Пепел на венце

Стефан Брег

Пепел на венце

Пролог

Фонтан на Мраморной площади еще работал. Еще била из трех изящных статуй вода, но расколотые стенки бассейна уже не могли удержать бурлящий поток в своих пределах. Казалось, он почувствовал близость моря, обрел силы и теперь рвался наружу из пробоин и трещин, словно устав от долгого томления в неволе. Вечернее солнце исчезло в клубах едкого дыма и казалось, что вода, любившая купаться в его приветливых лучах, решила самостоятельно проложить себе путь до небесного светила. Виной всему были снаряды из корабельного камнемета – увесистые валуны не только повредили фонтан, но и забрали с десяток людских жизней. Мирные жители понадеялись на крепость стен и совершили роковую ошибку, столпившись на площади. Атакующим войскам внезапная трагедия играла на руку: паника, распространявшаяся словно гангрена на израненном теле, приближала падение города.

Вода текла по булыжникам, наполнялась кровью из обезображенных трупов и искала любую неровность, любой уклон, чтобы продолжить неторопливый, но упорный бег. Не могли помешать ей ни ограждения, ни цветники, и даже уверенная поступь сотен сапог лишь поднимала брызги на чернеющем под светом факелов и пожаров ручье.

Некоторые из раненых осколками горожан еще шевелились. Одни ползали по брусчатке, пытаясь убраться с пути вражеского отряда; другие же застыли в страдальческой позе, лишь изредка дрожащей рукой касаясь разбитой головы и раздробленных ребер.

Всех их ждало одно. Наконечники копий и мечей не разбирали ни возраста, ни пола, ни племени жертв. Быстрый взмах, укол и смерть, наполняющая поток новыми красками. Убийцы почти не сбавляли шага. Они двигались вперед и старались во что бы то ни стало сохранить строй. Их глаза, едва заметные под полями стальных шлемов, бегали из стороны в сторону и отмечали малейшее движение в сумеречных переулках и обманчиво тихих садах.

Казалось, продвижению захватчиков ничто не помешает. Силы города угасли, о чем явно свидетельствовали далекие отчаянные возгласы и зарево пожарища у восточных ворот, куда пришелся основной удар неприятеля. Огонь поглощал деревянные постройки, носился по черепичным крышам и вырывался из окон, походя на язык огромного магического змея из забытых легенд. Такого же безжалостного, как и атакующее войско.

В квартале, где находилась Мраморная площадь, почти все здания строились из камня. Пламя не миновало и этой территории, но не имело той страшной силы, заставляющей человека стремглав бросаться прочь и не надеяться ни на колодцы, ни на помощь дождя. Квартал вполне мог уцелеть.

Немало жителей решили переждать бурю в собственных домах, в арендованных комнатушках и гостиницах. Вряд ли они ожидали, что в эту часть города проникнут так легко, но предательство и правильная тактика способны любой штурм превратить в череду неожиданностей. Стены – не препятствие для тех, кто имеет союзников по обе стороны баррикад.

Беспечный житель, рискнувший сейчас выглянуть в окно, подверг бы себя большой опасности. Стрелки вражеского отряда не дремали – они ежесекундно выискивали цель и держали арбалеты перед своими лицами. Готовились отправить стрелу в любую любопытную голову, отворившую ставни.

Несмотря на предчувствие скорой победы, молчаливые воины понимали, что еще не являются хозяевами города. Это легко определить по их напряженным лицам, по наконечникам копий, которые, казалось, плывут по воздуху вместо того, чтобы раскачиваться в такт тяжелых шагов. Большие прямоугольные щиты впереди идущих бойцов напоминали цветастые паруса коггов во время штиля: их движения были такими же плавными, как и у копий.

Щитоносцам на флангах колонны приходилось быть куда подвижнее. Дисциплинированные и опытные, они знали, что от их внимательности, от их реакции зависят жизни многих товарищей по оружию, поэтому тем, кто находился в правых рядах, приходилось двигаться полубоком, чтобы в случае опасности как можно быстрее прикрыть щитами легковооруженных мечников и стрелков. Смерть могла сверкнуть своим стальным оскалом из любой подворотни, и воины готовились к такому повороту событий. Город не обманул их ожиданий.

Яростный вопль заглушил звуки торопливого марша. Сила крика не оставляла сомнений – десятки глоток ревели в унисон, пытаясь вызвать у противника животный страх. Крик нарастал и его тут же поддержали со стороны тенистой аллеи, заросшей кустарником. Защитники города взяли вражеский отряд в кольцо.

Гарнизон или ополчение – эти воины выскочили на широкую улицу и с перекошенными от напряжения лицами бросились в бой. Но враги не полагались на слепую удачу и, быстро перегруппировавшись, приготовились к отражению атаки. Стена щитов, ощетинившись копьями, приняла на себя первый удар. Брызнула кровь из пронзенных острыми наконечниками тел, полетели в разные стороны круглые щиты и шлемы, одеревенели пальцы, сжимающие оружие из городского арсенала. Теперь к крикам ярости добавились другие, более пронзительные вопли. Кое-кто из ополченцев прорвал оборону щитоносцев, однако тут же поплатился за это – мечники действовали слаженно и безжалостно. Бой начался катастрофически для защитников города, но за первой волной последовала вторая.

Окованный железом дротик с такой силой вонзился в большой щит, что владелец последнего отшатнулся и потерял равновесие. Этим замешательством не преминули воспользоваться защитники города. Храбрые воины, экипированные лучше прочих, попытались вклиниться в брешь фаланги и поразили нескольких противников, но развить успех не смогли. Ополченцы прыгали на щиты, пытались вырвать их из рук захватчиков и колотили по ним мечами и топорами, но несли такие потери, что героическая атака стала попросту самоубийственной. Воины дрогнули и бросились врассыпную, оставив раненых и окруженных на милость победителям. Но победители не были милостивы. Когда захватчики двинулись дальше, на мостовой лежало столько трупов, что казалось, не схватка произошла здесь, а массовая казнь.

Мостовая, петляя, уходила вверх к великолепным ступеням, возведенным шестьсот лет назад. Широкая уступчатая лестница вела к руинам древнего дворца и к храму, не только устоявшему под напором времени и людской вражды, но и основательно улучшенному новыми правителями. Туда-то и держал путь вражеский отряд.

Трехэтажные жилые дома по обе стороны улицы стояли так плотно друг к другу, что ожидание очередной атаки со всех сторон не имело смысла, однако захватчики бдительности не теряли. В городах опасность подстерегала не только на земле. Не успела дорога пойти на подъем, как с плоских крыш на воинов обрушился град стрел. Зловещий свист смертоносных снарядов обещал собрать с храбрецов на мостовой значительную дань, но и арбалетчики внизу не дремали. Еще до того, как многие люди на крышах натянули тетиву, они уже поплатились за свое нападение жизнью.

Захватчики вновь заняли оборонительную позицию, подняли щиты, но в этот раз ситуация была куда сложнее. Арбалетчики оказались уязвимы перед новой атакой. За полуминутную перестрелку их погибло уже пятеро. Пара человек, несмотря на ранения, продолжили перезаряжать свои дальнобойные оружия.

Всплеснул руками один из мечников. Стрела пробила ему ключицу и глубоко вонзилась в плоть. Раненый глухо зарычал, как зверь в капкане, и припал на колено. Так и испустил дух. Как по команде несколько арбалетчиков дали залп по засевшему на крыше убийце. Отлетел в сторону его роговой лук, а тело, пронзенное болтами, рухнуло на мостовую. К мертвецу тут же подскочили несколько вояк и быстрыми, отточенными движениями отсекли ему правую кисть и спрятали сомнительный трофей в мешок.

Очередная смерть, похоже, погасила боевой пыл защитников города. Самые отчаянные еще стреляли, правда, совершенно не целясь, но большинство стрелков покинули крыши и растворились в подступающих сумерках. Время битвы прошло – пришла пора спасать свои жизни, ибо скоро все пути к бегству будут отрезаны.

Вражеский отряд не стал ожидать новых засад и достиг в конце концов огромной лестницы, проложенной по каменистому холму. Когда-то по этим ступеням ходил завоеватель мира, величайший император Хантал Третий, прозванный Светлым. Он провел в походах и мирных странствиях много лет, но никогда не забывал об этом городе. О своей родине. Он возвел множество удивительных архитектурных сооружений, одним из которых являлась и лестница на священном холме. Не все из того, что украшало город много столетий, сохранилось – время беспощадно к памятникам культуры меньше, чем человек.

Варамиад – жалкое подобие былого величия. Некогда столица зарождающейся Нардарской империи, теперь этот город являлся обычным центром захолустной провинции. О богатстве и славе напоминали лишь несколько храмов, арок, да остатки каменных стен, которые новые правители перестроили кое-как. Старая империя рухнула и погребла под собой многое из того, что казалось незыблемым. Все богатство, все славное прошлое Варамиада осталось только в людской памяти. И сильнее всего она разжигает сердца и бередит души потомкам древнего рода, один из которых ступил на землю предков с одной целью: отвоевать ее огнем и мечом.

Когда отряд преодолел почти все ступени, из его рядов вышел высокий статный человек в тяжелой броне с замысловатым орнаментом. На спине сурового воителя, возглавлявшего отряд, висел двуручный меч с двойной гардой. Командир поднял руку, остановив свое войско, и откинул кольчужный капюшон. Ветер обдувал его скуластое лицо, но ничего не мог поделать с длинными черными волосами, перехваченными у затылка лентой.

С вершины священного холма город предстал во всем своем великолепии. Завораживающая картина уличных битв, трепещущих столбов дыма и обваливающихся строений удерживала взгляд, оттеняя все прочие виды: спокойную морскую гладь, большие неподвижные корабли и зеленеющие плантации вдали от городских стен. Любоваться всем этим можно долго, но не для того воины проделали такой опасный путь. Главной их целью являлся древний храм. Величественное четырехъярусное сооружение, украшенное скульптурными фризами и белыми колоннами, увенчанное пирамидальной крышей, заметно выделялось на фоне вычурных поместий и убогих плебейских домов. Даже дворец наместника не смог бы потягаться в красоте с этим храмом. И уж точно дворец не смог бы сравниться с тем богатством, что находилось внутри архитектурного чуда на холме.

Стоило воинам достигнуть ступеней храма, как путь им преградил выскочивший из дверей невысокий круглолицый старик в светлой мантии. Остатки его волос на висках и затылке белели, как снег на горных вершинах.

– Остановитесь, безбожники! – срывающимся голосом проверещал дед и вытянул вперед трясущиеся руки.

Ни смешка, ни ругательств не последовало со стороны вражеского отряда. Командир с двуручником вновь покинул строй и приблизился к старику. Оглядел внезапную помеху с ног до головы, слегка склонил голову и произнес приятным баритоном:

– О, старый ключник Осий! Я наслышан о тебе и давно хотел увидеться. Полвека ты хранишь старинные реликвии, не покидаешь этого храма и живешь только за счет подношений. Говорят, когда-то ты прогнал из сокровищницы даже царька Эллас-Амина. Да уж… Времена меняются.

Морщинистые щеки старика тряслись от праведного гнева.

– Убирайся прочь! Гром и молния на твою голову, если решишься войти в этот храм!

– Этот храм создан моими предками. Кто, как не я, имеет право войти сюда?

– Не корми меня этой ложью, – стиснул зубы старик, и взгляд его светло-серых глаз стал на мгновение диким. – О своих правах ты будешь рассказывать имперским палачам. Убирайся из Варамиада, пока не поздно, и молись о своей падшей душе. Вспомни свое настоящее имя, перестань прикрываться тем, кого ты не достоин. И возвращайся на свои острова.

Командир разочарованно покачал головой:

– Не этих слов я ждал от тебя, Осий. Ты живешь в своем маленьком мирке и не видишь, что творится за его пределами. Или намеренно отводишь взгляд. В любом случае ты не поддержишь те перемены, что неизбежны и без меня. Империя, которой ты служишь, призрачна, хрупка. Вожди, шэрданы, князья – вот удел тех, кто называет себя императорами, властителями мира. Так что я не уйду. Смотри на огонь – он уже приближается к центру, уже охватывает дома изнеженных негодяев на Золотом холме, а ведь за ним следуют мои люди. Люди Эстерида Пятого, в чьей крови – кровь Хантала Первого, Хантала Святого, покровителя этого чудесного храма и всей нардарской земли.

– Твои люди – воры и убийцы, как и сам ты.

– Ты называешь вором того, кто хочет освободить эту землю от гнета иноземцев?

– Того, кто пролил столько нардарской крови, сколько не проливалось и за сотню лет. Кого же ты освобождаешь, вырезая целые города? Это твои соплеменники.

– Подстилки и предатели, – стиснув зубы, прорычал Эстерид. – Истинные нардарцы никогда не признают над собой власть лживых собак. Тем, кто им подчиняется, я несу только смерть. А теперь оглянись – здесь им подчиняются все.

– Я насквозь вижу твою гнилую душу, самозванец! – верещал старик. – Я наслушался твоей лжи! Пока я жив, ты не пройдешь!

Предводителя, казалось, совсем не смутили грубые восклицания престарелого храмовника.

– Вот как? Хочешь умереть по-геройски?

Старик ничего не ответил и тяжело дышал.

– Видишь этот меч? – Эстерид большим пальцем указал за спину. – Знаешь, с какой легкостью он разрезает человеческую плоть, жилы и кости? Уверен, что догадываешься. Я знаю, ты принял бы эту смерть с достоинством, но я не стану убивать тебя. И мои люди не станут. Все, что ты можешь сделать сейчас – броситься вниз головой со ступеней. Хм, даже не сейчас. Чуть позже. Пока ты побудешь под присмотром моего доверенного лица. Хардал! Убери с дороги эту старую колоду.

Сопротивляющегося старика схватил за руки молодой воин с лицом, будто вытесанным из неподатливого камня. Исполняя приказ, он не произнес ни слова и, казалось, не слышал тех угроз, коими осыпал его ключник Осий.

Командир отряда зашел в храм в сопровождении четырех мечников. Темнота стелилась над поверхностью узкого коридора, отступая лишь под напором света из высоко расположенных арочных окон, но за притвором, казалось, полумрак царствовал безраздельно. У дверей, ведущих в главное помещение храма, лежал всяческий мусор: мешки, доски и осколки огромных ваз. Эстерид насупился, его глаза бегали из стороны в сторону, не задерживаясь ни на одном предмете интерьера. В конце концов командир поднял ладони на уровень лица и махнул своим воинам, приказывая двигаться вперед. Снял со спины внушительных размеров меч.

Фигуры в светлых одеждах выскочили из тени, оберегающей их и скрывающей от самых внимательных глаз. Но все изменилось за мгновения – сверкнули ножи, поравнявшись с тонкими лучами, меж которых клубилась пыль; затопали по мраморному полу сандалии, заглушая нервное дыхание. Тень перестала быть союзником в нападении. Неизвестные бросились на захватчиков, уповая исключительно на внезапность. Все пошло прахом – враги готовились к ловушке.

Быстрые движения, молниеносные взмахи мечами и звериная реакция не оставили шансов для последнего рубежа обороны храма. Эстерид отпрыгнул от своего противника, крутанул меч над головой и всем телом подался вперед, нанеся размашистый удар.

Неизвестный всплеснул руками и упал навзничь. Без криков и корчи. Эстерид склонился над поверженным врагом: совсем юнец, чья окровавленная мантия была бурого цвета. Послушник, еще не достойный даже касаться жертвенника.

Путь к сокровищнице открыт – теперь захватчики знали это точно. Эстерид вошел в богато обставленный неф, остановился перед образами небесных покровителей, печально взирающих с цветных витражей, и зашагал к массивным колоннам на другой стороне помещения.

Массивный ключ, сорванный с шеи упрямого храмовника, казался таким же древним, как и окружающие стены. В этом была доля правды – дверь с мудреным замком и барельефами появилась здесь через сто лет после закладки первого камня. Эстерид взвесил ключ в ладони и вставил его в замочную скважину. Раздался глухой щелчок.

Ступени за отворенной дверью вели вниз и исчезали во тьме, но преданные соратники уже несли за спиной командира масляные лампы. Узкий тоннель петлял, являя взору бессчетные урны с прахом служителей церкви, и часто выводил к более просторным помещениям с саркофагами и стеллажами для свитков. Встречались запертые сундуки, но воинов не волновало их содержимое. Пока. Главная их цель уже близка.

Она лежала на едва обработанном каменном постаменте, прикрытом сверху атласной тканью, и придавала окружающей мгле какой-то мистический, загадочный окрас. Корона Хантала Светлого – императора, благословленного самим небом на великие свершения, – покоилась здесь очень давно. Не добрались до нее руки узурпаторов и правителей Эллас-Амина. Великую реликвию сумели спасти от горькой участи короновать недостойных особ. Спасли уже не битвами, не войной. Бесценная вещь осталась в храме, как одно из множества условий, по которым Нардария входила в состав новой империи. Как главный признак того, что наследие древности не забыто.

Эстерид взволнованным взором окинул корону и медленно поднял ее двумя руками перед собой. Образ тонкого золотого обруча всего в два дюйма шириной, украшенного эмалью и великолепными узорами, рождал в голове завоевателя целый сонм удивительных и опьяняющих мыслей. Он думал о прошлом, теряющемся в глубине веков; о судьбоносных словах своей матери, перевернувших его жизнь; о дальнейшей борьбе, которая будет яростнее морского шторма. О величии, завоеванном непреклонностью и кровью. Мысли исчезали, переплетались, заставляли сердце учащенно биться. И некоторые из них отливали той же завораживающей чернотой, что и крупный восьмиугольный алмаз в центре короны.

Глава 1

Беседа в «Хмельном Замке»

Жареный гусь на бронзовом подносе выглядел чертовски аппетитно. Аромат от нежной золотистой кожицы достиг моих ноздрей в ту же секунду, как блюдо оказалось на столе. Обоняние могло обрадовать меня и раньше, но я слишком задумался о текущем положении дел. О том, что привело меня в сей неблагополучный край. Мысли копошились в моей голове, словно муравьи в своем земляном логове, так что долгожданная пища – отличный повод хоть на время отстраниться от проблем.

Гусь с яблоками и зеленью больше не мог ждать. Я оторвал ножку, за считанные секунды обглодал ее и хлебнул терпкого пойла. Несколько дней назад я и мечтать о таком не мог. Я набивал желудок, но воспоминания о вынужденной голодовке вновь всплыли в памяти.

Вот уже неделю я пребываю в Салуме. В городе, который любой мало-мальски законопослушный человек будет обходить стороной. Столица горной страны, обитатели которой спасаются здесь от гнета государства и собственной совести, если таковая обнаружится среди бесконечных страстей и пороков, – Салум славится обилием всевозможных развлечений и опасностей, идущих зачастую бок о бок. Сюда стекаются награбленное добро, пленники и провиант со всех земель, окружающих мятежный край.

Собственно, сам я тоже оказался тут не по своей воле. То, что сейчас моя воля целиком и полностью в моей власти – огромная удача, которую, впрочем, я не выторговал и не получил в силу случайных обстоятельств. Свою свободу я завоевал мечом, сражаясь так яростно, будто мне еще раз стукнуло девятнадцать лет. Однако эйфория прошла, сгинула в пропасть вместе с близкими моему сердцу людьми. Я вновь вспомнил, что мне не девятнадцать, а в два раза больше. И вновь вынужден бороться за свое существование. Мои противники на время лишились человеческого обличья, ими стали обстоятельства: голод, бессонница и переутомление.

Я хотел продать свою кольчугу за любую еду, но вовремя увидел беспечного разбойника, сверкнувшего серебряными монетами перед торговцем коврами. Торговец, конечно, посмеялся над предложением гнилозубого клиента купить товар за столь малую сумму и прогнал его, грозя своими охранниками. Я с неподдельным интересом рассматривал изделия из тонкой шерсти, но стоило разбойнику свернуть за угол и пошлепать по грязи меж покосившихся домов, как я отправился к тому же переулку с другой стороны. Все банально до безобразия: удар плечом, грязное ругательство и лязг оружия. Я даже позволил бедолаге вытащить меч, а через несколько секунд стал богаче на пару блестящих монет. Жаль, что меч противника не годился даже для продажи – так ржав и невзрачен он был.

Несмотря ни на что, я всегда умел радоваться маленьким победам. Из кирпичей строится дом, а из удачных решений – путь к долгожданной цели. На короткий срок я обеспечил себя едой, кровом и необходимыми знакомствами, которые могут помочь мне в дальнейшем. Здесь я задерживаться не собирался.

Серебро – это всегда подспорье, но двумя монетами многого не добьешься, а бродить по городу в поисках состоятельных жертв я точно бы не стал. Жизнь местного отребья я ценил не очень высоко, в чем уже убедился покойный бандит, но окрестные правители время от времени пытались организовать на улицах порядок, и попадаться с окровавленным мечом вооруженному патрулю на глаза не хотелось. В конце концов есть и другие способы заработка. Опять же, не слишком честные, но хотя бы бескровные.

В Салуме я был не одинок. Мои приключения разделил еще один смелый авантюрист – Лексо по прозвищу «Уховертка». Сперва наши отношения я охарактеризовал бы, как вынужденное сотрудничество, но сейчас мое мнение изменилось к лучшему. Теперь это сотрудничество взаимовыгодное.

Лексо – опасный и скользкий тип. Молодой худосочный парень с хитрым бегающим взглядом, в нужный момент он мог убедить в своей правоте даже очень недоверчивого человека. Лексо не отводил от собеседника глаз и подбирал именно те доводы, которые человек напротив больше всего ждал. Я и сам попадался на этот крючок, так что прекрасно знаю, о чем говорю. Собственно, из-за действий Уховертки я и оказался в мятежном Скалистом Крае. Теперь бывший парланский разведчик взялся помогать мне в непростом предприятии, которое я замыслил в порыве праведного гнева, и всеми силами пытается доказать, что делает это искренне. Возможно я опять совершаю ошибку, но одно знаю точно – терять Уховертке совершенно нечего. Так уж случилось, что его прошлая жизнь пошла прахом во время нашей встречи. Моей вины в том нет, но путь к родным землям этому изворотливому приятелю заказан.

Лексо в Салуме решил подзаработать другим путем, нежели я. Он оказался очень ловким и способным разводилой в игру с тремя стаканчиками. Три гроша он за час превратил в медную горку, собрав вокруг себя целую толпу участников и зевак. Когда же его «вежливо» похлопали по плечу местные ворюги, Лексо не стал крушить все налево и направо. Он просто пообещал им хорошую долю.

Благодаря нечестно заработанным деньгам мы набили желудки, обрели уверенность и начали искать того, кто мог помочь нам покинуть Салум в правильном направлении. Такой человек нашелся довольно быстро. За помощь, за полезную информацию он просил совсем немного по меркам местных барыг, но и надежность его вызывала сомнения. Лексо предупредил, чтобы к словам нового знакомого я относился осторожно, описал мне его колоритную внешность и отправился на дальнейшие поиски. Сейчас в просторной таверне «Хмельной Замок» я как раз ждал информатора. Дешевого.

Томительное ожидание скрашивала аппетитная еда. Я неспешно жевал свой кусок, как вдруг в голове возникли образы увиденных сутки назад ковров. Один из них до чрезвычайности походил на тот, что однажды я вез на продажу в далекую страну. Те же узоры, та же легкость плетения, выдававшая руку настоящего мастера. Может я и ошибался, что весьма вероятно, но внутреннее чутье имело мнение противоположное. Ковры, которые рассматривал убитый мною проходимец, взбудоражили мое воображение не просто так. История, что привела меня далеко на восток, началась именно с них.

В питейном заведении шельмеца Хазмора, находящемся в столице Мальдиона, я встретил одинокого паренька по имени Энрико, которому в наследство досталась лишь связка ковров. Бедняга совершенно не понимал, что с ними делать, и по доброте душевной я предложил ему помощь. Знал бы я, чем эта помощь обернется.

Что может быть проще, чем сбыть дорогой товар, случайно оказавшийся в твоих руках? В руках, крепко сжимающих клинок и чужие шеи, владельцы которых задумали товар отобрать. Оказалось, что эта задача мне не по силам. Я участвовал в смертельных схватках, вел в бой преданных мне людей и не боялся замарать руки в крови, но стоило мне превратиться в мирного торговца, как сам Эрхивиан не поленился вылезти из преисподней и смачно плюнуть на дорогу, по которой мне предстояло проехать.

Все пошло наперекосяк с самого начала пути. Бандиты-оборванцы, бандиты-рыцари, бандиты-торговцы: иногда мне казалось, что порядочных людей на белом свете не осталось. Я каждый паршивый раз думал, что следующий день станет приветливее к отважным путешественникам, что враги потеряют след, а от щедрых покупателей не будет отбоя. Последний раз я ошибался так много лет назад, когда решил, что успею добежать до дерева прежде, чем меня настигнет вражеский всадник. С воткнувшимся в мой бок копьем пришло понимание: самоуверенность – родная мать небрежности. Положительный результат самоуверенность дает в случаях, когда на месте ее сестра – власть.