Огонь в твоих глазах. Испытание

Кира подивилась такой кровожадности, и немного досадно стало, что ей подобное самой в голову не пришло.

– Матрена, что ты! И в мыслях не было! Я для себя прошу.

– Ах, для себя? – Казалось знахарка в растерянности. – А тебе-то на кой такое снадобье?

– Сила шалит, не справляюсь я. Не знаю толком как. Боюсь, чтобы беды не вышло. – Охотница почти не соврала, но и всей правды тоже не открыла.

– Ой, дочка, мощь у тебя и впрямь великая. По деревне до сих пор всякое болтают. И что волков ты по берегу раскидала, да и самим Защитникам досталось. А уж про то, как вожак явился, так чего только не насочиняли!

Кира пожала плечами, всем видом показывая, что не ведает, как это все могло произойти.

– Мне бы зелье или отвар, чтобы сила присмирела и спряталась, будто ее и нет вовсе. Ну так что, знаешь такое?

Матрена крепко задумалась, наморщив лоб, почесала пальцем под косынкой. Прибрав прядь выбившихся седых волос, что-то забормотала себе под нос, совершенно непонятное:

– Та-ак… Разрыв связей… парис мелантиас? Нет лучше квадрифолия… Доза? Храни Киалана, что творю?

– Что? – переспросила Кира.

– Ничего! – вдруг рявкнула знахарка. – Узнает еще кто! Молчок про это, понятно? И про силу, и про зелье. Чтобы не одна живая душа!

Кира удивленно закивала.

– Ни Защитники, ни братец твой новоявленный про зелье мое знать не должны! – не унималась та.

– Никому не скажу. Керун свидетель!

– Завтра вечером приходи.

– А пораньше никак? – Тяжелый взгляд знахарки послужил достаточным ответом, чтобы пропало желание настаивать. – Хорошо. Спасибо тебе, Матрена. Храни Киалана твой дом. – Кира поклонилась и вышла.

К собственному двору охотница подъезжала не спеша, погрузившись в мрачные думы и рассеянно отвечая время от времени на приветствия встречных, провожавших пытливыми взглядами. Подслушанный разговор не выходил из головы: «Так что это, получается, все дело в моей силе? А сама я и не нужна никому?» – Кира горько усмехнулась. Если бы речь шла только о Пасите, она бы до конца жизни благодарила богов, но вот Крэг… Она и сама не понимала, что чувствует к курсанту. Ну, как и он ей тоже из-за силы понравился, а она-то себе уже напридумывала?

«Прав Пасита, я всего лишь наивная девчонка…»

Домой охотница поспела как раз к завтраку. Нааррон уже сидел за столом. Уставившись на нее, он строго спросил:

– Кира, где ты была?

Отчего-то вопрос вызвал раздражение. Давно ей никто не указывал, и менять что-то охотница не собиралась.

– Где была, там уже нет, – грубо откликнулась она, усаживаясь напротив.

Анасташа, недовольно качая головой, поставила перед ней миску пшенной каши, с добрым куском масла. По ее молчанию Кира сделала вывод, что Нааррон успел рассказать, почему они не ночевали дома. Едва покончили с завтраком, как хлопнула калитка, и во дворе появились оба Защитника.

– Принесла нелегкая! – проворчала под нос охотница, отходя от окна. Одевшись, она сама вышла навстречу.

– Кира, я… – начал было курсант.

Киррана не знала, как вести себя с Крэгом. Еще вчера она так на него разозлилась, а теперь все это уже не казалось столь важным после подслушанного разговора. Но и делать вид, будто ничего не было не вышло. Потому она молча прошла мимо, не обращая на парня никакого внимания. Вышедший на крыльцо Нааррон сделал большие глаза и пожал плечами, как бы говоря: «Не знаю, что за шлея ей под хвост попала». Крэг, двинувшийся было следом, остановился в нерешительности. Скоро охотница вернулась, ведя за собой оседланных лошадей. Передав один повод брату, спросила:

– Едешь?

– Конечно!

Киррана только сейчас решилась посмотреть как следует на подозрительно тихих Защитников. Осунувшиеся лица зеленели синяками, которые еще вечером были свежими. Тени залегли под глазами, двигались мужчины вяло, будто нехотя: «Да что это с ними такое?».

– Как ты себя чувствуешь? – внезапно задал вопрос, стоящий у калитки Пасита. Его холодные, стальные глаза глядели придирчиво и изучающе, с доброй долей тревоги.

– Хорошо.

– Достаточно хорошо, чтобы тренироваться?

Охотница прислушалась к себе и ощутила знакомый до боли зуд во всем теле, казалось каждая мышца так и просится в дело. Пожалуй, тренировка не помешает, а вот медитировать было страшно. Пока раздумывала, оба Защитника по разу зевнули: «С ними определенно твориться неладное!».

– Я же говорил, ей лучше отдохнуть сегодня, – ответил за нее Крэг, и Кира вновь разозлилась, что за нее решают: «Ну уж нет! Я не собираюсь сидеть день-деньской в избе!».

– Нет, я очень хочу тренироваться!

Похоже, курсант расценил ее ответ по-своему и помрачнел. «Решил, что я это назло? Ну ничего, пусть тоже помучается». Кира мстительно не стала разубеждать парня. Вон сколько вчера переживала по его милости. Защитники тем временем снова зевнули, и Кира не выдержала:

– Вы сами-то чего такие сонные? Может, это вам стоит дома остаться, а то еще зашибу ненароком. – Она бодрым пружинистым шагом направилась к калитке, остальные потянулись следом.

– А это они вчера по ведру снотворного выдули, – весело сдал их Нааррон.

– Это еще зачем? – удивилась Кира.

– Ты на нас плохо влияешь. – Пасита скривился. Похоже, его мучила головная боль.

Кира открыла было рот, чтобы попросить Нааррона помочь им, но тут же передумала: «А мне-то что за дело? Будет еще брат на них свою энергию тратить, велика честь! Переживут как-нибудь – вон какие здоровенные». Задавив сочувствие, она взобралась на лошадь и, повернувшись к хмурым Защитникам, коротко спросила:

– Куда едем?

– Выбирай, – Пасита склонил голову набок, не отрывая от нее колючего взгляда. Казалось, будто и не о месте тренировки идет речь.

Кира едва тронула коленями бока лошади, направляя ту в сторону овинов, как Полночь радостно перешла на рысь. На берегу Широкой в эту пору было ветрено, а площадка на холме лучше защищена, окруженная вековыми соснами с трех сторон. Было немного страшно туда возвращаться, но охотница решила, что выбор места никак не мог повлиять на ее вчерашнее «путешествие», скорее дело в медитации. Стало быть, если не медитировать, то и бояться нечего.

За овинами по левую сторону от дороги раскинулись, заметенные снегом поля, где летом заколосятся овес, да пшеница. По правую – празднично обряженный морозами ельник взбирался по склону вверх, то и дело перемежаясь с могучими стволами сосен, над макушками которых висело неяркое солнышко. Его лучи окрашивали вершины холмов в розово-голубые оттенки и заставляли снег на полях серебриться, не давая поверить, что зиме недолго осталось. Где-то глубоко в животе заворочалась тоска. Совсем скоро она покинет эти края. Увидит ли когда снова дорогие сердцу холмы и сосны? И это такое разное, но всегда родное небо?

Недолго Кира любовалась окрестностями, вскоре ее нагнал Крэг. Курсант некоторое время собирался с мыслями, и охотница его не торопила.

– Кира… Не знаю, как и сказать… Я полный дурак. – Девушка повернула голову и вопросительно приподняла бровь. – Я не должен был уходить без объяснений. Ты только не гневайся, но тому есть причина.

– И какая же? – не выдержала Кира, хотя уже знала ответ. – Пасита наплел с три короба, что я принадлежу ему? Так, знай, я – ничья! А как на вас посмотреть, так и, вообще, никто не нужен! – Она хотела было уехать вперед, но рука Крэга придержала лошадь за узду.

– Дай мне договорить. Пожалуйста.

Светло-карие с золотыми прожилками глаза на солнце казались еще ярче. В них отразилась смесь надежды и непреклонности. От этого взгляда по спине побежали шелковые мурашки.

– Говори, – бросила Кира, не подавая вида, какое впечатление он на нее производит.

– С тобой не все так просто.

– Ну конечно!

Решив, что не хочет облегчать его участь, она убрала руку Защитника с уздечки, но не совладала со своими желаниями и чуть придержала в своей. Надеясь, что он не придаст этому значения, выпустила, резко посылая лошадь вперед. Курсант поднял глаза к небу, давненько ему не приходилось объясняться с женщиной. Он беспомощно оглянулся. Пасита ехал, наклонив голову, будто происходящее его не интересует. Нааррон, наоборот, глазел по сторонам, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Крэг решил сказать все как есть, и прибавил ходу. Вновь поравнявшись с Кирой, выпалил:

– Во всем виновата сила.

Охотница, пристально на него взглянув, вдруг расхохоталась так, что лошадь всхрапнула от неожиданности.

– Ну да, у вас всегда сила всему причиной. Как удобно!

Захлестнула обида. Не на Крэга. На Защитников вообще. На отца и деда с их скрытностью, которые, так или иначе, бросили ее на произвол судьбы. На эту самую силу, о которой она не просила. На то, что волей-неволей придется покинуть родные края. Но объяснять ничего не хотелось, и Кира свернула с дороги на тропинку по обе стороны которой возвышались сугробы.

Взобравшись по склону, тропа нырнула под сень деревьев. Мрачные издали сосны расступились, приглашая в светлый, пронизанный солнечными лучами чертог. Пахло смолой и хвоей. Наверху у самых маковок тренькали, стайками перепархивая с места на место, зеленогрудые синицы. Друг за другом по рыжему стволу пробежали серо-голубые поползни. Мелькнул огненный беличий хвост, вызвав непроизвольную улыбку. «Как же хорошо!». В лесу Кира всегда чувствовала себя своей, даже дышалось легче. Она будто становилась настоящей. Становилась самой собой.

Как только все собрались на утоптанной площадке, Пасита взял быка за рога, и стало не до разговоров. Похоже, прогулка взбодрила Защитника и настроила на рабочий лад. Он гонял всех до седьмого пота, подтрунивал над Наарроном, обстоятельно объяснял Кире ее ошибки, да время от времени сходился в показательных поединках с Крэгом. Когда тренировка закончилась, Защитники приступили к медитации, от которой охотница наотрез отказалась: «А ну как снова в Излом занесет? Пока Матрена свое зелье не приготовит, ни-ни! И пусть Пасита хоть треснет».

Нааррон давно выдохся и теперь отдыхал, неспешно шатаясь между деревьев и что-то выискивая у самых корней. Она хотела было к нему присоединиться, как у самой кромки леса ее нагнал Крэг. Брови нахмурены, золотистые глаза светятся решимостью. Кажется, таким серьезным она его еще не видела. Он даже выглядел старше, и охотница впервые задумалась, а сколько же ему зим? «Уж точно больше, чем Нааррону и мне, но меньше, чем Пасите тин Хорвейгу». Опередив Защитника на мгновение, будто нехотя бросила:

– Говори. И постарайся, чтобы я тебе поверила.

– Кира, ты как-то на нас действуешь. Ничего подобного раньше… Сама понимаешь, в Ордене нет женщин…

– Так вот почему вы ни юбки не пропускаете? – не удержалась и поддела его охотница, но внезапно смутилась от собственной несправедливости. Буркнула: – Ладно, продолжай.

– Ты же поняла, про что я. Твоя сила уникальна. Мы всего лишь простые Защитники, а не премудрые Хранители Знаний, но в этом уверены. Рядом с тобой наша мощь растет слишком быстро, мы легко теряем над ней власть. Управление силой – это целая наука, тебе еще только предстоит узнать, как это. Приходится часто медитировать и постоянно принимать особые меры, чтобы не сорваться.

– Я уже знаю про потоки и схемы. Пасита многое мне рассказал.

Крэг одобрительно кивнул.

– Знаешь, а ведь тин Хорвейгу особенно туго приходится…

При этих словах Кира непроизвольно повернула голову и посмотрела на Паситу. Тот все еще сидел в позе «цветущего лотоса», но его глаза были открыты, и смотрели исподлобья. Рот скривился в угрожающей улыбке, когда их взгляды встретились. Крэг тем временем продолжал:

– Сила захлестывает, и накрывает с головой, потому так трудно разобрать, где наши собственные чувства и мысли, а где наносное… Прости. Я не хотел выказать пренебрежение, когда уходил вчера, но я боялся, что не сдержусь. Взгляни на ублю… тин Хорвейга. Делает вид, будто ему все равно, но на деле, Керун свидетель, готов меня спалить взглядом только за то, что я стою рядом и разговариваю с тобой.

Кира не выдержала и спросила:

– Это и правда так ужасно?

– Справимся. Особенно теперь, когда все мы понимаем чуть больше. Медитации помогают. Опять же – снотворное на ночь…

Кира почувствовала, как против воли глаза наполняются слезами. Она не сдержалась, и две слезинки одна за другой пробороздили дорожки на разрумянившихся щеках. Зло вытерев их, охотница отвернулась. Крэг шагнул ближе.

– Эй! Ты чего это? Ты плачешь? Я что-то не то сказал?

– Все то. Просто я думала, что нравлюсь тебе!

– Боги! Кира, конечно же, ты мне нравишься!

– А как же сила?

– Кира, никакая сила не заставит меня поцеловать девчонку, которая мне безразлична! – Крэг сообразил, что дальнейшие слова бесполезны и шагнул ближе. Обнял, прижимая к себе, и едва слышно прошептал ей в самую макушку: – Тин Хорвейг меня сейчас убьет…

За спиной раздалось возмущенное покашливание. Тихий, чуть вибрирующий от едва сдерживаемого гнева голос нарочито спокойно произнес:

– Молокосос, ты что тут себе позволяешь?

2.

Глафира почти не слышала, что говорит мать. В последнее время та как с цепи сорвалась, стремясь во что бы то ни стало заполучить ребенка от Защитника. «Когда еще такая оказия случится?» – беспрестанно талдычила она, будто Глафира не единственная дочь, а племенная корова. Девушка не противилась. Покорно кивая, одевалась и молча выходила из дому, будто для того, чтобы соблазнить другого Защитника, а на деле шла к купальням, куда в это время мало кто наведывался и, в отличие от овинов, было гораздо меньше шансов напороться на соглядатаев.

Нааррон, как всегда, ждал у большого валуна. Он сажал ее на свою смирную лошадку, и они вдвоем отправлялись на охотничью заимку. Брат Киры был нежен и страстен. И его ласки были совсем иными, чем у Защитника. Глафире нравилась его предупредительность, нравилось, как он превозносит ее красоту. Она таяла в его объятьях, будто снег в апреле, растекаясь прозрачной лужицей, забывая, что скоро он уедет. Но девушка понимала, дворянин по рождению вряд ли захочет жениться на простой деревенской девчонке, пускай и красавице. А потому ни на миг не забывала о своей главной цели.

А мама? Ей необязательно знать, от кого родится этот ребенок. Глафира была уверена, Нааррон не оставит своего отпрыска и его мать. Сытная жизнь будет ей обеспечена. Девушка бредила столичной жизнью и видела себя наряженной в одно из таких платьев, какие она помогала надевать дурище Кирке, только еще лучше, конечно же. Она-то ведь недеревенская охотница! Красивый дом и служанки. Она же не станет вести хозяйство сама? А Нааррон? Нааррон, так и быть, пускай захаживает, даже если и женится на ком-то. Она ничего не имеет против.

– Ты слышишь, что я тебе сказала?

– Да мама, – ответила Глафира, хотя и не уловила ни единого словца.

– И чтобы домой до утра не возвращалась!

– Я все поняла, мама.

Мать говорила о предстоящем отъезде Защитников. Они отправлялись в дорогу уже завтра, но на деле ей уже не о чем было беспокоиться. Глафира умиротворенно улыбнулась, непроизвольно погладив рукой живот. Еще не было никаких признаков – для них слишком рано, но каким-то образом она это чувствовала. Краски не придут, она не сомневалась, что новая жизнь уже зреет внутри под сердцем. Сегодня последняя их с Наарроном ночь. Глашке было немного грустно, ведь как только он уедет, не видать ей утех как своих ушей. С деревенскими шашни водить мать не позволит, да и с кем здесь? Никто ей не люб. Разве что Микор, да и того уже и не вспоминала давно.

Вспомнив свою старую любовь, Глашка усмехнулась. Сколько ночей она поливала слезами подушку, изводясь от ревности к охотнице? А он-то взял и от них обеих уехал. Боги ведают, может, и доведется еще с ним в столице свидеться? Вот было бы здорово предстать перед ним дамой.

А вот с Кирой лучше пока помириться, чтобы та зла не таила. Ну как станет Нааррону о ней, Глафире, наветы наводить? Вдруг тот в столицу ее тогда не заберет? На миг сердце Глафиры сжала ледяная рука страха. Нужно сделать сегодня ночью так, чтобы он не смог ее забыть. Никогда. Спасибо Пасите, научил таким штукам, о которых никто из замужних подружек и не подозревал даже.

Глава 6

1.

Кира окинула взглядом враз осиротевшую комнату. Много вещей с собой она брать не стала. Отцовский нож привычно висел на поясе, лук, колчан со стрелами, да самое необходимое в дороге. В желудке с утра поселилась противная тяжесть, причиной которой было волнение – она впервые покидает родные стены, что ждет впереди?

– Не грусти, все будет хорошо, – Нааррон тепло улыбнулся и понимающе сжал ее руку.

Брат как никогда был весел и болтал без умолку, несмотря на несколько изможденный вид. Кира бы даже поверила, что во всем виноваты тренировки, если бы не подсмотрела, как тот на ночь глядя тихонько крался из избы, а затем и со двора, ведя в поводу оседланную кобылу. Вернулся Нааррон только перед рассветом. Слова о том, что не стоит связываться с Глафирой, он пропускал мимо ушей, и охотница не стала настаивать.

В избу вошел Крэг, как обычно, широко улыбаясь.

– Мир вашему дому! – поклонился он с порога.

– Здрав будь, Крэг, – попросту ответила Анасташа, которая суетилась, собирая в дорогу пироги, испеченные спозаранку караваи, горячий сбитень и прочую снедь.

– Готовы? – Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он выдал: – Кажется, я тут кой-чего забыл. Посмотрю? – Курсант направился прямиком в комнату Киры, и та подалась следом, не понимая, о чем речь.

«Да ведь тут и прибрано уже не раз…»

– Что ты тут мог забыть?

Крэг развернулся, припирая ее к стенке:

– Это! – выдохнул ей в губы, прежде чем приникнуть поцелуем.

Кира отринула все мысли и доводы, целиком отдаваясь ощущениям. Все потом, когда этот сладкий миг закончится. Потому только сильнее притянула к себе парня, обнимая за шею. Привстала на цыпочки, чтобы далеко не маленькому Крэгу было удобнее. Ее язык вступил в яростную борьбу с его и, кажется, даже победил, чтобы потом радостно сдаться. Тело охватила сладкая истома, и Кира едва сдержала стон, осознавая, что за бревенчатой перегородкой мама и брат, да и дверь нарастопашку… Сердце гулко колотилось в висках, щеки пламенели от ощущения того, что они творят недозволенное. От горячих ладоней Защитника по спине и затылку волнами расползались мурашки, голова кружилась, в ногах поселилась предательская слабость. Наконец, Крэг нехотя оторвался от ее губ, и Кира чуть не застонала снова, теперь уже от разочарования. Она понимала, что он в этом прав, сейчас кто-нибудь заглянет – стыда не оберешься. Усилием воли вернув себе самообладание, она выдохнула, не отпуская курсанта. Будто и не он прижимал ее к стене:

– Ну что, нашел, потерянное?

– Почти. – Голос парня прозвучал также хрипло, а в глазах мерцал голубоватый отблеск силы. Почувствовав это, Крэг прикрыл веки и сделал глубокий вдох, прежде чем открыть их снова. – Кхм, если я сейчас примусь медитировать, тин Хорвейг нас точно заподозрит.

Кира скривилась и ослабила хватку. Да уж, Пасита дал понять, что не потерпит больше таких выходок. Тогда на холме Крэг осмелился ее поцеловать прямо при нем. От воспоминаний о том, как выглядел Защитник в тот момент, у охотницы пробежал по спине холодок. Похоже, Пасита чудом сдержался, чтобы не сотворить что-то ужасное. Вот тут она воочию увидела, насколько «нелегко приходится тин Хорвейгу». Защитник выместил всю свою злость прямо на тренировке.

Мужчины скинули одежду, чтобы не испортить, и остались в одних холщовых штанах. Босые ноги будто и не замечали, что ступают по снегу. Было неприятно наблюдать, как Пасита гоняет по площадке Крэга, используя смертельные даже на вид приемы, о каких Кире и слышать не доводилось. Очень быстро курсант выдохся и мог противопоставить разве что собственное боевое мастерство, но не силу.

Как только это случилось, Защитник сменил тактику и теперь курсанту приходилось терпеть болезненные удары огненной плети, от которых вздувалась тонкими красными рубцами кожа на обнаженном теле. Это было унизительно, но недостаточно для того, чтобы тот отказался от попыток, которые переросли в шутливое баловство на тренировках – в остальное время Пасита не выпускал Крэга из виду. Они старательно изводили тин Хорвейга, нарочно прижимаясь плотнее друг к другу, или удерживая дольше, чем надо во время поединков, а то и касались украдкой губ в мимолетном поцелуе, если тот не видел. По их честным глазам, и рвущимся против воли улыбкам, Пасита понимал, что дело нечисто, но никак не мог помешать. На все его нападки, Крэг не больно-то обращал внимание и отшучивался: мол, совсем сбрендил от ревности? Да советовал чаще медитировать.

Будто прочитав ее мысли, Крэг сказал:

– Теперь до самого Ордена мне толком не удастся этого сделать.

– Что вы там возитесь? – Анасташа вошла так тихо, что ее и не заметили.

Крэг успел поспешно выпустить Киру, но по раскрасневшимся щекам дочери та явно все поняла. Понимающе усмехнувшись, для порядка пригрозила:

– Смотрите, не шалите мне! – Посерьезнела: – Крэг, а не обидят дочку в этом вашем Ордене? Ты уж присмотри за ней.

– Постараюсь, – Крэг взял Киру за руку и легонько сжал и помрачнел: – Жаль, не со всеми я совладать в силах…

– Пасита! – прошипела женщина, выплюнув имя Защитника.

– До Ордена постараюсь сделать все, что смогу. Да и Нааррон с нами. Не думаю, что тин Хорвейг при нем озорничать отважится. Да и иные, похоже, виды у него на Киру. А как в Орден доберемся, Настоятель Махаррон внучку в обиду не даст.

Анасташа вздохнула, задушив в зачатке встающий поперек горла ком. Глубоко внутри она всегда знала, что это когда-нибудь случится. Кира покинет отчий дом. Боги и так были к ней благосклонны, подарив двух детей вместо одного и любимого мужчину, который был рядом столько лет. Ей грех жаловаться. Отчего же тогда так грустно уже? Так пусто и одиноко, хотя дети еще и не шагнули за порог?

– Присядем на дорожку? – предложила она, первой опускаясь на лавку.

Настроение Анасташи передалось и остальным. Взоры обратились к фигуркам Керуна и Киаланы, по традиции стоявшим на отдельной полке, накрытой белым рушником с красным узором по краю, повторяющим переплетенные между собой руны богов, символизирующие единство двух начал. Каждый мысленно попросил удачи и легкой дороги.

– Пора, – вздохнул, поднимаясь, Нааррон и крепко обнял мать.

После недолгого прощания Анасташа, утирая глаза платком и кутаясь в шаль, шла следом за медленно перебирающими ногами лошадьми. Позади разбредался народ – провожали охотницу и Защитников всем миром. Да не столько из-за великой любви, сколько больше из любопытства или же корыстных мыслей: «А вдруг защитник Пасита вернется и припомнит?».

– Кира, постой! – Проталкиваясь через толпу, за ними бежала Глафира, девушка неловко уворачивалась от идущих навстречу людей и все кричала: – Кира!

– Ей-то что надо? – проворчала охотница, разворачивая лошадь.

Люди, кто не успел далеко отойти, остановились поглазеть – авось, что еще интересное случится. Невзирая на любопытных, Глашка, задыхаясь, подлетела вплотную и схватилась за стремя одной рукой, вторая продолжала прижимать к груди объемный сверток.

– Кира, прости меня, пожалуйста! Киалана свидетель, от ревности я была не в своем уме. – Щеки девушки залились искренним румянцем. – Я не должна была так поступать. Прими мой подарок, да не держи зла, если можешь. – Глафира низко поклонилась, а потом протянула какой-то сверток.

Кира, испытывая неловкость, соскочила с лошади. Как-то непривычно было объясняться с человеком вот так свысока.

– Не нужно мне твоих подарков, но не могу сказать, что обиды совсем не держу, уж не обессудь. Живи, Глафира, спокойно, да впредь думай и не делай зла никому. Особенно тем, кто пред тобой беззащитен. – Охотница понизила голос, пристально глядя в черные глаза: —Ты испытала это на собственной шкуре.

Глафира смиренно поклонилась и снова протянула сверток.

– Возьми вот, пожалуйста.

Только сейчас Кира поняла, что внутри свертка что-то живое. Отрез ткани соскользнул, явив взору крупного косматого щенка, серой масти с белой грудкой. Голубые, еще по-детски мутноватые, глаза глядели доверчиво, розовый язычок задорно вывалился из пасти. Щенок, мотнув головой, звонко чихнул и нетерпеливо заскулил, приподняв вислое ухо. Затем потянулся к Кире и засучил толстыми лапами, норовя вырваться из ослабших, не привыкших к труду рук девушки – весил он похоже прилично, а на вытянутых-то долго держать несподручно.

– Киалана… – Сердце охотницы дрогнуло при виде такого чуда. Не могло не дрогнуть. – Какой красавец! – Она не удержалась и поцеловала щенка прямо в мокрый нос, едва отметив, как сзади хмыкнул Пасита – видать, позавидовал. Щен же в ответ успел облизать ее лицо прежде, чем отстранилась.

– Возьми его, пожалуйста, – продолжала уговоры Глафира. – Это добрая порода. Отец от родни привез по моей просьбе. Специально для тебя. Понимаю, он не сможет заменить твоего Тумана… – Глафира снова поклонилась.