Сновидения Ехо (сборник)

– Потрясающе, – вздохнул я. – Джуффин предупреждал, что, когда я приду к тебе за этой грешной бумажкой, мне придется расстаться с иллюзиями на твой счет. И был совершенно прав. Я-то наивно думал, что ты – бессердечный бюрократ-маньяк с обостренным чувством долга. И мужественно принимал таким, каков есть. А ты, оказывается, совершенно нормальный человек – разгильдяй, ловкач и пройдоха. Даже не знаю, как переживу такое открытие. Но заранее согласен на любую аферу.

– Прими во внимание, что в настоящий момент я – что-то вроде каторжника, – сказал Шурф. – А любой каторжник ради внеочередной прогулки мир перевернет.

Я сочувственно покачал головой. Что тут скажешь.

– А теперь, сэр Макс, исчезни, пожалуйста, как можно скорей, – велел он. – Я по твоей милости уже опоздал на совещание. Лучше приходи вечером, будешь писать заявление по всей форме. Думаю, это отнимет у тебя никак не меньше часа. А то и все полтора. И не вздумай заранее поужинать, у меня отличный повар. Будет обидно, если ты упустишь возможность…

– Провести экспертизу? – подсказал я. – И тут же назначить повторную? Договорились.

– Ты был совершенно прав, – сказал я Джуффину полчаса спустя. – Сэр Шурф – бюрократ, каких свет не видывал. Поэтому сегодня вечером мне предстоит писать заявление по всей форме. Заранее содрогаюсь. При этом он заявляет, что есть некоторые шансы завершить это дело до конца года. «Некоторые шансы», прикинь!

Я так старательно разыгрывал возмущение, что почти сам себе поверил.

– До конца года – это даже как-то чересчур быстро, – усмехнулся Джуффин. – Я, конечно, не предсказатель, но помяни мое слово, без непредвиденных задержек не обойдется. Думаю, тебе придется с утра до вечера обивать порог своего приятеля, чтобы ускорить дело. Впрочем, повар у них действительно прекрасный. За это многое можно простить.

– Тебя не проведешь, – разочарованно вздохнул я.

– Разумеется, нет. Но спасибо за попытку. Она меня развлекла. А теперь посмотри в окно.

За окном не происходило ничего особенного. Ну, кроме заката. Но после вчерашнего дня я уже не был уверен, что закат через два часа после полудня следует считать выдающимся событием. Ночь после него не наступила, значит, все в порядке. Теперь у нас – так.

– Похоже, закаты ему понравились, – наконец сказал я.

– Или ей.

– Или ей, – согласился я. – Просто «художник» – слово мужского рода. Кого угодно можно так называть.

– Думаешь, все-таки художник?

– Конечно, художник, – усмехнулся я. – Кто ж еще. Вон как зажигает… Если, конечно, это не кто-то из твоих знакомых развлекается, чтобы не дать нам заскучать. Ну или пари с кем-нибудь заключил, как долго будет водить тебя за нос.

– Все-таки вряд ли, – сказал Джуффин. – Я уже поговорил со всеми, кто хотя бы теоретически на такое способен Начиная с Сотофы и заканчивая самим Магистром Хонной, который вообще-то уже полторы сотни лет не отзывается ни на чей зов. Просто не хочет. Но я был очень назойлив. Сказал каждому из них: «Если это твои штучки, большое спасибо, продолжай в том же духе, пока не надоест. Только хотя бы намекни, что нам не нужно никого искать и спасать, потому что мы, честное слово, найдем, чем еще заняться». Но никто не признался. Напротив, говорят: нет-нет-нет, давайте ищите, спасайте! И, похоже, никто не врет. Ложь от правды я, хвала Магистрам, пока отличить умею, и расстояние тут совсем не помеха. Зато теперь всем, включая Хонну, который, по идее, давным-давно забил на наши дела, стало интересно, что это за гений такой выискался – мало того что заставил весь город смотреть его сон, так еще и всем угодил.

– А что, правда всем?

– Вроде бы да. За последние два дня не поступило ни единой жалобы на нарушение общественного спокойствия, ни одной анонимной просьбы проверить, не злоупотребляет ли недозволенной магией подозрительный сосед, по слухам, до сих пор не получивший лицензию. Хотя обычно подобные кляузы пишут и по гораздо меньшему поводу. Какое-нибудь дерево в парке заговорит по-иррашийски, и нам тут же приходит полдюжины писем с требованием угомонить неведомого безобразника, нарушившего священное право растения хранить молчание. Будь я так строг, как требуют некоторые благонамеренные горожане, из этого города давно сбежала бы добрая половина населения, а оставшаяся подняла бы бунт и была бы совершенно права… Но на ветры и закаты никто пока не жалуется. Даже, наоборот, порываются отблагодарить. Незадолго до тебя ко мне приходила делегация от столичного купечества. Сказали, что на общем собрании решили наградить неизвестного колдуна за доставленное удовольствие. Спрашивали, куда нести подарки. Еле отбился от них сто девятой статьей Кодекса – той, где говорится о праве всякого гражданина на сохранение в тайне любых своих дел и поступков, не вступающих в противоречие с законом. Все лучше, чем честно признаваться, что не знаю. Не знать мне по должности не положено. И, будешь смеяться, Его Величество тоже захотел отблагодарить неизвестного чародея за доставленное удовольствие. Мы с ним с утра разговаривали. Правда, Король сперва был уверен, что это ты устроил на радостях, в честь возвращения домой. «Я хорошо знаю сэра Макса и уверен, что это совершенно в его духе». Представляешь? Пока его переубеждал, чуть было сам не начал подозревать, что это ты развлекаешься.

– В некотором смысле Король прав, – сказал я. – То есть понятно, что не я такое устроил. Мы оба знаем, что такие штуки я делать не умею, по крайней мере наяву. А вот во сне… Знаешь, во сне вполне мог бы.

– Еще как мог бы, – согласился Джуффин. – Я же видел город, родившийся из твоего сна. Закаты там правда всего раз в день, в положенное время – недочет! Но спишем его на то, что ты тогда бы молодой и глупый. Не разошелся еще как следует.

– Вот-вот, – усмехнулся я. – К тому же кто знает, как там все происходило поначалу. Я уже и не помню… Так говоришь, этот сновидец может застрять у нас и никогда не проснуться? На его месте я был бы только рад. Ужасно тяжело было просыпаться после таких снов. Видеть ничего не хотел. И делать тоже. Только снова уснуть, желательно навсегда.

– Даже ценой жизни?

– А Магистры его знают. Наверное. Скорее всего, я бы просто не поверил, что умру. Или сказал бы – ай, плевать! Во сне я обычно храбрый.

– А знаешь, может быть, так будет проще, – вдруг сказал Джуффин.

– Как – «так»? И что – проще?

– Представить, будто нам нужно найти тебя. Ну, то есть кого-то очень похожего. Подумать, как бы ты себя вел, если бы это был твой сон. Чего хотел бы? Чего бы опасался? Чем мог бы заинтересоваться? На каких условиях согласился бы поговорить?

– Да на любых, – усмехнулся я. – Поговорить я готов вообще с кем угодно, без всяких условий. Зато на остальные вопросы ответов нет даже у меня. Во сне я бываю разными людьми. И некоторых из них мне не понять никогда. Но, наверное, ты правильно рассуждаешь. Будем считать, что ищем примерно такого же психа, как я. Иллюзия зацепки, наверное, тоже лучше, чем ничего… Ох, смотри!

Посмотреть действительно было на что. По улице Медных Горшков несся вихрь с рыбьей головой. То есть сравнительно небольшой воздушный поток, передняя часть которого была похожа на голову огромной рыбы. Наяву такое совершенно невозможно, зато во сне – в самый раз.

Ну, строго говоря, это и был сон. Просто чужой.

– Нет, он гораздо круче меня, – вздохнул я. – Или она. Какая разница. Но, кстати, знаешь что? Будь я на его месте, я бы сейчас крутился где-нибудь рядом и наблюдал за реакцией публики. Художнику нужен зритель, вот что я тебе скажу. Это даже не вопрос тщеславия. Просто искусство – это способ высказаться. И очень тяжело никогда не получать ответа. Мало кто долго выдержит… Так, стоп. А где у нас?..

– Ага, – кивнул Джуффин. – Именно! Нумминорих скорее всего в Зале Общей Работы. По крайней мере я его никуда не…

Я не дослушал. Пулей вылетел из кабинета и коршуном накинулся на Нумминориха, который, ясное дело, тоже прилип к окну – дурак он, что ли, такие зрелища пропускать.

– Бегом за этим вихрем, – сказал я.

Нумминорих тут же выскочил в окно и вприпрыжку помчался по улице Медных Горшков в направлении Большого Королевского Моста. Хвала Магистрам, что существует Безмолвная речь, а то пришлось бы за ним по всему городу гоняться, чтобы договорить.

«Учти, нас интересует не эта прекрасная рыбья башка, – сказал я. – А люди, которые крутятся рядом. Ну или просто глядят на нее из окон. А может быть, с крыш. Присматривайся ко всем. И главное – нюхай! Если среди них есть хоть один сновидец… Ну даже не знаю. Действуй по обстоятельствам. Лучше всего заговори с ним, а сам зови меня. Или в пригоршню его и бегом сюда. Или иди за ним следом. Или хотя бы просто запомни, как он выглядел. Или она, или они, если их несколько. Не знаю, что из этого получится, но…

«Ладно, – ответил Нумминорих. – Я ничего не понял, но постараюсь что-нибудь сделать».

Вот что значит легкий характер. Получи я сам подобное задание, дырку в голове начальства проел бы, выясняя, чего ему все-таки надо, как лучше и что будет, если я ошибусь.

Впрочем, если разобраться, примерно такое задание я и получил.

– Понятия не имею, что из этого выйдет, – сказал я, вернувшись в кабинет. – Ну зато мы наконец-то начали хоть что-то делать. Уже можно жить.

– Отличный подход, – кивнул Джуффин. – Что мне по-настоящему не нравилось в истории со сновидцами – это сидеть сложа руки и теоретически предполагать, что в беду попадут очень немногие. И, в любом случае, такова их судьба. Бывает, в конце концов, участь и пострашнее, чем умереть во сне – так я себе говорил.

– Не помогало? – понимающе спросил я.

– Если бы помогало, меня бы следовало гнать с моей должности в шею, – усмехнулся он. – Фатализм обычно свидетельствует о житейской мудрости и правильно выбранной философской позиции. Но с нашей работой он совершенно несовместим. Потому что в некотором смысле мы с тобой и есть судьба. Как минимум инструменты в ее руках. А инструментам положено действовать, а не утешать себя разумными рассуждениями.

– Тогда я тоже пойду пройдусь, – решил я. – В худшем случае порадуюсь, что удрал со службы, воспользовавшись первым же предлогом. А в лучшем дам судьбе шанс стукнуть кого-нибудь мной по голове. Если уж я – ее инструмент. На скальпель я мало похож, зато молоток из меня отменный.

– Возможно, даже целый топор! – сказал мне вслед Джуффин.

Это прозвучало столь утешительно, что я остановился и задрал голову, чтобы поблагодарить его за комплимент. Да так и застыл, разинув рот. Потому что увидел, как по небу бежит человек в синих штанах. Возможно, даже в джинсах, снизу толком не разглядишь. И лицо его тоже было неразличимо, только копна развевающихся темных волос. Но я до сих пор уверен, что он хохотал. Наверное, потому, что сам бы на его месте ржал как сумасшедший – просто так, от избытка сил и сладчайшей вседозволенности, перепрыгивая с одного облака на другое.

– Я ничего не унюхал, – печально сообщил Нумминорих.

Я не заметил, когда он появился. И вообще обо всем на свете забыл, таращась на прыжки патлатого небожителя.

– Этот ветер-рыба нырнул в Хурон, – рассказывал Нумминорих. – Ну и уплыл, наверное. Или просто исчез. Кроме меня это видели еще несколько прохожих, но они совершенно точно не сновидцы. Обычные горожане. Так что…

– Конечно, ты не унюхал, – согласился я. – Очень уж высоко забрался этот красавец. Смотри, где он!

Нумминорих тоже задрал голову и ахнул.

– Вот здорово! Это же ему снится, да? Какой отличный сон! Даже мне такие нечасто удается увидеть, а ведь я все-таки учился…

– И выучился на нашу голову, – проворчал я.

Ворчать у меня были все основания. Потому что именно во время своей учебы у Тубурских мастеров сновидений Нумминорих умудрился вывернуть наизнанку некую волшебную шапку, тамошнюю главную реликвию. И с тех пор к нам валом повалили сновидцы. Вероятно, потому, что в результате этой выходки наш Мир превратился в пространство сновидения, но о таких вещах я предпочитаю не задумываться. С ума я уже пару раз сходил, и мне совсем не понравилось.

Тем временем небесный человек совершил еще несколько головокружительных прыжков, остановился, помахал нам рукой и исчез, как не бывало.

– Красиво, да? – сказал Джуффин, аккуратно приземляясь прямо перед нами.

Я окончательно перестал понимать, что происходит.

– Так это ты, что ли, по небу скакал? В штанах?! А прическа?..

– И хотел бы сорвать аплодисменты, да не имею права, – усмехнулся он. – Я просто увидел, как ты пялишься в небо и рванул на крышу, чтобы обеспечить себе идеальный обзор. Из окна-то неба почти не видно. Отличное было зрелище, рад, что не пропустил. Ну, будем считать, познакомились с будущей добычей. Удачный день!

Иногда его оптимизм меня бесит – как бесит больного необходимость постоянно принимать лекарство, поддерживающее его жизнь.

– Задание в любом случае не отменяется, – сказал я Нумминориху. – Теперь твоя работа – гулять по городу в поисках необычных зрелищ, вроде этого ветра с рыбьей головой. Закаты и прочие масштабные явления не очень подходят, потому что на них толпы глазеют, за всеми не уследишь. Нам бы лучше какое-нибудь камерное событие, которое целиком помещается на одной улице. Держи связь с Кофой, он обычно первым о таких вещах узнает. Но и просто на удачу полагайся, она у тебя, как я помню, есть. И как только увидишь что-нибудь необычное, вынюхивай поблизости сновидцев. У меня, понимаешь, возникла идея, что автору всей этой красоты интересно смотреть на реакцию зрителей. Надеюсь, что это хотя бы иногда так.

– Ну так он же с неба смотрит, – вздохнул Нумминорих. – Там его не унюхаешь. И тем более не поговоришь.

– Сегодня с неба, а завтра, глядишь, захочет потолкаться локтями в толпе. Мне было бы скучно все время вести себя одинаково. Будем надеяться, ему тоже. Или ей. Этого я, честно говоря, так и не понял. Штаны кто угодно может носить, и волосы отрастить не проблема.

– Внешность – это вообще несущественно, – вставил Джуффин. – Во сне ее мало кто контролирует, а те, кому это удается, обычно развлекаются, меняя облик каждые несколько минут. Мы, кстати, вообще не можем быть уверены, что автор всех этих ветров и закатов непременно человек. Он вполне может оказаться кем угодно – хоть рыбой, хоть деревом, хоть драконом о восемнадцати головах. Во вселенной много разных Миров, и я не сомневаюсь, что где-нибудь непременно живут разумные рыбы, драконы, деревья и, к примеру, коты. И заодно чудища вроде твоего нового приятеля Базилио, – подмигнул он мне. – Любой из них может внезапно увидеть во сне, что выглядит как человек. И самые мужественные, возможно, как-нибудь это переживут. Не станут подскакивать с криком и требовать, чтобы их подержали за ручку… то есть за лапку. За ветку, за щупальце, за крыло. Что выросло, за то пусть и подержат, лишь бы поскорее забыть этот страшный сон о том, как был человеком, да еще и в штанах бегал, как ташерец какой.

– Рехнуться можно, – простонал я.

– Нельзя, – строго сказал Джуффин. – Я, хвала Магистрам, пока твой начальник. И запрещаю тебе сходить с ума.

Всегда догадывался, что он тиран, каких поискать.

– Ладно, – вздохнул я. – Нет так нет. Не очень-то и хотелось.

– А Базилио… Можно я посмотрю на Базилио? – спросил Нумминорих. – Меламори столько о нем рассказывала! Я буквально одним глазом быстренько на него взгляну, ладно? Хотя бы в замочную скважину. А потом сразу пойду искать чудеса и нюхать прохожих.

– Ладно, – сказал я. – Что с тобой делать. Пошли.

В Мохнатом Доме, как и следовало ожидать, было довольно людно. Если хочешь, чтобы друзья почаще тебя навещали, заведи дома чудище, чем страшнее, тем лучше – верный рецепт!

Пол в гостиной уже был покрыт газетами только отчасти. Прочитанные Базилио складывал на стол в аккуратную стопку. И даже кошкам не позволил ее раскидать. Удивительно чистоплотное чудовище мне досталось – как пример и живой укор.

Кроме газет на столе помещались несколько кувшинов с камрой. По крайней мере, мне хотелось думать, что именно с ней, рабочий день-то еще не закончился. Теоретически все присутствующие в любой момент могли быть призваны срочно спасать человечество или хотя бы отдельно взятого околдованного злой мачехой сироту.

Впрочем, содержимым кувшинов никто особо не интересовался. Меламори, Кекки и Трикки Лай сидели на полу, окружив Базилио и дремлющих у него в ногах условно мелких хищников, а сэр Мелифаро в ультрамодном лоохи, едва прикрывающем задницу, и ярко-зеленой скабе, которая, хвала Магистрам, все еще худо-бедно достигала середины икры, носился по гостиной, возбужденно выкрикивая:

– Только один! Можно достать только один!

– Да, спасибо, я уже понял, – вежливо отвечал ему Базилио. – А теперь, пожалуйста, дайте мне подумать.

– Чем это вы тут?.. – начал было я, но вся компания, включая Мелифаро, дружно на меня зашипела: «Тс-с-с-с-с-с-с-с!»

– Какие строгости, – проворчал я. Но очень тихо. Из меня получился бы очень покладистый демон, усмирить которого – раз плюнуть.

«А он что, из моря вышел?» – Нумминорих тоже мгновенно усмирился и перешел на Безмолвную речь, чтобы никому не мешать.

«Почему из моря? – удивился я. – Трикки его у себя дома наколдовал. Откуда там взяться морю?»

«Просто он пахнет морем, – объяснил Нумминорих. – И больше, кажется, вообще ничем».

«Спасибо, дружище. Еще одной неразрешимой загадкой стало больше. Хорошо хоть меня не заставляют ее разгадывать. Но бескорыстное любопытство никто не отменял. От него и помру».

– Значит так, – сказал Базилио. – Достаем один камень из шкатулки с надписью «Черный и белый». Не забываем о том, что все надписи лгут. Значит, в этой шкатулке камни одинакового цвета. Если мы достали белый, значит два белых, если черный – два черных. Дальше элементарно: у нас осталось всего две шкатулки, на каждой написана неправда, значит, на самом деле все наоборот.

– Молодец! – воскликнул Мелифаро. – Гений и вундеркинд. Я сам решал подобные задачки в раннем детстве, но все-таки не на следующий день после рождения. Горжусь знакомством!

Все остальные, включая только что вошедшего Нумминориха, дружно зааплодировали. И только я завис, пытаясь понять, каково было условие задачи.

– Есть три шкатулки, в одной лежат два черных камня, в другой два белых, в третьей черный и белый. Шкатулки надписаны, все надписи – ложь. Нужно достать всего один камень из одной шкатулки и определить, где какие лежат[6], – сказал Трикки Лай, заметивший мои интеллектуальные мучения. – Мелифаро уже полчаса изводит Базилио головоломными задачками.

– Он не изводит, – возразил Базилио. – Мне никогда в жизни не было так интересно!

Ну, с учетом того, что нашему чудищу еще и суток не исполнилось, вполне может быть.

– Ладно, – объявил я. – Базилио – слава! Возможно, даже вечная. А теперь небольшой перерыв на светскую жизнь. Базилио, это сэр Нумминорих Кута. Нумминорих, это Базилио. Ни на секунду не сомневаюсь, что вы оба видите друг друга как наяву. Правда, я уже могу наниматься церемониймейстером к Его Величеству? А, и самое главное! Вы все профукали совершенно офигительный ветер с рыбьей головой и пляску в облаках. Так случается со всеми плохими детьми, которые прогуливают школу. В смысле, службу. Сами виноваты.

– Это как – ветер с рыбьей головой? – изумился Трикки Лай.

– Невообразимо и неописуемо, – честно ответил я.

– А в облаках-то кто плясал? – нахмурился Мелифаро.

– Когда я смогу ответить на этот вопрос, стану самым счастливым человеком в Мире, – сказал я. – По крайней мере, сейчас мне так кажется. Нумминорих вам расскажет, он тоже все видел. Ему вообще-то надо работать, но думаю, большой беды не будет, если он задержится тут еще на четверть часа. И заодно объяснит вам, какой помощи мы сейчас ждем от всех присутствующих и отсутствующих. А еще больше – от милосердной судьбы; впрочем, по моему опыту, на эту даму надежды мало.

– Спасибо, – обрадовался Нумминорих.

– Да не за что. Вводить людей в курс дела – тяжкий труд. Считай, что я просто свалил его на тебя. Развлекайтесь дальше, а я пошел бесцельно бродить по городу, сверкая безумными очами. Потому что именно в этом заключается теперь моя работа.

– Смотри не надорвись, бедняжечка, – ласково сказал Мелифаро.

– Постараюсь, – невозмутимо ответствовал я. – Но твердо обещать не могу.

И уже на пороге хлопнул себя по лбу, вспомнив о главном.

– Только не вздумайте тащить Базилио на прогулку. Мне даже лицензию на его пребывание в доме еще не выдали. О разрешении на выход в город пока даже думать боюсь. Оно у нас, конечно, обязательно будет. Но, к сожалению, не прямо сейчас. И даже не послезавтра, это я нам всем гарантирую. Не грусти, Базилио, нагуляешься еще. Но пока придется потерпеть.

– Ничего страшного, – сказал Базилио. – Я уже понял, что мой облик кажется большинству людей неприятным и даже пугающим. И в связи с этим пока не уверен, что мне так уж хочется на улицу. Сожалею только, что из-за меня вам приходится хлопотать.

Ну просто ангел.

– Ничего, – утешил его я. – Хлопоты – не самое страшное, что может случиться с человеком.

– Шурф дорвался до бумажек? – понимающе спросила Меламори. – И хочет посвятить весь остаток твоей жизни их правильному заполнению? Страшный он все-таки человек.

– О да, – подтвердил я. – Совершенно ужасный.

– Совершенно ужасный ты человек, – сказал я Шурфу несколько часов спустя, когда пришло время «писать заявление по всей форме». В смысле, ужинать. – Знаешь, о чем мы не подумали? О твоей репутации. Меламори теперь всю жизнь будет считать тебя бесчеловечным монстром. И, подозреваю, не она одна. Если уж ты даже мне пустяковое разрешение на содержание безобидного чудища без бюрократических пыток не выдаешь – представляешь, какой вырисовывается образ?

– Вот и прекрасно. Именно этого я и добиваюсь. Не то чтобы мне потребовалось рассориться персонально с леди Меламори; впрочем, по моему опыту, несколько дней спустя ей надоест сердиться на человека, убить которого в порыве справедливого негодования довольно затруднительно, и она сама как-нибудь придумает мне подходящее оправдание. Но вообще репутация бесчеловечного монстра мне бы сейчас совсем не помешала! По моим наблюдениям, чем хуже думают о тебе люди, тем реже они вынуждают тебя подтверждать их опасения делом. В этом смысле, моя скверная репутация – залог спокойствия Соединенного Королевства. И моего личного заодно. Но зарабатывать ее по-настоящему неприглядными поступками я, разумеется, не могу. Ты со своей одушевленной иллюзией, по правде сказать, очень меня выручил. Все знают, что ты не только живая легенда и великий герой, по слухам, не то спасший Мир от невесть чего, не то, напротив, чуть было не погубивший его окончательно, но и мой друг. И если весь город, включая придворных Его Величества, будет судачить о том, как я заставил тебя побегать из-за пустяковой, в сущности, бумаги, число желающих сесть мне на голову несколько сократится. Или хотя бы перестанет стремительно возрастать. Что тоже неплохо.

– Да, идея отличная. Но боюсь, когда горожане наконец увидят Базилио, они поймут, что ты просто милосердно пытался спасти их задницы, – усмехнулся я.

– Он правда настолько ужасен?

– Кошки и леди Меламори считают, что прекрасней Базилио нет существа в этом Мире. А на мой вкус, хуже и выдумать трудно. Представь: голова индюка с круглыми глазищами, рыбья туша в чешуе, лисий хвост. И человеческие ноги, чтобы мало не показалось. Ну, правда, длинные и стройные. Но это совершенно не спасает ситуацию в целом. Что, кстати, обидно, потому что более деликатного существа я в жизни не встречал. И с головой там все в порядке. Нынче днем я застукал в своей гостиной Мелифаро, который пытал нашу иллюзию какими-то задачками для вундеркиндов. И представь себе, Базилио щелкает их, как орехи. Ума не приложу, как он будет жить дальше. Добросердечным умникам и в человеческой шкуре среди людей обычно несладко, а каково среди нас чудовищу, от которого все шарахаются?

– Иногда выглядеть чудовищем – это как раз спасение, – заметил Шурф. – Ладно, завтра же приду на него посмотреть. Около полудня не слишком рано?

– Не слишком, наверное. Хотя какое время теперь считать полуднем – отдельный смешной вопрос… Слушай, а ведь если так и дальше пойдет, скоро станет принято договариваться: «Встретимся сразу после четвертого заката». Вчера их было девять, а сегодня – целых одиннадцать, если я ничего не пропустил.

– Поскольку эти закаты случаются не в какое-то определенное время, а когда придется, новым дополнительным ориентиром во времени они вряд ли сделаются. Ну и в любом случае все это, как я понимаю, ненадолго. На годы не растянется.

– На годы не растянется, – повторил я. – И вряд ли это будет моя заслуга. Вообще не представляю, как договариваться с человеком, которому нравится плясать на облаках, пока по улице несется созданный им ветер с рыбьей головой…