Елисейские Поля

Она снова легла. Натягивая одеяло, она коснулась своей голой груди и с гадливостью отдернула руку, будто дотронулась до жабы, – так противно ей было ее собственное тело.

10

Лиза открыла Кромуэлю. Он вошел быстро, будто за ним гнались, и запер дверь на два поворота. Они стояли друг перед другом, растерянные и бледные.

– Принес? – спросила Лиза, и голос ее сорвался от волнения.

– Вот. – Он протянул ей длинную нитку жемчуга и стал вытаскивать деньги из кармана пиджака.

– Подожди, Кром. Куда я их положу? Пойдем ко мне. Там отдашь. Сними пальто.

Он послушно засунул смятые бумажки обратно в карман.

Лиза пошла вперед. Жемчуг, как четки, свисал с ее руки.

– Тише. Коля уже спит.

– Спит? – переспросил он с верхней ступеньки.

– Ну да. Спит. Ты не понимаешь?

Она через плечо посмотрела на него. Он поднимался медленно. У него было совсем новое, усталое и покорное лицо.

Лиза зажгла свет.

– Садись на диван, Кром. Тебе тяжело было?

– Да, тяжело. Но я думал, что будет еще тяжелее.

– Она не проснулась?

– Нет, она спала. Она даже не пошевельнулась во сне. – Он замолчал на минуту. – Но завтра она все равно узнает, – сказал он как будто рассеянно.

Лиза села рядом с ним. Ей хотелось утешить, успокоить его. Нет, ей не утешать его надо. Нет, ей надо, необходимо что-то сказать ему. Но что? Что?

Он встал, выложил из кармана на стол деньги, серьги и кольца.

Лиза даже не повернула головы, не взглянула на них.

– Кром, послушай. – Она сжала руки на коленях. – Кром. Знаешь, мне кажется, тебе не следует ехать в Россию.

– Почему?

– Я не знаю. Но не надо. Не поезжай. Я боюсь за тебя, Кром, – прошептала она. – Я боюсь за тебя, – повторила она, и эти слова вдруг объяснили ей все: и волнение, мучившее ее весь день, и непонятный страх. Все стало ясно: она боялась за Кромуэля. Она не понимала еще, какая ему грозит опасность, но знала, что эта опасность уже совсем близко.

Она встала, подошла к нему:

– Кром, тебе не надо ехать. Кром, все еще можно поправить. Ведь твоя мать спит.

Она быстро собрала деньги и драгоценности со стола:

– Возьми, возьми все это. Отнеси домой. Иди домой, Кром. Никто ничего не узнает. Иди домой.

Он удивленно смотрел на нее:

– Что ты говоришь? Разве не ты сама…

Она взяла его за руку:

– Кром. Я тебя прошу. Иди домой, Кром. Ну да. Я сама уговорила тебя. Но я тогда не понимала. Тебе не надо. Нельзя. И зачем тебе Россия? Ведь ты англичанин. Кром, возьми жемчуг, возьми деньги. Иди домой.

Он покачал головой:

– Перестань, Лиза.

– Кром, я тебя умоляю, иди домой.

Она старалась засунуть деньги в его карманы. Он взял ее руки в свои и, нагнувшись, заглянул в ее глаза:

– Так не ведут себя храбрые женщины.

– Если ты любишь меня, Кром, я прошу тебя.

– Именно оттого, что я люблю тебя. Теперь все равно поздно. Я все равно уже погиб. Я вор. Единственное, что мне осталось в жизни, – это ты.

– Кром, но ты не подумал. Ведь тебя могут убить в России.

– Но ведь и тебя могут убить. Мы будем вместе. Я очень несчастен. И я совсем не так дорожу жизнью.

Он обнял ее:

– Поцелуй меня, Лиза. Не будем говорить об этом.

Она подняла к нему лицо, увидела его светлые, еще совсем детские глаза и, задыхаясь от нежности, страха и жалости, почувствовала на своих губах его горячие губы. И вдруг сквозь поцелуй, сквозь стучащую в ушах кровь, сквозь нежность и жалость донесся тихий шорох. Тихий, еле слышный. Лиза откинула голову назад и, все еще глядя в светлые, детские глаза, прислушалась. За дверью что-то слабо щелкнуло. И все стихло.

– Что это? – Она снова приблизила губы к его горячим губам, закинула руки за его шею, слабея от страха, жалости и нежности, цепляясь за него, чтобы не упасть.

– Как ты побледнела. Тебе дурно?

– Нет, нет. Поцелуй меня еще раз, Кром, милый Кром.

Она прижалась к нему, потом быстро сняла руки с его плеч и отодвинулась.

– Подожди. Сядь на диван.

– Ты уходишь?

– Нет, нет. Подожди, Кром, я сейчас.

Она тихо подошла к двери, взялась за ручку. Дверь не поддавалась.

«Заперто, – подумала она. – Снаружи заперто. На задвижку».

Она ничего не сказала. Она молча подошла к окну, раздвинула занавески и открыла окно. Луна ярко освещала сад, гладкая стена под окном блестела. Ни водосточной трубы, ни уступа. Если спрыгнуть, сломаешь ногу.

Она закрыла окно, задернула занавеску.

«Кром может выломать дверь. Он сильнее Николая. И я ему помогу», – подумала она.

Кромуэль протянул к ней руку:

– Изольда, иди ко мне. Что ты там осматриваешь?

– Кром, я тебя прошу в последний раз. Иди домой.

Он покачал головой:

– Оставь. Я никуда не уйду. Даже если бы я должен был через час умереть, я не уйду от тебя.

Лиза вздохнула:

– Ну хорошо. Раз ты не хочешь. Тогда… – Она помолчала. – Тогда давай ложиться спать, Кром. Уже очень поздно, – быстро докончила она и покраснела.

Ей стало неловко.

– Мы ляжем не раздеваясь. Хорошо? Диван широкий.

Он тоже покраснел. Он нерешительно смотрел на нее.

Она достала из шкафа плед и подушку.

– Ты можешь спать одетым?

– Конечно могу.

– Подушка одна. Нам придется положить головы рядом. Тебе не будет неудобно? Ну что же ты? Ложись.

Он лег к стене, она легла рядом с ним и потушила свет.

– Хорошо тебе, Кром? Тепло?

– Очень хорошо.

– Какой ты длинный. Какие у тебя крепкие руки. Если тебе неудобно, можно раздеться.

Она прижалась к нему в темноте.

– Нет, не надо. Так хорошо.

Она еще сильнее прижалась к нему.

– Кром, милый, милый, – зашептала она над самым его ухом. – Я так, так люблю тебя. Я так благодарна тебе. Если бы ты захотел, я ни в чем не отказала бы тебе, Кром.

Он отодвинулся, даже немного оттолкнул ее.

– Этого не надо, нельзя этого. – Голос его звучал испуганно.

– Но почему? Почему? Раз я сама хочу. Мне так хочется, чтобы ты был счастлив.

Он снова обнял ее.

– Я и так счастлив. – Он поцеловал ее холодную щеку. – Вот когда вернемся из России, когда мы будем совсем взрослыми, тогда мы поженимся.

– Ах, Кром!.. Мы никогда не будем взрослыми.

– Кто знает? Может быть, мы доживем до ста лет.

– Нет. Нет. И зачем ждать, всегда ждать? Почему ты не хочешь сейчас? Почему?

– Потому что этого нельзя.

Он наклонился над ней в темноте и целовал ее шею, ее губы, ее глаза.

– Ты плачешь. Отчего ты плачешь, Изольда?

Она тихо вздохнула сквозь слезы:

– Оттого, что нам так мало осталось жить.

Он заснул первый. Его голова тяжело лежала на ее плече. Она боялась шевельнуться, чтобы не разбудить его. Слезы все еще текли по ее щекам. Никогда еще она не чувствовала такой жалости, такой нежности, такой слабости. Сквозь неплотно задернутые шторы слабо серело окно.

Она пристально всматривалась в его спящее лицо. Она ни о чем не думала, ничего не помнила. Он спит. Он так спокойно дышит и такой теплый. Совсем как маленький. Она поправила плед под его подбородком.

«Совсем как маленький. Будто он мой сын. Спи, спи, маленький», – и она, улыбаясь, закрыла глаза.

Когда Лиза проснулась, Кромуэля уже не было рядом и деньги и бриллианты уже не лежали на столе.

Лиза сошла вниз. Кромуэль, Андрей и Николай завтракали в столовой. На сковородке дымилась яичница с ветчиной. Николай разливал кофе. Он казался очень веселым. Лиза поздоровалась с ними и села на свое место.

Николай ухаживал за Кромуэлем.

– Что же ты не ешь? Хочешь, я зажарю тебе бифштекс?

– Спасибо. Я сыт.

Но Николай настаивал:

– Надо есть. Ведь ты привык плотно завтракать. И на дорогу всегда…

«На дорогу». Лиза увидела перед собой паровоз, русские желтые, синие и зеленые вагоны. Этот поезд повезет ее в Москву.

– Лиза, а ты чего не ешь? Тебя угощать надо?

Лиза удивленно повернулась к брату. Какой он заботливый. Давно уже она не видела его таким.

«Это оттого, что мы наконец едем. Оттого и Андрей мрачный, – подумала она, глотая горячий кофе. – А что Коля дверь запер, он был прав. Я чуть все не испортила».

Она подняла голову:

– Если сегодня ехать, когда же чулки и шандаи[8] покупать?

Николай рассмеялся:

– Ах, ты опять о шандаях. Кто о чем, а ты все о шандаях. Ну поезжай. Купи себе.

Он достал из кармана две стофранковые бумажки.

– Смотри, чтобы теплые были.

– А вам?

– Нам не надо. Нам приготовлено, на границе все выдадут. Только в шесть часов будь дома.

Лиза взяла деньги.

– Хорошо.

Николай встал из-за стола:

– Слушай, Кром, ты бы написал матери.

Кромуэль пожал плечами:

– Зачем?

– Чтобы она не беспокоилась. Напиши, что ты вернешься через три месяца. И что деньги и вещи ты взял не для себя, а для… – Николай остановился, подыскивая слово, – ну, скажем, для общественного дела.

– Как будто это что-нибудь меняет. Ей безразлично, зачем я украл.

– Нет-нет, – заторопился Николай. – Это все меняет. Ты должен написать. Скажи ему, Лиза.

Лиза кивнула:

– Конечно, Кром, напиши.

Кромуэль задумался.

– Хорошо. Раз вы хотите. Дай мне бумаги. Я напишу, хотя это и ни к чему теперь.

Лиза следила за его пером, быстро покрывавшим белую страницу черными непонятными словами.

Он облизал и заклеил конверт. Николай взял его:

– Лиза, брось в ящик.

Лиза подошла к Кромуэлю:

– Ты не хочешь пойти со мной за покупками, Кром?

– Ему нельзя выходить, – вмешался Николай. – Его могут увидеть на улице. Увидят – беда.

Лиза вздохнула:

– Что же, если нельзя… – Она взяла Кромуэля за руку. – Мне так не хочется расставаться с тобою сегодня, Кром. Пойдем, проводи меня.

В прихожей он снял с вешалки и подал ей ее короткое пальто с золотыми пуговицами.

Она надела берет и, улыбаясь, посмотрела на Кромуэля.

– Ты сегодня ночью спал совсем как маленький. Как будто ты мой сын, – сказала она смущенно и покраснела. – Ну, до свиданья, Кром.

11

Было шесть часов. Лиза возвращалась домой, прижимая сверток к груди.

Чулки теплые, хоть на Северный полюс. И перчатки тоже. Но особенно ее радовал шандай. Такой пушистый, легкий, из верблюжьей шерсти. Может быть, нехорошо только, что розовый? Удобно ли розовый? Жанна д’Арк вряд ли надела бы розовый. Но тогда ведь не носили шандаев. И менять теперь все равно поздно. Скажу Коле, что другого не было.

Она открыла дверь своим ключом и вошла в темную прихожую.

Сырой воздух ударил ей в лицо.

Холодно, как на улице. И дом уже заброшенный, не жилой. Но ведь сегодня ночью нас уже не будет здесь.

– Алло, – крикнула она.

Голос ее прозвучал громко и гулко. Никто не ответил ей. В гостиной было пусто. Кромуэль сидел под лампой в столовой и, наклонившись над путеводителем, выписывал что-то.

– Посмотри, что я купила.

– Подожди, сейчас. Николай просил меня составить маршрут, а я плохо разбираюсь.

– А где они?

– Наверху. Укладываются, верно.

Лиза побежала наверх.

– Коля, – позвала она.

Дверь из комнаты Николая отворилась, и Андрей просунул голову:

– Не мешай. Мы заняты.

– Я хотела показать шандай.

– После, после. Купила, и слава богу.

– Посиди внизу, – крикнул Николай. – Ты нам сейчас понадобишься.

Лиза вернулась в столовую и села на диван, все еще держа сверток на коленях. Как холодно. Хоть бы камин затопили. Ничего, надо привыкать. В России еще холоднее.

Кромуэль что-то записывал, шурша страницами путеводителя.

Лиза прислонилась к стене. Все было как и вчера. Пыль все тем же густым слоем покрывала буфет, и грязные тарелки все так же стояли на запачканной скатерти. И было так же тихо. И должно быть, оттого, как и вчера, стало грустно и беспокойно.

«Мы сегодня едем».

Но от этой мысли не стало легче. Снова, как вчера, вместе с холодом в кровь осторожно пробиралась тревога, и руки уже начинали дрожать.

«Ну да, конечно. Это лихорадка перед дорогой. Это всегда у всех. Так и называется – Reisefieber»[9].

Но руки дрожали все сильнее, сердце тяжело и тревожно стучало.

– Кром, ты кончил?

– Сейчас, сейчас.

В тишине зашуршали листы. Лиза вздохнула. Как тяжело, как томительно.

Скорее бы уехать из этого заброшенного дома. Скорей бы уже. Андрей, хоть бы он сошел проститься. Нет, об Андрее не надо думать.

Отчего ей так тревожно? Так тяжело?

– Лиза, – громко позвал Николай сверху.

Лиза вскочила и побежала в прихожую. Вот сейчас все пройдет. Сейчас будут торопиться, укладываться, потом поедут. О чем ей беспокоиться? Все будет хорошо.

Николай спустился по лестнице и решительными большими шагами подошел к ней.

– Надень пальто, – сказал он хрипло. – Ты пойдешь в сад и, если кто придет, скажешь, что никого дома нет, а ты забыла ключ и сама не можешь попасть домой. Поняла?

– Что? – Она растерянно смотрела на него и только теперь заметила, что он был очень бледен. – Зачем в сад?

– Не рассуждай. Поняла? Входить не смей, пока я не отопру дверь. Ну, одевайся.

– Я, – прошептала она, и колени ее затряслись. – Я не хочу, я не пойду. Зачем?

Он взял ее за плечо.

– Не пойдешь? – повторил он протяжно.

Это уже не был Коля, это уже не был ее брат. Это был чужой, страшный, на все способный человек. И в первый раз Лиза почувствовала страх за себя, за свою жизнь.

Он снял ее пальто с вешалки:

– Живо. Если кто придет, не пускай. Поняла?

Она долго надевала пальто, не попадая в рукава. Страх сжал ей горло, пробежал вниз по рукам, по груди, по спине, докатился до колен, и ноги стали слабыми и пустыми, будто из них вынули кости. Не было сил стоять, ноги уже не держали ее, хотелось опуститься на пол. Но страх гулко стучал в груди: «Нельзя, нельзя. Упадешь, пропадешь».

Она метнулась к выходу. Николай преградил ей дорогу:

– А шляпа, перчатки?

Она протянула дрожащую руку за беретом. Он открыл ей дверь:

– Ну, иди. И помни.

Она прошла мимо него, думая только о том, чтобы не упасть.

– Не пускай никого в дом.

Дверь захлопнулась.

Легкий, почти весенний ветер ударил ей в лицо. Цепляясь за перила, она спустилась в сад.

«Что это? Зачем я тут?»

Она села, крепко держась за спинку скамьи.

Деревья наклонились над ней, закачались и тихо поплыли. И небо качнулось, заколебалось и серым, густым, холодным туманом медленно спустилось на дом, на сад, на Лизу. Лизе казалось, что она не в саду, а на дне реки и не туман, а вода кругом.

Она вздохнула, и туман, как вода, хлынул в ее открытый рот. Она хотела крикнуть и захлебнулась туманом. Туман проник в ее сердце, туман заволок ее мозг. И уже не было ни страшно, ни мучительно.

Она положила голову на спинку скамьи. Это только сон. Это снится мне.

В серый густой туман медленно, беззвучно, как большая рыба, въехал длинный черный автомобиль. Круглые большие фонари, похожие на рыбьи глаза, ярко светили.

«Это сон, – смутно подумала Лиза, – это мне снится. И туман, и сад, и автомобиль».

Автомобиль подъехал к самому забору и остановился. Из него вышел высокий человек в сером пальто. Он открыл калитку. Это сон. Но из сна, из тумана выплыло бледное, страшное лицо Николая и хриплый голос сказал над самым ее ухом:

– Не пускай никого в дом.

Она вскочила, и ее сон сразу перешел в действительность. Или, может быть, действительность перешла в ее сон.

– Что вам надо? – крикнула она.

– Здесь живут русские? – спросил человек в сером пальто.

– Какие русские?

Он шагнул к ней в темноте, вглядываясь в нее с трудом.

– Да, это вы, – сказал он по-французски. – Вы были тогда в ресторане с Кромуэлем.

– Вы тот. Вы двоюродный брат Крома.

Она тоже узнала его.

Он кивнул. Деревья тихо качались над его головой. Свет непотушенных автомобильных фонарей прорезал двумя белыми полосами черный сад.

– Да. Видите ли, я хотел узнать, спросить. Кром ушел из дому вчера ночью и не возвращался больше. Он не был у вас?

– Нет, – сказала Лиза быстро. – Мы уже больше месяца не видели Крома.

«Нельзя, чтобы он узнал, что Кром у нас», – неслось в ее голове.

– Он ушел и не возвращался. Его всюду искали. Заявили в полицию.

– В полицию? – переспросила она.

– Да. Я вспомнил, что вы его друзья. Он мне как-то сказал ваш адрес. Фамилию я забыл. Я думал: может быть, он у вас?

– Нет. Кром не приходил к нам с той ночи в ресторане.

Она покачала головой.

Он наклонился к ней. Она увидела, что он улыбается.

– Вы, помните, мне тогда показали язык?

– Я была очень зла на вас. Простите.

Он рассмеялся:

– Какая вы забавная. Мне вы тогда показались взрослой, а вы совсем ребенок.

– Это от платья.

– Но я сразу разглядел, что вы очень хорошенькая.

Она ничего не ответила.

– Что вы делали так поздно в саду? Холодно. Вы простудитесь. Идите домой.

– У меня нет ключа. Я не могу попасть домой. Дома никого нет. Я жду брата.

Он взял ее за руку:

– Вам нельзя здесь оставаться. Вы замерзнете. У вас уже совсем ледяные пальцы. Поедемте в какое-нибудь кафе. Вы выпьете там грог, согреетесь.

Она покачала головой:

– Нет. Мне надо ждать брата.

– Тогда пойдем посидим в автомобиле. Там теплее.

Она послушно пошла за ним, села в его автомобиль.

Он закутал ее меховым одеялом:

– Лучше так? Хорошо?

– Хорошо.

Он зажег свет.

– Ну, покажитесь, какая вы?

Она подняла к нему взволнованное лицо:

– Вот какая. Я вам нравлюсь?

– Страшно нравитесь, – серьезно сказал он. – Как вас зовут?

– Лиза. Элизабет.

– Я буду вас звать Бетси. Можно?

Сон продолжался. И этот автомобиль, и эти черные деревья, и незнакомый человек в сером пальто – все это только снится.

Она сбросила одеяло, оживилась, поправила волосы.

– Да посидите же тихо. Вы как ртуть.

Она рассмеялась. Быть веселой казалось очень легко. Она уже не знала, страшно ли ей или весело.

– Я понимаю, что Кром был в вас влюблен. – Он помолчал. – Я сам уже влюблен в вас.

– Ну, уже так быстро?

– Да, так быстро.

Она протянула ноги вперед, уперлась ими в стену автомобиля, потом немного спустила чулок и показала ему синяк на колене:

– Видите. Я вчера упала. Больно.

Он нагнулся к ее ногам.

– Поцелуйте, чтобы не было больно.

Он коснулся губами ее гладкой, холодной кожи. Она осторожно оттолкнула его голову:

– Довольно. Теперь поезжайте. А то вернется брат, и мне попадет.

– Он разве строгий?

– Ужасно. – Она выпрыгнула из автомобиля. – Ну, до свидания.

Он поймал ее за рукав:

– Когда я вас увижу?

– Не знаю. Поезжайте же, – нетерпеливо повторила она.

– Можно мне к вам завтра приехать?

– Нет.

– Тогда поедемте завтра вместе обедать.

– Нет.

– Слушайте. – Он достал из бумажника визитную карточку. – Вот мой адрес. Спрячьте. Вы позвоните мне, и мы поедем завтракать в шикарный ресторан. Обещаете?

Она спрятала карточку в карман пальто.

– Обещаю. Только уезжайте скорее.

– Так я буду ждать. До свидания.

Автомобиль тронулся.

Уже не было тумана. На улице горел фонарь. Высоко на небе стояла круглая белая луна. От холода стыли руки.

Луна ярко освещала маленький розовый дом. Розовые ставни были закрыты, и шторы наверху задернуты.

«Что они там делают? Почему мне нельзя домой?»

Она подошла к крыльцу.

«Мне холодно. Я позвоню».

Но она не посмела подняться по ступенькам и позвонить.

«Подожду еще».

Наверху шевельнулась штора, узкий желтый луч упал вниз. Чье-то лицо мелькнуло в окне, штора снова задернулась. Лиза, подняв голову, посмотрела вверх. Но штора больше не шевелилась.

«Что же это? Долго еще ждать? Зачем?»

И вдруг дверь тихо отворилась. Никто не вышел из нее. Она стояла, открытая в темную прихожую. И все было тихо.

Лиза, не двигаясь с места, смотрела на эту четырехугольную черную дыру.

– Иди же, – услышала она тихий голос.

Она робко поднялась на крыльцо, вошла в темную прихожую. Николай стоял у стены, тень его вытянулась до потолка.

– Закрой дверь, – зашептал он. – Кто приезжал?

– Двоюродный брат Крома.

– Что он хотел? Что ты сказала? – испуганно шептал он.

– Он спросил, не был ли Кром у нас. Я сказала, что мы уже шесть недель не видели Крома.

– Что он еще говорил?

– Больше ничего.

– Он не сказал, что завтра приедет?

– Нет.

– Он поверил?

– Да. Отчего тут темно?

– Сейчас.

Николай повернул ключ в замке и зажег свет. Он был так же бледен и казался усталым. Руки его бессильно свешивались вниз.

– Послушай, – сказал он хрипло. – Мы не едем. Этот Кромуэль отказался в последнюю минуту. Я отдал ему деньги и бриллианты.

Лиза прижала руки к груди:

– Не едем?

– Он не захотел подписать бумагу. Мы поссорились. Он… он ушел.

– Ушел? Как же я не видела?

– Он ушел черным ходом.

Из гостиной вышел Андрей. Воротник его рубашки был расстегнут. Влажные волосы прилипали к его лбу.

– Ложись спать, Лиза, – сказал он, не глядя на нее. – Ведь ты не спала прошлую ночь.

Лиза молча стала подниматься к себе.

– Хочешь чаю? – спросил Николай вдогонку.

Она, не ответив, пошла скорее.

У себя она села в кресло, не снимая пальто.

– Не едем, не едем, не едем, – повторила она. – Вот и кончено. Не едем.

На лестнице раздались шаги. В соседнюю комнату вошли.

– Теперь все в порядке, – сказал голос Андрея. – Можно лечь.

– Нет. Надо еще взглянуть в ванной. Там, кажется… Пойдем.

– Я не могу. Не могу. Пойди ты. – Голос Андрея оборвался. – Я не могу больше, – почти простонал он.

– Ну хорошо, хорошо, – зашептал Николай. – Ты ляг, успокойся. Я сам.

Шаги снова спустились. В тишине ясно раздался странный звук, будто полотеры натирали щеткой пол.

Лиза прислушалась: «Что это? Пойти посмотреть?» Но она не двинулась. «Не надо. Это меня не касается. Я должна держать себя в руках. – Она сжала пальцы. – Это меня не касается. – Она подняла плечи, стараясь уйти в пальто, как улитка в свой домик. – Это меня не касается. Надо лечь, – подумала она. – Лечь и спать. Я устала, и мне надо уснуть».

Она встала, в темноте сняла бархатную покрышку с дивана, разделась и легла.

«Ни о чем не надо думать. Надо спать. Я устала. – Она закрыла глаза. – Считать до ста. И потом опять до ста. Только не думать. Сорок пять, сорок шесть, сорок семь. Надо спать».

– Лиза, – тихо позвал Николай.

– Что тебе?

Лиза села. В голове все было ясно, будто она ни на минуту не засыпала. Николай в пижаме стоял перед ней. Дверь в его комнату была открыта. На столе горела желтая лампа.

– Лизочка, я разбудил тебя, прости. Я думал, ты не спишь. – Николай виновато и растерянно улыбнулся. – Мы с Андреем не можем заснуть. Я думал, ты тоже. Мы так разнервничались с поездкой, со всей этой историей.

Он замолчал. Лиза снова сжала руки. Только держать себя в руках, не ослабеть.

– Лизочка, – попросил Николай жалобно. – Пойдем к нам. Посиди с нами немножко, поболтай с нами, Лизочка.

– Хорошо.

Лиза встала с кровати, накинула платок на ночную рубашку и босиком пошла за Николаем.

Андрей лежал на узком диване, покрытый клетчатым пледом, под которым вчера спал Кромуэль.

– Вот веду к нам птичку. Она нас развлечет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ах! Как вкусно! (фр.)

2

От фр. boite (de nuit) – ночное кафе, кабаре.

3

«Сумасшедший аромат» (фр.) – духи фирмы «Герлен». – Примеч. ред.

4

«La ruée vers lʼor» (фр.) – «Золотая лихорадка».

5

Ваша сестра умерла (фр.).

6

И потом, поскольку он всегда был грустен, его называли Тристаном (фр.).

7

«Слушайте мою песенку, дамы и барышни. Если вы слушаете мое сердце, у вас вырастут крылья (фр.).

8

Шандай (фр. chandail) – свитер.

9

Чемоданное настроение, волнение перед дорогой (нем.).