Четыре сезона

Взгляд Тамуры упал на коробку Blue-ray сериала с до боли знакомым названием. От двойного названия (на японском и на английском) повеяло морской солью, мазутом, незасохшей краской – запахи детства. Изгибы букв сливались в очертания рисунков, что много раз детьми повторяли они с братом, перерисовывая героев сериала на бумажках, проставляя такой своеобразный “штампик” в правом нижнем углу картинки. Своей подписи тогда ни у кого из них не было.

Брат устроился работать нотариусом – и у кого у кого, а у него была на совесть размашистая подпись – профессиональная примета людей его круга – это чтобы никто не подделал.

У Тамуры в паспорте стояла неловкая вертикальная римская единица “I”.

В паспортном столе шутку оценили.

“Как “Я”, но только “Один””

Тамура так и остался одинок.

У тебя есть ты сам

– И этого достаточно… почти

За этой коробкой он и пошёл в ближайший гаражный видео-прокат. Это было как раз по дороге домой. Впервые за всё время он поинтересовался у хозяина отдела – такого же молодого человека, как идут дела, пока тот рылся в грудах коробок.

– Если честно, дела идут не очень.

– О, даже так?

– Боюсь, придётся закрывать лавочку со дня на день. Очень жаль бросать это дело. Но со всеми этими онлайн-сервисами долго не протянешь… в общем, я, как это ни горько признавать, вне игры…

– Вне конкуренции.

– …

– Простите, сколько с меня?

– 600, вернёте через три дня.

– По рукам.

– Крепкое выражение. Не припоминаю в вас столько энергии. Простите, консультанту не подобает быть таким разговорчивым…

– О, мне только в радость!

– Но гость вы у меня не частый. Да и с недавних пор я единолично и владелец бизнеса, и работник, и грузчик, и консультант, и продавец, и пиар-менеджер. От такой канители и рехнуться не долго. Ни слова ни с кем не по работе за день. Домой возвращаешься – сон срубает… простите.

– Прекрасно вас понимаю…

– Ещё раз простите мне мою… может, что-нибудь ещё желаете?

– Да, видите ли, мне не на чем смотреть. Не найдётся ли у вас Блю-рея напрокат?

– В каталогах фирмы такого нет. Но лично у меня есть прошлогодний проигрыватель с подходящего разрешения экраном. Мне он больше не нужен. Думаю скоро переезжать. Колонки не отдам, музыку я люблю… хотя… к чёрту, забирайте, соседи часто ругаются. У меня есть чудесные наушники… ещё раз простите мне мою болтливость.

– Какова цена вопроса?

– Брал я всё вместе за 5,000 Иен, но вам с учётом износа уступлю за 3,000.

– Это тоже до среды?

– Нет, это насовсем.

– Видите ли, поселить его навсегда у меня не получится, места в каморке мало…

Выкинь Шнаудера к чертям – место и освободится

..для меня это слишком радикально. Хотя… если подумать, на балконе ему самое место. Да, я давно хотел поменять двери на скользящие стеклянные панели.

– Так мы договорились?

– О, да!

– Желаете сейчас получить приобретение на руки?

– Вы находите это возможным?

– Более чем. Мы закрываемся через полчаса. Если изволите подождать, можем зайти прямиком ко мне, это парой этажей выше.

– Не возражаете об одолжении?

– В чём оно состоит?

– Видите ли, я только недавно с больницы… и мне категорически противопоказано напрягаться.

Вспомни об этом, когда будешь проходить по газону мимо пледа, вспомни, как катался пузом по перилам

– Решительно не проблема. Я помогу вам с транспортировкой. Это всё, что вы намерены желать?

– Именно так.

– Чудесно.

Прокатчик озарился услужливой улыбкой. Тень грусти спала с его лица. На короткое время.

Как мало же надо, чтобы почувствовать себя живым!

***

Следующие два дня Тамура сидел в своей каморке с открытым балконом. Тонированные пластиковые стёкла приглушали солнечный свет, отражавшийся от окон соседних домов, чьи обитатели предпочитали большую приватность.

Неплохо бы купить занавески

– Свет меня не раздражает.

Скажи это завтра своим глазам

На следующий день сил что-нибудь сказать у него не было. От перенапряжения мозг превратился в кашу и надорвано болел.

Всё-таки перестарался ты с “отдыхом”

– Ыыаммм…Хъъъ

Провалявшись в беспамятстве ещё два с половиной дня, Тамура наконец пришёл в себя. Желудок ныл, словно толпа хулиганов всю ночь втаптывала его грязными говнодавами внутрь его измученного тела.

И не одну ночь, а все три

– Охх, помолчи. От тебя не легче.

Это ты сам себе говоришь

– Я что-то должен был сделать.

Не мешало бы поесть

– Я должен был вернуть кассету!

А доктор тебя предупреждал!

– Надо только подняться…

Не забудь плед, он так там и валяется

– Да ну его этот плед, другой найду.

Этот связала мама

Но Тамура уже себя не слушал. Он прохромал на улицу, ковыляя, спустился с лестницы, несколько раз остановился на ней, борясь с приступами тошноты.

Это всё от голода

– Мы идём в прокатную.

И славно, это как раз по пути к Кобаяши

– Как стыдно-то, он ведь ждал.

А мама ждала, что из тебя выйдет что-нибудь путное. Что ты хотя бы девушку себе найдёшь

– Мне не нужна девушка.

Что женишься

– “Слишком рано взрослеют”…

Опять ты за старое

– “Слишком рано остаются одни”

Вместо неоновой дорожки “Видеопрокат” над дверью красовался развёрнутый эмалированный папирус с акварельным рисунком и тушевой каллиграфической надписью:

“Old SalMOON”

“Старый (лунный) Лосось”

Рыбина была старательно выведена графичными чёрными контурами и раскрашена красными, жёлтыми и оранжевыми чернилами. На лбу и прочих сверкающих частях её тела белым акрилом были обозначены блики.

– На лосося по цвету совсем не похоже.

Но художник здесь поселился талантливый

– Интересно, сколько ему лет.

Наверняка какой-нибудь проворный юнец

– Почему ты так решил?

Знаешь как рождаются прозвища в школе? – мелких детей называют здоровяками, здоровяков, наоборот, малышами

– Сколько бы лет ему не было, он наверняка не лишён чувства юмора.

И, может быть, любви к английскому языку

– О, это было бы чудесно. Знать бы, что в этой лавке.

Похоже, возвращение кассеты откладывается на неопределённый срок

– Я бы, для порядка, ещё постучался к нему домой.

Так он и сделал.

Ему никто не ответил.

В двери было новомодное тонкое продолговатое окно для почты. Кассета с трудом пролезла в него. ХлопкА об пол не последовало. Тамура отогнул окошечко пальцем и увидел, что кассета легла на какую-то коробку.

– Видимо, про переезд он не шутил.

Ты хотел сказать, не ВРАЛ

– Всё в рамках приличий, как ты и хотел.

Ты и есть само неприличие

– Как…

Как ты и хотел

Спустившись во двор к «Старому лунному Лососю», Тамура толкнул дверь магазина, но она не поддалась.

Ты что, не видишь, табличка “Не работает”

– И впрямь. Как я её не заметил?

Ты видишь и слышишь только то, что хочешь

– Зайду потом. Голод отступил.

Если что, я тебя предупреждал

– О чём?

Обо всём, о чём ты не хотел слушать

– Сильно нужны мне твои советы.

Ты их сам себе даёшь

– Вот и сникни.

Из-за двери раздался стук.

От испуга Тамура слегка дёрнулся. Стекло было чёрным, едва прозрачным, но только на самой двери. Табличка была прилажена вплотную с внутренней стороны. Стук повторился. При этом видно было загоревшие костяшки пальцев, касавшиеся стекла с той стороны.

– Что за шут?

Тамура постучал в ответ. Тишина.

Снова раздался стук с той стороны. Озорной, игривый. Видать, хозяин и впрямь был большой шутник.

Тамура принялся было снова стучать, как дверь распахнулась.

– Ну и видок у вас, если смотреть с моей стороны, доложу я вам!

Улыбчивый старик, кажется, на половину индиец, слал лучи света золотыми зубами всему миру. Один солнечный зайчик уколол Тамуру прямо в глаз. Где-то в правой верхней доле головы проснулась тупая давящая боль.

– Я вас раньше не встречал?

– Да, именно так, я обосновался здесь недавно, второго дня, можно сказать.

– Кажется, раньше здесь обитал один молодой человек…

– У вас к нему дело? Он, кажется, должен быть у себя.

– Нет. Но, думаю, мы с ним всё уладили.

– Прекрасно! Чертовски приятно заканчивать дела, не находите?

Тамуру этот вопрос почему-то поставил в тупик.

– Эээ… Весьма – протянул он с улыбкой.

– Ох, что же это я? – старик услужливо распахнул дверь шире – быть может вы составите мне компанию за, скажем, чашечкой крепкого чая?

– С удовольствием.

– Чудно!

Проходя по длинному коридору, Тамура не мог не отметить поразительной перемены помещения (на самом деле гараж был по-прежнему короток, но мебель расставлена так умело, что создавала иллюзию удлинённого пространства).

– Сколько же здесь зеркал!

– Удачное решение, не находите?

– Воистину!

– Особенно хорошо всё это будет смотреться, когда пустые полки заполонят их величество книги. Каждая из них – по-своему отражение человеческой души; если присмотреться как следует, даже в самой ничтожной книжонке можно усмотреть великие вещи. Даже в порнографии, знаете ли. “Красота и ум в глазах смотрящего подчас в намного большей власти, чем в руках того, кто эти зеркала ваяет”. Скучных книг не бывает.

О как сказал!

(Чертовски умный старик)

И где ж ты раньше был

– Говорите… знакомо. Вы выбираете слова так, будто я всегда их знал, но когда-то имел неосторожность забыть…

– Ну… жизненный опыт, знаете ли.

– Сколько вам лет?

– Тууу… ну и вопрос вы мне задали. Я, признаться, давно не заглядывал ни в паспорт, да и день рождения не справлял… лет с… вот как сорок пять стукнуло, больше не занимался этими глупостями.

– Вы поразительный человек!

– Хотелось бы верить – старик одарил его одобрительной усмешкой – между прочим, фраза, что, должно быть, произвела на вас столь сильный эффект, не моего сочинения. Та, что про книги. Это цитата одного… своеобразного автора.

– Вот и мне кажется, что я где-то её уже слышал… или читал. Не поделитесь, кто он, этот мудрец?

– Ну, мудрецом я бы его не назвал…

– Как не окрестили бы и глупцом? Как не окрестили бы и круглым идиотом?

– О, ни в коем разе! Исключительной наблюдательности молодой человек, что это написал. Ганс Снайдер – так, стало быть, его звали. Полагаю, имя до сих пор при нём. Если только он не завёл себе псевдонима, что, сколько я его знаю, не в его характере совершенно. Однако, в связи с последними новостями, большей остроты умозаключений от него ждать не приходится…

– Шнаудер? Тот самый Снаудер! Скажите мне, нет, ущипните меня, скажите мне, что я не сплю!

– Спите… ну – старик поставил чайник на горелку – это весьма… сомнительно. Щипать себя извольте сами, в этом я не специалист.

Оба оценили уровень остроты.

– Кажется, я попал в рай преждевременно!

– У вас разве верят в рай?

– Верят в то, во что приятно верить, как и везде.

– Тогда вам повезло. Не знаю, кому из нас двоих это знакомство приятнее. Я верите, ли, давно не встречал приличных молодых людей, увлечённых его творчеством.

– Вы мне льстите. Однако знакома ли вам последняя его работа “Каскад_6”?

– Как же. Читал, читал. Вот это всё, про книги, зараз оттуда.

– Не припоминаю такого. Быть может, я успел подзабыть… верите ли, со мною приключилась небольшая неприятность. Вернее сказать, неприятности посыпались одна за другой, просто скопом.

– Но теперь-то всё наладится?

– Полагаю. К слову, можно попросить вас об одолжении?

– Конечно, о чём же речь?

– Разбавить чай. У меня, в связи с травмой, адски раскалывается голова.

– Как будет угодно. Так вот к чему эта ваша странная повязка! Под ней, должно быть, находится согревающий или охлаждающий пластырь? Я было подумал, что это какая-то новомодная безделушка, что-то вроде украшения.

– Всегда терпеть не мог никаких украшений.

– Быть может, напрасно. Конечно, если вы не питаете интереса к противоположному полу.

– Я бы предпочёл избегать с ним контакта в том самом смысле, покуда это возможно.

– Жаль. Вы многое теряете. Хотя, быть может, вы, как многие дети этой освящённой солнцем страны, слишком рано повзрослели. “Принялись строить стены, не успев как следует рассмотреть того, что ими скрыто”.

– Вы точно мысли мои читаете.

– Это всё тот же Снайдер. Как вижу, вы им не на шутку прониклись, раз эти слова так глубоко в вас засели? Я ли не прав?

– В точку.

– Приятно слышать. Позволите познакомить вас с моими трудами?

– Почту за честь. В чём они состоят?

– О, это будет жемчужина моего магазинчика. В своих путешествиях я имел наглость раздобыть старую немецкую печатную машинку образца 43-го года. Как знать, быть может, машинистка Геббельса в спешке отпечатывала на ней его поганые строчки прожжённых антисемитизмом мыслей. А, может, какая-нибудь прелестная фрау сотворила ею шедевральный роман или ворох рассказов, быть может даже сказок для своих непосед-детишек. Чтобы читать их им на ночь.

– “Кто знает, какие истории скрывает заржавевший кинжал!”

– Золотые слова. Так вот, моё хобби состоит в… как бы это приличнее назвать… пожалуй, другого слова не найти… состоит оно в переводах любимых книг. Незадолго до переезда в Японию, а это, возможно, конечная точка моего путешествия длиною в жизнь, я взял за правило переводить и отпечатывать в день по крайней мере два листа текста. И побудила меня к этому книга Снаудера. Тот самый “Каскад_6”.

– Великий человек…

– Да, он объединяет поколения… пускай и весьма своеобразно. Так вот… вдохновила меня конкретно эта строчка про глаза смотрящего и власть. Видите ли, мне по силе не менее одиннадцати языков. На семи из них я свободно изъясняюсь. На четырёх могу позволить себе скверно ругаться и один освоил, кажется, в совершенстве.

– Позвольте угадать, на каком…

– Воля ваша.

Окинув старика оценивающим взглядом, Тамура на миг зажмурился. Чего гадать, лишь один язык в современном мире открывает столь огромное число дверей. Дверей в удивительные литературные миры. Дверей в передовые страны с историей, достойной пера поэта.

– Английский.

– Вне всякого сомнения, мальчик мой. Можно мне вас так называть?

– Извольте.

– Так вот, недели три назад я закончил свой непосильный труд. Отправил листы в типографию, попросив сшить из них книгу в твёрдом переплёте. Последние три дня, разобравшись с обстановкой этого гаража, с переоборудованием его под магазин – замена дверей, развешивание зеркал, покончив со всем этим я сел рисовать обложку на папирусе. Современные издатели называют то, чем я занят, “Супер-обложкой”. Занятие медитативное. То, что надо после потрясений, пускай и приятных.

– Ей отведено особое место, я полагаю?

– На витрине ей предназначена особая резная подставка. Я намерен давать её читать другим людям… как бы на время. Не напрокат, это слишком меркантильно для меня. В этом хобби я намерен находить скорее отдушину, нежели выгоду. К тому же извлечение прибыли несёт с собой неизбежное нервное напряжение, от которого я намерен, напротив, всеми методами избавляться.

– Вы великолепны…

– О, полноте. Лучше взгляните поближе и скажите, как вам.

Тамура с трепетом поднял на руки книгу. Провёл пальцем по рельефу рисунка ручной работы. Сняв суперобложку, он вчитался в текст. Слова были незнакомыми.

– Это… сильно отличается от того, что читал я.

– “Красота и ум в глазах смотрящего подчас в намного большей власти…”

– “..чем в руках того, кто эти зеркала…

– “..ваяет”.

– Могу я…

– Что?

– Попросить… вас…

– Ну разумеется.

– Понимаете… я не имел возможности оценить всю полноту оригинала… и английский мне уже сколько лет неподвластен…

– Прискорбно это слышать.

– Я имел непростительную глупость заказать у пары поганцев-халтурщиков перевод, качество которого оставляет, мягко говоря, желать лучшего. Я имел знакомство с испорченной жемчужиной…

– Тем полнее будет наслаждение…

– От вашей работы.

– От НАШЕЙ работы. Я только помог Снаудеру, помогая себе. Хотя он меня о том не просил. Я полагаю.

– Я отнесусь к экземпляру со всей осторожностью и почтительностью, с какой смогу.

– Знаете, учитывая обстоятельства нашего встречи, я… намерен вам её подарить.

– О, что вы…

– Вы ведь не думаете, что у меня всего один образец? Вы ведь не столь наивны. Я заказал пять копий. При мне две, остальные лежат по коллекциям родственников. Брат должен получить одну как раз ко дню рождения.

– Премного благодарен… но это слишком для меня.

– Я настаиваю.

– Мне будет не легко с этим свыкнуться.

– У вас на то все будни оставшейся недели.

– И выходные, что грядут за мигом суеты.

– Красиво сказано.

– Красивые глупости говорить не трудно.

Насладившись разбавленным чаем без сахара, Тамура, ошарашенный, шёл домой. Вспоминая обрывки состоявшегося разговора.

– Предпочитаю чай без сахара. Чем крепче – тем лучше, главное, конечно, не доходить до крайности. Иначе не почувствуешь сам вкус чая, только беспросветную горечь. Так и жизнь стоит пить. Какой бы пресной она поначалу не показалась, вкус её в полной мере познаётся лишь по прошествии времени.

Умный старик

– По молодости я достаточно хлебнул этого сахара. Пару раз по ошибке насыпАл себе соли. Но теперь ни-ни.

И забавный

– Помню, как-то взбрело мне в голову начать делать закладки ко всем книгам, что я брал в библиотеках и оставлять на них свои контакты. Но не просто писать буквы и цифры, а выводить на них полноценные иллюстрации. Так я встретил свою жену. А ещё однажды мой младший брат нашёл закладку пятилетней давности. Он очень долго не мог поверить, что это моих рук дело. Меня к тому моменту в родном Бангалоре уже года два как не было.

Чёрт возьми, ему лет сколько, а послушать, так душой он моложе меня

– Рано взрослеют…

А всё эти чёртовы стены

Принеся книгу домой, Тамура, весь сияющий, раскрыл свой читальный столик, водрузил на него книгу и долго не мог унять волнения. Дыхательные упражнения помогли. Наконец он раскрыл первую страницу, залпом проглотил первую главу, как вдруг вспомнил…

Он собирался поесть.

***

Проведя несколько часов наедине с книгой и наваристыми блюдами от Кобаяши-сан, Йори Тамура испытал сначала невероятное восхищение мастерством перевода и слога своего нового друга, с головой ныряя в океан образов и острых ощущений. Он словно живьём побывал в голове юной дворянки 18-го века, ощутил всю остроту одиночества, колющего у тебя под ложечкой и в самое сердце. На него вновь нахлынул кровавый туман, но то было долгое, мучительное и приятное чувство болезни. И когда одинокая Рене наконец-то затянула петлю ремня вокруг своей тонкой бледной шеи, впадая в смертельный экстаз… последние строчки щелчком разбудили Тамуру.

Мир вокруг стал холодным и жёлтым. Будто в красной комнате кто-то включил свет.

Ему захотелось пробежаться ещё раз по всей книге глазами, прежде чем захлопнуть её. Но пальцы ощущали какую-то недосказанность.

Перевернув страницу в сторону оглавления, Тамура наткнулся на цикл переведённых коротеньких интервью.

– Таких я раньше не видел.

Смотри приписку. Это эксклюзивные ответы на вопросы для посетителей частного фестиваля «Burning Flag»

– Тогда откуда у старика из Бангора эта информация.

Головой подумай. Или сам на фестивале был или кто-то из его родственников.

– Так вот, почему он с таким пиететом отзывался об этом «молодом человеке».

Возможно, он его лично знает.

– Быть может, ему известно гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

Да и на второй.

– Быть может, он даже бывал у Снаудера дома!

Вот только теорий заговоров здесь не надо, а? Не в моей голове!

– Только представь, побывать у него дома, увидеть места, где рождаются эти шедевры.

Ты начинаешь меня пугать

– Побывать в его голове…

Акстись!

– Посмотреть на мир его глазами…

Вырвать их из рук

– Как древние топазы…

Успокойся!

– Я спокоен.

Мне страшно за тебя

– Всё хорошо.

Мне страшно от того, что я вижу в твоей голове

– В ней словно пылающий металлический штырь.

Горящая стрела

– И она вращается.

Это больно. Так не должно быть!

– Она укажет мне путь.

Какой ещё путь?

– Время покажет.

Давай лучше…

– Смотри в книгу.

В серии коротких интервью Снаудер пел дифирамбы порнозвезде под псевдонимом Jean Gray3, как лучшей актрисе современного кино. Поносил Стенли Кубрика как дилетанта от мира спецэффектов и неустанно острил.

Но в самом-самом конце он как бы невзначай сказал:

«– Ваш последний роман, кажется, вместо лёгкого хлопка выдал самый настоящий взрыв. Как думаете, в чём причина?

– Не без этого. Если честно. Мне уже давно плевать. Читает эти книги кто или нет. Насчёт хлопка не знаю. Он принёс мне столько денег, что я больше никогда не напишу уже ни одной книжки.

– Смею заверить, это расстроит ваших фанатов.

– Не стоит. Я откровенно устал. И как-то последние лет пятнадцать им было плевать, и вот теперь они заинтересовались. Я этих бумажных кирпичей уже столько настрочил, что им их ещё до самой моей смерти не прочитать.

– Неужели больше ничего нового не выйдет?

– Ну… только через мой труп.

– Помилуйте!

– Мой издатель взял с меня разрешение опубликовать ещё десять моих рассказов. Самых ранних.

– Это уже хорошая новость.

– Как по мне. Без разницы.»

Йори тупо глядел в стену. Лицо его онемело.

– Как это так?

Не будет больше ни единой книги. Ни единого рассказа. Ещё много-много лет.

Красное удушье ползло от ног к горлу. Йори показалось, вены на его руках почернели. Со стороны он выглядел страшнее, мертвенно бледный, словно снова получил мячом по голове.

Пугающий озноб охватил все его конечности. Борясь и судорожно глотая воздух, Тамура наконец пришёл в себя. Красная болезнь отступила на мгновение. Но лишь чтобы уступить маленькой желтой точке. Дурно пахнущей крошечной лужице, всегда находящейся за твоим затылком. И нет никакой возможности её стереть.

– Это не может быть правдой!

Ты сам это только что прочитал

– Снаудер не мог так поступить. Это какая-то ошибка!

Ты ещё скажи, что перевод плохой

– Надо поговорить со стариком из лавки.

Что такое происходит?

Я чувствую что-то странное здесь внутри

ААА!

Кровавая болезнь вновь наступила. Раскалённая стрела прорезала новую, жгущуюся извилину.

– Но уже поздно. Что же делать?! Что же делать!!!

Металлический штырь бешено завращался, перемалывая воспалённый мозг в кашу. Тамура вскрикнул от боли.