Обитатели. Книга 1. Падение города

– Не забывай, что мы такой же обычный современный город, как и все прочие на Земле. Только со своими особенностями.

Ксавьер прошествовал к водительской двери.

– Обычно предпочитаю разъезжать в сопровождении личного шофера. Но сегодня особый случай. Нам не помешает прокатиться вдвоем.

Без лишних слов Питер опустился на пассажирское сиденье.

– Аранхорд красивый город, жаль, что у тебя нет возможности оценить его великолепие, – сказал лорд Уайлдер, когда они были в пути.

– Вряд ли это может стать причиной, способной задержать здесь. Впрочем, я не думаю, что это тот предлог, которым ты на самом деле собираешься воспользоваться, чтобы не отпустить меня. С твоим умом, наверняка, уже готова более изощренная задумка. Но, отец, лучше оставь эти стараниях для других. В нашей ситуации твой «коварны план» не сработает.

Ксавьер промолчал.

В этот день посетителей в «Первой обители» оказалось значительно больше, чем в первое появление Питера здесь, да и сама обстановка была не в пример дружелюбнее. Никто уже не обращал на него внимания, во всяком случае так, чтобы это было заметно. Каждый просто отдыхал, весело общался со своим спутником или спутницей. Все казалось абсолютно безмятежным. Лорд Уайлдер направился к уютному столику, за которым сидела молодая девушка. Когда пришедшие подошли ближе, юноша узнал в ней свою защитницу, вступившуюся за него, когда его хотели прогнать отсюда в самый приезд.

– А вы, я вижу, здесь постоянный клиент, – отметил он, когда они остановились подле нее.

– Узнаю очередного не в меру амбициозного человека, пытающегося все время язвить, дабы казаться интереснее. Вам, похоже, так и не терпится стать нарушителем местного спокойствия, – не удержалась девушка от ответа в подобном тоне, но, вполне добродушно улыбнувшись, добавила, – впрочем, это не извиняет меня за мой сарказм, ибо так я уподобляюсь подобным.

– Признаться, так и не понял, похвалили меня или поругали, – забавно сдвинув брови и скривив наигранно-непонимающую рожицу, усмехнулся собеседник.

– Ева, милая Ева, – засмеялся лорд Уайлдер, наблюдая за их обменом любезностями, – позвольте мне представить уже, наконец, сына. Это Питер. Прибыл в Аранхорд по моему личному приглашению. Соскучился я, знаете ли, по семье, – и, словно желая поубедительнее подтвердить это, обнял молодого человека за плечи. – Мальчик мой, а это Ева, – наклоном головы указал он в сторону девушки. – Очень и очень давняя знакомая.

– Очень-очень давняя из твоих уст звучит как очень-очень древняя, если принять во внимание, сколько тебе лет, – юноша самодовольно скрестил на груди руки.

– Вот видите, Ксавьер, мы с вашим сыном нашли взаимопонимание с самых первых минут, – холодно улыбнулась мисс Ливермор.

Лорд Уайлдер как ни в чем не бывало опустился на свободное место за столиком.

– Несказанно рад, юная леди, что нашли время откликнуться на мою просьбу. Питер сегодня уезжает. А я бы желал, чтобы он все же успел хоть самую малость ознакомиться с городом. Надеюсь, что по старой дружбе не откажете мне в услуге сопровождать нас в небольшой прогулке после завтрака.

– Вы же знаете, Ксавьер, что я всегда рада составить вам компанию и лишний раз оправдать ваши ожидания.

Питер презрительно хмыкнул.

– Ева, – обратился старый вампир к девушке, не обращая внимания на реакцию сына. – Завтра вечером в своем имении я собираю небольшой званный ужин в лучших классических традициях вельможных семей Аранхорда: изысканные блюда, хорошее вино и немного танцев. Знаю, вы как никто другой сможете оценить прелесть всего этого. Будут только самые близкие люди и старые друзья. Надеюсь, что могу рассчитывать на ваше общество? Все эти события последних дней заставили нас немало поволноваться. Полагаю, мы более чем заслужили возможность немного развлечься.

– Не слишком ли много надежд для столь обыденного утра? – юноша уловил странный блеск в холодных голубых глаза отца и невольно скривился от его довольной и сладкой улыбки. – Мисс Ливермор, я удивляюсь, как вы не боитесь сидеть здесь с нами за одним столиком с вампиром, – вызывающе обратился он к новой знакомой. – Мой отец никогда не отличался спокойным нравом и не утруждал себя контролем над инстинктами. Не опасаетесь, что в один прекрасный миг жажда пересилит весь его глянцевый лоск? – в глазах, устремленных на девушку, горела ненависть. – Ведь вы всем своим видом способны подтолкнуть голодного вампира испробовать вашей крови.

– Звучит скорее как ваше желание испробовать моей крови, прикрываемое маской отцовских инстинктов, – гордо выпрямилась, ничуть не смутившись, собеседница. – Полагаю, я знаю Ксавьера достаточно, чтобы не опасаться таких поползновений с его стороны. Впрочем, и сам лорд Уайлдер знает меня настолько хорошо, что вряд ли решит усомниться в объективности моих причин не опасаться подобных угроз и варианта нападения такого рода с чей-либо стороны.

– Когда вампиры вступали в союз Объединенных земель, – спокойно начал Уайлдер-старший, – то в соглашении обязались не совершать нападений на жителей Аранхорда. Большая часть наших представителей, обитающих здесь, питается кровью животных, централизованно поставляемой в город. Правда, иногда для поддержания формы, навыков и выплеска адреналина некоторые из нас покидают на время пределы Аранхорда и отправляются сами охотиться в человеческие леса. Разумеется, людей они не трогают. Впрочем, за их действия за пределами города никто не отвечает, и под юрисдикцию местного соглашения поступки там уже не подпадают. Главное, чтобы не трогали местное население.

– И поэтому ты столь часто уезжаешь из Объединенных земель? Чтобы пить человеческую кровь как зверь, подстерегая во мраке несчастную жертву? – бросил Питер.

– За свои четыреста пятьдесят лет я редко кому привык прощать такую дерзость, – в голосе отца зазвучали стальные нотки. – Но ты еще так юн и неопытен, что было бы совершеннейшей глупостью не закрыть глаза на твою оплошность.

Мягкие тона, появившиеся в словах Ксавьера, отнюдь не располагали к тому, чтобы считать инцидент исчерпанным. Скорее они заставляли насторожиться еще больше. Особенно тех, кто хорошо его знал.

– Простите неучтивость моего сына, Ева. Манеры современных людей оставляют желать лучшего. Потому я еще так сильно люблю Аранхорд. Здесь не приходится опасаться того, что на каждом шагу можешь столкнуться с невежеством и неоправданной дерзостью. Впрочем, признаю – высокомерие в крови у Уайлдеров, такова уж наша сущность и маленькая слабость.

– Сэр? – прервала его появившаяся рядом официантка.

Резко замолчав, старый лорд удивленно посмотрел на оказавшуюся рядом девушку. Его изумление длилось недолго, спустя всего несколько мгновений лицо вельможи сурово исказилось.

– О, дайте угадаю, это та самая смелая девица, которая вчера рискнула прогнать моего сына? – Ксавьер цинично посмотрел на работницу «Первой обители».

– Мы не предполагали, что этот молодой человек ваш родственник, – она смущенно опустила голову.

– Катарина, ведь так вас зовут, если не ошибаюсь?

– Да, милорд.

– Я привык считать данное заведение одним из лучших в Аранхорде. Старейшее в городе. Даже помню еще его основателя, – мужчина закинул ногу на ногу и устремил задумчивый взгляд в потолок.

– Вы всегда являлись нашими верными и постоянными клиентами, сэр, – трогательный застенчивый румянец залил щечки очаровательной рыжеволосой официантки.

– Тогда вам должно быть ясно, что такое недопустимое поведение напрочь подрывает репутацию кафетерия. Можно с легкостью настоять не только на том, чтобы вас лишили данного места, но чтобы и следа вашего не осталось в самом городе.

От злобы, с какой он все произнес, работница «Первой обители» поежилась.

– Довольно, отец! – Питер ударил кулаком по столу. – Демонстрацией своей власти занимайся где-нибудь в другом месте, но не в моем присутствии! – с этими словами сын порывисто встал и вышел прочь.

– Счет, Катарина, – попросила Ева.

– Да-да, сейчас, – засуетилась девушка.

Спустя некоторое время Ксавьер и мисс Ливермор вышли на воздух вслед за Питером. Последний стоял неподалеку от входа в кафетерий, засунув руки в карманы джинсов и опустив голову. В этот момент к лорду Уайлдеру подошел невысокий молодой человек и протянул конверт. Прочитав, что было в послании, старый вампир нахмурился.

– Вынужден вас покинуть, – сказал сановный вельможа своим спутникам. – Ева, надеюсь, мой сын сумеет сегодня на прогулке составить хорошую компанию. Поверьте, он не всегда такой, каким вы наблюдали его несколько мгновений назад, – и с этим словами мужчина отправился прочь.

Глядя вслед удаляющемуся Ксавьеру, девушка проговорила:

– Не похоже, чтобы вас особо интересовали красоты Аранхорда.

– Так и есть, – даже и не подумал отрицать данный факт Питер.

– Я привыкла держать свое слово и потому проведу по окрестностям. В вашей воли будет завершить эту прогулку, когда посчитаете нужным.

И они двинулись вперед в полном молчании. В той обстановке, в которой сложилось это утро, вряд ли мог получиться дружелюбный разговор. Спутники не считали себя обязанными друг другу чем-либо, а потому даже не пытались делать вид, что находятся в желанном обществе.

По мостовой проносились автомобили, цокали подковами лошади летящих мимо экипажей, резво постукивали каблучками молодые дамы, выбравшиеся на прогулку и спешащие по личным делам. Стоит отметить, что наводняющая улицы публика была довольно пестрой. Чем больше просыпался Аранхорд, тем более разнообразные личности попадались вокруг. Чужеземец замечал, насколько разительным оказывался контраст: вот мимо прошла леди в длинном закрытом светлом платье, чинно поправляя бантик от шляпки на голове, а вот спешным шагом в обтягивающих брюках, яркой футболке и с волосами, собранными в небрежный хвостик, промчалась какая-то девушка. Однако никого не смущала такая пестрота.

Вскоре впереди перед путниками показался высокий причудливый мост. Покров внешней поверхности состоял из дерева, но это были вовсе не скучные мрачные прогнившие доски, как предстояло ожидать. Все пространство представляло собой цельный узор, сложенный из мозаики. Сюжетом для рисунка послужило большое колесо, каждую спицу которого украшал символический предмет: где-то это были ветви цветущего винограда, где-то прикорнувшая отдохнуть птица или ритуальный кинжал. По обоим краям моста возвышались каменные колонны поверху соединенные между собой стальными цепями, на которых уютно расположилась вьющаяся роза.

Ева остановилась посередине и прислонилась к парапету.

– Часть города, где мы сейчас находимся, является старейшей. Много веков назад двенадцать, можно сказать, отцов основателей приняли решение объединиться и создать целостное «государство». Хотя это понятие не применимо здесь в привычном для внешнего мира виде. Административной единицей более близкой нашему сердцу стало понятие «города», хотя у вас такое место оказалось бы небольшой полноценной страной. В знак символического скрепления договора они заложили данный мост как отсчет строительства нового места обитания самых разнообразных народов. Рисунок представляет собой структуру всего поселения. «Аранхорд» – это кельтское слово, пришедшее сюда из внешнего мира людей, которое обозначает «огромное колесо». Здесь есть все сразу, и одновременно нет ничего. Никогда не знаешь, какой стороной повернется жизнь, и какое ее звено окажется решающим в тот или иной момент. Колесо на мосту – это сам Аранхорд в целом. Спицы – выражение согласия всех двенадцати отцов основателей вступить в нерушимый союз. Каждый рисунок на спице является символом народа, присоединившегося к землям. Вон тот изогнутый кинжал – это общие ритуалисты. Их главная обитель находиться на севере и граничит с официальной территорий.

– Официальной территорией?

– Да, там находится здание управления и в частности главный Дом Совета, где собираются верховные правители города для решения государственных вопросов. Это место действия единого закона, равняющего всех между собой. На нашей территории везде действует общая политика, но с особенностями, присущими каждому народу. Так была отдана дань принципу свободы тех, кто вступил в союз Объединенных земель. На официальной же территории различия не делается ни перед кем, – мисс Ливермор шагнула чуть в сторону. – Вон та веточка цветущего винограда – это природные маги. Стихийники, элементалисты, как угодно. Они живут на западе на самой окраине. Предпочитают близость нетронутой природы и избегают городскую суматоху. Птица, голубь, обозначает экзорцистов. Юг Аранхорда. Пересекающиеся посохи – боевые маги, юго-восток, между оборотнями и экзорцистами. Кувшин с исходящим из него сиянием – это целители. Живут на юго-западе между стихийниками и оракулами. А шар, собственно, и есть сами оракулы, юг.

– Здесь есть еще какая-то ткань, – указал Питер на полотно, окутывающее одно из осей колеса.

– Что-то вроде савана. Так обозначили себя некроманты и некромаги. Приверженцы общения со Смертью. Северо-запад Аранхорда. Соседи вампиров.

Питер хмыкнул.

– Дай угадаю, феникс на соседней спице сами вампиры? – спутники незаметно перешли на «ты».

– Да. Запад города. Так они указали на обретение новой жизни и цепочку вечного существования. На востоке у нас живут оборотни. Их символ здесь вихрь, означающий скорость и перемену. Яблоко для людей. Те из них, кто рискнул поселиться здесь, владеют тайнами, которые опасны в обычном не защищенном мире. Да и просто могу вызвать шаткость рассудка. У них нет отдельной территории. Они живут везде понемногу. Но в основном сконцентрированы на Смешанной территории. Там остаются те, кто не являются представителем народов, вошедших в союз, те, кто не подпадает ни под одну обобщенную категорию. Там нет специальных законов, только общие, ибо нельзя вывести единых особенностей. Для них был создан главный принцип – не навредить друг другу. Мы долго опасались, что это место будет способно породить собой смуту, но сюда приходят в поисках настоящего дома, а потому каждый заинтересован в сохранении мира, спокойствия и стабильности.

– А эти два символа? – Питер кивнул в сторону двух оставшихся спиц, о которых Ева еще ничего не сказала.

– Стрела – знак земель Бенджамина.

– Лорда Картрайта?

– Ты с ним уже встречался? – удивилась девушка.

– Вчера по инициативе отца.

– Тем лучше. Значит, ты имеешь представление, о ком идет речь.

– В особенности своей персоны он меня не посвятил.

– Бенджамин очень сильный и умный человек. Этого достаточно. Ты ведь все равно сегодня покинешь Аранхорд и забудешь о его обитателях. Так к чему захламлять себя сведениями, которые для тебя ничего не значат? Думаю, мы можем идти дальше, – и, не дожидаясь ответа, мисс Ливермор двинулась вперед.

Питер не стал перечить своей спутнице. Однако, пересекая мост, отметил, что последний двенадцатый символ она так и не назвала.

Глава 3. Отец

Порой кажется, будто время тянется очень медленно. Неспешным прогулочным шагом оно пересекает земной шар, задерживается на мгновение в сердцах людей и вновь куда-то уходит. Жизнь просачивается сквозь пальцы, оставляя рубцы на всем: на нашем теле, в душе, в памяти. Человека тяготит все: и боль воспоминаний, и их отсутствие.

С отцом Питера связывало именно их отсутствие. Уайлдер-старший никогда ничего не раскрывал о своей жизни, мыслях, не рассказывал невероятных историй, даже просто не говорил о себе, хотя за четыреста пятьдесят лет у него накопилось немало, чем можно было бы поделиться с семьей.

Напрасных надежд на теплые родительские чувства Питер не питал. Для него итак являлось понятным, что выбор матери, сохранение ей жизни и нынешнее приглашение Ксавьером сюда вместе оказывались частью давно продуманного плана. И не возникало даже сомнений в том, какого именно.

Так зачем же он остался? Юноша не раз задавал себе подобный вопрос с первых минут пребывания в Аранхорде. Преодолевая километры и терзаясь сомнениями, Уайлдер-младший твердо решил, что в этот же день отправится назад. Но день прошел, а следом за ним уже ускользал и другой. Молодой человек все еще продолжал находиться в доме своего отца.

Питер спустился вниз и прошел в кабинет. Родителя он застал вольготно расположившимся в большом старинном кресле у камина. Увидев вошедшего сына, мужчина жестом руки пригласил его присоединиться, указав на свободное место.

– Нет, разумеется, мне не холодно, – опережая вопрос, заговорил лорд Уайлдер. – Это скорее просто дань древней традиции изображать мистерию естественного и ненавязчивого завершения дня дворянской семьи. Впрочем, я просто люблю смотреть на огонь. Есть в этом нечто болезненно прекрасное, наблюдать за трепетом вольного пламени и думать, что когда-то он же будет пожирать тебя в аду. Не находишь? – хозяин искоса лукаво посмотрел на гостя.

– Ты веришь в ад? – усомнился Питер, проигнорировав вопрос.

– Нет, – равнодушно пожал плечами Ксавьер. – Но допускаю, что таковое может иметь место быть, – улыбка скользнула на лице, обращенном к юноше. – Тебе ведь интересно, как это случилось, не правда ли?

– Через двадцать один год моей жизни, ты решил раскрыть свою тайну?

– Я подумал, что такое сближение будет полезно нам обоим. Теперь, когда мой сын знаком с Аранхордом, ему позволительно узнать больше. И будь на то твоя воля или же нет, ты все равно изведаешь здесь то, что раньше было за гранью привычной жизни. Даже не смотря на твое необычное происхождение, ты почти ничего не знаешь о мире, к которому принадлежишь. На половину. Пока во всяком случае…

– Несмотря на все сказанное, нельзя сбрасывать со счетов, что я не лишен возможности самостоятельного выбора своей судьбы.

– Так оно и есть. И ты сам и сделаешь этот выбор.

На одно еле заметное мгновение Питер уловил, как что-то мелькнуло в глазах отца. Коварство? Желание? Страх? Ни в одном из вариантов Уайлдер-младший не был уверен.

В комнате воцарилось молчание. Сложившаяся обстановка не выражала дружелюбия, но вряд ли здесь проскальзывала и враждебность. Скорее скрытое желание каждого из присутствующих выразить свои чувства, открыться, довериться и отсутствие возможности воплотить это в реальность. Где-то в глубине души они осознавали свою потребность друг в друге, но не позволяли этому ощущению вырваться наружу.

– Все случилось будто вчера, самая середина XVI века. Мне исполнилось сорок лет, – вновь заговорил Ксавьер. – Большинство предпочитает остепениться к такому возрасту. Но я всегда выбирал разгульный образ жизни. Мы с друзьями отправились в Париж. В тот день устраивалось большое народное празднество: толпы людей, официальные делегации, костер на главной площади. Представь сказочный Париж того времени! – во взгляде лорда Уайлдера появилась мечтательность. Грязь и нищета существовали бок о бок с непозволительным богатством. Маленькие темные улочки полные профессиональных воров и убийц и помпезные кварталы знати. Дерзкие цыганки и разодетые дамы. Париж… Кто не посещал «Дом любви» в те годы? Найдутся ли такие? Ни я, ни мои соратники не были почтенными отцами семейства, а потому никакие моральные запреты не могли преградить пути туда.

Мужчина задумался. Перед ним проносились воспоминания о тех далеких периодах, когда он еще являлся человеком. Мог ли кто сказать, жалел ли почтенный вельможа о том, что они навсегда оказались утрачены для него. Людская жизнь имеет свой ни с чем несравнимый вкус, и за прошедшие годы у Ксавьера возникало немало возможностей убедиться в этом. Но, как чаще всего случается, заглядывать очень глубоко в себя, туда, где хранятся наши самые искренние переживания, оказывается слишком больно. Время научило его отпускать, пожалуй, даже заставило так делать. В противном случае, тень сомнений и тоска по потерянному однажды привели бы к гибели. И, тем не менее, на самом дне сердца отца теплилась надежда, что накопленный такой опустошающей ценой опыт поможет провести сына через все это без больших потерь для души молодого человека.

– Она оказалась не в пример многим красива, – голос лорда Уайлдера звучал отстраненно, словно тот был не здесь. – Вела меня за руку по полутемным будуарным коридорам в свою комнату и смеялась. Я покорно шел за ней, плененный сладким образом, мелодичным голосом и раскованный от выпитого шампанского. Моя обольстительница казалось такой юной, свежей, дышащей жизнью, свободой, непокорной и страстной. Увлеченному игрой, мне не оставалось ничего другого, кроме как поддаться искушению, которого так требовало сердце в ту роковую минуту. Ночь практически стерлась из памяти. Когда наступило пробуждение, все тело болело, а на шее и подушке явственно виднелись следы запекшейся крови. В комнате было темно, и не сразу удалось сориентироваться, какое время суток на дворе. Подойдя к окну, я распахнул шторы, и холодный свет больно ударил в лицо. Словно в припадке меня повалило на пол. Агония, пожиравшая все мое существо, не прекращалась до тех пор, пока не удалось отползти в самый дальний угол, куда солнечные лучи не попадали с такой силой. Неумолимо хотелось пить. Безумный взгляд наткнулся на кувшин, стоявший на прикроватном столике. Прильнув к его краям, пришлось тут же с отвращением выплюнуть содержимое, – сосуд оказался заполнен кровью. И все же признаюсь, мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что именно в тот момент было способно утолить мою жажду и голод.

– Сколь предупредительная мадам, – фыркнул Питер, вздернув бровь. – Какая любезная и предусмотрительная забота о тебе.

– Я оказался поражен не меньше, – развел руками Ксавьер. – Как самому факту, что меня обратили, так и тому, что полностью не бросили на произвол судьбы.

– А женщина, что обратила тебя?

– Больше мы не встречались. Попытки найти ее, конечно, имели место, хотя и сам до конца не знал зачем. Первое время терзало страстное желание заставить говорить, вытрясти из нее правду и привести к ответу за содеянное. Но чем дальше заходили мои поиски, тем больше наступало привыкания к новой роли. Вскоре это стало казаться даже веселым и по-своему удобным. И началась череда безудержных гуляний, заставивших позабыть о мести.

– Насколько безудержных? – сглотнул Питер, не уверенный, что действительно хочет знать.

– Довольно-таки. Поначалу контролировать себя было непросто: находя жертву, я не мог остановиться, чтобы не обескровить тело полностью. Естественно, тот, кому не повезло попасться, погибал. Но это не рациональный способ питания. Гораздо удобнее находить человека, от которого будешь подпитываться периодически, а потом просто менять донора. Так остается в живых и кормящий, и меньше попадается на глаза сама деятельность вампиров посторонним. Ведь и нам есть чего опасаться, а потому необходимо принимать соответствующие меры предосторожности. Да, людей и семей мной было попорчено немало.

– Ты до сих пор ведешь такой образ жизни? Надолго ли удается спрятаться в иллюзию, созданную вами в Аранхорде, насчет вашей добропорядочности?

– Многие вещи, события меняют наш образ жизни периодически. Но не все сразу, сын мой. Оставим на сегодня этот разговор. Как прошла твоя прогулка с Евой?

Питеру не хотелось переключаться на другую тему. Слишком много у него оставалось вопросов, которые порождали надежды и страхи, что они не оправдаются. Но ему было совершенно ясно, что к своему рассказу отец сегодня уже не вернется.

– Из всего можно сделать вывод, что этот наш разговор оказался еще одной твоей хитростью, дабы задержать меня здесь? – хмыкнул Уайлдер-младший.

– Пожалуй, не буду сильно отпираться, – расхохотался Ксавьер. – Но я уверен, что ты и сам уже нашел для себя причины остаться сейчас со мной.

– Ева тоже твоя уловка? – улыбнулся сын.

– Возможно. Кто объяснит, что так притягивает в ней? – глаза вампира сверкнули.

– Тайны, – ответил юноша, – которые связывают ее с тобой.

– Не там ищешь, Питер, – посерьезнев, покачал головой отец.

– Может быть, – нахмурился юноша. – Но у меня достаточно вопросов к мисс Ливермор.

Оба мужчины замолчали. В камине потрескивали поленья, огонь отбрасывал причудливые блики на пол, а за окном в своей неспешной вечности сияли звезды.

Не говоря ни слова, молодой человек поднялся и покинул кабинет. Ксавьер же еще долго продолжал следить за игрой пламени.

На следующий день Питер проснулся от того, что кто-то стремительно ворвался в его комнату, хлопнул дверями и резко распахнул шторы. Юноша недовольно потянулся и попытался спрятаться под одеялом от ярких солнечных лучей.

– Вставай, соня, – расхохотался Уайлдер-старший, увидев реакцию сына. – Утро уже пришло, а значит, впереди долгий и увлекательный день, и можно начинать приниматься за дела. К тому же занятия начнутся совсем скоро, так что нам придется поторопиться.

– Занятия? – непонимающе переспросил гость и очаровательно, словно маленький тигренок, зевнул.