Солнце, которое светит ночью

Страхов недоуменно наблюдал за странной процедурой.

– А вы во что веруете? – обратился к Страхову батюшка, когда благословил Алексея Ивановича.

– Ой, нет, – машинально замахал руками Страхов, отступая назад, – Я не нуждаюсь в вере и в Боге. Я только ищу веру, в которую можно посвятить своего будущего ребенка.

Иеромонах едва улыбнулся, обменялся с Беловодовым взглядами, покачал головой, подошел к иконе, взял горящую свечу и стал зажигать от нее другие свечи.

– Но вот ты ходишь, выбираешь лучшего Бога для сына, разглядываешь учения словно сыр на прилавке, прицениваешься. Что руководит тобой в момент этой покупки? Когда ты выбираешь диван, желание проверить его качество похвально, но Бог – не диван, и тебе не лежать на нем нужно.

– То есть нельзя изучать разные конфессии?

– И снова оно, – добродушно улыбаясь, проговорил иеромонах, – Дело в причине. Не лги храму, тогда храм не будет лгать тебе.

Больше иеромонах не сказал ни слова, а Страхов не задал ни одного вопроса. Батюшка зажег все свечи и, откланявшись, удалился. Страхов, взволнованный и ошеломленный, вышел из церкви и молча дошел до машины.

– Как я могу верить в то, чего очевидно нет? – отчаянно воскликнул он, виновато глядя на своего крестного.

– Вера в Бога, в людей, в лучшее в них и в мире – это, с одной стороны, очень хрупкая вещь, с другой стороны, самая прочная, единственное, на что можно опереться в любой жизненной ситуации. Каждый день вера сталкивается с наблюдениями ума, наукой и простыми «очевидными» вещами. Однако, то, что видно, то, что является очевидным, не всегда совпадает с истинной. Жизнь полна страданий, мучительным поисков, боли и разочарований, но всё это стоит того, чтобы вернуться к Богу.

Страхов выслушал крестного и, заведя машину, спросил:

– Дядя Леша, как в вас уживается вера и ответственность? Разве вам не кажется, что действовать бессмысленно, если все решает Бог?

– Моя ответственность в том, как я веду себя по отношению к себе самому. Лгу ли я себе, уважаю ли я свою природу, не действую ли я из ложного Эго? В том, как я веду себя по отношению к другим близким мне людям: не вру ли я им, чтобы потешить своё эго и их? В том, как я отношусь к стране, в которой я живу, как я отношусь ко всему миру. Любить абстрактного человека и абстрактное человечество очень просто. Гораздо сложнее любить ближних и любить любовью деятельной, а не мечтательной.

– С детства я думал, что стану таким человеком, который сможет спасать людей, помогать им тогда, когда уже никто не может помочь. И до этой недели я искренне считал, что приношу пользу, но сейчас я в этом совсем не уверен, – проговорил Страхов, крепко сжимая руль.

– Великой цели надо соответствовать. Это значит, что нужно понимать, готовы ли мы менять себя так сильно, как этого потребует высокая цель.

Страхов пытался понять и осознать смысл сказанных крестным слов, но не мог. В его голове роилось слишком много мыслей, конфликтующих друг с другом, и место для еще одной он никак не сумел бы найти. Он отвез Алексея Ивановича домой, зашел к матери и привез ей еще один букет цветов, чувствуя себя неловко после вчерашнего поведения и вернулся в машину. Перед его глазами стояло самое тяжелое воспоминание об Измайлове.

После окончания университета Женя вернулся в Смоленск и первый месяц работы в адвокатском бюро жил в квартире с Вовой, чтобы запастись сбережениями на собственное жилье. В один из зимних вечеров, возвращаясь домой, он заметил фигуру на крыше. Он заподозрил неладное и быстрее поднялся в квартиру и осмотрел каждую комнату – Вовы нигде не было. Он бросил рюкзак около двери и, оставив дверь на распашку, побежал на крышу. Поднявшись по узкой железной лестнице и открыв люк, он оказался на плоской крыше, на которой тонким слоем лежал несчищенный лед. Почти на самом краю крыши, подмяв под себя ноги, сидел Вова.

– Что ты делаешь? – с притворным спокойствием произнес Страхов.

– Ничего, – вздохнул Измайлов.

– А зачем ты тут сидишь?

Вова встал и подошел к самому краю. У Страхова застучало в висках, он стал медленно приближаться к другу.

– Хочу проверить, могу ли я спрыгнуть, – задумчиво произнес он, – Ты меня теперь отправишь в психушку, – с безумной ухмылкой проговорил Вова.

– Нет, я никуда тебя не отправлю, – пообещал Страхов, подойдя ближе.

– Ты думаешь, что я еще достоин жизни? – спросил Измайлов, и в глазах его блеснула слеза.

– Не вижу причин твоей смерти, – стараясь скрыть ужас, говорил Женя.

– Не видишь? – загоготал Вова и бросил под ноги другу пакет с таблетками.

– Это ведь поправимо, – произнес Страхов.

– А если я не хочу это поправлять?

– Тогда что ты тут делаешь?

Измайлов пожал плечами и сел, свесив ноги с крыши.

– Символично, да? – оскалившись, спросил он.

– Нет, – гневно отрезал Женя, – Прыгай или не прыгай – мне все равно. Только решай быстрее, я устал и хочу спать, был тяжелый рабочий день.

Измайлов загоготал.

– Реверсивная психология. Ладно, пошли, – согласился он, – Там в морозилке должны быть котлеты. После такой прогулки я не на шутку проголодался.

Они спустились в квартиру, Женя запер крышу и спрятал ключи.

– А знаешь, – остановившись, проговорил Измайлов, – если ты меня спас, значит, ты теперь отвечаешь за меня.

Теперь, спустя многие года, эта фраза не покидала Страхова, она преследовала его по пятам и, что бы он ни делал, звучала в его ушах. Страхов потер глаза и виски и замотал головой, прогоняя воспоминание. Однако не успел он завести мотор, как увидел входящий звонок от Дины.

– Женя, привет! – с напряжением и злостью с голосе сказала она, – Я разбирала вещи и нашла его дневник. Видимо, он был под кайфом и забыл его забрать. – Приезжай и забери, – приказала она и язвительно добавила, – тебе понравится его содержание.

Страхову понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы примчаться к дому Дины. Она встретила его у входа в подъезд и передала дневник и пачку сигарет.

– Это тебе понадобится, когда прочитаешь, – сказала она и скрылась в темноте подъезда.

Страхов сел в машину, открыл черный кожаны блокнот, который Дина назвала дневником, пролистал первые страницы, исписанные синей пастой, нашел записи последнего месяца и, с трудом разбирая безобразный почерк, стал читать.

15 марта

Я думаю, что скоро умру, мне нужно скоро умереть. Хочется скорее совершить что-то великое и уйти. Не знаю, есть ли у меня талант. Должно быть есть, если говорят. Но стоит ли им верить? Что-то меня здесь душит, не могу тут дышать. Думал, что дело в стране, но в Грузии, Париже и Америке всё одно. Воздуха не хватает. Зачем я это пишу? Надо будет сжечь. Обязательно.

Дина ушла. Сказала, что в моем сердце есть место только чувству вины. Не думаю, что она права. Где у меня сердце? Я его давно уже не чувствую. Всё как в тумане. Ничего уже помню.

Писал сегодня сценарий. Хочу показать историю человека о том, как он преодолел страдания и стал счастливым. Американская мечта по-русски.

18 марта

Юра сказал, что идея плоха. То же мне, эксперт. Я и сам знаю, что нехороша. Нужно рассказать, что о том, кто старался, но у него ничего не вышло. Как ни старайся, ничего не выйдет. Мир тебя съест, рано или поздно.

20 марта

Юре опять не понравилась идея. Говорит, нет уникального видения мира. Говорит, что я скрываюсь за существующими концепциями. Надо понять, что я думаю о мире. А я о нем не думаю…

Ладно, посмотрим. Хаос. Все появляется ниоткуда и уходит в никуда. Свобода – это иллюзия. Всё – иллюзия. Что бы я ни делал, чего бы я ни достиг, это не моя заслуга. Все предопределено ничем. Мой талант не зависел от меня, он был заложен в генах изначально. Мой труд тоже от меня не зависит, а результаты моего труда предопределены. Я могу думать, что я сам принимаю решения, но как я могу проверить, не предопределено ли было это мое решение, которым я так кичусь. Гордиться силой своего духа, силой воли, трудолюбием все равно, что гордиться цветом глаз. И человек прикладывает массу усилий, чтобы переплыть реку жизни, старается, прикладывает усилия, но в итоге он просто плывет по заданному течению.

26 марта

Четверо одноклассников. Все в одинаковых условиях, одного темперамента, все мечтают стать известными актерами, все добросовестные, порядочные люди, никогда не придающие друг друга, уважающие окружающих. Один будет прикладывать усилия и реализует свою мечту, второй не будет прикладывать столько усилий, сколько первый, но все равно добьется того, чего хочет, третий будет прикладывать усилия, равные первому, и не добьется успеха, и четвертый не будет прикладывать усилия и ничего не добьется.

3 апреля

Мне кажется, что я влюблен. И почему-то не в Дину, а в Наташу. Надеюсь, что Дина это не прочтет. А если прочтет, то, Дина, прости меня, тебе давно пора от меня уйти. Не представляю, что тебя еще держит со мной?

Наташа совсем другая, с ней мне кажется, что всё не так плохо. Хотя и с Диной в начале были такие же ощущения.

Разве можно доверять одним ощущениям? Только ощущения – это всё, что у меня есть.

Мать хочет отвести меня к психиатру, боится, что у меня депрессия. Откуда у меня может быть депрессия? Я в порядке. Не хуже среднестатистического человека.

Надо сказать Наташе, что я ее люблю, там решим, что делать дальше.

Страхов захлопнул блокнот и бросил его на заднее сидение, затем схватил пачку сигарет и замявшись на мгновение швырнул ее точку в мусорные баки, стоящие около подъезда. Все его лицо покраснело, на лбу вздулась вена и выступил пот. Он выпил таблетку и помчался в школу, чтобы немедленно поговорить с Наташей.

Когда Страхов пришел в кабинет Смысловой, она увлеченно беседовала со своей коллегой.

– Я поняла, что занимаюсь этим, не потому что хочу кого-то учить, и не потому что я люблю эти предметы, и не потому что хочу изменить систему образования. Не это главное. Я хочу, чтобы хотя бы некоторые дети, которые испытывают гнев, боль, страх, обиду, знали, куда можно прийти за поддержкой и принятием.

– Вот ты фантазерка, конечно, – добродушно сказала коллега и забрав стопку тетрадей, вышла из кабинета, оставив их наедине.

Страхов закрыл дверь на ключ, и Наташа почувствовала, что разговор обещает быть тяжелым. Она в недоумении посмотрела на Женю и хотела было его поцеловать, но выражение его лица, мрачное и грозное, остановило ее.

– Наташа, – начал он, – я читал дневник Вовы.

Она вздрогнула, поднялась с места, желая найти себе дело, и, увидев учебники, забытые учениками на последней парте, стала укладывать их в шкаф.

– Он вёл дневник? – с притворной легкостью, стараясь скрыть тревогу, спросила она.

– Наташа, – настойчиво говорил Страхов, – что у вас с ним было?

– О чем ты? – удивленно переспросила она и закрылась дверцей шкафа от Жени.

– Наташа, последняя запись здесь о том, что идет к тебе во всем признаваться.

– Это допрос? – насмешливым тоном спросила Наташа.

– Наташа, – грозно прошипел Женя.

– Да! – не выдержала она и, стукнув дверцей шкафа, сказала, – он пришёл вечером три недели назад, сказал, что ищет тебя. Но ты был на работе в то время.

– А дальше?

– Ничего, – нервно проговорила она, – сказал, что влюблен в меня, что ему кажется, что я тоже к нему неравнодушна.

– Что ты ответила? – сквозь зубы процедил Страхов.

Наташа съежилась и чуть слышно произнесла:

– Я сказала, что он сошел с ума, и попросила больше не приходить.

Страхов замотал головой и, пытливо глядя на Наташу, заявил:

– Он был под кайфом. Он бы так просто не ушёл. Что ты ему сказала?

Наташа виновато взглянула на Женю, села за свой рабочий стол и, закрыв лицо руками, стала рассказывать:

– Помнишь, у меня был синяк на руке? Я разбила ему нос. И сказала, чтобы он больше никогда не появлялся.

Страхов собрал всю силу воли в кулак, чтобы видеть перед собой не свою невесту, а только свидетеля, которого нужно допросить.

– Но у него не было денег, отец ему отказал. Куда бы он пошел? Он хотел попросить у меня денег тогда. Я это точно знал, – договорил он и посмотрел на Наташу испытующим взглядом.

– Я дала ему 30 тысяч, – еле слышно проговорила она и снова спряталась за дверцей шкафа, куда убирала учебники с зеленой обложкой.

– Почему ты мне не сказала? – прокричал он и с силой ударил кулаком по парте.

– Ты должен его отпустить. Прекрати его искать, – трясущимся голосом стала умолять Наташа, резко схватив его за холодные от волнения руки.

Страхов вырвал руки, отпрыгнул от нее и стал нервно ходить по кабинету, бормоча что-то невнятное. У Наташи из глаз брызнули слезы, она закрыла лицо руками и упала на стул.

Страхов вдруг остановился, округлил глаза и воскликнул, догадавшись:

– Вот почему ты так взбесилась, когда первый раз услышала, что он пропал. Как я могу тебе доверять? – воскликнул он и впился взглядом в невесту.

Наташа оторопела. Ее гордость и честь были не просто задеты, а раздавлены. В одном порыве она вскочила с места, стрела с лица нахлынувшие слезы и презрительно посмотрела на надменную физиономию Страхова. В этот миг её охватил гнев такой силы, что она уже не понимала настоящего смысла своих слов и действий, ей только хотелось причинить ему такую же боль, какую он только что причинил ей.

У Страхова снова стало стучать в висках и давить голову. Он достал из кармана таблетки, скорее запил их водой и присел на стул, интенсивно растирая лоб и виски.

– Ты уже такой же, как он, – оскорбленно проговорила Наташа, презрительно глядя на бутылек с таблетками, – Ты сидишь на этих таблетках уже год.

– Я легко могу от них отказаться, – раздраженно возразил Страхов.

– Так откажись! – бросая вызов, воскликнула Наташа, и сердце ее заколотилось быстрее прежнего.

– Они сейчас нужны, – сдавленно произнес Страхов, убирая бутылек с таблетками в карман.

Наташа презрительно фыркнула и язвительно спросила:

– Чтобы ты вспомнил то, чего не было?

Страхов сверкнул глазами и, дрожа от злости, произнес:

– Я хотя бы узнал, что ты на самом деле думаешь.

С этими словами он вылетел из кабинета так быстро, что у Наташи не было ни единого шанса его догнать. Он с трудом понимал происходящее, голова неистово гудела и трещала. Единственное, что он твердо помнил, было решение полететь в Краснодар, чтобы вернуть Измайлова домой и навсегда закончить их дружеские отношения. Он дошел до машины, выпил еще одну таблетку и, когда голова просветлела, поехал домой за вещами.

Глава 8. Иностранец

Около дома стояла машина такси, из которой вальяжно выплыл мужчина в бежевом пальто из дорогой ткани и такого же цвета ботинках из натуральной кожи. Он снял с лица черные очки, расстегнул пуговицу, которая держала полы пальто вместе, и вздернул воротник голубой рубашки. Когда мужчина подошел ближе, Страхов узнал в нем своего армейского товарища Олега Волкова. Страхов вышел из машины и крепким рукопожатием поприветствовал друга, которого давно не видел.

– Как ты? – широко улыбаясь, пробасил Волков и с усилием сдавил руку Страхова в ответ.

– Я собираюсь жениться, – сказал Страхов первое, что пришло ему в голову.

– Жениться? Поздравляю! – восторженно заголосил Волков, одобрительно похлопывая друга по плечу, – Я заехал к тебе в контору, но опоздал. Мне Звягинцев дал твой адрес. Слушай, – протянул он и потерял мысль, когда его взгляд нашел окна квартиры Страхова, – Кто это у тебя в доме занимается йогой? На Наташу не похожа, – завороженно пробормотал Волков.

– Это Лена, – обреченно вздохнул Страхов и нахмурил брови, – Наташа попросила приютить ее на время.

– А так похожа на Машу, – мечтательно произнес Волков.

– Чем? – без интереса, механически спросил Страхов и начал думать о делах, которые нужно успеть сделать до отъезда в Краснодар.

– Фигурой, конечно, – ответил Волков, подмигнув другу и легонько толкнув его локтем в бок, – а почему она у вас?

– Трудный разрыв, – пояснил Страхов и сделал шаг в сторону от Волкова.

– Да? – переспросил Волков, вскинув брови, и с восторгом произнес, – Как печально. Не переживай, дружище, сегодня вы с Нэт останетесь вдвоем. Ты же не против, если я заскочу к тебе на чай?

Страхов развел руками от безысходности и вздохнул:

– Идем.

Олег встрепенулся, размял плечи и спину, взъерошил волосы и энергично запрыгнул на крыльцо многоэтажного дома.

Лена была одна в квартире с самого утра и занималась йогой, когда услышала шуршание за дверью и звон ключей. Она ждала Наташу и решила, что это подруга возвращается домой, и подпрыгнув от радости, побежала открывать двери. Когда в квартиру зашел Женя, она расстроенно вздохнула и уже собиралась идти обратно в комнату, но Страхов остановил ее.

– Лена, познакомься, это мой давний друг Олег, – сказал Страхов и, сделав шаг в сторону, пропустил Волкова на порог.

У Лены екнуло сердце, когда она увидела вошедшего в дом мужчину. Высокий брюнет с накаченными руками, длинными сильными ногами и рельефными мышцами пресса, отчетливо видневшимися сквозь обтягивающую рубашку. Густая темная хорошо выстриженная борода закрывала половину его смуглого лица, оставляя на виду только правильно очерченные пухлые губы.

Он широко улыбнулся, когда увидел её, и в его выразительных карих глазах блеснул бесовской огонек.

– Я Лена, – полушепотом произнесла она, внимательно рассматривая его острые скулы и прямой нос.

– Очень приятно, – бархатным голосом пропел Волков и прикоснулся к ее руке.

Лена вздрогнула и, покраснев, проговорила:

– Хотите чаю?

Страхов, ненавидящий положение сводника, стянул с себя пиджак и ботинки и недовольно хмыкнул, когда услышал вопрос. В собственном доме он почувствовал себя гостем. Теперь он и не понимал, зачем пустил Волкова домой, если знал, чем обернется его встреча с Леной, но отказать и вытолкать обоих за дверь было бы крайне неприлично, так что он смиренно согласился на чай, любезно предложенный ему, и пошел мыть руки.

Волков, на несколько мгновений оставшийся наедине с Леной, сбросил с себя пальто и пошел за ней на кухню. Лена радовалась тому, что имеет привычку красиво одеваться даже для занятий спортом, и, проходя мимо большого зеркала в комнате, бросила на себя быстрый взгляд и осталась довольна. Она распустила собранные в шишку волосы и, встав на цыпочки, потянулась за коробкой с чаем, которая стояла на верхней полке. Волков, подойдя совсем близко к Лене, одним ловким движением руки достал коробку и поставил на стол перед ней.

– Спасибо, – вполголоса произнесла Лена и почувствовала, как горят ее уши.

– От вас приятно пахнет, – шепотом сказал Волков, когда она стала разливать горячую воду в кружки.

Волков был на голову выше Лены, и она чувствовала его взгляд на своих волосах и руках. Она осторожно придвинула кружку с чаем к нему, и Волков, забирая кружку, намеренно едва коснулся ее руки. В этот момент на кухню пришел Страхов, Лена быстро одернула руку и подала другую кружку Жене. Страхов забрал чай, отвернулся, закатив глаза и раздувая ноздри от злости на самого себя, и сел за стол, надев на лицо дежурную улыбку.

– Я не просто так к тебе приехал, – начал Волков, устраиваясь поудобнее за кухонным столом.

– Кто бы сомневался, – куда-то в сторону буркнул Страхов.

– Думаю, что пора мне открывать своё дело, пора перестать работать на чужого дядю. Хочу открыть ИП, поможешь с документами? Я заплачу.

Страхов хотел бы разозлится за бесцеремонную просьбу о помощи и еще более унизительное предложение об оплате от человека, называющего себя его другом, но не мог, и вместо этого спокойно спросил:

– Какую деятельность ты хочешь развернуть?

– Еще не определился, – улыбаясь Лене, ответил он.

Страхов, увидев, что Олег мало заинтересован в разговоре, замолчал и продолжил потягивать горячий чай из кружки. Лена поняла, что неловкая пауза возникла из-за ее присутствия и, извинившись, ушла в другую комнату под предлогом работы. Волков проводил ее взглядом. Голова ее закружилась, в животе что-то затрепетало, дыхание перехватило, и все тело начала бить мелкая дрожь. "Я влюблена", – немедленно решила она и опустилась на диван, чтобы перевести дух. Чувство, как вино, ударило ей в голову, и от опьянения она потеряла ощущение земли под ногами.

– Как только определишься, – сообщил Страхов, – я тебе дам человека, который поможет. У меня, если ты помнишь, другая специализация.

– А Машке помог, – хитро прищурив глаз, сказал Волков.

– Ты говоришь с Машей? – удивился Страхов.

– Нет, но ее посты мелькают у меня в ленте. Мы с ней с того вечера шесть лет назад не общались и даже не виделись, – сказал он и, сделав каменное лицо, спросил, – Как у нее дела?

– Всё у неё хорошо. Не надейся, – ответил Страхов, смирив Олега взглядом.

Допив чай, Страхов провел для Волкова по его просьбе небольшую экскурсию по дому.

– Если бы не Наташа, так бы и жил в той конуре. А тут какие хоромы! – пробасил Волков, окидывая квартиру оценивающим взглядом, – Зачем тебе эти книги дома? – резко сменив тон с одобрительного на осуждающий, спросил он и взял в руки Библию, – Что-то случилось?

– Просто ищу веру, в которую могу посвятить ребенка, – быстро нашелся Страхов.

Волков не поверил и, изогнув густую левую бровь, сказал:

– Не рановато ли?

– Говорят, нет, – рассеянно ответил Страхов.

– Зачем? – завопил Волков, пораженный спокойствием друга.

– Дядя Леша задал мне тот же вопрос, – ухмыльнулся Страхов, – Но с другим подтекстом.

– Что это значит? – обомлев, проговорил Олег и пытливо поглядел на друга.

Страхов улыбнулся, догадавшись, куда ведет этот разговор, и со вздохом произнес:

– Я знаю, что ты атеист, зачем ты спрашиваешь?

– Хочу понять, вызывать психиатрию или нет. От жизни вблизи храма у тебя мозги пожухли, – негодовал Волков, тряся перед лицом Страхова Новым Заветом.

Страхов молча смотрел на друга и безразлично слушал его речи, но Волков настойчиво хотел быть услышанным.

– Неужели ты думаешь, – говорил он, расхаживая взад вперед по комнате, – что кто-то другой может решить твои проблемы? Какая-то волшебная сила придет и спасет тебя и твоих близких от смерти? Ты же ходишь к психологу, ты должен понимать, что все эти проблемы можно решить через терапию.

Страхов утомленно вздохнул и задал встречный вопрос:

– Откуда такая уверенность, что все решается терапией?

– У нас есть чувства, – продолжал Волков, не выпуская из рук раздражающую его книжицу, – от них не убежать, но их можно контролировать. Не стоит поддаваться страху и бросаться в секты. Хочешь дам номер своего психолога? Отличный специалист, столько степеней, что у меня пальцев на руках не хватит все пересчитать. Ты же сам понимаешь, что желание верить в существование Бога – это способ избавиться от ответственности за свою жизнь и свои действия. Ощущение внутреннего отклика только от того, что мы все хотим безусловной любви, которую не получили в детстве. Нельзя быть безрассудным, ты должен контролировать свою жизнь, просчитывать свои шаги. А если боишься чего-то – иди к психологу, пара сеансов терапии, и ты избавишься от страха.

Страхов вздрогнул от его слов, все в мире Волкова было так просто и правильно, что раздражало своей иллюзорностью. Чувствуя прилив гнева, он не стал вступать ни в какие споры с человеком, который не собирался его слушать, вместо этого снова выпил таблетку и сказал:

– Мне нужно ехать в сизо. Тебя куда подвезти?

Расстроенный Волков вернул Новый Завет на прежнее место и, еще раз бросив на полку со священными писаниями разных конфессий пренебрежительный взгляд, буркнул:

– Заеду к родителям повидаться.

– Хорошо. Я заберу документы и едем.

Страхов скрылся за дверью спальни, и Лена с Олегом снова остались наедине. В груди у Волкова что-то приятно зашелестело, отчего он в миг позабыл о неудачном разговоре с другом и вспомнил о своих намерениях в отношении новой знакомой.

– Было приятно познакомится, Елена, – бархатным голосом произнес он, и очаровательный улыбка оголила его белые ровные зубы.

– Взаимно, Олег, – кокетливо ответила Лена, откидывая назад прядь волос.

Олег подошел ближе к Лене и почти на ухо ей прошептал:

– Как ты смотришь на то, чтобы продолжить знакомство сегодня вечером за ужином в ресторане?

– Я подумаю, – вполголоса проговорила Лена, и на ее губах заиграла улыбка.

– Тогда вот мой номер, – сказал Волков, протягивая ей визитку, – Напиши, когда решишь. Я буду ждать.

В это время Страхов вошел в комнату и, гневно закатив глаза, намеренно прошел между ними к коридору, плечом оттолкнув Олега от Лены. Несмотря на та, что судьба Лены волновало его мало, он отчетливо понимал, что Наташа разозлится, когда узнает, что он познакомил Волкова с ее и без того несчастной подругой. О легкомысленной любви Олега к красивым женщинам Наташа знала не по наслышке, и то, что Олег разобьет Лене сердце было предопределено, еще когда он поднимался по лестнице в квартиру.