Долгово

– Да? Они так скажут?

– Не знаю. Могут сказать.

– А для тебя это важно? То, что они скажут.

Ада пожала плечами.

– В общем-то, нет. Но не хочется выделяться. Здесь никто так не делает. Понимаешь? И здесь не любят тех, кто не как все.

– Как это?

– Ну как тебе объяснить?.. Если у кого-то есть что-то, чего нет у других, то он уже не как все, он не со всеми, на него смотрят косо.

– А что это? Чего нет у других?

– Например, деньги. У всех их мало, а у некоторых они есть. И это уже плохо для всех остальных.

– Но хорошо для того, у кого они есть? Правда же? Вот, помнишь, нам мэр дал денег? Мы тоже были не как все. Да?

– Да, но об этом никто не знал. Вот если бы он стал нам давать деньги каждый день, то об этом бы все прознали и стали бы нас избегать, говорить о нас плохо.

– А-а, я поняла, – сказала Лиза. – Если мы уберем мусор, у нас будет чисто, будет расти травка. А этого нет у других и они станут на нас злиться.

– Да, правильно.

– Но они же могут такое устроить у себя. Чтобы чисто и травка росла. Для этого только нужно убрать мусор и все.

Ада рассмеялась и потрепала волосы на голове у дочки.

– Какая ты у меня умная.

– Так мы завтра пойдем, мама?

Ада кивнула и стала убирать посуду со стола. А Лиза отправилась чистить своего кролика, который порядком испачкался, пока они возили мусор в траву за околицу.

9.

Пока Алина прозябала в топком болоте серых будней, до начала своего второго романа с фермером Анджием, в доме ее было трудно дышать от зла и ненависти, проливаемой ею на своих домочадцев и, в особенности, на детей.

– А ну-ка замолчали! Быстро! Кому я сказала! – со злостью кричала, по обыкновению, Алина на своих троих детей.

Те ненадолго притихали, растаскивая каждый в свою сторону игрушки на полу. Впрочем, вынужденное молчание не могло быть долгим: после окрика матери их извечное недовольство друг другом выливалось сначала в ворчание, затем вновь переходило в яростные крики.

И тогда она налетала на них, как коршун, драла за волосы и расталкивала по углам. Поднимался невообразимый детский вой, смешанный с ее истеричными криками, ругательствами и проклятьями. Ненадолго наступала тишина, прерываемая сдерживаемым плачем и всхлипываниями. Потом всё начиналось заново. И так продолжалось весь день.

Алина тяготилась своими детьми, считала, не будь их, она могла бы еще попытаться устроить свою жизнь. В своих собственных глазах она видела себя достаточно привлекательной женщиной. У нее была хорошая фигура, которую не испортили ни роды, ни кормление детей грудью. К сожалению, Филипп не очень-то ценил достоинства своей жены, всегда находил к чему придраться: то посуда грязная, то еда плохая.

– Что ты приносишь, то ты и ешь. Не нравится еда, неси другие продукты.

– Другие! – взвился он. – Скажи спасибо, что еще это перепадает.

– Ну вот, так и не жалуйся на еду тогда, – отрезала она.

– Имею право! Ты сидишь дома и могла бы получше готовить, между прочим. Что тебе еще делать?

– Да, мне делать вообще нечего! – яростно подбоченилась Алина. – Сижу и отдыхаю. Просто вот сижу и ничего не делаю.

– Откуда я знаю, чем ты занята? Приходишь, здесь всегда бардак и еда приготовлена кое-как. Не нравятся мои продукты, катись к своему фермеру. Поняла?

– К фермеру!? К какому-такому фермеру, хотела бы я знать?

– К такому. Думаешь, я ничего не знаю? Мне все рассказали добрые люди.

– И что же такого они тебе рассказали твои добрые люди?!

– Всё рассказали. Что ты болталась с фермером, да только он тебя не взял. А я вот дурак взял. Знал бы, что ты такая шлюха, ни в жизнь бы не взял!

– Шлюха?! Я – шлюха?! Да? Я – шлюха?!

– Да, ты. И еще неизвестно, может, ты и потом бегала к нему. Или бегаешь.

– Да, бегаю! Как же, конечно, бегаю! Ты за порог, а я так сразу и побежала! Делать-то мне больше нечего! Бегай себе по фермерам!

Упоминание о фермере, с которым у нее, действительно, был роман, полностью выбило ее из колеи. И не то, чтобы она боялась, что ее в чем-то уличат, но странно было услышать от Филиппа об этом.

На фермера она возлагала в свое время большие надежды. Однако надежды остались надеждами, а выйти замуж ей пришлось отнюдь не за обеспеченного фермера, а за нищего Филиппа. И тот не знал главного: под венец она пошла не одна, а с чужим ребенком в утробе.

И надо сказать, она до последнего не оставляла надежды заполучить богатого фермера, она думала, что не сможет он отказаться от прелестницы Алины. В тот первый раз, когда она узнала о своем положении, она явилась к нему в лучшем своем платье. Однако Анджий был занят в коровнике. Назначенное свидание сорвалось из-за неожиданно отелившейся коровы. Алина нашла своего мужчину именно там, в коровнике, с руками, испачканными кровью. Она помнила, как невольно брезгливо поморщилась: не по ней была вся эта грязь. Он отослал ее в дом, где она промаялась долгое время прежде, чем он явился из своего коровника.

– Ты такая соблазнительная сегодня, – сказал он ей, когда умылся и сменил одежду. – Я ждал тебя весь день, моя птичка.

Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Она счастливо смеялась, думая, что дело выгорит.

Когда они оба раздетые оказались в постели, Алина решилась:

– Знаешь, я хотела тебе кое-что сказать.

– Что? – спросил Анджий, подминая ее под себя.

– Я… я беременна.

Анджий остолбенел и выпустил ее из своих объятий.

– Ну нашла время, – проворчал он. – Что за фантазии еще? Какая беременность? Всё должно быть чисто.

– Нет, это не фантазии, это правда.

Анджий закурил и отстранился от нее. Она поняла, что это дурной знак, и вся похолодела.

– Понимаешь, у меня нет желания заводить семью. Это мне не надо. У меня работы по горло.

– Ну а как же я? – ее глаза наполнились слезами. – Куда я теперь с этим?

– Знаешь что, есть одна бабка, она всё сделает в лучшем виде. Будешь снова, как девочка. Я скажу, где она живет. Сходи к ней и всё будет нормально. Поняла?

– К бабке?! – с ужасом спросила Алина. – Ну уж нет. У меня подруга недавно умерла после этого.

Анджий только пожал плечами.

Так она и осталась с ребенком, от которого боялась избавиться традиционным для здешних мест способом. Она всегда страшилась боли и крови.

Потом по истечении нескольких лет в доме фермера она оказалась случайно. Он искал женщину почистить окна и навести порядок в доме. Она увидела это объявление около мэрии. Написанное ровным красивым почерком, оно навевало какие-то смутные надежды и перспективы, и она решила пойти. Она знала, что много там не заработает, но все-таки хотя бы какие-то деньги. Конечно, это было лукавство и самообман чистой воды. Алина за всю свою жизнь не заработала ни копейки. Она вышла замуж и семью полностью содержал Филипп. Так что заработки были не ее настоящей целью. Она надеялась, что увидевшись снова с Анджеем, сможет чем-то поживиться от его сытного пирога. Да и кто знает, может быть, вспыхнет меж ними прежняя страсть.

Для такого случая она принарядилась, надела свое лучшее платье в крупный горох, туго схватывающее ее всё еще упругую грудь. Перед уходом из дома она оглядела себя со всех сторон и, в общем-то, осталась довольна собой. Несмотря на частые роды, она по-прежнему в форме. Анджий должен обязательно ее захотеть, ведь она уже не та, девчонка, хотя и с развитыми формами, а уже женщина в расцвете лет, сочная и аппетитная. Мелкие изъяны в виде подурневшего и слегка отекшего лица, шею с наметившейся складкой она в расчет старалась не брать.

Однако сразу дело пошло не так, как ей представлялось. Анджий не узнал ее, а когда она напомнила, что они были знакомы, принялся старательно морщить лоб, пытаясь ее вспомнить.

– Нет, детка, что-то я тебя не помню. Уж не обессудь, – сказал он, – тут столько всякого люда у меня бывает. Так, значит, ты можешь у меня хорошенько поработать, помыть, ну и так что по мелочи еще.

Она кивнула, сбитая с толку неудачным началом. Но вдруг она заметила, что маленькие мутные глазки фермера замаслились и явно заохотились, и она приосанилась.

– Ну тогда начнем со спальни. Там самые грязные окна. Я тебе покажу, что где убирать, а там потом решим, когда тебе приступить, – при этих словах он ущипнул ее за щеку. – Ну и сколько это будет стоить.

Она снова кивнула, а сердце ее забилось пойманной птицей.

Он повел ее в спальню, так хорошо знакомую ей. В дверях Анджий немного оттеснил ее, закрыл дверь и прижал ее к стене, навалившись всем своим мощным телом. Она затрепетала, вспомнив их прежние встречи. Она чувствовала его прерывистое дыхание на своей шее и всё больше возбуждалась. Его руки жадно шарили у нее под платьем и ей казалось, что внутри нее занялся огонь.

– О, какая грудь, – пробормотал Анджий, когда он стянул с нее платье. – Тут есть где развернуться. Люблю такое.

Позволяя ему грубо ласкать свою грудь, Алина торжествовала: она ему подходит, она снова в его руках и, может быть, на этот раз у нее получится ее маленькое дельце.

Она вскрикнула, когда он мощно вошел в нее, вдавливая ее тело в стену так, что затрещали перекладины. Они оба взмокли у этой стены, но фермер все никак не мог насытиться ею. Его ласки были неистовыми, а интенсивные и грубые движения будили в ней жаркую страсть. Она задыхалась от возбуждения, до которого он ее довел, и сладко гортанно закричала, когда всё кончилось.

Они оба сползли на пол, обливаясь потом.

– Ну ты и штучка, – Анджий с интересом смотрел на нее и ей это льстило.

Она не стала ему напоминать об их прежних отношениях, чтобы он не заподозрил никакой корысти с ее стороны. Но боялась она зря: видимо, поток особей женского пола, проходящий через его спальню, был таким глубоководным и стремительным, что он не узнал в ней, теперь зрелой и полностью сформировавшейся женщине, объект прежней своей недолгой страсти. Но, надо сказать, ее это нисколько не опечалило, не испытала она и ни малейшего чувства ревности: она была движима лишь одной целью – хотя бы немного улучшить свое положение, подсластить его, пропитываясь не чуждыми ей чувственными эманациями и складывая в карман копеечки, полученные отнюдь не за уборку в доме Анджия.

Их встречи стали почти ежедневными и Алине приходилось оставлять детей и хозяйство без присмотра. Домашние ее дела, и раньше не процветавшие, с каждым днем все больше и больше приходили в упадок. Она возвращалась в свой угрюмый дом, радостная и обновленная, с блестящими глазами, и ее воротило от нищеты, от собственных чумазых детей. Они настороженно смотрели на мать, боясь, как обычно, получить взбучку, но ей не хотелось тратить свою энергию на них, и она мало теперь обращала на них внимания, вся погруженная в новые надежды и ощущения. Она чувствовала сладкое томление во всем теле, ей хотелось дольше сохранять в себе его, не расплескать ни одной капли. Поэтому теперь она неохотно вступала в разговоры, а тем более в перепалки, бывшие в их доме делом обычным. Дети, почувствовав обновление в матери и не понимая причину этого, притихли, настороженно следя за ней глазами.

– Какого черта ты молчишь? – не выдержал однажды Филипп.

– А что?

– Да так, просто интересно. Ты же все время орешь.

Алина пожала плечами.

– И так плохо, и так. Тебе не угодить никак.

– А откуда у нас сладости в доме? Я не приносил.

– Я купила.

– Да? – насторожился Филипп. – А деньги где взяла?

– Пособие получила в мэрии, – не моргнув глазом, солгала Алина.

– Ну-ну, молодец, – странным тоном промолвил Филипп, в его глазах проскользнуло недоверие.

Она насторожилась, не скажет ли он что, не обвинит ли ее в чем. Все-таки недоброжелатели повсюду, ей это было прекрасно известно. Добрые люди могли уже заприметить ее около дома Анджия и нашептать об этом Филиппу. Она не могла понять, боится ли она этого. С одной стороны, ей не хотелось бы уходить из своего жилища, но с другой стороны, ей больше всего хотелось именно этого. Она боялась, что потеряет то малое, что у нее есть, а вот, будет ли у нее новое, оставалось под большим вопросом. Как бы ни таял от нее Анджий, но со временем она ему надоест и он захочет новое тело. Она это знала. И что делать тогда ей? Об этом она старалась не думать и потому сохраняла, как могла, равновесие в своей постылой семье, чтобы не лишиться крыши над головой.

Надо сказать, нынешнее положение дел, в общем-то, ее устраивало. Она наслаждалась сексом, да еще таким, который ей и не снился с Филиппом, она была накормлена и имела небольшие деньги для каких-то нехитрых покупок. Она понимала, что замахиваться на большее не стоит, это большее ей не по рангу. Но если она с умом распорядится своими возможностями, которые дает ей ее пока еще привлекательное тело, то она еще долгие годы сможет обеспечить себе, по крайней мере, пропитание и теплую постель.

В постели с Филиппом она, стиснув зубы, терпела его, а затем усилием воли давила в себе вздох облегчения, когда всё заканчивалось.

– Противно тебе что ли? – спросил как-то Филипп.

– Ну вот что ты опять? Больше придраться не к чему? – вяло отозвалась она.

– Ты как камень… могильный.

– Ну так найди себе кого-нибудь поживее..

– А, может, ты себе нашла? Ты прямо сама не своя, как я погляжу, – он приподнялся на локте и навис над нею. – Так что, нашла? Кто-то еще сюда ныряет?

– Да когда мне искать? До того мне что ли?

– Ну смотри, узнаю, выгоню тебя к чертям собачьим. Поняла?

Он повернулся к ней спиной.

– Поняла, – проворчала она. – Ты смотри себе не найди.

– Не найду. Хотя надо, наверное, хозяйка-то ты дрянная.

– Слушай, не начинай, а.

Когда же занимался новый день, Алина в отсутствие мужа под разными предлогами отлучалась из дома и неслась на свидание с фермером. Дом фермера встречал ее непривычной для ее уха тишиной и запахом крепкого утреннего кофе. Анджий обычно уделял ей немного времени, но ей это было на руку, потому что она не могла подолгу отсутствовать в своей норе, как она называла свое жилище.

– Будешь послушной девочкой, возьму тебя к себе на работу, – сказал он ей в один из дней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.