем изобретать, как делать краски из каменного угля. Всё, господа, времени нет, больше всё равно ничего не вспомню, это-то вспоминая всю голову сломал. Творите.

Следующими подвернулись механики. Вильгельм Шиккард теперь работал всегда в паре с Симоном Стивеном. Замечательный тандем получился, горы могут свернуть. Книгу о том, как делать башенные часы Шиккард уже написал, и Пётр отдал её в работу токарям и слесарям, а ещё на пальцах и в чудовищных своих набросках показал Гвидо Рени, как выглядит Биг Бен. Тот покивал и сказал, что дело плёвое, осилим.

Сейчас Пожарский решил дать механикам задание изобрести швейную ножную машинку. Он нарисовал иглу с ушком у острия и как мог, объяснил принцип работы машинки. Там сложнее всего было, то, как игла захватывает вторую нитку, князь этого и сам не понимал, но работающую машинку точно видел, а значит, решение существует. Механики впечатлились. Изобрести такую вещь – это достойно их внимания. Ну, и чудненько.

Остался ещё аптекарь Патрик Янсен. Он как-то не очень тяготел к химикам, ему бы всё спирты, да вытяжки. Духи вон, замечательные сделал. Ему Пётр выдал задание получить из свёклы кристаллический сахар. Цвет сильного значения не имел, но если вдруг получится, не испортив сам продукт, сделать его белее, то ещё лучше.

– А зачем вам этот сахар? – удивился аптекарь.

Наивный. Привыкли в Вершилово к мёду.