12 простых историй

Денис Смоляков

12 простых историй

Ожидание

Доктор напряженно вглядывался в экран монитора. Уж лучше бы что-нибудь сказал, но нет, лишь вздыхает.

Да, понял я, сразу же, как только закрылись створки «скорой», это – всё, домой уже не вернусь, а если и повезет, то не скоро смогу насладиться даже видом из домашнего окна. Безнадега хуже драки. Как только Мишка, добрый приятель, переживший множество операций, не разнёс всё это заведение до основания? Это же какой-то садизм!

Доктор достал телефон, набрал номер.

– Николай Степанович? Зайди ко мне, пожалуйста, – сказал он, – твой случай. Надо пошептаться.

Потом, обращаясь уже ко мне спросил:

– Ну вот, Денис Викторович, пару минут потерпите? Сейчас придет специалист по вашему заболеванию. Он нам всё расскажет. Потерпите?

– Конечно, – ответил я ему, – Куда ж я денусь.

Белый циферблат над дверным проёмом с медленно ползущей секундной стрелкой выводит из себя.

Мишка, вопреки всем прогнозам и рекомендациям, продолжающий быть вечным непоседой рассказывал: "Сначала, конечно, страх, паника, но стоит успокоится, научиться терпению и начинаешь жить по-новому, по новым правилам военного времени. Болезнь, это война: испугаешься, прогнешься считай – сломался. Это не по мне".

Что же так долго? Тридцать секунд растянулись на полчаса, не меньше. Только бы знать сколько осталось! Что могу успеть, на что надеяться. Сколько можно ждать! Что же дальше?

Всего три месяца назад за шашлычным столом, когда все уже прилично нагрузились, Мишку понесло на философию: "Там, за чертой, пустота. Мне так кажется. Нет пропасти, нет бескрайнего неба, нет ничего".

Я тогда подумал, что он сейчас начнет толкать проповедь об искуплении грехов и праведной жизни, но ошибался. Решив ему подыграть, спросил:

– И что будет после? После того, как мы уйдем, что останется?

Мишка ответил, не моргнув глазом: "Я думаю, что только память, только дела. Верить или нет – твое дело. Но когда веришь – легче".

Ещё четверть минуты.

«Не скреби дверь прошлого – бесполезно. Только понапрасну силы и время потратишь. Жалость к себе – убивает, борьба – воскрешает».

Хорошо бы обошлось. Было бы здорово как у Мишки, не слишком агрессивно и с хорошими прогнозами.

Дверь открылась, невысокий мужчина с засученными рукавами, в хирургической шапочке, сшитой из детской пеленки, вошел и мельком посмотрев на меня устремился к коллеге.

– Здравствуйте, – сказал он, пожимая руку сидящему за столом врачу, – Что тут у нас?

Тот кивнул на монитор и протянул ему мои бумаги. Следующая минута показалась вечностью.

– Что ж, Денис Викторович, – сказал Николай Степанович, – не буду вас обнадеживать. Ситуация сложная, очень запущенный случай. Никаких прогнозов не могу дать. Сейчас переведем вас в мое отделение, дообследуем и будем решать.

Узкая полоска оставшегося времени таяла со скоростью закатного солнца, но я не сдамся. Мы ещё повоюем.

Тихоня

Солнце начинало припекать. Туман над черной водой реки рассеивался.

– Только не шуми, – шепотом сказал отец, – щука этого не любит – вмиг уйдет. Давай, как кошка, тихонечко, смотри под ноги…

Вот уже показалась поваленное ветром дерево. Огромный ствол перегородил реку чуть ли не до середины реки. Я прирос к этому поверженному гиганту в первый же день, когда гуляли всей семьёй по окрестностям. Мне нравилось сидеть на нём и представлять себя на паруснике скользящим по бескрайнему морю.

Вот я сижу на ступеньке возле штурвала и смотрю как над горизонтом плывут облака. За штурвалом конечно же отец – сильный и смелый. Мама тоже смелая, даже качки не боится, только ей не нравится что берега не видно.

Мы приехали сюда на неделю, погостить у друзей отца. Дядя Слава говорил, что здесь, под корягой, в глубокой промоине, живёт щука.

– Представляешь, Витька, – говорил он отцу, – четыре блесны там утопил, а про живцов и говорить не буду. Никак не могу выманить – хитрая зараза!

Я напросился с отцом, уж очень мне хотелось ещё раз посидеть на этом здоровом бревне, почувствовать его мерное покачивание под тугим потоком.

Тишина, лёгкое журчание водоворотов, солнечные зайчики щекочут глаза. Тихий всплеск – отец забросил свою хитрую удочку.

Он говорил, как она называется, но я позабыл, да и не интересно мне это.

Здесь ведь есть главное – Тишина. И я её очень люблю. В ней можно мечтать, представлять невозможное, быть героем и капитаном- сказка, а не жизнь.

– Мишка, – неожиданно крикнул отец, – беги скорее – один не вытяну!

В воде бултыхалась огромная рыбина. Не рыба, а гигантский, злой дракон.

Почему я схватил палку – не знаю, но колотил ею по голове это чудовище пока папа не остановил.

– Ну, всё, успокойся. Мы её победили. Сильно испугался?

Мне было стыдно, что я, такой взрослый, испугался какой-то рыбы. И я заплакал. Отец – герой: он победил в этой битве, а мне хватило храбрости только на удары палкой по воде. Я даже по щуке не попал, наверное.

Домой мы шли молча и не таясь. Папа, с добычей в руках, впереди, я с палкой и удочкой за ним. Нас встречали все и мама, и дядя Слава с тетей Зиной.

– Вот это улов, – сказал дядя Слава.

– Еле вытянул, хорошо Мишка помог, – ответил папа, – Без него бы не справился. Так дубасил её – думал фарш сделает.

– Совсем взрослый уже, помощник, – сказала тетя Зина.

– Осенью в школу, – сказала мама.

Баня

Жара плыла над провинциальным вокзалом, когда из двух плацкартных вагонов высыпала рота стриженых, ещё желторотых, только что принявших присягу, солдат.

– Хоть ноги разомнем, – проворчал Саня, – зачем надо было тащить нас через две пересадки в эту глухомань?

– Три дня спал и вдруг проснулся, – усмехнулся Илюха.

– К тому же мы ещё не доехали, – добавил Леха.

Три друга оказались в одной учебке, в одном отделении, что сильно сказывалось на дисциплине, так как эта троица вскоре стала хороводить половиной роты.

Быстрое построение, короткий марш к автобусам и вновь ленивые голуби прячутся в тени пыльных кустов сирени. Спустя пару часов автобусы высадили своих пассажиров у строящегося палаточного городка в лесу, неподалеку от хутора в несколько дворов.

Здесь, в лесу, жара была не столь жестокой. Как впоследствии оказалось здесь уже стояли военные строители и связисты, а новобранцев направили "для усиления". Сложив вещмешки кучей в палатке с дощечкой "столовая", вновь прибывшие включились в работу. Через полтора часа лагерь был готов. Первое построение на новом месте.

– Ребята, – неожиданно не по уставу обратился капитан, – Перед нами поставлена задача проложить кабель для подключения части населенных к энергосистеме. Воздушные линии в заповеднике не желательны, да и технику для траншей сюда не загнать. Поэтому страна обратилась за помощью к нам. Сегодня день отдыха, а с утра начнём работать. Вольно! Разойтись!

Ночь выдалась морозной. Выскочив поутру из палатки ребята, увидели покрытую инеем траву.

– Ничего себе жара, – пробурчал Илюха.

– То ли ещё будет, – вздохнул Саня.

Только Леха, раскинув свои могучие руки-лопаты восхищённо протянул:

– Эх красотища, какая! Бодрит!

Построение, зарядка и завтрак – быстро и организованно. Пять минут на сборы и колонна отправляется на выполнение задания.

Первыми показались гражданские монтажники, что крутились вокруг огромного ящика.

– Трансформатор, – со знанием дела сказал Лёха, – Интересно, как они его в будку занесут.

– На наших руках, – обречённо ответил Илюха.

– То ли ещё будет, – в очередной раз выдохнул Саня.

Сразу за бетонной коробкой трансформаторной будки были видны две параллельные траншеи, которые упирались в площадку, на которой стояли старенький трактор и пара бортовых "Зилов". Ротный поднял руку, и колонна остановилась.

– Командиры отделений, выдать инструмент личному составу, командиры взводов – распределить участки.

В этот момент к ротному подошёл один из гражданских.

– Ну всё, сейчас начнём таскать чугундий, – обречённо сказал Саня.

– Товарищи, – обратился к строю гражданский, – Мы очень благодарны вам за помощь. Хочу попросить вас о соблюдении параметров траншеи: ширина полметра, глубина метр. Мы уже начали, а вы продолжите, пока мы будем собирать и обустраивать все подстанции. Вам навстречу двигается строительная рота, предположительно встреча должна состоятся в деревне Печное.

Ночной мороз сменился зноем. Утрамбованная колесами и гусеницами поверхность площадки походила на бетон. Звон лопат, сопение и недовольное ворчание: "На сто человек один лом и два топора – они смеются"?

Время остановилось, пот застилал глаза, лопата не слушалась и норовила выскочить из рук. Спустя вечность подъехал "Уазик" с обедом. Ещё через три часа уставшие и чумазые они становились в строй.

– Эх, сейчас бы в баньку, – сказал кто-то.

Старшина, старый, седой служака, сочувственно посмотрел на бойцов и сказал:

– Баня-то есть, но электричества нет. А без него – ни воды, ни тепла. А теперь: на право! Шагом-арш!

И рота не спеша двинулась в лагерь.

– Товарищ старшина, – уже придя в расположение обратился к нему Илюха, – я тут подумал, а можно ли нам для баньки пару вёдер, четыре простыни, да моток веревки попросить.

– Рядовой…

– Савельев, – подсказал Илюха.

– Я же сказал – местная баня закрыта.

– А мы свою сделаем, – не унимался Илья.

Старшина оглядел неуёмного бойца и сказал:

– Через десять минут у каптерки.

– Есть, – радостно ответил Илюха и помчался к друзьям.

Трое друзей переминались у фанерного домика с табличкой "склад". Дверь открылась и в дверном проёме появился старшина.

– Савельев сотоварищи?

– Так точно, товарищ прапорщик! – вытянулся Илюха.

– Ну вот тебе, что просил, – сказал он, протягивая два ведра из которых торчали веревка и простыни, – мыло на дне. И вот, добавка от меня.

Старшина откуда-то из-за двери вытащил помятую садовую лейку и вручил её ребятам.

Четверть часа спустя, рядом с ручьем были растянуты простыни, а под вёдрами весело трещали сухие ветки. Илюха с голым торсом поливал из лейки Лёху.

– Добавь тепленькой, жмот, – кричал тот, – я ещё веток принесу!

Старшина с капитаном сидя на лавочке наблюдали, за процессом купания подчиненных. У примитивной баньки уже толпилась веселая очередь, поторапливая друзей.

– Может приструнить, Валерий Павлович, – спросил старшина.

– Пусть порезвятся, – ответил капитан, – дети ведь ещё.

Принц

Андрейка всегда считался "городским", с пелёнок. Даже его мать, Елена Васильевна, говорила:

– Взгляд императора, не меньше, а уж как рукой махнет – сразу понимаешь, чего ему надо.

В школе, особой дружбы он ни с кем не водил, но и не избегал мальчишеских проказ. Среди одноклассников его именовали не иначе как "король Андре".

Андрейка даже занимался по-монаршьи, величественно, а смеялся так как умел только он – взмахнет своими веерными ресницами и в глазах заскачут хохочущие огоньки.

Его взгляд мог изобразить, что угодно и яркое, восторженное счастье, и сосредоточенность, и, если до этого доходило, ненависть.

Учился он лучше всех, а потому никто не удивился, что после школы Андрейка покинул родительский дом, уехал в столицу и легко поступил в университет.

В тот день провожать будущего студента пришли почти все жители деревни.

– Ну, вот и всё, "городской" уж не вернётся, – сказал его сосед по парте и тайный завистник Саня.

Сказал шепотом, но услышали все.

Андрейка молча посмотрел на провожающих и от его взгляда намокли глаза. Причём не только у женской половины.

Потекли монотонные, деревенские будни: ранний подъем, поздний загул. "Городской" присылал письма и фотографии, несколько раз приезжал сам. Всё такой же, немногословный и родной "король Андре". Каждое лето пропадал то на "практике", то на "стажировке".

Однажды, в начале июня, Елена Васильевна сообщила радостную весть – Андрейка возвращается! И не просто возвращается, а покупает у Бобровых старый дом, на краю поля и колхозный пай.

Тем же вечером, сидя у костра на берегу реки можно было услышать интересный разговор. Школьные друзья пытались понять с какой целью Андрейке понадобилась эта развалюха, с запущенным огородом в виде клина поля между лесом и ручьем.

Споры утихли только после того, как последний рак был съеден, а пиво выпито. Посидели, помолчали, да так и разошлись ни с чем.

Через месяц, жарким утром, на первом автобусе, приехал и Андрейка. Во дворе у Семеновых был накрыт свадебный стол, Роман Максимович, отец виновника торжества сидел возле сына гордый и счастливый. Мать и выросшие, младшие сестрёнки-близняшки, суетились вокруг потчуя виновника торжества и гостей.

Сам Андрей отвечал на все вопросы односельчан, как обычно коротко. Но и эти короткие фразы текли медовым ручьём по ссохшимся за время разлуки сердцам. Только на один вопрос не ответил Андрейка.

Старая деревенская склочница, баба Клава, которую никто не ожидал здесь увидеть, перекрикивая радостный гул, ехидно спросила:

– Никак, принц, женится собрался?

Повисла пауза. Андрей медленно повернул голову в её сторону… Потом, кто-то из ребят говорил, что так поворачивается танковая башня, перед выстрелом…

Андрейка прищурился, как прицелился, набрал в грудь воздуха и, усмехнувшись, повернулся к сёстрам:

– А плесните-ка мне чайку, пожалуйста!

Вновь за столом загалдели, зашумели, захохотали. Постепенно вопросы иссякли, соседи стали расходиться – скотина сама не накормится, дрова не наколятся, а сено не накосится. В деревне всегда полно забот, а сил и времени – недостает.

За столом остались мужчины, отец и сын.

– Зачем Бобровский дом взял? Там же, гнилье одно, – спросил Роман Максимович.

– Девчонки, уж невесты, что я им мешаться буду?

– Значит Клавка права? И кто она?

– Бать, мы разные.

– Помощь нужна?

– Мне бы бульдозер, на денёк.

– Мне бы тоже – Пашка в запое, Гришка – отпросился на неделю к тёще, работы море, а у меня ни одного бульдозериста.

– У меня есть права.

Отец посмотрел на сына: как всё успевает? А вслух сказал:

– Иди к Сергею Петровичу, оформляйся и милости прошу…

Ближе к вечеру Андрейка с отцом пошли осматривать новые владения. Через неделю на расчищенный участок прибыла строительная бригада заливать фундамент нового дома.

***

Год пролетел в недосыпе, трудах и заботах. Андрей закончил отделку дома, приобрел кое-какую мебель, обустроил пасеку и погреба.

В середине июля, воскресным утром к дому Андрея подкатило такси. Девушка с небольшой дорожной сумкой подошла к новенькой изгороди. Хозяин уже мчался ей навстречу.

***

В столичном кафе одноклассницы провожали свою подругу в неизведанный мир.

– И надо было бросать перспективную работу, ради этого свинопаса, – спросила одна Лизка.

– Пчеловода, – сказала невеста, – И, если бы ты знала какое у него королевство, то тоже согласилась бы! Мне, лично, очень нравится!

Изгой

Изъеденное морщинами женское лицо поражало, шокировало.

Оно должно было принадлежать скорее мужчине, пережившему множество неурядиц.

Но ей до сорока ещё два года. Она придирчиво осмотрела себя в зеркало – фигура хороша, ни грамма жира, но и не селёдка.

И это не заслуга фитнес клубов, это четыре долгих года работы санитаркой в морге, затем, не менее тяжёлая, медсестрой в реанимации. Она много работала и много училась.

После окончания училища ещё десять лет в институте и ординатуре. Днём учеба, ночью дежурство. Сейчас она уже заместитель заведующего лаборатории.

Она шла к этому так долго, что в трудно поверить – практически всю свою жизнь, с тех самых пор, как узнала о пластической хирургии.

Однако цена для их небогатой семьи была фантастической. Фоном шли насмешки, оскорбления и прозвище «Франкенштейн» в школе.

Равнодушие и брезгливые взгляды парней, позже – холодность мужчин и отсутствие подруг.

Весь этот жизненный путь она преодолела в одиночестве, но это не главное. Главное, она справилась, берегла каждый рубль. Несмотря на хорошую зарплату и ухмылки коллег, она экономила на всем, каждый месяц откладывая на долгожданную операцию.

Ей было так трудно оставаться любящей дочерью и внимательной сестрой.

Сегодня последний день и в отпуск. Отпуск, во время которого она перестанет быть изгоем и сможет стать обычной женщиной, счастливой матерью и женой.

И кандидат есть – сотрудник из соседнего отдела, многие его считают корейцем, но она-то знает, что он тувинец с красивым именем Белек. Добился всего своим трудом, умом и фантастическим терпением. Она ни разу не видела его злым, ожесточенным или агрессивным – тихий и спокойный.

Так она думала, в томительном ожидании разглядывая себя в зеркало. Раннее утро, а в метро уже многолюдно.

Она с любопытством изучала пассажиров. Большинство либо охранники, либо строители, чуть позже едут продавцы и врачи, а уже потом, много позже, появятся – остальные.

Как обычно все избегали смотреть на неё. Все кроме одного старичка, что сидел напротив. Он не отводил глаза, не жалел и не насмехался, а ведь такое случалось, просто смотрел.

Перехватив ее взгляд он понимающе кивнул и улыбнулся. Всего одна улыбка, но ей стало неожиданно хорошо. Тепло разлилось по телу.

Она знает это тепло с детства – любящее, родительское. Комок подкатил к горлу затрудняя дыхание. Хорошо, что пора выходить.

Весенний ветерок и яркое солнце, высушили навернувшуюся было слезу. Приветственный кивок дежурного, и вскоре привычная тишина лаборатории приняла ее. Но тишина была недолгой.

В дверь, как обычно без стука, с хохотом ввалилась молоденькая Анечка – практикантка, дежурившая ночью, и, как обычно, принялась щебетать.

Вдруг среди стандартных возгласов про туфли, погоду и подружек, проскочила новость.

– Вы представляете, Вера Сергеевна, он просто взял и уволился!

– Постой-постой! Кто уволился?

– Ну, этот, кореец наш, Белек. Никто не ожидал, а он бац – заявление о переводе и привет! Хорошую поляну накрыл, шикарную. Кстати, он вас вчера искал, но вы уже ушли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.