Советы юным леди по счастливому замужеству

– Понимаю, – задумчиво сказала Китти. – А он бы позволил вам поселиться в одном из них, если бы вам того захотелось? Должна признаться, будь я на вашем месте, мне бы понравилась та свобода, какую предоставляет самостоятельная жизнь.

– Что вы имеете в виду? – неуверенно спросил мистер де Лейси.

Мысль поселиться отдельно никогда его не посещала.

– Можно делать все, что захочется, какая бы фантазия ни взбрела в голову, – предположила Китти. – Приходить и уходить когда вздумается, и тому подобное.

– И мне не пришлось бы отвечать перед мамой и Пэттсоном, а то у них всегда есть что сказать по поводу моих занятий, – подхватил мистер де Лейси.

– Вы могли бы завтракать хоть вечером, – добавила Китти проказливо. – И не ложиться спать допоздна.

– Однако! – Арчи издал смешок, сочтя эту идею скандальной.

– Просто подумалось, – сказала она. – Могло бы получиться чудесно.

Китти надеялась, что этого достаточно, чтобы побудить юношу к действиям, но на следующий день обнаружила ошибочность своей тактики. Леди Амелия приветствовала их сообщением, что ей и брату повторно запретили видеться с девицами Тэлбот – распоряжение, которому они, судя по их жизнерадостному виду, повиноваться не собирались. Привлекательность общества ровесниц в пустующем Лондоне была слишком значительна, чтобы ею пренебречь.

– Мама чуть не лишилась чувств, когда Арчи сказал, что хочет жить отдельно, – сообщила леди Амелия. – Всю вину она возлагает на вас, мисс Тэлбот.

– Вздор! – отмахнулся мистер де Лейси. – Сплошной спектакль. Не думайте об этом ни секунды, мисс Тэлбот, она скоро образумится.

– А она не заметит, что вы ушли на встречу с нами, как обычно? – спросила Сесили.

– Ни в коем случае, – ответил мистер де Лейси. – У нее начался очередной обморочный приступ, или как там она их теперь называет. Прибыли два доктора, и мы ускользнули в суматохе.

– Что само по себе хорошо, – согласилась леди Амелия. – Я ни секунды больше не могла слушать про ее здоровье. Кроме того, – она продела руку под локоть Сесили, – наши встречи под покровом тайны – это так чарующе!

Сердце Китти сжалось. Завеса тайны не шла ей на пользу. Секретность означала скандал, а Китти прекрасно знала, чем заканчиваются скандалы. Такой жизни она для себя не хотела ни при каких обстоятельствах.

– Мистер де Лейси, я в смятении от того, что стала причиной стольких огорчений, – сказала она. – Мне досадно вызывать недовольство вашей матушки.

Арчи беспечно махнул рукой, полностью отметая все заботы.

– Она образумится, не беспокойтесь, – сказал он небрежно. – Лучше послушайте, что мне написал Джерри, мой друг из Итона. Он должен приехать в город примерно через неделю. Дьявольская история…

Мистер де Лейси пустился в долгий и неинтересный рассказ о недавней эскападе Джерри, и хотя Китти смеялась в нужные моменты, мысли ее бродили далеко отсюда. Если мистер де Лейси мог идти по жизни с неунывающей самонадеянностью человека, уверенного, что в конечном итоге все сложится наилучшим для него образом, то Китти такой роскоши была лишена. Крайне сомнительно, что леди Рэдклифф изменит свое мнение, если ей в этом не помочь, поэтому необходимо было придумать способ понравиться вдовствующей графине. Но как?

– Очень грустно слышать, что ваша матушка нездорова, – произнесла она мягко, когда мистер де Лейси закончил свои излияния. – Мне бы хотелось что-нибудь для нее сделать.

– Не тревожьте этими мыслями свою головку, – откликнулся мистер де Лейси. – Доктора скажут, что она здорова, она им не поверит, в итоге ее вылечит какое-нибудь чудодейственное снадобье от повара леди Монтегю. А потом все начнется заново.

– Вот как, – задумчиво уронила Китти и через мгновение добавила: – Я когда-нибудь говорила вам, что питаю огромный интерес к медицине?

– Не говорили. По крайней мере, я не помню, – признался Арчи.

– Так вот, питаю. Знаете, мы в Дорсетшире уверенно обращаемся с растительными лекарствами, – солгала она. – Обмороки вашей матушки кое-что мне напоминают. Полагаю, миссис Палмер из нашего города страдала чем-то похожим, и я знаю рецепт эликсира, который ее вылечил. Не возражаете, если я напишу записку и порекомендую это средство?

Мистера де Лейси это предложение слегка озадачило, но все же он охотно кивнул. Когда они прибыли на Уимпол-стрит, Китти попросила кучера подождать, а сама стрелой умчалась в дом, чтобы взять лист писчей бумаги. Самым своим красивым почерком она быстро написала записку леди Рэдклифф, выбежала из дома и вручила ее мистеру де Лейси.

– Вы чрезвычайно добры, мисс Тэлбот, – сказал он, взирая на нее с восхищением.

Китти скромно его поблагодарила. Разумеется, руководила ею отнюдь не доброта, а рецепт был полностью выдуманным и совершенно безвредным. Ее опыт общения со здоровыми людьми, часто подверженными подобным хворям, подсказывал, что они высоко ценят сострадание и возможность обсудить с кем-то свои немощи. Она надеялась, что вследствие очевидного равнодушия к ее терзаниям со стороны как обоих детей, так и докторов леди Рэдклифф испытывала острую нужду в сочувственном внимании. Китти понимала, что это выстрел вслепую, но ничего другого придумать не смогла.

На следующее утро в доме на Уимпол-стрит царило уныние. Все чувствовали себя усталыми: тетя Дороти после затянувшейся ночной игры в вист со старой подругой миссис Эбдон, Китти – от треволнений последних дней, Сесили… Право, сложно сказать, что обычно утомляет Сесили. Холодный ветер, пришедший с запада, унес весеннюю благодать. Обитательницы дома хмуро смотрели в окно. Плохая погода действовала на них удручающе, как на всех британцев. Впрочем, будь они в Биддингтоне, столь незначительное похолодание не удержало бы их в четырех стенах на весь день. Китти не сомневалась, что, невзирая на погоду, сестры шагали сейчас в город, – хотя и не знала достоверно, чем они заняты, поскольку еще не получила от них ответного письма. Они договорились писать не часто, ибо оплата почтовых услуг была расточительностью, которую они едва могли себе позволить. И все же Китти с тоской ждала весточки от них.

– Не поможешь Салли накрыть завтрак, моя дорогая? – попросила тетя Дороти.

Но прежде, чем Китти успела ответить, открылась дверь, и вошла служанка, неся письмо, а не обычный поднос с завтраком.

– Это вам, мисс, – сказала она, протягивая письмо Китти. – Мальчик, который его принес, сказал, что оно от вдовствующей леди Рэдклифф.

Недоверие в ее голосе ясно давало понять, что она считает это ложью.

Китти сломала печать. Короткое послание было выведено изящным почерком на плотной бумаге кремового цвета.

Дорогая мисс Тэлбот,

благодарю вас за великодушную записку. Предложенный вами рецепт показал себя чрезвычайно действенным – я приняла лекарство вчера, и симптомы совершенно исчезли. Если вы окажетесь столь добры, что навестите меня завтра, я бы хотела выразить вам свою благодарность лично. Я буду дома в промежутке от двух до четырех часов.

Ваша

леди Хелена Рэдклифф

Китти улыбнулась.

7

Седьмой граф Рэдклифф мирно сидел в комнате для завтрака в своем загородном доме, наслаждался утренней трапезой и просматривал почту. До лондонского сезона оставалось две недели, и Рэдклифф был не единственным, кто проводил это время вдали от суетного города, – большинство представителей высшего света спешили воспользоваться той же возможностью. Однако он не был женат и последние два года старательно избегал столицы. После смерти отца, унаследовав графский титул, лорд Рэдклифф предпочел родовое гнездо в Девоншире Лондону с его алчными толпами. Тем не менее в свежайшей белой рубашке, безупречно повязанном шейном платке и сверкающих черных ботфортах он с головы до пят выглядел искушенным лондонским джентльменом. Единственной уступкой месту пребывания был художественный беспорядок в его темных кудрях.

– Есть что-то требующее внимания, Джейми? – спросил капитан Гарри Хинсли, некогда служивший в седьмой кавалерийской бригаде.

Сейчас он удобно расположился на кушетке.

– Только деловая корреспонденция, Хинсли, – ответил Рэдклифф. – И письмо от матери.

Капитан издал короткий смешок:

– Третье за эту неделю. Она нездорова?

– Как обычно, – отсутствующе пробормотал Рэдклифф, пробегая глазами страницу.

Хинсли приподнялся на локтях, внимательно глядя на друга.

– Люмбаго? Оспа? – предположил он с улыбкой. – Или она по-прежнему воюет с бесстыдницей, которая околдовала Арчи?

– Последнее, причем упомянутая юная леди поднялась на следующую ступень – от бесстыдницы к гарпии.

– Джеймс! Пощади мою стыдливость. – Хинсли прижал руку к сердцу. – Что сделала эта бедная девушка, чтобы заслужить подобную хулу?

Рэдклифф начал читать вслух:

– «Мой дорогой Джеймс, умоляю вас, немедленно приезжайте в Лондон. Наш дорогой Арчи, мой драгоценный сын и ваш младший брат (она думает, я забыл, кто такой Арчи?), – на краю гибели. Каждое мгновение бодрствования он проводит в обществе гарпии, которая цепко держит его в своих когтях. Я боюсь, что вскоре может оказаться слишком поздно».

Финал этих излияний Рэдклифф процитировал столь зловещим тоном обреченного страдальца, что Хинсли громко рассмеялся.

– Девица покушается на его добродетель? Повезло мальчишке. И ты отправишься его спасать?

– Пожалуй, именно этого от меня и ждут, – с иронией откликнулся Рэдклифф, дочитывая письмо. – Могу представить, в какое щекотливое положение поставит брата мое вмешательство в его тайную интрижку.

– Неприемлемый поступок по отношению к члену семьи, – незамедлительно согласился Хинсли и помолчал, размышляя. – Думаешь, в этом что-то есть? Арчи получит отменный куш по достижении совершеннолетия, возможно, девица на него и позарилась.

Рэдклифф послал ему недоверчивый взгляд.

– Et tu[5], Гарри? Дружище, имей хоть толику веры. Арчи всего лишь мальчишка, и это не более чем одно из его юношеских увлечений. Я получаю аналогичные письма каждый год. Если бы у него возникла серьезная привязанность, я услышал бы это от самого Арчи, а не от нашей матери.

Он неодобрительно помахал письмом в сторону Хинсли, однако тот лукаво ухмыльнулся.

– Значит, ты полагаешь, что мальчик по-прежнему тебя боготворит? Хотя ты уже два года как прячешься в деревне? Я бы сказал, едва ли удостаиваешь его взглядом, так старательно избегая родственников.

– Я их не избегаю, – холодно откликнулся Рэдклифф. – Моя мать более чем в состоянии управлять семьей. Она не нуждается в моей помощи.

Он нахмурился, сам услышав, как слабовольно это прозвучало.

– Но теперь она просит о помощи, не так ли? – Хинсли смотрел на друга с не свойственной ему серьезностью. – Тебе же известно, Джеймс, что рано или поздно придется стать настоящим лордом. Ты не можешь прятаться здесь вечно.

Рэдклифф притворился, что не расслышал. Он знал: Хинсли желает ему добра, знал, что сражавшийся с ним бок о бок на континенте Гарри, возможно, даже понимает чувства, так упорно мешающие ему примерить мантию, которую следовало бы по-прежнему носить его отцу. Они были свидетелями одних и тех же страшных сцен, но Хинсли, служивший в армии Веллингтона значительно дольше Рэдклиффа, похоже, нашел в себе силы изгнать эти образы из памяти. Вместе со всей страной он полагал, что война окончена, однако Рэдклифф воспринимал все иначе. Здесь, в Рэдклифф-холле, ему было проще: управляй поместьем, беседуй с арендаторами, выполняй свой долг. Это он мог принять. Но вернуться в Лондон графом, занять место отца в Палате лордов, сопровождать родственников на балы в безвкусно декорированных залах, как будто ничего не произошло? Нет. Этого он сделать не мог. Да и не было необходимости.

– Благодарю за заботу, дорогой друг, – произнес он после недолгого молчания, стараясь говорить мягко и ровно. – Но повторюсь, если бы Арчи испытывал к этой девушке истинную привязанность, он бы мне написал.

Дворецкий Бивертон кашлянул и вежливо заметил:

– Насколько мне известно, милорд, в этой стопке есть и письмо от мистера Арчибальда.

Хинсли рассмеялся.

– О нет! – возликовал он. – Решил признаться, что влюблен?

Рэдклифф, нахмурившись, перебрал стопку писем, пока не нашел надписанное почерком брата.

– Да, – сказал он, быстро пробегая взглядом страницу. – Так и есть. И он думает, что хотел бы жениться на этой девушке.

– Боже правый! – Хинсли встал и подошел к Рэдклиффу со спины, чтобы прочитать эти откровения самому.

Рэдклифф раздраженно перевернул письмо, сложил его, осушил чашку с кофе и поднялся из-за стола.

– Как такое могло произойти всего за несколько недель? – изумился Хинсли, подливая себе кофе.

– Действительно, как? – негодующе откликнулся Джеймс. – Боюсь, Гарри, нам придется раньше времени прервать твой визит. Выходит, что мое присутствие в Лондоне все-таки необходимо.

Лорд Рэдклифф с некоторым трепетом вошел в фамильную резиденцию де Лейси на Гроувенор-сквер и обнаружил, что дом погружен почти в полную темноту и похоронную тишину. Шторы на всех окнах были задернуты. Как обычно, его встретил Пэттсон, управлявший домом с тех пор, как Рэдклифф себя помнил, и служивший ему такой же опорой в детстве, как и родители. Рэдклифф сжал руку старика в твердом приветствии. На лице дворецкого явственно отразилось облегчение.

– Что на сей раз, Пэттсон? – с опаской спросил граф.

– Мигрень, милорд, полагаю, так называется этот недуг, – тихо ответил Пэттсон, едва шевеля губами.

– О боже, французское слово? Где она его услышала?

Иностранные болезни были хуже всего.

– Насколько мне известно, – осторожно ответил Пэттсон, – диагноз поставила леди Джерси, страдающая тем же недугом.

– Понятно. И он… серьезен? – с сомнением спросил лорд Рэдклифф.

Опыт подсказывал ему, что к жалобам матери следует прислушаться. Излишне легкомысленная реакция могла стать причиной нешуточной обиды.

– В нижних слоях общества, полагаю, он традиционно известен как головная боль, – последовал деликатный ответ. – Недомогание началось довольно быстро, в сущности, сразу после визита леди Джерси.

Лицо Пэттсона оставалось совершенно бесстрастным. Рэдклифф подавил улыбку и тихо вошел в гостиную. Здесь было еще темнее, и ему потребовалось несколько минут, чтобы разглядеть фигуру матери, лежавшей на кушетке в позе крайнего утомления.

– Доброе утро, матушка, – произнес он едва слышно, подражая Пэттсону.

Вдовствующая графиня проворно села:

– Джеймс?! Это вы? О, как чудесно!

Она энергично поднялась с кушетки.

– Я ничего не вижу! – возмущенно заявила леди Рэдклифф и позвала: – Пэттсон! Пэттсон! Я ничего не вижу, пожалуйста, раздвиньте шторы, здесь сущая покойницкая.

В своем негодовании она, казалось, не вспомнила, что сама отдала такое распоряжение, однако Пэттсон не проронил ни слова, лишь несколькими расторопными движениями раздвинул шторы, залив комнату светом. Леди Рэдклифф была в дезабилье – простом сером капоте, а волосы уложены в свободную прическу. Она легко засеменила навстречу старшему сыну и, протянув руки, приняла его в сердечные объятия.

– Джеймс, мой дорогой, как чудесно снова вас видеть!

Взяв сына за руки, она отступила назад, с упоением вглядываясь в него.

– А мне – вас, – тепло улыбнулся он, сжимая ее пальцы. – Как вы себя чувствуете? Я слышал от Пэттсона, что вам изрядно нездоровится.

– Ах, вздор! – живо отмахнулась она.

Лицо Пэттсона, стоявшего за ее спиной, выразило умеренную обиду.

– Как вы знаете, мое нездоровье никогда не длится долго.

Верно. Подчас немощи леди Рэдклифф исчезали точно к началу светских событий, которые она предвкушала с особым нетерпением, – исчезали настолько стремительно, что это граничило с чудом.

– Но почему вы здесь, Джеймс? Я думала, вы твердо намерены не покидать Рэдклифф-холл в обозримом будущем.

Он приподнял брови.

– Так и есть… Но ваши письма произвели на меня сильное впечатление. Вы должны рассказать мне все о мисс Тэлбот и Арчи.

Если он ожидал наглядной демонстрации настроений из ее трагического письма, то его постигло разочарование.

– Ох, Джеймс, прошу вас, ни слова больше! – воскликнула она, прижимая ладони к щекам в напускном добродушном смущении. – Я знаю, что выставила себя сущей гусыней!

– Гусыней… – повторил Рэдклифф.

Он преодолел большое расстояние за краткий срок, что привело его в легкое раздражение, однако со всей определенностью положительно повлияло на исход дела.

– Да, вынуждена признать, я считала мисс Тэлбот охотницей за состоянием, причем весьма не подходящей для Арчи, но нам совершенно не о чем беспокоиться.

– Какое облегчение! – сказал он, размышляя, скоро ли можно будет отправиться обратно в Девоншир.

– Знаю-знаю. Не могу поверить, что судила о ней настолько превратно. Она чудеснейшее создание.

– Хм-м-м, – отсутствующе протянул он.

Его лошадям необходим был отдых, что затянет отъезд… но потом он уловил смысл произнесенного графиней.

– Мама… вы хотите сказать, что Арчи и эта мисс Тэлбот по-прежнему видятся?

– Разумеется! Она и ее сестра теперь довольно частые гости в нашем доме. Мисс Сесили училась вместе с Амелией в Батском пансионе. И они близко знакомы с Линфилдами из Дорсетшира. Признаю, я полностью заблуждалась на их счет… вы знаете, как я беспокоюсь о своих детях и боюсь, что из-за нашего богатства они могут пасть жертвами плохих людей.

Рэдклифф знал. В письмах матушка использовала убийственное выражение – «бесстыдная шельма».

– Я сильно ошибалась, на самом деле мисс Тэлбот – добрейшая юная леди. Право, она проявила величайшую заботу, когда у меня на прошлой неделе начались обмороки, и полностью их излечила с помощью снадобья из Дорсетшира.

– Вот как? – задумчиво пробормотал Джеймс, откидываясь на спинку стула.

– Да, и я убеждена, что отношение человека к страданиям других людей проливает яркий свет на его натуру, согласитесь?

– Я нахожу, что полностью с вами согласен. Это проливает свет на многое, – ответил он.

Его голос звучал ровно, но что-то в нем насторожило леди Рэдклифф, ибо продолжила она уже слегка встревоженно:

– Несомненно, я бы предпочла, чтобы Арчи обзаводился более влиятельными друзьями. Но думаю, в случае, если их взаимная привязанность докажет свою долговечность, он обретет счастье. И меня как его мать это заботит превыше всего.

Сама она вышла замуж по соглашению, родители выдали ее за человека значительно старше. Рэдклифф готов был ей поверить, не мог огульно отвергнуть важность счастья. Но…

– Мне казалось, мы договорились, что как Арчи, так и Амелия еще слишком молоды, чтобы вступать в длительные отношения? – заметил он мягко.

– Договорились, – признала леди Рэдклифф. – И они действительно молоды. Но я не вижу опасности в том, чтобы позволить им продолжить это знакомство. Ставлю один к десяти, они его перерастут. Так почему бы не насладиться обществом друг друга еще немного? Право, у них общие интересы!

Граф снова хмыкнул.

– Джеймс, прошу, не будьте таким неуступчивым, – укоризненно сказала матушка. – Если у вас есть время, задержитесь ненадолго, я ожидаю их с минуты на минуту. Сестры Тэлбот прекрасно влияют на Арчи и Амелию, приглашая их на ежедневные прогулки. Амелия давно не проводила так много времени на свежем воздухе, а он, разумеется, очень полезен для здоровья. Я уверена, познакомившись с мисс Тэлбот, вы придете от нее в восторг, – ободряюще добавила леди Рэдклифф. – Как все мы, даже Дотти.

– Я с удовольствием с ней встречусь, – сказал он учтиво, однако внутри пламя подозрений разгорелось ярче.

Пусть Дотти и проявляла огромную проницательность в оценке людей, пусть, по всеобщему признанию, произвести на нее впечатление было очень непросто, но ведь Дотти – всего лишь кошка.

8

Следуя за мистером де Лейси и леди Амелией, мисс Китти Тэлбот поднималась по ступенькам их величественного дома на Гроувенор-сквер, весьма довольная собой. В этом настроении она пребывала почти неизменно всю неделю, завоевав привязанность и вдовствующей графини, и ее сына. Забота и исключительное сочувствие, проявленные Китти, безоговорочно очаровали леди Рэдклифф. С тех пор как снадобье из Дорсетшира (восстанавливающий эликсир, как назвала его Китти, представлял собой воду, приправленную цветками бузины и побегами тимьяна) вылечило леди от обмороков, она почитала Китти за ангела.

По расчетам Китти (основанным на теплоте в голосе мистера де Лейси при обращении к ней, длительности восхищенных взглядов, рвении, с которым он умолял о следующей встрече), неминуемой помолвки следовало ожидать не позже чем через неделю. Она как раз размышляла об успехе своих начинаний, когда на входе в гостиную вздрогнула, пораженная восклицанием: «Джеймс!» – раздавшимся сбоку от нее. Мистер де Лейси и Амелия бросились навстречу высокому человеку, поднимающемуся со стула, а Китти замерла в дверях, хлопая ресницами. Она пришла в немалое смятение. Судя по приветствию и имени, незнакомец мог быть только лордом Рэдклиффом, но ей не единожды давали понять, что этот джентльмен появлялся в Лондоне нечасто.

Младшие де Лейси набросились на брата, словно восторженные щенки. Исходя из того, насколько редко лорд Рэдклифф входил в соприкосновение с родственниками, Китти предположила, что он не испытывает к ним большой любви. Но сейчас она уверенно отметила обратное: теплоту во взгляде, обращенном на Арчи, который слишком долго тряс его руку; терпение, с каким он, склонив голову, улыбнулся Амелии, когда та потянула его за локоть. Пока лорд Рэдклифф здоровался с братом и сестрой, Китти представилась возможность свободно его рассмотреть, чему она была рада. Рэдклифф держался с непринужденностью уверенного в себе человека, был высок, строен – последнее предполагало спортивный образ жизни – и бесспорно хорош собой: темные волосы, добрые серые глаза. Только все это не расположило к нему Китти. По ее опыту, чем привлекательнее мужчина, тем менее сильным характером он обладает, а это важно понимать, прежде чем добавлять в общую картину богатство и титул. Китти медленно двинулась вперед, чтобы сделать реверанс леди Рэдклифф. Сесили последовала за ней.

– Надеюсь, мы не помешали, миледи, – сказала Китти. – Я не знала, что вас навестил лорд Рэдклифф.

– Нет, моя дорогая, разумеется, вы не помешали, – откликнулась графиня, жестом приглашая их приблизиться. – Джеймс, Джеймс, с удовольствием представляю вам обеих мисс Тэлбот, наших дорогих новых друзей.

– Мисс Тэлбот, мисс Сесили, – приветствовал их Рэдклифф, отвешивая поклон, пока они делали реверанс.

Выпрямившись, Китти впервые встретилась с ним взглядом. Неужели мгновением раньше его глаза показались ей добрыми? Наверное, то была игра света, потому что сейчас Рэдклифф смотрел холодно и оценивающе. На короткое пугающее мгновение Китти почудилось, что ее видят насквозь. Словно этот человек знал обо всех постыдных действиях и мыслях, которые она себе когда-либо позволила, и приговорил ее за все. У нее перехватило дыхание, и она обнаружила, что краска смущения ей не чужда, пусть раньше она и предполагала обратное. Рэдклифф отвернулся, момент миновал, и Китти вновь овладела собой.

Все расселись в гостиной, Пэттсон принес угощение. Принимая тарелку с куском пирога, Китти прошептала слова благодарности.

– Мисс Тэлбот, – обратился к ней Рэдклифф, когда она положила в рот первый кусочек. – Вы должны рассказать, как познакомились с моей семьей. Арчи в письме упомянул некую… туфельку, это так?

– О боже! – Китти опустила глаза в хорошо просчитанном замешательстве. – Да, я благодарна леди Амелии и мистеру де Лейси за то, что они пришли нам на помощь в тот день, когда я попала в неловкое положение. Однако чудесно, что оно стало причиной воссоединения двух любящих подруг.

Она улыбнулась Сесили, но та не потрудилась добавить ни слова. Как же с ней нелегко! Впрочем, мистер де Лейси глазел на Китти с обожанием, являя собой лужицу растопленного масла, и она постаралась почерпнуть из этого уверенность в себе.

– Да, удивительное – даже загадочное – совпадение, – согласился лорд Рэдклифф, и, хотя говорил он учтивым тоном, в Китти снова всколыхнулось беспокойство.

– Полагаю, мне очень повезло, – сказала она и повернулась к леди Рэдклифф в надежде прекратить эти расспросы. – Я слышала, погода улучшится, мэм. Надеюсь, мы можем ожидать снижения влажности, которая, несомненно, стала причиной ваших страшных мигреней.

– Я тоже надеюсь, моя дорогая, – откликнулась леди Рэдклифф с нотками фатализма в голосе. – Хотя я, например, не жду улучшений. – Она повернулась к сыну. – В добром ли состоянии пребывал Рэдклифф-холл, когда вы уезжали?

– Да, очень, – ответил тот незамедлительно.

– Мистер де Лейси говорит, что Рэдклифф-холл прекрасен, – вкрадчиво заметила Китти, улыбаясь Рэдклиффу. – Я бы с удовольствием послушала о нем побольше, милорд.