Камень

Только сейчас я рассмотрел, что творилось в зале банка – посетители лежали на полу лицом вниз с руками, сцепленными в замок на затылке, банковские работники попрятались за стойками, а у открытой двери кассы, метрах в десяти справа от меня, стоял еще один нападавший, одетый точно так же, как и его товарищи – во все темное и в маске. Рядом с ним на полу лежали две больших сумки, в которые женщина-кассир складывала пачки денег в банковской упаковке.

После его слов люди, лежащие на полу, завизжали и, не обращая внимания ни на что, повскакивали и бросились на выход, толкая и мешаясь друг другу. Кассирша отпихнула сумки с деньгами подальше и захлопнула бронированную дверь в кассу. Через двадцать секунд помещение было пустым, за исключением человека в форме охраны, валяющегося в углу зала. Оставались еще сотрудники банка за стойками, которые могли пострадать от взрыва гранаты – тоненькие перегородки вряд ли бы защитили их от осколков.

Секунд десять мы молча смотрели друг на друга. Я начал было прикидывать, как «на темпе» его «взять», но бандит заявил, словно прочитав мои мысли:

– А если не успеешь?

Я действительно мог не успеть…

– Можешь уходить, я не стану преследовать.

Последний нападавший как будто только и ждал моего разрешения. Он, не отрывая от меня взгляда, присел, продолжая держать гранату правой рукой, а левой начал нащупывать ручки одной из сумок с деньгами. Когда ему это удалось, он попытался нащупать пальцами ручки и второй.

– Не борзей! Только одну. Подельникам своим хоть что-то оставь! – я криво улыбнулся.

Он замер, бросив попытки прихватить и вторую сумку, медленно распрямился и боком, не отрывая от меня взгляда, начал двигаться на выход. Когда за ним закрылась дверь, я крикнул:

– Кто-нибудь полицию вызвал?

Мне ответила тишина.

– Грабитель ушел, можете подниматься! – снова крикнул я и повторил свой вопрос: – Кто-нибудь полицию вызвал?

– Я кнопку тревожной сигнализации в самом начале нажал, – сказал высунувшийся из-за одной из стоек толстяк.

Наш разговор был прерван звуком открывающихся дверей. Толстяк нырнул обратно за стойку, а я приготовился к отражению новой атаки.

– Барин, подмогни чутка, руки заняты! – Прохор затаскивал в банк тело в маске. – Там еще один лежит, за водилу у них был, падла!..

Когда я подбежал к Прохору, то заметил, что одной рукой он тащит внутрь обмякшее тело налетчика, а во второй сжимает гранату.

– Прохор, брось!

– Лешка, это не огрызок яблока, дурья твоя башка, это граната боевая, нам-то с тобой ни хрена не будет, а людей осколками посечет… – нравоучительно заявил он мне.

– Да не гранату, а этого! – указал я ему на тело.

– А-а… Этого! – хмыкнул он. – Так сразу бы и сказал! А то – «брось»!.. Учись ставить задачи подчиненным конкретно, в жизни пригодится!

И он отпустил человека в маске. Тот глухо ударился головой о мраморный пол.

– Он хоть живой? – поинтересовался я, зная неугомонный характер своего наставника.

– Живой, что ему сделается-то… Поломанный только трошки…

Я пригляделся и обратил внимание на правую руку налетчика, которая лежала на полу несколько в неправильной форме.

– На улице водила лежит, тащи его тоже сюда, барин, а то народ на улице уже собирается… – усмехнулся Прохор.

И действительно, выйдя на улицу, я увидел Четвертого или какого-то там по счету, распластавшегося на тротуаре. Схватив его за шкирку, я потащил его внутрь банка. Издалека послышались звуки полицейских сирен.

– Барин, а ты не видел, куда этот навуходоносор чеку кинул? – спросил меня Прохор, когда я затащил водилу внутрь банка. – А то что-то пальцы неметь начали! – громко заявил он и подмигнул мне.

Из-за стоек раздался дружный «Ой!» и головы попрятались.

– У вон той кассы с бронированной дверью поищи, там должна быть… – с улыбкой указал я направление.

Все правильно делал Прохор, видевший на улице, как ломанулись посетители из банка, а если еще и сотрудники побегут…

– Нашел! Сейчас вставлять буду! – также громко поставил он всех в известность.

А я пошел собирать своих «крестников». Первым я притащил Третьего, это который пытался меня прикладом ударить, а вторым – того, что из «стечкина» в меня палил. С ним я провозился дольше всего – пришлось отверстие в гипсокартоновой стене делать больше, неудобно к нему было подобраться… На удивление, бил-то я хоть и далеко не в полную силу, но обычному человеку умереть от внутренних повреждений хватило бы за глаза, оба были живы, только без сознания, оказывается в бронежилетах были, хорошо к налету подготовились.

– Ты их рядом брось, я пригляжу, ежели чего! – плотоядно разглядывая неудачливых налетчиков, бросил мне Прохор. – Вот бы сейчас кол сюда, запели бы у меня голубчики, как на исповеди! Кто такие, кто навел, кто в банке в доле, где оружие взяли…

Он начал задумчиво разглядывать разломанную мной стену из гипсокартона, из которой торчали гнутые металлические профили. Но от «этих» мыслей его отвлек приближающийся вой полицейских сирен, который наконец стих, и я направился на выход.

– Ты это, барин, когда выходить будешь, руки подними, типа сдаешься, а если они шмалять начнут, ты их до смерти не убивай, они это не со зла, а по недоумию… Полиция же… – грустным голосом напутствовал меня Прохор. – Иди, а я тут пока с гранаткой закончу…

Когда я вышел на крыльцо, как и советовал мой наставник, с поднятыми руками, вся узкая улица была перекрыта полицейскими «ладами» с включенными «люстрами».

– Медленно опуститься на колени и завести руки за голову! – заорали в мегафон.

«Еще чего, князья Пожарские на коленях только в храме стоят!» – вскинулся я.

– Я князь Пожарский! Преступники задержаны и находятся внутри! – крикнул я.

Среди полицейских началось движение. Под прикрытием щитов ко мне потянулась, как я понял, группа захвата.

– Барин, дай-ка я тебя ощупаю, – обратился ко мне старший группы, глядя на меня настороженными серыми глазами сквозь стекло тактического шлема.

– Попробуй, – ухмыльнулся я.

Он протянул ко мне руку в перчатке, но его пальцы остановились сантиметрах в десяти от моей груди.

– Барин, не балуй, убери доспех! – напрягся он.

Вслед за ним напряглись и другие члены группы.

– Даже не проси, не приучен! Я сам карманы выверну! – успокоил я его.

Показав, что я «чист» (хотя что там было показывать – рубашка навыпуск и светлые летние брюки, в которых, кроме телефона, удостоверения личности и банковской карты ничего не было), я сказал:

– Нападавших было четверо, двоих взял я, двоих мой воспитатель, входим аккуратно, а то он воевода.

Старшой проникся сказанным и ответил нарочито громко, чтобы слышала вся группа:

– Я понял, ваше сиятельство! – кивнул он и обратился к своим подчиненным: – Орлы, злодеи повязаны, их в помещении охраняет воевода, соблюдаем максимальную вежливость. И давайте на этот раз без всякой хрени! Тебя, Распопов, это особенно касается! – После этих слов командира один из группы попытался спрятаться за спины товарищей.

– Следуйте за мной, – сказал я и, не делая резких движений, открыл дверь в банк.

Внутри ничего не изменилось, за исключением того, что Прохор, сидя на одном из налетчиков, развлекался тем, что водил непонятно откуда взявшимся десантным ножом возле глаз другого очнувшегося налетчика:

– А давай мы тебе один глазик выколем, зачем тебе два? Я ж не зверь какой, ты сам выбирай, какой у тебя лишний, правый или левый?

У меня сложилось впечатление, что просочившиеся за мной члены группы захвата с умилением смотрели на открывшиеся действо и не спешили его прерывать.

– Правый ему, дядька, выкалывай, суке, они правым целятся! – крикнул один из бойцов группы захвата.

– Распопов, тварь такая, на реабилитацию у меня пойдешь! – среагировал старшой, после чего обратился к Прохору: – Китай?

Прохор только кивнул.

– Правильного ты князя воспитал! – уважительно сказал старшой. – Так, с лирикой и пытками заканчиваем, вступает в силу уголовно-процессуальный кодекс. Этих, – он указал своим бойцам на налетчиков, – в делориевые наручники, показать медикам и охранять. Сейчас начальство пожалует. Распопов, за тобой очередной косяк, так что беги докладывай об успешно проведенной операции по обезвреживанию бандитов!

– Есть, господин прапорщик! – Распопов ломанулся на улицу.

– Послушай, ты не против, если мы тебя сейчас на допросах этих злодеев используем? – обратился прапорщик к Прохору.

– Ножиком ногти почистить я всегда готов, – ухмыльнулся Прохор, – Если его сиятельство против не будет! – посмотрел он на меня.

– Его сиятельство не против. Но сдается мне, что я пострашнее твоего ножика буду, – заявил я присутствующим.

– Это как? – спросил ротмистр.

– Покушение на основы… – ответил я, вспомнив уроки обществознания в лицее, на которых нам буквально вдалбливали права и обязанности дворянства.

При этих словах все разом замолкли, даже сотрудники банка, повысовывавшиеся из-за стоек.

– Да уж… – только крякнул прапорщик, осознав невеселые перспективы для налетчиков. Имперский банк хоть и акционерное общество, но пятьдесят один процент принадлежит императорской семье, плюс покушение на члена верховной аристократии, князя, автоматически подразумевало рассмотрение дела сразу в Верховном суде, без права апелляции…

Наши размышления о судьбах налетчиков прервало появление полицейского руководства и полицейских следователей, которые быстро распределив нас между собой, приступили к допросу. В какой-то момент мне даже показалось, что налетчики были невинными агнцами на заклание, а я – злобный монстр, покалечивший и очернивший их в глазах общественности. Конец этим инсинуациям положило появление «лазоревых мундиров» – сотрудников Отдельного корпуса жандармов, которые потребовали дело себе по подведомственности. Полиция с делом расставалась неохотно – факт преступления налицо, потерпевшие присутствуют, преступники задержаны, оформляй все правильно и передавай дело в суд, «палка» срублена, есть о чем доложить вышестоящему руководству! Все межведомственные трения закончились, когда появился высокий здоровенный мужик под пятьдесят, одетый в гражданский деловой костюм.

– Я полковник, граф Орлов, Отдельный корпус жандармов, освободите помещение! – начал он рычать на полицейских. – Все материалы по делу передадите моим сотрудникам.

– Иван Васильевич! – возопил Прохор.

– Прохор! – не остался в долгу граф Орлов.

– Отец родной, не погуби, не оставь чад своих в беде! – начал причитать Прохор, кланяясь графу, как китайский болванчик. – Ибо на тебя уповаем, надеемся и радуемся появлению твоему, о справедливости твоей внемлем!

Мы со свитой графа опешили…

– Прошка, сукин ты сын, как всегда в своем репертуаре, дай-ка я тебя обниму! – протянул полковник руки к моему наставнику.

Они обнялись.

– Прохор, рассказывай! – вновь посуровел полковник.

Краткий рассказ моего воспитателя поведал о злоключениях младшей ветви князей Пожарских и их воспитателей.

– Узнаю тебя, Прохор! – Граф Орлов приобнял моего воспитателя. – Конечностей не так много сломал, а какую достойную смену воспитал! – заявил он, глядя на меня.

Повторный допрос сотрудниками Корпуса продлился недолго: они просто уточнили некоторые детали, после чего нас с Прохором отпустили, предупредив, что в ближайшее время могут с нами связаться, если возникнут какие-либо вопросы.

Глава 2

С этими грабителями и дальнейшими допросами, которые проводили полицейские и жандармы, я пропустил просмотр апартаментов. От риелтора на телефоне значилось шесть пропущенных звонков. Перезвонил.

– Ваше сиятельство, у меня нет возможности ждать, может, завтра утром посмотрите апартаменты? – услышал я в трубке голос риелтора.

– Вы извините меня, обстоятельства так сложились, я даже позвонить вам не мог! – ответил я, вспоминая наставление Прохора: «Спесь свою аристократическую на приемах великосветских показывать будешь, а с простыми смертными веди себя уважительно!» – Во сколько мне завтра приехать?

– Если вам так будет угодно, ваше сиятельство, то к десяти.

– Договорились.

Поздно вечером пришел дед, которому мы с Прохором, вернувшись из банка, рассказали о произошедшем.

– Да, Лешка, не посрамил честь Пожарских, не посрамил… – Он положил на стол бумаги и указал на них пальцем. – Это копии протоколов допроса, мне недавно принесли. А теперь расскажи мне, как все было на самом деле. – Дед поудобнее устроился в соседнем кресле и всем своим видом показал, что пока не получит ответы на все свои вопросы, гостевой флигель не покинет.

Мне скрывать было нечего, и я начал рассказывать во всех подробностях. Минут через пять неслышно появился Прохор, замер на пороге и изобразил немой вопрос. После разрешающего жеста деда он тихонько устроился в углу на стуле.

Когда я закончил, дед прокомментировал:

– Сходится с отчетом. Теперь твоя очередь, – обратился он к Прохору.

Единственное новое, что я узнал из рассказа Прохора, было то, что, когда из банка донеслись звуки выстрелов, он заметил, что из машины, припаркованной около входа, выскочил мужик во всем темном и в маске и заметался около дверей.

– За молодого барина я не переживал, он может за себя постоять, – Прохор, не скрывая гордости, посмотрел в мою сторону, – вот я и решил, как там в этих бумажках сказано, обезвредить преступника. Он, сука такая, палить в меня начал, когда я из «Нивы» вылез, но ему это не помогло. – Я заметил, как поморщился дед, услышав «сука такая», но ничего не сказал, а Прохор продолжил: – Потом людишки из сберкассы ломанулись, на упырей ничуть не похожие, а за ними следом и эта обезьяна с гранатой. Ваше сиятельство, вы меня знаете, каюсь, не утерпел, ручонку сучонку в нескольких местах сломал, бомбочку забрал и к барину молодому в сберкассу упыренка потащил… – Прохор сделал вид, что ему стыдно за содеянное, но я, да и сам глава рода, чувствовали, что раскаянье насквозь фальшивое.

К Прохору в Роду отношение было двоякое: с одной стороны, он был простолюдин, с другой – воспитатель старшего внука главы рода. Когда встречались подколки или неуважительное отношение к нему лично, он терпел, но когда дело касалось меня, Прохор менялся на глазах. В таких случаях справедливость пытались искать только у главы рода, ведь других авторитетов для Прохора не существовало, да и то чувствовалось, что князя Пожарского и моего воспитателя объединяло что-то, что не могли объяснить даже самые близкие люди. В общем, чувствовал себя Прохор в роду Пожарских довольно-таки вольготно.

Вот и сейчас он рассказывал старому князю свою версию событий с уважением, нежели с подобострастием.

– Ну а дальше барин все правильно описал, мне добавить нечего… – закончил он.

Глава рода кивнул головой и откинулся в задумчивости на спинку кресла. Мы сидели в молчании несколько минут.

– Выходит так, что покушения на члена рода Пожарских не усматривается? – нарушил тишину дед и, к моему удивлению, посмотрел не на меня, а на Прохора.

– Если я ничего не упускаю, то не усматривается, ваше сиятельство, – ответил тот, напрягшись.

Вся напускная бесшабашность мгновенно слетела с Прохора. Передо мной сидел подобравшийся зверь, готовый к прыжку. Таким я видел его нечасто, только на тренировках в лесу, да и то не всегда.

– Осмелюсь спросить, ваше сиятельство, есть основания полагать?.. – спросил он.

– Алексей, ты рассказывал Прохору, зачем ты поехал в банк? – проигнорировал дед вопрос моего воспитателя.

– Нет, сказал, что со счетом какая-то неразбериха…

– Расскажи нам еще раз, заодно и про то, что ты узнал в банке.

Во время моего рассказа я заметил, что лицо Прохора слегка расслабилось. Когда же закончил, дед сказал:

– Ничего нового я не услышал, придется выяснять происхождение денег по своим каналам. Алексей, отдыхай, а я пойду в дом. Прохор, проводи меня.

Когда они ушли, я кинулся к окну. Дед с Прохором медленно шли по дорожке и о чем-то разговаривали, причем мой воспитатель успокаивал что-то выговаривающего ему главу рода.

«Что за тайны мадридского двора?» – подумал я и решил все выяснить поподробнее у Прохора, когда он вернется.

Но выяснить мне ничего не удалось…

– Ты чего, Лешка, какие тайны? Побойся Бога! Это деду твоему везде заговоры мерещатся, и ты туда же! – отбрехался от меня вернувшийся Прохор, после моей попытки что-нибудь узнать. – Князь за тебя беспокоится, вот и накручивает меня, чтоб, значит, лучше приглядывал.

И опять, как после той беседы с дедом в саду, у меня осталось чувство недосказанности…

***

Апартаменты были шикарными и стоили своих четырехсот рублей в месяц. Огромная гостиная с камином, совмещенная с кухней, большая прихожая со шкафом-купе, две спальни, кабинет и два санузла – один гостевой, а второй, с джакузи и душевой кабиной, хозяйский. Мебель, очень неплохого качества, прилагалась. Окончательно меня добил вид из окон гостиной и кабинета на небольшой парк, расположенный через тихую улочку от дома, тем более что сама квартира располагалась на четвертом этаже шестиэтажного дома. Кроме того, за этой квартирой были закреплены два места в подземном гараже, спуститься в который можно было на лифте. Не забыла риелтор рассказать и про ресторан «Русская изба», расположенный на первом этаже: для жителей дома там существовал целый ряд скидок и преференций, позволяющих питаться ресторанной едой чуть ли не дешевле, если готовить самим.

Если меня больше интересовали интерьер и вид из окон, то Прохора – бытовые мелочи. Он быстро пробежался по квартире, проверил батареи, всю сантехнику, свет, особого внимания удостоилась вся кухонная техника, особенно варочная поверхность и духовка. Оставшись довольным результатами инспекции, он важно кивнул:

– Пойдет.

Подписав стандартный договор аренды апартаментов на год, я тут же перечислил на указанный риелтором счет две тысячи четыреста рублей – плату за полгода, после чего мне были вручены ключи от квартиры с пожеланиями всех благ.

– Ну что, Прохор, начнем обживаться? – спросил я своего воспитателя.

– А что тут обживаться-то, вещи из гостевого флигеля перевезти и все… Продуктов еще надо купить и постельное белье, остальное вроде все есть. – Он посмотрел на меня. – Я тогда поехал до особняка Пожарских, а ты можешь здесь остаться, там мне слуги помогут собраться, да и продуктов дадут.

– Договорились.

Когда я уже закрывал за Прохором дверь, раздался звук открывающихся дверей лифта, и появилась девушка в спортивном костюме белого цвета и белых же кроссовках.

– Привет! Вы мои новые соседи? – подойдя к нам, спросила она красивым низким голосом.

У нее не только голос был красивый. Она была само совершенство! Девушка была выше среднего роста, с отличной фигурой. Ее русые волосы были стянуты в «хвост», она смотрела на меня большими глазами зеленого цвета с длинными пушистыми ресницами, темные брови были вразлет. У красавицы был тонкий прямой нос и полные губы. С восторгом ее разглядывая, я рисковал показаться невежливым, но, судя по реакции девушки, она к такому привыкла. Чем больше я на нее смотрел, тем больше мне ее лицо казалось знакомым. Из ступора меня вывело покашливание Прохора.

– Простите меня великодушно, сударыня, ваша красота совсем сбила меня с толку! – сказал я, вспомнив уроки этикета и элементарную вежливость. – Позвольте представиться – Алексей, а это мой воспитатель Прохор. – Тот ухмыльнулся. – И да, с сегодняшнего дня, судя по всему, мы ваши соседи!

– Вижу, Алексей, уроки этикета вы не пропускали! – мелодично рассмеялась девушка. – Мы с вами тезки, меня зовут Алексия.

– Очень приятно, Алексия…

Я замолчал от удивления. Теперь я ее узнал. Это была Алексия. Нет, это была Алексия! Звезда российской, и не только, эстрады. Именно она, еще учась в консерватории, возродила такой, казалось бы, забытый жанр, как романс. Конечно, все романсы в ее исполнении были в современной обработке, но в такой, которая не только их не портила, но и добавляла новое звучание.

– Вижу, тезка, что узнали. – Она с улыбкой рассматривала сменяющиеся на моем лице эмоции. – Да, это я.

– Вдвойне приятно будет жить по соседству с вами, Алексия! – это было единственное, что я смог придумать.

– На новоселье пригласите? – продолжала улыбаться девушка.

– Всенепременно! – кивнул я и повернулся к своему воспитателю. – Прохор, когда отмечать будем?

– Да хоть сегодня, Алексей Александрович! – браво заявил он. – Отмечать мы завсегда готовы!

Я вопросительно посмотрел на девушку.

– Простите, уважаемые соседи, но я сегодня не могу, завтра рано утром клип доснимаем, сами понимаете, надо быть в форме… – развела она руками. – Вот если завтра?.. – Девушка посмотрела на меня вопросительно.

– Алексия, позвольте пригласить вас завтра вечером на новоселье! – Я уже начал немного осваиваться в ее присутствии.

– Обязательно буду, Алексей Александрович! – Она изобразила намек на книксен, в спортивном костюме смотревшийся очень забавно. – Позвольте вас покинуть. – Девушка еще раз ослепительно улыбнулась и отправилась к двери своей квартиры, открыла ее и, помахав на прощание, исчезла внутри.

– Лешка, подбери челюсть, вывихнешь! – ухмыльнулся Прохор.

– Да ну тебя! – махнул я на него рукой.

– А девка огонь! А как поет… – закатил он глаза.

– Это да, а теперь она наша соседка! – сказал я мечтательно.

– Ага, а если она по ночам у себя в квартире поет? Всякие там фа диез с си бемоль? Или еще хуже – всякую творческую шушеру к себе водит? Покоя в доме не будет! – умел Прохор спустить с небес на землю.

– Я готов терпеть что угодно! Одно только то, что она будет жить рядом, дорогого стоит! – не сдавался я. – Не поспишь пару ночей, сам побежишь с ней отношения выяснять! – ухмыльнулся он. – Все, я поехал, не скучай! А лучше сходи в ресторан, перекуси, меня долго не будет, а в доме из еды ничего нет.

Когда Прохор ушел, я заскочил в квартиру за карточкой и телефоном, закрыл дверь и спустился в ресторан. Риелтор не обманула, интерьер был стилизован под старину – самовары, пучки трав, подвешенные на грубых нитках, туески, горшки разных размеров, прихваты, чучела медведей и кабанов, нарочито грубо сколоченные столы и стулья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся прочными и очень удобными. Заняв один из столов, я дождался официанта, одетого в вышитую косоворотку, штаны и короткие сапоги.

– Молодой господин изволит откушать?

Я кивнул.

– Позвольте предложить вам меню. – Он протянул мне папку и отошел ко мне за спину.

Я даже глазом не повел. Сказались уроки этикета и закалка праздников в особняке Пожарских, где в присутствии и под пристальным наблюдением всей главной ветви рода, приходилось демонстрировать безупречное знание этого самого этикета «смоленским ублюдком».

– Мне ушицы и карпа под сметанным соусом, любезный. – Я решил устроить себе рыбный день. – И стакан клюквенного морса.

Официант удалился, а я продолжил рассматривать интерьер ресторана, который мне нравился все больше и больше. Чувствовалось, что человек, занимавшийся всем этим убранством, вложил душу – все предметы русской старины, казалось, стоят на своих местах, только что расставленные рачительной хозяйкой, а хозяин вот-вот вернется с охоты с очередным трофеем. Если по замыслу оформителя в этом ресторане создавалась домашняя атмосфера, то это ему удалось в полной мере.

Чуть не забыл, надо пригласить на новоселье Сашку Петрова, моего друга из смоленского лицея.

– Сашка, привет! – дождался я его «Слушаю». – У меня завтра новоселье, жду тебя вечером! – взял я «быка за рога».

– Алексей, прежде всего, здравствуй, очень рад тебя слышать и обязательно буду, диктуй адрес! – рассудительность Сашки никак не вязалась с его стихами и картинами.

Продиктовав адрес, я поинтересовался его делами.

– Завтра приеду и все расскажу. Договорились? – Друг был в своем репертуаре.

– Договорились, – ответил я с улыбкой и положил трубку.

Обед был очень неплох. Конечно, до домашней ухи, вернее, ухи, которую мы с Прохором варили на костре, в прокопченном котелке на рыбалке, из только что пойманной рыбы, она не тянула, но… Карп тоже удался.

После того как отобедал, я решил пройтись по окрестностям. Первым делом направился в виденный мной из окон парк. Надо отдать должное московскому генерал-губернатору, великому князю Владимиру Николаевичу, родному брату императора: он заботился о вверенной ему Москве – в центральных районах столицы было запрещено строительство высотных зданий больше шести этажей, ветхое и старое жилье сносилось, на их месте строили здания в едином архитектурном стиле, дороги по мере возможности расширяли, не забывали и о парках и зонах отдыха. Вот и этот небольшой парк был ухожен – тополя подстрижены, дорожки подметены, лавочки расставлены. Работал даже маленький фонтан, вокруг которого носились малыши под присмотром мам. Судя по моим прикидкам, именно через этот парк мне будет удобнее всего добираться пешком до университета, шпиль главного здания которого виднелся из окна моей гостиной. Погуляв по парку, я вернулся к теперь уже своему дому и решил обойти его с другой стороны. Теперь я окунулся в атмосферу старой Москвы – несмотря на нарядный вид и отреставрированные фасады, попадались двухэтажные дома с цокольным этажом и окнами ниже уровня тротуара. Потратив на исследование окрестностей два с половиной часа, я вернулся в свою квартиру, законно предположив, что за годы учебы еще исхожу этот район вдоль и поперек.