Тёмная рать

– Скотина! Зачем разозлил? Видишь, что вышло?

Пленник ничего не видел, поскольку передозировка секатора избавила его бренное тело ото всех признаков жизни до одного. Цент был зол на этого неблагодарного человека. Ведь его еще так о многом следовало расспросить, да и программа пыток была запланирована довольно обширная, в том числе дебютное применение одного недавно придуманного терзания намечалось, и все коту под хвост.

Чтобы успокоить нервы, Цент решил что-нибудь съесть, но тут вспомнил, что вкуснейший борщ с мясом и Машкиной душой был подло вылит на пол криворуким Владиком. Очкарик врал, что нечаянно, но у Цента возникли подозрения, что это не так. Прыщавый мог сделать это нарочно, из-за подлости своей натуры. Так-то он не сознается, но секатор в умелой руке живо развяжет ему язык. Не попытаться ли принудить очкарика к откровенности?

Решил так: если Владик принесет еду в течение десяти минут, то бог с ним, если не уложится, то пытке быть. Сняв часы с руки покойного языка, Цент сел на стул и стал болеть за то, чтобы программист опоздал.

Шла последняя десятая минута. Цент ерзал на стуле в предвкушении потехи, но тут в коридоре загрохотали торопливые шаги, а затем в коморку ворвался взмыленный программист и протянул ему палку копченой колбасы. Цент глянул на секундомер и обмер – коварный очкарик успел за три секунды до окончания загаданного срока.

– Убить бы тебя! – рыкнул на него изверг, вырывая колбасу из рук и жадно впиваясь в нее зубами. Был еще шанс попытать программиста, если бы колбаса оказалась невкусной, но ведь нет, Владик как нарочно притащил любимый сорт Цента. Стало ясно – программист над ним издевается.

– Где Машка? – спросил Цент, мощно наяривая колбаску. – Только не говори, что ее зомби слопали, а ты не закрыл девушку своим бесполезным телом, иначе прямо на месте пришибу.

– Да она тут, живая, – сквозь отдышку поведал Владик, торопясь успокоить Цента. Тот же повел себя странно – подался вперед и принюхался. Затем лицо изверга исказила гримаса ужасной ярости.

– Почему от тебя пахнет копченостями? – страшным голосом спросил Цент. – Уж не хочешь ли ты сказать, что ел?

– Я только чуть-чуть колбасы попробовал, – зарыдал страдалец. – Просто хотел убедиться, что она не пропавшая.

– Ты ел колбасу? – загремел Цент, протягивая руку к секатору.

Трудно сказать, чем бы все кончилось для Владика, но на его счастье появилась Машка, принесшая любимые сухарики Цента со вкусом холодца и хрена. Изверг тут же забыл о своем намерении уничтожить программиста, и вплотную занялся подкреплением сил.

– А что с пленником? – спросила девушка, с ужасом и омерзением разглядывая окровавленное тело, тряпкой повисшее на трубе. – Он что, без сознания?

– Да, – кивнул головой Цент, ничуть не совравши. Сознания в том теле действительно не было. Ну а о том, навсегда это или временно, его не спрашивали, а он уточнять не нанимался.

– Он сказал, зачем хотел нас убить?

– Да он тут такого наговорил, что голова кругом, – признался Цент, забрасывая в рот щедрую горсть сухарей. – Даже не знаю, правду ли сказал. Если бы не видел сам ходячих мертвецов, не поверил бы, но теперь…. Все может быть.

Параллельно с приемом пищи Цент пересказал коллективу добытую информацию. Когда речь зашла о древних богах, Владик позеленел, а когда узнал, что один из богов вот-вот явится в этот мир и всех убьет, посерел. Он-то думал, что зомби-апокалипсис вызван каким-то вирусом, ну или как там оно обычно бывает в кино, и самое страшное уже произошло. А вот нет, ничего такого. Оказывается, в деле замешаны какие-то боги, явно недобрые, а еще точнее – злые как собаки, и зомби-апокалипсис не конец бедствиям, а лишь их начало.

Когда рассказ был закончен, Машка и Владик долго не находили, что сказать. То есть, Владику хотелось поскулить, что все это ужасно, что он боится, что это немыслимо, но в присутствии Цента жалобную книгу лучше было не открывать.

– Что же теперь делать? – произнесла, наконец, Машка. – Ведь если он сказал правду, и этот злой бог проснется….

– Не проснется, – заверил ее Цент, слизывая с пальцев колбасный сок.

– Почему?

– Потому что мы ему не позволим. Я, ты, ну и еще вот этот. Мне новые времена нравятся, не хочу, чтобы какой-то там бог вылез неизвестно откуда и все испортил. Будем спасать мир. Кто, если не мы?

Глава 10

Утром Владик окончательно убедился в том, что Цент сумасшедший. Прежде он считал его просто садистом, извергом и демоном ада, но теперь выяснилось, что эта многогранная личность, ко всему прочему, не дружит с головой.

Вместо того чтобы попытаться найти надежное убежище, затаиться там и не высовывать носа наружу до наступления каких-либо перемен к лучшему, Цент решил идти прямо в логово тех злодеев, что организовали зомби-апокалипсис. Слова пленника о надежной защите данного объекта и многочисленной, хорошо подготовленной и вооруженной охране его ничуть не впечатлили. Изверг будто нарочно нарывался, ища славной смерти в бою. Владик этого не понимал. Для него человеческая жизнь, больше, конечно, своя, чем чья-либо еще, была священной, и должна была оберегаться любыми возможными способами. Владик хотел жить. Пускай в тоннелях метро, как предлагал ныне покойный заводчик подземных свиней, пускай в темном тесном подвале, питаясь сырой картошкой и китайской лапшой всухомятку. Но жить! Он робко попытался донести до Цента свою гражданскую позицию, но изверг вначале делал вид, что не понимает собеседника, а затем и вовсе заявил, что лучше умереть крутым, чем жить как лох, и еще зачем-то напомнил, что не хлебом единым жив человек. Последнюю аксиому, впрочем, монстр из девяностых на себя не распространял, потому что питался регулярно и обильно, в отличие от тех, кому выпадало сомнительное счастье оказаться с ним рядом.

– У них же целая армия, – втолковывал Владик, не столько надеясь отговорить Цента от самоубийственной затеи, сколько рассчитывая, что изверг не возьмет его с собой на подвиги.

– Откуда ты знаешь? – презрительно бросил Цент.

– Но ведь пленник так сказал.

– Мог и соврать. Плохие люди тем от нас, хороших, и отличаются, что постоянно говорят неправду.

Владик от изумления даже рот раскрыл. Оказывается, изверг считает сам себя хорошим. Но хорошим кем? Хорошим палачом? Хорошим душегубом? Хорошим организатором геноцидов?

– Но зачем нам туда идти? Там же опасно.

– Везде опасно, – возразил Цент. – Только глупый лох думает, что если он в туалете заперся, то находится в безопасности.

– Но там-то очень опасно.

– Ты еще там не был, вот и не фантазируй.

– Но что ты собираешься делать, когда мы доберемся до этого места?

– Не я, а мы. Мы же команда, Владик, ты и я. И Машка тоже. Она, правда, в силу половой принадлежности на полноценного человека не тянет и в бою ей делать нечего, но тоже может посильную пользу приносить. Носки, к примеру, стирать, обед готовить, ночью койку греть.

– Маша хотел с тобой поговорить, – сообщил Владик. На самом деле хотела поговорить не Маша, а они оба, и не поговорить, а вымолить у Цента вольную. Владик, правда, с трудом представлял себе, что они с возлюбленной будут делать в кишащем зомби мире, и как спасаться от оперативных групп Капища, но все лучше, чем общество изверга с его намерением идти войной на тысячекратно более сильного противника.

– Дорога дальняя, наговоримся еще, – отмахнулся Цент. – Так, очкарик, ты оружие и патроны собрал, как я велел?

– Да.

– А себе бронежилет и каску подобрал? Не хочу я, чтобы ты от первой же шальной пули погиб.

– Да вот мы с Машей и хотели как раз об этом поговорить, – предпринял новую попытку Владик. Рубануть все в лоб он банально боялся, да и вообще, хотелось выдвинуть на передний план Машку, а самому отсидеться в глубоком тылу. Не будет же изверг бить девушку… сразу насмерть. А вот программиста сгоряча может.

– Да что у вас там за разговор? – раздраженно спросил Цент. – Все ходит вокруг да около. Говори прямо. Ты мужик или геймер?

– Я сейчас Машу позову, и мы с ней тогда скажем….

– Что с тобой делать? Зови. Только живее. Скоро выступаем.

Но и после того, как Владик привел возлюбленную, дело не пошло. Сам он у Цента на волю проситься не хотел, поскольку было дико страшно. До того страшно, что казалось, будто чьи-то твердые ледяные пальцы сдавливают мочевой пузырь железной хваткой. Но и Машка не желала начинать разговор, она тоже боялась Цента, и отнюдь не верила, что тот, руководствуясь рыцарским кодексом или иными предрассудками, постесняется ударить женщину. Цент вообще не производил впечатления стеснительного.

– В молчанку будем играть? – спросил он сердито, кровожадно разглядывая застывшую перед ним парочку. – Да говорите уже что-нибудь!

– Да, говори, – подержала его Машка, обращаясь к Владику.

– Но ведь это ты хотела поговорить, – тут же включил перевод стрелок программист.

– Ничего я не хотела. Я вообще не знаю, зачем ты меня позвал.

– Я тоже ничего не хотел сказать. Думал, ты хотела.

– Ну, вот и поговорили, – подытожил Цент. – Если это все, то давайте-ка за работу. Машка, ты собирай припасы….

– Но их почти нет.

– Ничего, бери то, что есть. Остальное добудем по дороге. Владик, ты подбери себе броню и оружие. Патроны тоже понесешь. И советую тебе подойти к этому делу со всей возможной ответственностью. Я не шучу, очкарик. Понял?

– Да, – кивнул Владик, который действительно кое-что понял. Конкретно то, что жить осталось считанные дни. Еще повезет, если удастся дотянуть до базы Капища, а то ведь можно и в дороге голову сложить, если не в силу форс-мажорных обстоятельств, то уж стараниями Цента точно. Владик сильно подозревал, что изверг не желает ему добра. То обстоятельство, что до сих пор не убил, ни о чем не говорило. Возможно, просто еще не придумал достаточно жуткий и садистский способ умерщвления.

– Не сутулься! – подбодрил его Цент, дружески хлопая ладонью по спине. От удара у Владика чуть позвоночник не выскочил изо рта. Он выдавил из себя полную боли улыбку, давая понять, что заряд бодрости принят и усвоен. А то ведь можно и добавки дождаться, за извергом дело не станет.

Едва сдерживая тошноту, Владик обшарил тела убитых, собирая все, что могло пригодиться Центу на тропе войны. Так же, помня приказ, подобрал два бронежилета, на себя и Цента. Те оказались удивительно легкими, каковое открытие было встречено программистом с великой радостью, ибо уменьшало шанс нажить грыжу.

– И каску себе возьми, – напомнил Цент, появившись рядом с мародером.

– А тебе?

– Мне не надо. Я не лох, чтобы с ведром на голове ходить. Сколько патронов?

– Для автомата много, а для пистолета на семь обойм.

– Патронами набей все рожки, что есть, чтобы в бою этим не заниматься. Возьми и себе автомат. Учись быть крутым.

– Я, наверное, не смогу, – вслух усомнился Владик в своих возможностях.

– Ты еще сам себя удивишь, – заверил его Цент. – Вот как начнут в тебя палить из всех калибров, как начнут гранатами кидаться, тут-то крутость из себя и полезет.

По мнению Владика, в описанной Центом ситуации из него если что-то и могло полезть, то точно не крутость. Но возражать извергу он не стал, ибо тот не уважал право человека на собственное мнение, если оно отличалось от мнения некого Цента.

Собрались примерно к полудню. Владик, экипированный в бронежилет и каску, с тяжелой сумкой за спиной и с автоматом в руках выглядел как огородное пугало, притом пугало не страшное, над которым все вороны смеются. Машка тактично промолчала, а вот Цент, широко улыбаясь, заметил, что теперь понимает, почему программиста не взяли служить в армию – просто клоунских войск в составе вооруженных сил России нет, и не предвидится. Сам монстр из девяностых в бронежилете стал выглядеть еще более мужественно и круто. Дополнительную долю крутости давал солидный арсенал, состоящий как из огнестрельного и холодного, так и сельскохозяйственного оружия.

На выходе из подвала, будто чуя еду, топтались три мертвеца. Когда дверь со скрипом распахнулась, и наружу шагнул грозный Цент, они тут же прекратили бродить кругами и, оскалив зубы, полезли за мясом. Изверг подпустил поближе, и пустил в ход лопату. Отточенный до остроты бритвы штык легко срезал головы, а из безобразных ран наружу лилась не кровь, но какой-то омерзительный зеленоватый гной, источающий немыслимо тошнотворный смрад. Владика и Машку тут же замутило, стойкий Цент переключился на дыхание через рот и закончил дело. Когда последний желающий полакомиться свежим мясцом мертвец по частям рухнул на землю, Цент вытер об него штык лопаты, и осмотрелся на предмет автотранспорта.

– Идите туда и ищите машину, – приказал он подчиненным, указывая противоположное от себя направление.

– Давайте не будем разделяться, – взмолился Владик.

– Почему это?

– А вдруг на нас нападут зомби?

– И?

– И съедят меня.

– Что ж ты раньше-то молчал? – обрадовался Цент. – Ну-ка живо иди туда один и ищи машину, а мы с Машкой здесь посмотрим.

– Идти одному? – ужаснулся Владик. – Но как же….

Цент вытащил из-за спины одну из своих коротких лопат, и вручил ее программисту.

– Вот тебе оружие. Иди и будь мужиком. Пока не найдешь тачку, не возвращайся. И не вздумай визжать, иначе на твой крик все зомби сбегутся и сожрут тебя уже наверняка. Ни звука, очкарик! Ясно?

– Да, но….

– Иди!

Делать нечего, не спорить же с извергом, который в качестве аргумента может запросто привести такой веский довод, как удар прикладом в лицо. Владик уронил голову и поковылял в противоположную сторону. Идти было тяжело, шлем, надежно защищающий голову, несколько сужал угол обзора. Пальцы сжимали черенок непривычного инструмента, ибо до сего дня Владик лопату в белы рученьки не брал никогда. Это было совсем не его оружие. Вот если бы представилась возможность уничтожить тысячу зомби в компьютерной игре, он бы показал класс, ибо клавиатурой владел виртуозно, даже с закрытыми глазами. Клавиатурой, но не лопатой. О чем думал изверг, вручая потомственному интеллигенту (отец – учитель пения, дед – диссидент, прадед – пламенный революционер, прапрадед – учитель пения) столь чуждый ему инструмент так и осталось для Владика загадкой. Скорее всего, не думал вообще ни о чем, а просто действовал так, как подсказывала ему его садистская суть. Ведь это же так приятно, взять и отправить беззащитного и беспомощного паренька в гордом одиночестве бродить по улицам города, кишащего зомби.

Всхлипнув от жалости к себе, Владик обернулся, и увидел Цента и свою возлюбленную, что шли рядом в противоположную от него сторону и о чем-то негромко беседовали. Странное дело, но стройная высокая Машка очень здорово смотрелась на фоне высокого и могучего Цента. Прямо-таки идеальная пара. Владик почувствовал, что в нем пробуждается Отелло. Удушить, правда, хотелось не возлюбленную, а проклятого изверга, ибо если он еще и Машку себе присвоит, то жить вовсе незачем.

Владик запоздало корил себя за то, что не набрался смелости сбежать, предварительно позвав с собой любимую. Мир, кишащий мертвецами, дьявольски опасен, но уж как-то бы выжили, приспособились бы, возможно, нашли бы безопасное место с большими запасами пищи, высокими надежными стенами и компьютером, полным самых лучших игрушек. Вчера вечером Владику казалось, что в компании Цента они в большей безопасности, но ныне он убедился в обратном. Себя-то изверг защитить мог, а вот на остальных ему было глубоко наплевать. Хуже того, если на всех было просто плевать, то одному программисту он явно желал скорой и мучительной смерти. Цент, впрочем, никогда этого и не скрывал.

Горбясь под тяжестью амуниции и сумки с боеприпасами, Владик забрел во двор, окруженный со всех сторон бетонными исполинами, глядящими на одинокого человечка сотнями слепых стеклянных глаз. Владик всегда избегал подобных дворов, даже до того, как наступил конец света. В этих дворах постоянно терлись подростки от двенадцати до пятидесяти, слушали шансон или рэп (то и другое национального разлива, и потому неизбежно чудовищное), сосали пиво и с радостью храбро нападали семеро на одного, только за то, что тот один и сдачи не даст. По мнению Владика, эти субъекты были ничем не лучше зомби, а то и еще хуже. Для тех же мертвецов охота на живых людей есть главный, и, пожалуй, единственно возможный смысл жизни. Отлавливая свежее мясо и пожирая оное, зомби осуществляет самореализацию на полную катушку. Умяв пару-тройку человек, зомби, умей он говорить, мог бы с гордостью сказать, что прожил смерть не зря. В то же время вечно торчащим во дворах и орущим под окнами персонажам природа дала и мозги (формально) и свободу воли, но они выбрали шансон и пиво. Владик презирал этих людей. Они были ничтожны и примитивны, ибо не играли в компьютерные игры и не проводили по двадцать часов в сутки в социальных сетях, а остальные четыре на сайтах с бесплатным порно. Презирал, но боялся, ибо от дешевого пива и плохой музыки наполнитель их черепных коробок переставал работать окончательно, и от таких субъектов можно было ожидать чего угодно. Но им, конечно, далеко было до Цента. Тот был садист экстра-класса, изверг милостью божьей, а дворовые поглотители пива всего лишь глупыми лысыми обезьянами, чья агрессивность обуславливалась комплексом неполноценности и дикой завистью к любому, кто каким-то непостижимым для них образом умудрялся заработать больше десяти тысяч деревянных в месяц. Владик был для них идеальной мишенью. Мало того, что он зарабатывал значительно больше десятки, мало того, что при этом не отрывал зада от стула, так ведь еще и очкарик. Все бы можно простить, но только не очки!

Двор выглядел так, будто поглотители пива покинули его всего минуту назад. В память о себе они оставили россыпь бутылок, банок и баклажек, кучи окурков и шелуху от семечек, которых, судя по ее количеству, был пожран не менее чем мешок. Владик остановился, трусливо оглядываясь по сторонам, что было не очень удобно делать в тяжелом шлеме. Двор был пуст, ну, или казался таковым. Ветер лениво гонял мусор, в основном рекламные листовки, и слегка покачивал качели на детской площадке. Те скрипели, и этот, в общем-то, нестрашный звук в гробовой тишине мертвого города заставлял мурашек бежать по спине Владика неудержимым галопом.

Автомобили тоже тут были, и достаточно много. Но, во-первых, к автомобилю еще нужен ключ, а во-вторых, Цент на абы какой машине свой переполненный крутостью организм транспортировать не будет. Нужно было проверить ассортимент транспорта, подобрать самый престижный экземпляр, желательно с ключами и полным баком бензина. Но вот беда, машины стояли плотной кучей, являя собой настоящий лабиринт, где можно было легко спрятать не одного, а целую дюжину зомби. Владик попытался найти в себе силы пойти туда, и не нашел. Попробовал наскрести горсточку храбрости, но в душе ничего, кроме страха, не осталось, зато уж его можно было черпать ведрами. Но идти было надо. Потому что если он вернется к Центу с пустыми руками, то подвергнется наказанию. Владик уже многократно наблюдал нечеловеческую жестокость изверга, и не хотел лишний раз гневить его. К тому же будет вдвойне ужасно подвергнуться какой-нибудь унизительной процедуре на глазах у своей возлюбленной, а Цент обязательно придумает что-нибудь особенное, ведь садист же, конченый садист!

Владик стал медленно подбираться к автомобилям, готовясь в случае малейшей опасности взять низкий старт, и будь что будет. Впрочем, тяжелая амуниция вряд ли улучшит его и без того посредственные скоростные качества, но Владик знал, что страх не только парализует, но и окрыляет. Правда, трудно было сказать заранее, какое именно воздействие из всех возможных он окажет на его организм в конкретном случае. Но Владик гораздо больше боялся нарушить запрет Цента, и закричать, если повод для этого сыщется. Притом страшила его вовсе не обещанная Центом кара. Куда больше пугали возможные последствия шума. Ведь садист был прав, когда говорил, что крик привлечет к своему источнику всех мертвецов в округе. Целую армию. И тогда от них не спастись.

Герой не успел добраться и до первой машины, как храбрость его была подвергнута чудовищному испытанию на прочность. Из-под седана вдруг выскочила кошка. Ну, то есть не выскочила, а вышла спокойным шагом. И даже не кошка, а скорее котенок-подросток. Но Владику этот зверек показался огромным тигром, и лишь чудом с уст программиста не сорвался истошный крик. Источник ужаса остановился, задрал голову и посмотрел на остолбеневшего от страха программиста, затем сел на асфальт, задрал заднюю лапу и деловито почесал за ухом. Владик попятился – кот буквально ввергал его в панику своим беззаботным обыденным видом. Для зверька как будто и не было никакого зомби-апокалипсиса, конца света и прочих кошмаров.

– Брысь! – трусливо приказал Владик коту.

Кот прекратил чесать за ухом, поднялся на лапы и вдруг, распахнув пасть, издал пронзительно-громкое песнопение. От кошачьего вопля у Владика едва не отсырели патроны. Неспроста, ох неспроста этот кот изначально показался ему каким-то зловещим. Владик сразу понял, что от него жди беды. И точно, вслед за первым аккордом, кот взял следующий, значительно усилив громкость. В гробовой тишине кошачий рев разносился очень далеко. Чертов зверь просто стоял, таращился на Владика большими зелеными глазами, и орал дурным голосом.

– Тише, кисонька, тише! – взмолился Владик.

Вместо этого кот заорал еще громче. И тут Владик его раскусил. Это был не просто кот, о нет. Это был пособник Цента в делах садистских, живущий с одной лишь целью – ввергать в муки адовы безответных программистов. С самим извергом Владик ничего поделать не мог, тот был силен и непобедим. Но вот с котом….

Ощущая прилив кровожадности, Владик замахнулся лопатой, планируя метнуть ее в проклятого зверя. Тот оказался хитер, и постиг его замысел. В мановение ока кот одним прыжком оказался на капоте ближайшего автомобиля, и Владик, боясь упустить хвостатого мучителя, послала лопату в цель. Впрочем, с целью снаряд изрядно разминулся, попав в водительскую дверь. Невредимый кот, встопорщив хвост трубой, бросился наутек, а подбитый автомобиль вдруг заверещал на всю округу дурным голосом. От внезапно грянувшего воя сигнализации Владик напрудил в штаны и утратил способность соображать. Он заметался на месте, стал зачем-то дергать запертую дверь машины, хотя понятия не имел, как отключить сирену, затем стащил с плеча автомат и попытался прострелить стекло, но оружие не слушалось. Скорее всего, оно стояло на предохранителе. В свое время Владик прошел немало компьютерных игр от первого лица, убил тысячи инопланетян, демонов, русских и прочих монстров, но ни разу не сталкивался с такой штукой, как предохранитель. Гениальные разработчики компьютерных игр давно уже осознали полную ненужность этого устройства, а на оружейных заводах этого так и не поняли.

Пока айтишник домогался автотранспортного средства, на вой сигнализации прибежали Цент с Машкой. И не только они. Двор, как выяснилось, был безопасным и пустым только на первый взгляд, но стоило зазвучать сигналу к кормежке, как изо всех щелей полезли зомби. И было их много.

– Ты что делаешь, контуженый? – закричал Цент.

Владик прекратил терзать машину и обернулся. Изверг поднял руку, указал на него пальцем, а затем красноречиво провел ладонью по горлу. Машка завизжала громче сигнализации, когда увидела мертвецов, наступающих со всех сторон сплоченным тухлым воинством. Владик тоже их увидел. Зомби были повсюду – вываливались из дверей подъездов, разбивали стекла и прыгали из окон, вливались во двор через все проходы, одновременно блокируя их.

– Что нам делать? – завизжала Машка, тряся Цента за руку.

– Да я что тебе, справочное бюро? – разозлился рэкетир. – Владик! Убью-зарежу!

Спасать Машку, а уж тем более надоевшего своей тупостью очкарика Цент не собирался, приоритетной задачей было спасение себя любимого. Он и начал это делать со всей возможной активностью.

– Ешьте Владика! – закричал Цент мертвецам. – Он с живыми бактериями.

После чего бросился наутек. Машка, не раздумывая, рванула следом, да и разрекламированный программист не пожелал остаться на месте.

– Стойте! – кричал страдалец. – Подождите меня!

Бронежилет вдруг стал ужасно тяжелым, каска болталась на нестандартно маленькой голове, то и дело полностью перекрывая обзор. Сумка с боеприпасами тянула к земле, а ноги, меж тем, уже на пятом шаге начали бессильно подкашиваться. Разрываясь между страхом перед Центом и страхом перед зомби, Владик после секундного колебания бросил патроны на землю, а затем сорвал с головы шлем и отшвырнул его куда подальше.

– Подождите! – вновь закричал он.

– Задержи их! – повелел бездушный изверг. – Выиграй для нас время.

Владик вспомнил заводчика подземных свиней, который пожертвовал собой, защищая Машку. Сам еще недавно гадал, смог бы проделать такое же ради возлюбленной, то есть погибнуть, спасая ее. Ответ на этот вопрос не находился до настоящей минуты, но теперь все стало ясно: не хотел он жертвовать собой, ни за Машку, ни за родину. Он жить хотел. Еще мог бы согласиться на легкое ранение за Машку, при условии, что возлюбленная после этого без колебаний пошла бы с ним в постель, но погибать, да еще такой жуткой смертью….