Песни Красных Ястребов

Ее работники… она была нужна им всем. Кейра не могла без этого – быть нужной кому-то. Готова ли она оставить семью, которую создала на развалинах отцовской мечты? А готовы ли они справиться без Кейры?

Размышления Кейры грубо прервал зычный голос тети Линды за дверями таверны:

– Курт, открой эту дверь!

– Мои руки заняты, Линда.

– Вечно приходится все делать самой!

Тетя Линда шумно вошла в таверну и уперла руки в бока. Кейра разжала пальцы на перилах и отступила в тень от балюстрады. Здесь ее не было видно с нижнего яруса – зато она видела, как тетя деловито обозревает свои новые владения.

– Вижу, почти все в сборе.

– Линда, ты можешь пройти вперед? – раздался с улицы дядин голос.

Тетя невозмутимо сделала несколько шагов, и Курт протиснулся внутрь. В руках у него был продолговатый предмет в холщовом мешке.

– Курт, я просила тебя подготовить речь, – напомнила Линда, и дядя прокашлялся.

– Кгхм, верно. Дорогие работники. Как вы знаете, с Кейрой случилось несчастье. Она в тюрьме и ждет решения суда. Мы надеемся, что это недоразумение разрешится. Когда случается худшее, мы не можем остаться в стороне…

Не успела Кейра подумать, что дядя не знает о ее «побеге», как Линде показалось, что ее муж говорит слишком долго.

– Эта таверна… – с надрывом начала она. – Грег, мой деверь, вложил всего себя. Кейра тоже старалась – по мере сил. Теперь их нет, но вы не останетесь одни. Теперь Курт понесет эту ношу. Для всех нас начинается новая глава. Курт, покажи им.

Курт снял холщовый мешок с продолговатого предмета у себя в руках.

– В честь нового начала я заказал для таверны новую вывеску.

Вместо привычного «Под крылышком» на вывеске было набито другое название – «У Курта».

– В таверну приходили несчастья. То есть, под прежним названием. С новой вывеской будет иначе, – неловко объяснил Курт.

Это было такое неуважение к памяти отца, что Кейра прикусила язык.

– Зачем вы пришли? Таверна закрыта, – Феликс сдерживался, как мог.

– И кто же это решил? – недобро прищурилась Линда.

– Я. Перед арестом Кейра поручила дела мне. И я буду их вести до тех пор, пока не увижу обвинительный вердикт, – терпеливо объяснил Феликс.

– Это формальности и буквоедство, – проворчал Курт, пока его жена набирала воздуха в грудь.

– Мы пришли с миром, мы хотим помочь! Да, между нами и Кейрой бывали размолвки, но мы должны сплотиться ради нее и сохранить таверну! Нет, нельзя закрываться. Как же посетители? Как же деньги? Нет, и речи быть не может!

– Деньги? Ну конечно, чего еще вы можете хотеть. О деньгах вы говорили с Пирсом, когда задумали оклеветать Кейру? – зло спросил Феликс.

Теперь пути назад не было.

– Что? О чем вы? – тетя была, словно сама невинность.

– Линда, постой. Они ничего не знают. Просто не могут… – с сомнением начал Курт.

– Заткнись! Что ты несешь?

– Что если нас обманули? Что если Пирс… – Линда зажала мужу рот.

Курт всегда был параноиком. Вот и сейчас он решил, что Пирс просто воспользовался ими, а свою часть сделки решил не выполнять. Спустя несколько долгих мгновений эта идея дошла и до Линды – ее глаза испуганно округлились.

– Не знаю, что вам наговорили. Если Пирс, или еще кто очерняет нас – верить не стоит! Мы всегда были на стороне Кейры. Кто, кто рассказывает про нас небылицы?

– Всего лишь я, – Кейра спустилась по лестнице.

Почему не осталась наверху? Не дождалась в безопасности, пока эти двое уйдут? Зачем было себя открывать?

Чтобы увидеть ужас на лице тети, услышать удивленный крик? Чтобы дядя схватился за сердце? Чтобы больше не слышать этой бесконечной лжи.

– Ты! Откуда ты здесь взялась?! – вскричала Линда.

– Вы что, не видели листовок? Сбежала из тюрьмы.

– Значит это правда. Зря ты сюда пришла, – Курт кисло смотрел исподлобья.

– Может, хотела посмотреть вам в глаза. Как вы могли? – Кейра понизила голос.

– И ты смеешь обвинять нас? Ты, преступница?! – побледневшее было лицо тети Линды вновь стало пунцовым.

– В чем мое преступление? В том, что родилась не такой, как вы?

– Кейра, тебе надо уходить, – предупредил Феликс.

– И правда. Вот что, «родственники». Мне нечего вам сказать. Прощаете.

Кейра решительно направилась к двери, но тетя преградила ей путь.

– Ты никуда не уйдешь! Тебе одна дорога – за решетку, где ты и должна быть!

– Да что вы, тетушка? Тимми, дружок, убери ее с моего пути!

Бугай угрожающе надвинулся – и тетя с визгом отпрыгнула. Дядя хотел вмешаться, но Феликс заломал ему руку за спину:

– Иди, Кейра! Мы не позволим им тебе помешать.

Не так она хотела попрощаться с таверной. Кейра вышла на крыльцо, прошла несколько шагов по брусчатке – и на ее запястье сомкнулась бульдожья хватка. Тетя Линда схватила ее и не собиралась отпуска.

– На помощь! Стража! Стража! – завопила тетя.

Кейра дернула руку со всей силы, и тетя упала на колени. Она буквально повисла на Кейре, второй рукой схватившись за сестринскую робу. И все это время Линда не переставала вопить:

– На помощь! Преступница!

Прохожие все видели. Зеваки на балконах – тоже. Стража будет здесь совсем скоро.

Пальцы тети больно впивались в кожу. Кейра пыталась разжать их свободной рукой – все без толку. Линда тянула ее на землю и истошно голосила.

Не зная что делать, Кейра влепила ей пощечину – и пальцы женщины разжались. Она осела на землю, и ее крики стали рыданиями.

– Не б-б-б-лаго… дарная, ж-ж-жестокая… беги, это умеешь… от себя-то убежишь?! – тетя захлебывалась рыданиями.

Феликс и Курт пытались поднять ее, поставить на ноги. В руке женщины был обрывок сестринской рясы. Щека побагровела от удара. Но для тети у Кейры не было жалости. Сейчас – ни капли.

Кейра поправила сумку на плече, развернулась и пошла прочь. Волны жара и озноба столкнулись у нее внутри – и не оставили ничего.

13 Винсент

Командор. Винсент и не думал, что дослужится до такого звания. Большая ответственность… которая ничуть не тяготила предыдущего командора.

Винсент не понимал бунтовщиков – не видел смысла. Канцелярия Бальдвина считала иначе. Кабинетные клерки завалили командорский стол бумагами – и некоторые Винсент даже прочитал.

Дагросса – старый город с вековыми традициями. Когда Империя пришла на восток, Дагросса долгое время обеспечивала Каармору преимущество на море. В конце концов старый Каармор пал, и в Империи появилась Красная Провинция. Но жители Дагроссы не забыли, как горели их корабли в заливе в ночь осады.

Мастерство корабельщиков передавалось среди коренных жителей города от отца к сыну. Это был гордый народ с крепким цеховыми традициями. Они недолюбливали Бальдвина – но уважали. Затем старого начальника верфи сменил пустоголовый чинуша и рьяно начал наводить свои порядки. Ну что за идиот! Винсент ни на секунду не поверил в то, что Рольфа Оренбара утащили мутанты-рыболюди. Сговор цеховых и убийство чиновника – дурное предзнаменование, и Бальдвин никак не мог его спустить. Начались аресты, дознаватели приступили к работе – семьи корабельщиков потеряли кормильцев. Но это был лишь первый костер.

Другим очагом стали вольнодумцы. Молодые юноши и девушки, которые грезили переменами. Многие родились уже во время правления Бальдвина – и все это время жизнь не становилась свободнее. Кто-то мечтал о независимости Каармора, кто-то боролся против воинской повинности – но всех вольнодумцев объединяло то, что мечтали они громко и вслух.

А еще были бедняки. В Дагроссе было не просто свести концы с концами. Сестры Костра не могли прокормить всех голодающих, а чиновники ратуши не спешили им помогать. Бедняки винили в своих бедах всех остальных – но грозный Император был далеко, а Бальдвин гораздо ближе. Если восстание наберет силу – понятно, против кого пойдут бедняки.

Работа верфи остановилась. Стражники подавляли одни беспорядки – вспыхивали другие. За каждого человека в тюрьме на улицу выходило двое других. Готовилось что-то крупное – и Винсент не знал, как это остановить.

К счастью, советчиков у него хватало. Депеши из канцелярии Бальдвина приходили одна за другой. Новая тактика была в том, чтобы разделить «корабельщиков» и «вольнодумцев» – миловать одних и сажать других. Винсент покорно раздал указания подчиненным.

Цепная собачонка. Гав-гав.

Кто-то постучался в двери нового кабинета. Винсент медленно обошел стол и потянул дверную ручку. На пороге стоял Рон – один из тех ребят, которым Винсент по-настоящему доверял.

– Что случилось?

– Винс… ты просил доложить, если будет что по девчонке.

Кейра. Похоже, рыбаки все-таки выловили тело бедняжки.

– Похоже, девчонка жива.

Что за чертовщина? Бальдвин… солгал?

– Откуда сведения?

– Она заявилась в таверну. Дядя с теткой видели своими глазами. Они сейчас здесь.

– Я сам с ними поговорю.

Тетка Кейра обладала не в меру живым воображением – могла просто обознаться. Не может быть, чтобы Бальдвин солгал. Какой может быть мотив признаться в убийстве?

– Рон, напомни, как зовут этих двоих.

– Сухощавый – Курт. А его дражайшая женушка – Линда. Эй вы, двое! С вами хочет поговорить командор, – позвал Рон.

– Наконец-то! – Линда всплеснула руками. – Только гляньте на мое лицо! Видите щеку? Она уже синеет! Эта мутантка подняла на меня руку – а ведь когда-то я сама качала ее на руках!

– Успокойтесь, – с нажимом сказал Винсент, и указал пальцем на Курта. – Ты! Рассказывай!

– Я? – удивился Курт, и получил локтем в бок от жены.

Винсент подождал, пока Линда закончит яростно шептать на ухо мужу.

– Ну… мы с женой пришли в таверну. Я принес новую вывеску. Знакомый столяр закончил ее всего за день. И денег взял по-божески. Что-то я отвлекся… Кейра была там. Взялась ниоткуда. Осыпала нас обвинениями и попыталась уйти. Дражайшая Линда попыталась ее задержать, позвать стражу…

– … но эта мерзавка влепила мне пощечину! Прямо посреди улицы! Как мне жить с таким позором?! – Линда хватилась на сердце.

– Молчать! – рявкнул Винсент. – Вы уверены на все сто?

– Ее лицо, ее голос и уж точно ее мерзкие манеры, – кивнула Линда.

Кейра жива. Либо Бальдвин солгал, либо сам не знал правды. Неужели доносчики проглядели оживший труп?

– Что ж… Рон запишет ваши показания. А мне нужно подумать…

– Постойте! Вы что, оставите нас без защиты? – побледнела Линда.

– Я могу запереть вас в темницу. Поверьте, в этом городе надежнее защиты нет.

Винсент развернулся, чтобы уйти, но рука Курта легла ему на плечо.

– Моя жена имела в виду… дадите нам человека для охраны? Хотя бы одного?

Винсент грубо стряхнул руку Курта и воздел очи горе.

– Мои люди нужны мне на улицах. А ваша Кейра… если у нее не туман в голове, то вы ее больше не увидете.

– Но она же мутант! И убийца, убийца! – возопила Линда.

Винсент не сразу понял, что она имеет в виду. Губерт, бывший командора стражи. Винсент сам сделал Кейру преступницей номер один в городе. Значит, нельзя игнорировать показания даже ненадежных свидетелей.

– Вы знаете свою племянницу. Куда она может пойти?

– Есть несколько мест. То есть помимо таверны, – припомнил Курт. – К нам домой она вряд ли пойдет, тут вы правы. Но ее мать, моя невестка, проходит лечение в Приюте Вечернего Костра. Говорят, иногда сестры дают убежище даже преступникам!

– Есть еще место! Одна подруга мне сказала, что наша Келли крутит роман с Феликсом, Кейриным поваром, – впервые в голосе Линды прозвучало сомнение.

– Кто такая «наша Келли»? И причем тут роман?

– Келли – наша вторая племянница. Они с Кейрой очень близки, хотя и совсем не похожи. А роман… у этого повара есть добротный дом. Нет лучше места, чтобы приютить беглянку.

– Лечебница, добротный дом… Рон, запиши все. Кейра – как она выглядела?

– Была одета в рясу, как у святых сестер, – примпонил Курт.

– Отлично. Рон, созови ребят через полчаса. Вы двое хорошо послужили Дагроссе, но никакой охраны не получите. На этом все, – сказал Винсент и быстро вышел из комнаты.

Кейра, Кейра, что же ты делаешь? Если ты смогла бежать с виллы, то зачем так глупо попадаться? Винсент не понимал эту девушку – но она точно не была дурой. Кто же тогда дурак во всей этой истории? Винсент поморщился.

Он найдет Кейру, схватит ее – и что дальше? Винсент снова бросит ее за решетку, а затем девчонка получит смертный приговор? Или Бальдвин захочет получить свою мутантку назад? Сейчас она на свободе, и если в голове не туман – пытается покинуть Дагроссу. Помедли денек – и девчонка растает, как дым…

Винсент не мог выкинуть Кейру из головы. Однажды он ее отпустил – и с той ночи его терзало чувство вины. Он и сейчас мог ничего не делать – пусть головорезы Бальдвина ловят свою беглянку…

Бальдвин. Все крутится вокруг него. Он любит испытывать верность своих цепных псов. Не хватило ему треклятого Губерта – шлет Винсенту еще одну весточку. Что ему остается – так это делать свою работу.

Рон собрал стражников на летучку, и Винсент взял слово:

– Сегодня мы узнали, где скрывается беглянка Кейра Алькарбо. Вы знаете, что девчонка обвиняется в сокрытии опасной мутации… а также в убийстве.

– Это правда? – спросил Эрик. – Как она смогла прикончить старого борова?

– Так говорят очевидцы с виллы префекта, – заметил Винсент.

Он сам не верил ни одному своему слову. Но как же бесил этот заносчивый ублюдок, который не мог спокойно выслушать приказ.

– Я же был на вилле в ту ночь. Не помню, чтобы видел там старого борова. Хотя он наверняка бы не пропустил вечеринку, – усмехнулся Эрик, и его поддержал гогот нескольких ребят.

Винсент подошел к Эрику вплотную и встретился с ним глазами. В этих глазах не было ни страха, ни уважения – мальчишка восстановил свою былую браваду. Девчонка жива – значит не о чем переживать. Поймаем, и об инциденте на вилле никто не вспомнит.

Да только Винсент все помнил. Свою растерянность, свои колебания. Вечная дилемма – остаться честным человеком или плыть по течению. В ту ночь Эрик поставил его перед выбором. Но не будь Эрика – был бы кто-то другой. Эта дилемма вставала перед Винсентом каждый день.

Эрик смотрел ему в глаза и не понимал, насколько стал беззащитен. Нет больше командора Губерта – остался только Винсент. Какие бы отношения не связывали Эрика и семью префекта, сам Бальдвин поставил Винсента на новое место. Да, префект мог также легко отнять привилегию – но прямо сейчас все карты были у Винсента на руках.

И наконец Эрик прозрел. Улыбка в рыжей бороде погасла. А затем Винсент резко ударил ублюдка в живот. С хлюпающим звуком Эрик сложился пополам и рухнул под ноги Винсента. По счастью, свой завтрак Эрик смог удержать внутри.

– Рон, отведи беднягу в лазарет.

Винсент почувствовал себя намного лучше. Столько лет своей жизни он был дознавателем, что насилие стало его языком. Он обещал себе измениться – ради жены и детей. Но прямо сейчас, в эту минуту – он чувствовал себя превосходно.

– Если кто хочет высказаться – прошу.

Но друзья Эрика не спешили за него заступиться. Понимали язык силы без переводчика.

– Напоминаю, что наша главная задача – порядок на улицах. Эти указания неизменны. Поимка Кейры Алькарбо – второй приоритет. Если девчонка сбегает из штаба стражи и убивает одного из нас – чего мы стоим? Ничего – вот ответ. Бунтовщики нас не боятся, дерут горло своими лозунгами – потому что даже девчонка смогла от нас улизнуть. Мы покажем этому городу, что никто не уходит от правосудия.

… а еще не позволим громилам Бальдвина устроить свое собственное.

– Девчонка вряд ли вернется в таверну, но больше мы не оставим «Под крылышком» без внимания. Мы удвоим патрули у Приюта Святого Костра и на Гребешковой улице – там стоит дом, в котором может скрываться Кейра. Беглянка использует сестринскую рясу для маскировки, так что не забывайте заглядывать под капюшон.

Только этого всего будет мало. Кейра не дура. Теперь она знает, что ее маскировка раскрыта.

– Работники таверны помогают ей скрываться. Проследите за ними сегодня – кто каким маршрутом возвращается домой, кто с кем говорит. Пособничество – тоже тяжкое преступление…

– Так может, стоит придержать их за решеткой? – Рон вернулся из лазарета один.

– Нет, уж лучше мы загоним туда бунтовщиков. Но знаешь… у Кейры есть сестра, Келли. Тетка сказала, что они очень близки. Я допрашивал Кейру – и мне показалось, что она будет стоять горой за близких. Возьмем сестру – беглянка сама явится к нам.

Винсенту не нравилась эта идея – но лучше у него не было. Кейра не дура – но из такого капкана даже она не выберется.

– Так ты отдаешь приказ? – спросил Рон.

Проклятье, почему им приходится повторять именно тогда, когда ты сомневаешься?

– Да. Арестуйте Келли Алькарбо. Предъявите обвинения в пособничестве. Обращайтесь с ней по-человечески – все-таки многие из нас ужинают в таверне «Под крылышком».

Винсент распустил летучку. Как все было просто, когда он ударил Эрика в живот! И как запутано стало все сейчас. Будет время – он сможет договориться с совестью. Сейчас важно сохранить лицо городской стражи. Важно не дать Бальдвину повод сомневаться в верности Винсента.

Кейра допустит ошибку или сдастся сама. Винсент не сомневался, что скоро они двое будут сидеть по разные стороны стола в допросной комнате. И тогда он узнает, через что заставил ее пройти. Узнает, как она смогла выжить. Узнает, почему простая хозяйка таверны оказалась в центре кипящего водорота Дагроссы.

Он посмотрит в ее глаза и увидит, что она о нем думает. Может, тогда он узнает правду о себе самом. Может, в кои-то веки выберет быть честным человеком – или все останется, как было всегда. Винсент знал одно – он выберет сам, не позволит никому решать за себя. Раз ему жить с последствиями – значит ему и выбирать.

14 Фрида

За час до рассвета Фрида пришла в келью настоятельницы. Почтенная матрона не запирала двери на ночь, а скрипучие петли были смазаны жиром. Фрида бесшумно ступала босыми ногами по холодным каменным плитам.

Настоятельница металась во сне. Ее кожу покрывали красные бляшки инфекции. Простыни были мокры от пота. Это было забавно – даже самые благочестивые из нас бессильны против заразы. Почтенная матрона изрядно наскучила Фриде. Ей больше нравились безумцы – с ними легко было найти общий язык.

Как обычно, Фрида пришла в келью из-за зеркала. Оно было большим – даже выше Фриды. Когда-то зеркало показало сыпь настоятельницы, но сейчас отражало только Фриду. Солнце еще не раскрасило небо – но у островитянки было хорошее ночное зрение.

У Фриды был секрет, о котором не знали ее дочери. Они считали свою мать безумной, но Фрида таковой не была. Одержимая – вот верное слово.

Когда Боги забрали у Фриды мужа, она была безутешна. Она рвала себе волосы и забывала значения слов. Ее песни звали Богов – и Боги ответили на молитвы. Костлявый ангел спустился к ней – и предложил утешение. Разве Фрида могла отказать? Теперь и она служила Богам, а в особенности – ее глаза.

Фрида не помнила, что попросила взамен. Да и не все ли равно? Больше ее не мучила пустота в груди. Соглядатай – вот ее новое предназначение. И покуда из груди не выйдет последний вздох – она останется глазами Богов.

Фрида смотрела в зеркало и видела Соглядатая. Она, другая выглядела почти как сама Фрида – буйная грива волос, крепкие руки, широкие бедра. Но одно отличие было – в глазах, разумеется. Вряд ли на лице самой Фриды зияли две темные бездны.

Соглядатай говорила редко – голоса у нее не было. К счастью, руки имелись. Хорошо, что Фрида умела быстро выпутываться из смирительной рубашки и отлично знала язык жестов.

«Твоя дочь пала в Лимб и вернулась назад» – сказала Соглядатай.

– Знаю… я не хотела этого, – беззвучно ответила Фрида.

«Значит, у него получилось. Теперь в твоей дочери горит пламя погребальных костров».

– А если бы у него не вышло? Она осталась бы там – совсем одна…

«Не одна» – ответила Соглядатай, и Фриде стало не по себе.

– Страшная участь.

«Мы все послужим Богам» – Соглядатай пожала плечами.

– Ну, наш Бог хотя бы жив. О другом такого не скажешь.

«Нам не постичь того, каковы Боги. Они за гранью всего».

– Да я и не пытаюсь. Так можно и с ума сойти, – пошутила Фрида, но Соглядатай не смеялась.

«Теперь ты приведешь к Богам свою дочь. Там найдется место для нее самой и для ее пламени».

– Я не стану ей вредить, – заупрямилась Фрида.

«Это ее спасение. Иначе ты потеряешь ее. С каждым днем она будет слабеть – а затем исчезнет. Даже сила Богов ее не вернет»

– Я помогу ей. Но как? Что я должна сделать?

«Ты будешь мной. Большего Боги не требуют».

Тщетно Фрида задавала вопросы – больше Соглядатай ничего не сказала. Только стояла и смотрела – сколько бы Фрида не царапала стекло.

Кейра сама не знает, в какой она опасности. Девочка боится стражников и головорезов – но настоящий враг намного коварнее. Он затаился и ждет момента, чтобы нанести удар. И только Фрида может этот удар отвести.

Нужно было уходить. Фрида в последний раз посмотрела на спящую настоятельницу. Может, стоит прекратить ее мучения? Фрида сделала шаг к кровати – и передумала. Бедняжке и так недолго осталось. Она столько раз унижала Фриду своим фальшивым состраданием, что заслужила немного мук.

Фрида бесшумно двинулась обратно в крыло лечебницы, отведенное под душевнобольных. Его охраняли ночные сторожи. Они прогуливались по коридорам мимо запертых палат – лампа в одной руке, дубинка в другой. Все камеры запирались на один ключ – именно его Фрида сжимала в зубах. Выкрала – давным-давно. Сейчас он потребуется ей в последний раз – чтобы устроить маленький переполох.

Ночной сторож Арчи как раз патрулировал коридор с пустой камерой Фриды. Дверь была заперта – он не увидит пустую постель. Но Фриде было нужно, чтобы старичок увидел ее саму.

– Эй, Арчи! Меня потерял?

Арчи поднял лампу и всмотрелся в фигурную арку, где стояла Фрида.

– Снова гуляешь по ночам, Фрида? Забирайся в постель. Думаешь я хочу каждый раз привязывать тебя к кровати?

– О, я думала, тебе это нравится. Иначе ты вязал бы меня понадежнее, – рассмеялась Фрида.

– Вернись в камеру. Третий раз повторять не буду.

– А ты подойди – и повтори, – хищно улыбнулась Фрида.

Она приподняла полы рубахи и присела будто бы в реверансе – на деле же освободила ноги. И когда Арчи подошел – резким ударом ноги вышибла дубинку у него из руки. Хрустнула кость – и Арчи застонал.

– Ты ее сломала, дрянь! Сука психованная! Пар…

Прежде чем он крикнул «Парни!..», Фрида затолкала рукав рубахи ему в рот.

– Ты здесь один, Арчи. Ирвин придет сменить тебя через полчаса. Я могу лупить тебя по руке, сколько влезет. Или ты мирно зайдешь в мою камеру и я закрою тебя там.

В ответ Арчи попытался сунуть пальцы здоровой руки ей в глаз. Фрида отклонилась, размахнулась и треснула его в челюсть. В трактирных потасовках она была настоящей фурией – даже взрослые полупьяные детины не решались ей дерзить. Арчи до них было далеко – он сполз от удара по стене и радостно скользнул в забытье, прижимая «сломанную» руку. Фрида была готова поклясться, что у мужчины случился обычный вывих.

А затем Фрида отперла камеры – одну за другой. Некоторые безумцы еще спали – а некоторые провожали ее глазами и бормотали невнятно. Один из них, Горошек, потянулся к Фриде – он был ее давним приятелем.

– Я знал, что ты придешь за нами.

– И на кой черт вы мне сдались? На, возьми, – и Фрида сунула ключ Горошку.

– Ты куда-то спешишь? Спешишь, да?

– Открой побольше камер. Пусть как следует побесятся, прежде чем явится стража.

– Прощай-прощай, – энергично закивал Горошек.

– Болван, – попрощалась Фрида.

Фрида покинула камеру Горошка и бесшумно двинулась в прачечную. Если она собирается покинуть этот дом скорби, то сделает это не в ночной рубашке.

В прачечной размещались до ужаса примитивные «стиральные машины» – бочки с рифлеными стенками и вращающимися крестовинами внутри. Механизмы приводились в движение рычагами, взбивая грязные вещи в мыльной воде. И это в век, когда корабли двигались с помощью пара! Что ни говори, когда мужчина захочет что-то изобрести, он в последнюю очередь подумает о стирке.

В годы путешествий Фрида слышала, что центральные регионы Империи намного превосходят провинции в плане технического прогресса. Новшества столичных изобретателей добирались до задворок Империи с большим запозданием. Технологии объединяют людей и срезают расстояния – а это последнее, что нужно Богам.

Фрида отыскала каморку, в которой хранились личные вещи пациентов, и нашла коробку со своим именем. Белая рубашка и юбка до щиколоток, а главное – ее любимые серьги-кольца. Фрида беззастенчиво скинула больничное рубище и принялась приводить себя в порядок. Перед уходом она заглянула и в другие коробки – и прикарманила себе в сумку пару полезных вещиц.