Сетевой

– Ой, ой, ой, – издевательски вдруг прогундосил Тролль, слегка проявляясь за его спиной на подоконнике. Я, хоть и стояла лицом к Троллю, чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Прекрати меня пугать! – нервно сказала я домовому.

Алексей тяжело вздохнул и пожал плечами, подумав, что я обращаюсь к нему.

– Если ты думаешь, что я здесь только из-за Закидонского, то ты немножечко неправа. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты его всячески выгораживаешь, а вот он тебя сильно подставил. И мне пришлось глубоко копнуть, чтобы убедиться, что ты здесь ни при чем.

– О чем это ты говоришь? – Я на всякий случай покосилась на Тролля.

– О твоих деньгах.

– О деньгах? Моих? – Тролль испарился. Мне стало нехорошо. – А что с моими деньгами? О каких деньгах вообще речь?

Кого могли интересовать мои не очень-то и обильные и весьма непостоянные заработки редактора-фрилансера?

– Об электронных.

Он увидел мое всполошенное лицо и напрягся.

Мне захотелось броситься к компьютеру и немедленно проверить все свои электронные платежные системы. Но я заставила себя прирасти к подоконнику и не шелохнулась.

– А что с ними не так?

– Происхождение некоторых сумм. Мне стоило больших усилий убедить начальство, что это не могла быть ты. Потому что я знаю тебя полгода и уверен, что это подстава.

– Я вижу тебя всего третий раз в жизни! – пролепетала я ни к селу ни к городу.

Он улыбнулся так тепло и искренне, как умеют только те, кто редко это делает. Мне снова показалось, что меня ослепило ярким светом, и захотелось зажмуриться, как тогда, в кафе.

– Надеюсь, не последний.

Он взял меня за руку и чуть пожал ее. Я слегка задохнулась. Вот мерзавец! Опять использует запрещенные приемчики!

Он не торопясь вышел из кухни, прошел в прихожую, оглядел место вчерашнего побоища. Я на автопилоте прошла за ним, чтобы проводить. Я была слегка ошарашена всем, что узнала.

Он надел ботинки, накинул пальто, повязал на шею шарф. Возле двери немного помедлил, разглядывая дырку от пули.

– Давай я буду часто тебе звонить, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

– Ладно. – Я пожала плечами, хотя он стоял ко мне спиной и не мог меня видеть.

Потом вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Щелкнул замок.

Я вернулась на кухню и громко спросила:

– Все слышал?

– Каждое слово. – Домовой проявился на своем любимом насесте, на подоконнике, возле которого мы с Капитаном Алатристе только что стояли, держась за руки. Ну, почти.

– Мне что, тебя пытать? Что еще за деньги? – Он отмалчивался, и я повысила голос и добавила в него немного металла. – Скажи мне, куда ты меня еще втянул? Чего я не знаю?

– Я играл на биржах, – нехотя признался мне домовой.

– Эээ… чего-чего? – Это странное существо не перестает меня удивлять и ставить в тупик поразительно разнообразными способами.

– На биржах, на Форексе, еще я сыграл на повышении доллара и евро в твоем веб-кошельке.

Мне захотелось выпить. Даже, наверное, напиться вдрызг. Интересно, у меня еще что-нибудь осталось? Нет, похоже, что мы вчера вылакали все подчистую.

– Что еще? – сухо спросила я, догадываясь, что это еще не все сюрпризы.

– Еще я ограбил тех мафиозников. Ну, «организации».

У меня в глазах потемнело, во рту стало сухо. Я села на табуретку. Алексей говорил о подставе. Похоже, это она и есть. Где те украденные деньги? Конечно же, у меня. Электронные деньги на моих счетах. Да уж, Закидонский крупно меня подставил, и теперь, наверное, за мной охотятся те самые ограбленные мафиозники. И полиция.

– Пойду утоплюсь, – сообщила я домовому, медленно встала с табуретки и направилась в ванную.

На глаза мне попалась наполовину мокрая рубашка Алексея. Я прихватила ее с собой. Постираю и верну при случае.

Домовой молча проводил меня взглядом. Не верит, гад. А вот возьму и утоплюсь назло врагам! И денег украденных никто не получит, и не будут мучить меня своими дурацкими расспросами о Закидонском. И вообще.

Я заперлась в ванной, всерьез подумывая, не нырнуть ли мне туда с концами. Перед тем как зашвырнуть мокрую измятую рубашку, орошенную моими слезами и изгвазданную размытыми пятнами крови, в корзину для белья, я не удержалась и прижала ее к лицу. Вдохнула запах человека, который провел новогоднюю ночь на моей кровати. Запах чужого, почти незнакомого мне мужчины.

«Какого черта, – меланхолично раздумывала я, теребя в руках рубашку, – чего им всем от меня надо? Жила, никого не трогала. Работала, ничьих денег в жизни не брала… Вот убьют меня, и никто даже не узнает. Маринка разве что через неделю спохватится, что долго не звоню. Заказчики не получат свои отредактированные тексты, когда наступят дедлайны. Леша так и не узнает, кто такой Закидонский, а сам домовой…»

– Эй, кончай там себя жалеть, выходи, – угрюмо подал голос домовой из-за двери. – Что-нибудь придумаем.

– Ты уже классно все придумал, спасибо тебе. – Я наконец бросила лешину рубашку в стирку.

– Ну не злись. Я больше не буду.

Я распахнула дверь, которая чуть ли не со свистом прошла сквозь него, и он недовольно поморщился. Я сделала вид, что не заметила, и гневно поперла прямо на домового. Он, к моему удивлению, решил убраться с моей дороги.

– Я все исправлю, – придушенно пискнул он откуда-то из дальнего угла.

Я остановилась, ища его глазами.

– Как? Вернешь деньги и извинишься? – Я была в ярости, и он явно был где-то поблизости, тайком наслаждаясь исходящими от меня волнами гнева. Вот же скотина!

– Не, я, наверное, вернуть деньги уже не смогу.

Голос у него был виноватый, а сам он прятался по углам, изредка показываясь то в одном месте квартиры, то в другом.

– А ты постарайся!

– Что я выиграл, то по-честному твое.

– Меня этим не купишь! Если меня убьют, то мне даже то, что я сама заработала, уже не пригодится!

Я немножко пометалась по квартире, пылая праведным гневом. Разве что дым из ушей не шел. Я брала валяющиеся шмотки и швыряла их в домового. Буянила не хуже злобного барабашки, который выжил когда-то меня и маму из квартиры. Тролль хихикал и прятался, и это бесило меня еще больше. В конце концов я осознала всю бессмысленность своего занятия и начала прибираться. Это помогло.

Я почти успокоилась и села за свой рабочий компьютер. Я злобно шипела, как кобра, каждый раз, когда Тролль пытался подобраться ко мне поближе, чтобы посмотреть, чем я намерена заняться.

Когда комп загрузился, я ввела пароль, прикрыв клавиатуру рукой, и начала проверять свои электронные кошельки. Я яростно стучала по клавиатуре, меняя на всех аккаунтах пароль за паролем, чтоб этот гаденыш поломал себе голову. Впрочем, подумала я, если он умеет взламывать закрытые ресурсы, то все, что я сейчас делаю, – такой же бессмысленный выпуск пара, как швыряние вещей в домового.

Я обнаружила, что изрядно разбогатела за каких-то несколько недель. Я долго пыталась разобраться, какие платежи поступали от моих заказчиков, а какие – из неизвестных мне источников. В конце концов мне пришлось звать Тролля, чтобы он подробно рассказал мне, откуда на меня свалилось столько денег. Суммы были, конечно, внушительные, однако вовсе не такие, за которые меня могли бы не то что убить, но даже привлечь к ответственности. Как ни странно, домовой сумел вспомнить и объяснить каждый платеж. Кроме того, все эти электронные деньги действительно легко отследить, имея определенные полномочия и доступ. У Алексея или у его коллег такие возможности, по всей видимости, были. Так в чем же тогда криминал?

– Где засада? Колись давай. Что именно ты им расстроил, что украл и куда дел?

Домовой ерзал, юлил и подлизывался. Я нажимала и разыгрывала из себя то хорошего копа, то плохого. Я пыталась донести до него, что если он как-то не исправит ситуацию, то мне крышка. Не ему, мне!

– Ну сдохну я, ну въедет вместо меня какая-нибудь семья, потому что у меня даже наследников нет… Ты этого добиваешься?

Он начал прятаться по углам. Мне надоело метаться по всей квартире, и я оставила расспросы.

– Куда собралась? – подозрительно спросил меня домовой, появившись в прихожей, когда я уже отчаялась выбить из него признание.

– Жрать охота. Холодильник пустой, – нехотя буркнула я, шнуруя ботинки. Я подняла голову и взглянула ему в лицо. – Я же не умею, как некоторые, жить одними эмоциями!

– А там не опасно? – Похоже, он забеспокоился.

– Откуда я знаю. Но не могу я тут вечно голодная сидеть.

Он хотел мне еще что-то сказать, но я хлопнула дверью.

Я шла и крутила головой, стараясь заметить хоть что-нибудь подозрительное.

Подозрительного было навалом. Ближе к вечеру улицы заполнились людьми: некоторые расползались по домам из гостей, другие, как я, оголодав, вышли добывать пропитание. Многие просто жаждали продолжения банкета и отправились за выпивкой. Повсюду, как во время уличных боев, взрывалось, стреляло и воняло порохом и серой. Пьяные толпы орали песни и поздравляли друг друга через всю улицу. Каждый мужик, одетый в черное, вызывал во мне подозрение. Я шарахалась от всех, кто бросал на меня хотя бы косой взгляд.

В супермаркете я все время воровато озиралась и то и дело внезапно выглядывала из-за стеллажей, пытаясь засечь слежку. В результате на выходе охрана меня остановила, приняв за воровку, чем перепугала до колик в животе. И пока они сверяли мой чек с содержимым моей тележки, я так дергалась, что один из них, мне кажется, готов был сдать меня в полицию для выяснения моей подозрительной личности. Однако отпустили. Даже извинились.

Когда я ввалилась в собственную квартиру, груженые припасами пакеты почти вывалились у меня из рук, и бутылки сухого красного возмущенно звякнули. Я прижалась спиной к двери и облегченно выдохнула.

Наверное, лучше мне не высовываться из дома, пока холодильник снова не опустеет.

Домовой куда-то смылся, и я была этому рада.

Я разгребла сумки, распихала покупки по полкам в холодильнике и в кухонном шкафу. Есть хотелось ужасно, и я набросилась на хлеб с паштетом и остатки салата.

Телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть. Едва не подавившись куском бутерброда, я бросилась искать мобильник. Дожевала, с трудом проглотила и только потом приняла звонок.

– С Новым годом! – Маринкин бодрый голос. – Ты дома? Мы заскочим?

Я обрадовалась и подтвердила, что жду их с Олегом.

Они вскоре ввалились ко мне в квартиру, веселые и уже почти не пьяные, хотя спиртным от них попахивало. Олежка был в костюме Деда Мороза, но без бороды, Марина изображала Снегурочку, обмотавшись мишурой не хуже новогодней елочки.

Мы долго и шумно топтались в прихожей, обнимались, обменивались подарками, немного попрепирались из-за отсутствия в моем жилище новогодних украшений, потом протопали на кухню и очень быстро накрыли шикарную новогоднюю поляну. Я выгребла из холодильника купленную весьма кстати закуску, паштет, икру и бутылку вина. У них с собой оказался пакет мандаринов и бананов, шампанское и еще одна банка икры. Шикуем!

Мы быстро прикончили шампанское под веселые Маринкины тосты и мудреные Олежкины изречения (я помалкивала, так как с тостами у меня туговато). Ребята рассказывали о своих новогодних похождениях по друзьям и родственникам, и мы уже готовы были взяться за красное, когда мой мобильник снова проснулся.

Я долго не решалась принимать звонок с незнакомого номера, и Марина внимательно за мной наблюдала, слегка нахмурив брови. Наконец я нажала на зеленую кнопку – была не была!

– Слушаю, – осторожно сказала я, отвернувшись от сверлящего Маринкиного взгляда.

– Это я. – По телефону его бархатные модуляции звучали ничуть не хуже, чем прямо в ухо во время танца. Алексей! Не прошло и полгода. Точнее, полдня.

Я с облегчением выдохнула, и Маринка едва заметно усмехнулась. Щеки мои вдруг залил жгучий румянец. Как школьница, честное слово!

Я, пятясь, вышла из кухни, разыгрывая целую пантомиму с кучей разнообразных жестов, означающих, что я извиняюсь, что разговор не продлится долго и что я сейчас же вернусь и снова присоединюсь к веселью.

Олег изобразил на лице глубокое понимание и отпустил меня широким жестом.

– Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. – Он истолковал мою стратегическую паузу как нежелание с ним говорить. – Ты выходила из дома?

– Да, – все так же осторожно ответила я, не видя смысла врать тому, кто и так, скорее всего, знал, когда и куда я ходила.

– Ты сейчас не одна? У тебя гости?

– Ты что, следишь за мной? – Я как-то очень быстро вскипела.

– Нет, я просто слышу голоса, – спокойно сказал он.

Друзья на кухне, похоже, перемывали мне кости и так ржали, что не услышать их было трудно. Ладно, выкрутился. Похоже, я опять на него за что-то злюсь.

– Закидонского здесь нет, если ты об этом.

– Я не об этом. Я волнуюсь за тебя. – Это прозвучало так искренне, что я снова слегка задохнулась. Я взяла себя в руки и постаралась как можно ровнее ответить ему:

– Со мной все нормально.

– Хорошо.

– А с тобой?

– А что со мной? – удивился он.

– Новогоднюю ночь ты провел со мной, сейчас опять звонишь. Тебя там никто не приревнует? – Похоже, в моих мозгах забродили пузырьки от шампанского, и я, как обычно, понесла чушь. Надо срочно остановиться.

– Нет. – Голос его оставался все так же спокоен. – Никто…

Мне вдруг ужасно захотелось его снова увидеть. Я прикусила губу, чтобы не ляпнуть то, за что мне потом будет стыдно.

– Ладно, приятного вечера. Я завтра еще позвоню. – И он отключился.

Я медленно вернулась к друзьям, сжимая телефон обеими руками. Маринка с Олегом притихли и выжидающе смотрели на меня. Потом Марина понимающе протянула:

– О-о-ооо…

Они переглянулись, и она потребовала:

– Давай, колись!

– Это… просто с Новым годом поздравили, – выдавила я из себя.

– Ага, – Марина задумчиво подперла голову рукой, – и кто же так тебя поздравил, что ты у нас теперь ходишь как мешком по голове стукнутая и с таким дивным румянцем?

– Это так, знакомый один, по игре.

Они опять переглянулись.

– Оля, – вдруг серьезно сказал Олег совершенно трезвым голосом, – а ты не хочешь нам ничего рассказать?

– А… Э… – Я мычала и крутила головой, пытаясь срочно перевести все в шутку, но ничего умного не приходило в голову. Да я сегодня просто птица говорун, отличаюсь умом и сообразительностью!

– Например, откуда у тебя в двери появилась симпатишная дырочка от пули? – вкрадчиво продолжил Олег.

– От пули? – Я изобразила удивление, судорожно придумывая убедительное вранье. – А… это не от пули, не. Это я пыталась замок новый врезать, и вот… дрелью…

– Сама?! – Олег изобразил на лице отчаяние и прикрыл глаза рукой. – Я же предлагал! – Он убрал руку, с пьяной серьезностью посмотрел мне в глаза и сурово произнес: – Завтра приду и поменяю!

– Ладно. – Я была сама покорность. Придется срочно купить новый замок. И дрель!

Мы еще немножко посидели, болтая о том о сем, потом они засобирались домой. Мы опять долго топтались в прихожей, обнимались и прощались. Олег горестно вздыхал и качал головой, ковыряя пальцем дыру от пули. Потом они в обнимку вывалились в подъезд и начали шумно спускаться по лестнице, хихикая и подталкивая друг друга. Внизу они начали петь песни, потом все стихло. Я вернулась на кухню и вымыла посуду, радуясь, что в моей жизни есть близкие люди, которым не все равно, что со мной происходит. Надо же, Маринка даже обошлась в этот раз без своих извечных нотаций. Значит, что-то подозревает. Верный признак!

Новогодние праздники выдались малоприбыльными. Заказов почти не было. Я изнывала от безделья. Перелопатила все свои любимые ленты новостей и блоги, досмотрела очередной сезон сериала про шпионов, поторчала у окна, любуясь сказочным снегопадом. Олег, как и обещал, поменял мне замок на входной двери. А сверх того принес какую-то специальную замазку и заделал дыру от пули. И даже закрасил какой-то специальной краской, так что, если не присматриваться, было почти незаметно.

Алексей за эти дни позвонил еще пару раз. Я каждый раз уверяла его, что в порядке, хотя втайне мне хотелось наврать ему что-нибудь, чтобы он примчался.

В конце концов я не выдержала и зашла в игру.

Парни мне снова обрадовались, и мы лихо зачистили пару данжей, сорвав большой куш на громадном боссе – каждому члену команды достался хороший трофей.

Алексей в игре тоже появился, но в беседу не вступал, общался в общем игровом чате. Я слегка надулась и вышла из игры.

Тут же появился Тролль и начал меня упрашивать разрешить ему поиграть Закидонским. Только поиграть. Я долго упиралась и не хотела его пускать, помня серьезные Лешины заявления. Но этот настырный барабашка преследовал меня по всей квартире и беспрестанно ныл, изводя меня своими дурацкими «Ну да-а-а-ай поигра-а-а-ать!», «Ну немно-о-о-о-о-жечко!»

Я скрывалась от него в туалете и в ванной, но он доставал меня тем, что дергал за ручку и продолжал завывать из-за двери.

Я сдалась, но взяла с него слово, что он не будет вступать ни в какие контакты. Категорически! Никаких чатов, никаких диалогов! Ни с кем!

Он оставил меня в покое и занялся игрой. Вот же маньяк!

Я быстренько собралась и вышла на пробежку.

Тротуары были завалены снегом по щиколотку, в праздники их чистили как-то вяло. Бежалось тяжело. Я решила изменить маршрут и свернула к парку.

Сквозь кованую ограду было видно, что в парке народа почти нет. Пара собачников чинно выгуливала своих питомцев и, вероятно, обсуждала собачьи вопросы. Зверюги, две большие и одна маленькая, резвились в сугробах, носились вокруг своих хозяев и периодически затевали шуточную свару. Когда я вбежала на территорию парка и начала нарезать круги мимо них, они даже не облаяли меня.

Когда я, изрядно себя погоняв, решила, что на сегодня хватит, и зашла на финишный круг, направляясь к воротам, собачники уже покинули парк. Повалил снег, который так любят рисовать в Голливуде в фильмах про Рождество. Сугробы, где выгуливались собаки, были все изрыты собачьими следами и усеяны экскрементами. Чистый белый снежок буквально на глазах прикрывал все это безобразие, и парк снова стал прекрасен и безлюден, не считая меня. Только черные стволы деревьев и кружево веток. Только белый снег, заполнивший все пространство вокруг меня и практически лишивший меня обзора. Тишина и редкое карканье ворон.

Я затормозила, чтобы полюбоваться и прислушаться. Стараясь не пыхтеть и выровнять дыхание, медленно двинулась к воротам. Снаружи, за красивым кованым кружевом забора, на той стороне улицы, я заметила знакомый черный внедорожник, и в животе у меня что-то сжалось, как будто я на качелях взлетела на самый верх.

Двое прохожих двигались вдоль ограды к парковым воротам, и когда мы поравнялись, я вдруг заметила, что из внедорожника выскочила высокая черная фигура и бросилась через дорогу в мою сторону. В животе сжалось еще сильнее, как будто качели ухнули вниз с самой высокой точки. На меня нашел какой-то ступор, поэтому, когда те двое мужиков, которых я приняла через ограду за прохожих, взяли меня с обеих сторон под руки, я почти не сопротивлялась. Заорать мне почему-то тоже в голову не пришло. Я неотрывно следила взглядом за черной фигурой, пересекавшей проезжую часть. Поэтому очень четко увидела, как из-за угла парка резко, с визгом, вырулила большая черная машина с тонированными стеклами и понеслась прямо на человека, как он попытался еще быстрее добраться до нашей стороны дороги, как машина вильнула в его сторону, снова взвизгнула тормозами и остановилась перед нами. Меня уже тащили под руки, но я, вывернув голову, видела, как мужчина в черной кожаной куртке покатился по белой дороге с черными следами от колес и остался лежать у обочины лицом вниз, и что у него короткие светлые волосы.

Перед дверью черной машины я рванулась из рук державших меня мужиков и сумела освободить одну руку. Я попыталась достать свой шокер, но он, как назло, застрял в кармане спортивной куртки. Потом меня дернули за другую руку так, что я свалилась на снег, на меня насел один из «прохожих», и я почувствовала укол в плечо прямо через рукав куртки. После этого сил сопротивляться и кричать уже не было, и я зарычала от бессильной злобы. Глаза сильно защипало, и нечем было их вытереть. Я зажмурилась и почувствовала, что меня в какие-то пару секунд подняли и зашвырнули на заднее сиденье машины. Мне стало темно и тепло. Последнее, что я испытала, – это необъяснимый ужас от того, что тот человек до меня так и не добежал.

Глава 11

А то, что было дальше, я почти не помню. Честно. Был какой-то тусклый свет и какие-то размытые пятна. И какие-то голоса, которые говорили со мной. Я пыталась тоже с ними говорить, но они меня, кажется, не понимали или не слышали и сердились. Было темно, и холодно, и тошно. Время от времени накатывала обида, но я не помню, на кого или на что я обижалась. Дурной сон все не кончался, мне становилось все хуже и хуже, настолько, что в итоге стало все равно.

Потом мне стало светло и холодно. Я открыла глаза и снова увидела какие-то размытые пятна. Услышала голоса. Не такие злые, как те, в дурном сне. Через какое-то время я начала понимать, что они говорят.

– Да пьяная она, какую «скорую».

– Да нет, видно же, что ей плохо. Вызовите, вызовите.

– Конечно! Она же тут замерзнет. Одежка-то вон, тонюсенькая!

– Наркоманка!

– Ольга!

Размытые пятна наконец превратились в лица, и я поняла, что сижу на лавочке на автобусной остановке. Ко мне приблизилось одно из лиц. Вроде бы знакомое, но уж очень какое-то жуткое: половина лица – сплошной синяк и ссадины, опухший нос, разбитые губы, взъерошенные светлые вихры. Человек со страшным лицом взял меня за плечи и слегка встряхнул. У меня все закружилось перед глазами, лица опять поплыли, и я замычала. Я хотела сказать, чтобы он перестал меня трясти.

– Ольга! Ты меня слышишь?

Я замотала головой, и мне стало еще хуже. Он подхватил меня под мышки и поднял на ноги, прижав к себе. Я попыталась сползти по нему вниз, но он снова рывком поднял меня вверх, и я решила попытаться встать на ноги. Он закинул мою руку себе на шею и крепко обхватил меня за талию. Я послушно передвигала ноги, и он повел меня сквозь толпу зевак. Голоса вокруг зажужжали одобрительно. Я узнала остановку – это же та, что возле моего дома. Я взглянула на лицо человека, который вел меня домой. Это была как раз та половина лица, которая более-менее казалась мне знакомой. Алексей! Значит, он не остался лежать там, в моем последнем четком воспоминании – неподвижным черным пятном на белой дороге.

Я выдохнула какой-то звук и заплакала. Вот какая обида меня не отпускала все это время! Я вспомнила, что это он не добежал до меня через дорогу возле парка. Он говорил мне что-то подбадривающее и утешительное и продолжал тащить меня домой. Труднее всего мне пришлось на лестнице. Я почти не могла заставить себя поднять ногу на ступеньку. Сил не было, и я поняла, что в моем теле болит каждая мышца. После третьего пролета моих мучительных телодвижений он со стоном поднял меня на руки и, запыхавшись, дотащил до пятого этажа, до дверей моей квартиры. Возле двери мы с ним оба привалились к стене, и он, не давая мне сползти на пол, обшарил мои карманы. Выгреб оттуда мои новые ключи, плейер и даже, к моему удивлению, мой старый добрый электрошокер!

Я забрала у него ключи, усилием воли отлепилась от стены и отперла дверь своей квартиры. Он снова взял меня за талию, помог войти в прихожую, закрыл дверь и включил свет.

Домовой метался вокруг нас, суетился и что-то причитал. Я не обращала на него внимание. Мои коленки то и дело подгибались, я снова чуть не рухнула, и Алексею пришлось прижать меня к стене и подпереть плечом, пока он стаскивал куртку с себя, потом с меня. Кроссовки мне удалось скинуть самой. Он хотел проводить меня в спальню, но я заявила, что мне нужно в душ. Он сомневался, отпускать ли меня туда, но я настояла. Я чувствовала себя ужасно. Мне хотелось смыть с себя свою дурноту, мне казалось, что только струи чистой воды смогут вернуть мне нормальное состояние и ясность ума.

Я заперла дверь и стащила с себя тренировочные штаны и термобелье. Шатаясь, я пробралась в душевую кабину и открыла теплую воду. Меня вдруг скрутило жутким спазмом и вырвало чем-то ужасно горьким и кислым. Вода тут же смыла всю гадость с меня и с пола кабинки, но я почувствовала, что неотвратимо падаю. Пытаясь удержаться, я схватилась за кран, на меня полилась ледяная вода. Я попыталась крикнуть, но только забулькала что-то совсем не громкое. Перед тем как снова стало темно, передо мной явилась лохматая морда домового, и сквозь мутное армированное стекло душевой кабины я увидела, что дверь ванной комнаты распахнулась.

Я окончательно проснулась и поняла, что теперь мозги снова на месте, желудок на месте и я сама вроде бы тоже на месте. Я пошевелила головой, мне было мягко и удобно. Голова моя лежала на подушке. Я пошевелила ногами и поняла, что мои ноги вытянуты горизонтально и им тепло. Я пошевелила одной рукой и нашарила одеяло. Вторая почему-то не желала шевелиться. Я подняла голову и посмотрела на нее. В комнате было темно, и я разглядела какие-то поблескивающие провода, которые тянулись от моей руки куда-то вверх. Это что? Я вернула голову на подушку и проследила за проводами. Увидела блеск какой-то бутылки. Капельница! Одной рукой я ощупала себя. На мне был махровый халат. Волосы были влажные и спутанные. Что за ерунда? Из какой проруби я вынырнула? Я опять попыталась пошевелить рукой. Ее что-то держало. Я приподнялась на локте, чтобы разглядеть, что именно. Света от уличных фонарей едва хватало, но мне показалось, что возле моей кровати на полу кто-то сидел, держа мое запястье обеими руками и положив на них свою вихрастую голову. Похоже, спал. Я провела кончиками пальцев по его коротко стриженному затылку, и он рывком поднял голову и посмотрел на меня. Свет из окна совсем не падал на его лицо, и я неуверенно позвала шепотом: