Концерт Патриции Каас 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный

– Молодец, девочка!

– Видишь, Тонечка, какие дети пошли разборчивые. Глядишь, и Ника вот так обнимет какого-нибудь …

– Ника – человек серьезный. И какого-нибудь не выберет! Правда, Ника?

– Правда, правда! Толя, а какой у вас там климат?

– Ну, как тебе сказать … Резко континентальный … Градусов двадцать пять – тридцать, иногда и побольше … Но нет ветра …

– Значит, жара стоит постоянно?

Уля снова резко уткнулась в тарелку, давясь смехом.

– Толя, нам Тоня рассказывала, что у вас там какая-то чудная собака есть. Это правда?

– Это правда, мама Галя. Собака не столько чудная, сколько занятная. С виду волк волком, но характер … Я даже не знаю, как сказать …

– Папа, у Сандала очень покладистый характер.

– Возможно. К детям он относится очень покладисто – катает их, играет с ними, играет с Любой, с мамами мальчиков. Но это – сторожевая собака, и не дай бог – загрызет. Но самое интересное, что он понимает слова. С ним разговаривать можно.

– Мальчики с ним так разговаривают! И он почти все понимает.

– Так что же там за публика собралась? Ты говоришь, одни женщины? Что-то вроде нашей организации?

– Что-то похожее есть. Много аналитиков, много обслуживающего персонала. Поэтому у меня и у Гриши нет отбоя от модниц, от заказов на новые платья.

– Ты и там шьешь? И Гриша помогает тебе?

– Гриша, а как твои рисунки? Много рисуешь? Показал бы.

– Да я ничего не привез – папу вызвали и мы срочно улетали. А рисую много, там столько интересного.

– Загар у вас всех, ребята, такой соблазнительный! Часто на пляже греетесь?

– Да почти каждый день.

– Там этих мальчиков научили плавать, так их теперь из воды не выгонишь. Ну, и Люба с ними. Приедет вся шоколадная, не узнаешь!

– А говоришь, не курорт! Вон Тоня у тебя какая конфетка!

Гости разошлись поздно. Уля, позевывая, повела под руку маму Галю.

– Ничего лишнего не наговорили?

– Думаю, нет. Двусмысленности были, а так все нормально.

– А Уля иногда смеялась?

– Ничего, она девочка умненькая. Гриша ей объяснит все, что нужно.

ЛЕТИМ НА ОБЪЕКТ

– Слушаю. Здравия желаю, товарищ генерал.

– Привет, Анатолий. Поднял ты бурю … в стакане воды. Но не зря. Кое кто шевелиться начал … Вопрос – где тебе удобнее получить сырье – сюда ближе.

– Тогда желательно сюда, Владимир Альбертович. Много ли?

– Больше, чем на пару месяцев. Получишь со спецкурьером завтра. Привет Тоне.

– Благодарю. До свидания, товарищ генерал.

– Олег Митрофанович, добрый день.

– Слушаю, Анатолий Иванович. Здравствуйте.

– Подготовьте место на спецскладе для секретного груза. Краткосрочное хранение и отправка на объект «Солнечный».

– Слушаюсь. Примерные габариты и вес груза?

– Будет известно только по прибытии. Думаю, погрузчик справится.

На следующее утро на простом неброском 469-ом привезли небольшой металлический ящик, опечатанный сразу несколькими печатями, и в сопровождении толстого генерала технических войск.

Генерал явно был рад избавиться от груза, пыхтя поприсутствовал при вскрытии печатей и проверке содержимого. По описи, лежащей под крышкой ящика, там были семь номерных контейнеров с техническим осмием – их и было семь.

Контейнеры не вскрывали, лишь отклеили от каждого сложенные листки сертификатов. По датам было видно, что контейнеры извлекли из резервного хранилища.

Генерал уехал, а Свиридов отправил ящик на склад. От руки набросав чертеж, с пометкой «сегодня» он направил заказ в мехмастерскую.

А еще назначил вылет самолета …

Никаких прощаний и долгих сборов.

– Мы выезжаем через двадцать минут. Я жду вас в машине.

Тоня забежала к Галиным, расцеловалась с мамой Галей и дедом Васей. И мама Галя подтолкнула ее и Василия Васильевича в соседнюю комнату.

– Я улетаю, Уля. Я буду очень скучать …

– Как же так? Так срочно?

– Привыкай. Если хочешь быть рядом …

Уля обняла его и неловко поцеловала. Потом еще и еще.

– Я буду ждать тебя. И тоже буду скучать. Я хочу быть рядом с тобой! Всегда!

В самолет погрузили семь небольших металлических ящичков со следами свежей сварки, и самолет с тремя пассажирами без рулежки пошел на взлет.

– Антонина Ивановна, Анатолий Иванович, что приготовить? У нас есть отбивные – очень мягкая свининка, есть филе карпа – штурману прислали, есть цветная капуста, на гарнир – жареная картошка и макароны. Какие будут пожелания?

– Ну, Дмитрий Аникеевич, у вас как в хорошем ресторане! Что будем, мальчики?

– На твое усмотрение …

Смены

КАК ВЫ ПРОВОЖАЛИ СМЕНЫ?

#Как вы тут провожали смены, Леночка?

#Привет, Толя! Все нормально. Ребята поиграли, Валя попела, все путем. Как ты съездил?

#Нормально. Вечерком забегайте с Сашей, посидим.

#Обязательно! Как Москва?

#Стоит. Что ей сделается …

ПРИКАЗЫ

– Доброе утро, Галина Климентьевна.

– Доброе утро, командир. Бумаги?

– Давайте. И найдите и пригласите Скворцова. Срочно.

Они с Виктором обнялись среди комнаты и Свиридов усадил его за стол рядом с собой.

– Куча приветов, благодарность от Ули и все прочее – вечером, у нас. А сейчас – дела.

– Галя, приказ.

«Начальнику Отделения исследования материалов Скворцову В.А. приказываю:

Первое. Принять на ответственное хранение технический продукт под шифром восемь дробь семь в количестве семи контейнеров.»

– Вон они стоят у стенки. – показал он Скворцову.

«Второе. Разработать технологию и режимы очистки технического продукта восемь дробь семь до квалификации ОСЧ.

Третье. Обеспечить проведение очистки на установке блока «сто» с выдачей готового продукта в количестве триста грамм в неделю.

Четвертое. Расфасовку готового продукта производить в номерные контейнеры и снабжать сертификатами.

Пятое. Срок поставки первой партии … какое у нас нынче число? – через десять дней.»

– Сдурел?

– Подпись. Печатайте, Галя.

– Ты точно сдурел! Да для этой работы месяца мало!

– Конечно, мало. А неделя – самый раз. У тебя же есть технология. А для такой производительности достаточно, я думаю, развернуть излучатели в ряд …

– Ну, ты гусь! – после короткого раздумья произнес Скворцов. – Не даст Баранов их развернуть!

– Галя, лист ознакомления. Скворцов, Гнедаш, Баранов, аналитика, первый отдел и контрразведка, НТО и архив… Никого не забыл?

– Его забыл, – Скворцов показал пальцем куда-то вверх.

– Договоримся. Да, еще Долгополову.

– Записала.

– Тогда распоряжение. «Продукту, подлежащему очистке (приказ номер – какой там номер?) присвоить шифр восемь дробь семь и категорию секретности «для служебного пользования». Подписи – моя и первого отела.

Галина положила перед Свиридовым приказ и листок ознакомления. Свиридов подписал и подвинул Скворцову. Тот прочел и расписался – на приказе и на листке ознакомления.

– Ну, и что ты сидишь? Работать надо!

– Вот я Тоне на тебя пожалуюсь!

– Валяй! Ждем вечером!

– Разыщите Долгополову. Тоже срочно. А это – по списку с дежурным офицером.

Свиридов вынул несколько листов чистой бумаги, взял карандаш и начал что-то рисовать.

– Можно, Анатолий Иванович?

– Добрый день, Лена! Как всегда – прелестна. Нет, садись сюда.

И он усадил Долгополову тоже рядом с собой.

– На, посмотри. Галя, приказ.

«Заместителю руководителя предприятия Долгополовой Е.Г. приказываю:

Первое. Разработать конструкцию транспортного контейнера для особо чистого продукта восемь дробь семь.

Второе. Организовать изготовление транспортных контейнеров на машзаводе т. Дерендяева …»

–Дерендяева уже нет. Был, но весь вышел.

– Значит просто на машиностроительном заводе.

«Третье. Передать первый контейнер начальнику Отделения исследования материалов Скворцову В.А. через десять дней.»

– Подпись.

Свиридов на своем мониторе взглянул на текст, набираемый Суковициной.

– Вот, видишь, Лена, здесь фторопластовый вкладыш – все-таки особочистый продукт, а это защитный кожух. Резьба – крупная, дюймовая …

И они углубились в обсуждение эскизов контейнера.

– Все понятно? Иди, работай. Привет Потапу!

– На заводе может понадобиться ваше вмешательство, командир!

– Работай!

И Долгополова вышла из кабинета, грациозно переставляя свои длинные ноги в франтоватых брюках.

– Ну, все. Везуха кончилась. Теперь Иванищеву – придется ей вливание делать. Планов нет, штат не укомплектован. Пороть придется …

ИВАНИЩЕВА

После недолгого разговора со Свиридовым Иванищева выскочила из его кабинета с красными пятнами на щеках, под пулеметную дробь своих каблуков пулей промчалась по подземному переходу и влетала в свой кабинет.

А там сидел Умар Эрнестович.

Иванищева опустилась на крохотный диванчик для посетителей и уронила руки на колени.

– Выпорол?

Умар Эрнестович подошел и сел рядом – Иванищевой поневоле пришлось подвинуться, но все равно они сидели, плотно прижатые друг к другу.

Иванищева повернулась к нему, чтобы пожаловаться …

Удивление, растерянность, даже возмущение – но она не отстранилась и неожиданно для себя ответила на его поцелуй. А потом спрятала заалевшее лицо у него на груди, чувствуя его сильные руки у себя на плечах.

И вскочила, резко отошла к окну, встала к нему спиной. Видно было, что она обхватила руками лицо.

Умар Эрнестович тихо подошел сзади, коснулся ее плеч.

– У меня никогда такого не было! … Никогда! …

Он повернул ее лицом к себе, но она не отняла рук и не подняла глаз.

– Я немолодая некрасивая женщина … доктор наук … начальник … у меня никогда такого не было …

– И что дальше? Я тебе неприятен?

Она молча ткнулась лбом ему в грудь.

– Тогда молчи. Долго молчи! Говорить буду я, а ты молчи …

Когда в конце рабочего дня в кабинет к Иванищевой зашла ее ближайшая помощница Конопатова, то Иванищева писала не отрываясь, а когда подняла глаза на вошедшую, то та с удивлением увидела, что глаза у начальницы – голубые …

ВИОЛЕТТА

Свиридов открыл дверь без стука.

– Привет! – он как будто не заметил Виолетту, сидящую на кресле.

Они с Виктором обменялись легкими рукопожатиями.

– Чем мучаешься?

– На, посмотри.

Свиридов полистал бумаги, закрыл глаза.

– Знаешь, ты вот эти радикалы придумал напрасно. Таких нет и быть не может. А из того, чего в природе нет, в принципе возможны вот такие монстры, – и он изобразил на листе несколько загадочных структурных формул.

– А в остальном … идея есть! Подумай еще. Тебе бы сюда структурную лингвистику …

– Это что за зверь?

– Зайди к Рахматуллину – у него есть книга по этим зверям. Штука бывает полезной.

Скворцов задумчиво разглядывал нарисованные Свиридовым формулы.

Виолетта сидела молча и думала, как же ей вести себя. Кто она здесь?

Скворцов закинул руки за голову, потянулся.

Я к вам травою прорасту,

Совершенно неожиданно сказал он.

Виолетта не успела продолжить, как это делала это раньше, и Свиридов продолжил:

Попробую к вам дотянуться,

Но тут уже она не упустила возможности продолжить:

Как почка тянется к листу

И Виктор завершил:

Вся в ожидании проснуться.

Виолетта перехватила строку у Свиридова:

Однажды утром зацвести,

Свиридов продолжил:

Пока ее никто не видит,

Пришла очередь Виктора:

А уж на ней роса блестит

Завершила Виолетта:

И сохнет, если солнце выйдет.

Дальше читали по очереди, но по две строки…

Она из мрака прорастет

И к жизни присоединится.

Завершил Свиридов и все замолчали.

– Ты бы хоть чаем меня угостила, – реплика Свиридова была так естественна, что Виолетта ничуть не удивилась и обращению к ней на «ты», и вообще обращению к ней, как к хозяйке – пусть временной.

Чай пили молча, но Виолетта уже не раздумывала о том, как ей себя вести и что она тут делает. И когда Свиридов перекидывался с ней или Виктором ничего не значащими репликами, она чувствовала себя очень спокойно.

На меня надвигается

По реке

Битый лед.

На реке навигация,

На реке – пароход.

Свиридов запел вполголоса, очень медленно и задумчиво.

Виктор тихонько стукнул карандашом по хрустальной пепельнице.

Он не курил, но такая большая пепельница была обязательной принадлежностью его письменного стола, и Тоня подарила ему огромную хрустальную чашку, больше подходящую для салата или глинтвейна …

Свиридов встал и буквально выхватил Виолетту из-за стола и повел в танце.

Пароход белый-беленький,

Черный дым над трубой.

Мы по палубе

Бегали,

Целовались с тобой.

Виолетта даже не успела вставить ноги в снятые под столом туфли и так, босиком, закружилась в танце, название которого было ей неведомо.

Пахнет палуба клевером,

И смолой,

Как в лесу.

И бумажка приклеена

У тебя на носу.

Виктор стучал довольно ритмично, хрустальные удары поддерживали песню и танец.

Ах ты, палуба, палуба,

Ты меня раскачай,

Ты печаль мою,

Палуба,

Расколи о причал.

Под конец Свиридов так крутанул Виолетту, что она упала бы, но он подхватил ее и усадил в кресло.

– Ребята, заведите гитару … – и он вышел.

МЫ с УЛЕЙ

– Гриша, ты не составишь мне компанию? Мне будет нужна твоя помощь.

– Конечно, папа.

– Тонечка, мы едем в больницу. Сегодня консилиум по трем больным, хотя вряд ли мы успеем – случаи сложные.

– Успеха вам!

По дороге от машины к подъезду больницы Свиридов сказал Грише.

– Знаешь, случаи действительно очень трудные. Ты сам займись тут чем-нибудь – мне важно, что ты тут, рядом со мной. Хорошо?

– Хорошо, папа.

Гриша не очень понимал, чем он может помочь отцу, но привычка не спрашивать слишком много уже прочно укоренилась в его сознании.

Он и сам ловил себя на том, что говорит ровно столько, сколько считает нужным, не особенно заботясь о любопытстве собеседника.

Он побродил по коридорам, встретил знакомых, посидел в комнате дежурных сестер.

И даже выходил погулять – его тут знали и особенно расспросами не затрудняли – приехал – значит, так надо.

Гриша пообедал за столом со сварщиками и офицерами Воложанина, и только потом появился отец – усталый и грустный.

– Папа, поешь. Обед вполне съедобный.

– Нет, Гриша. Пойдем на воздух.

Они оделись и вышли из здания, и пошли по расчищенной дороге в лес.

– Мне показалось, что ты хочешь поговорить со мной. Так?

– Так, папа.

Они шли среди занесенных снегом деревьев и снег похрустывал под их ногами.

– Ты знаешь, мы так давно вместе с Улей, что мне иногда кажется, что так было всегда. Мы так … привязались друг к другу, что …

Он помолчал.

– Ты знаешь, прошлым летом я взял ее с собой на озеро мыть лошадей. Я раньше ездил туда один, а тут взял ее. И по привычке разделся совсем и пошел в воду, и позвал ее … И она тоже разделась совсем, а потом замерзла и я вытирал и растирал ее. И она вытирала меня …

– После этого мы много раз купали лошадей, и раздевались догола, и не стеснялись друг друга. И так привыкли к этому, что Уля могла переодеваться при мне, надевать чулки и пристегивать резинки … А любимая ее поза – пристроится на диване с ногами и забраться ко мне под мышку, и чтобы я обхватил ее рукой. Но когда мы голые, мы никогда не дотрагиваемся друг до друга … Но в лесу она может сесть мне на колени и чувствовать себя вполне … комфортно …

– Мы поцеловались с ней в первый раз, когда в этот раз прощались – мы никогда раньше не целовались. Мы скучаем друг без друга, а когда вместе, то можем болтать целый день напролет, но совершенно безразлично – о чем. И молчать нам не скучно. А как она обижается! Дуется, сердится, но проходит это мгновенно …

– Но я вижу, как она растет … И скоро из маленькой девочки превратится в … прекрасную девушку …

– Расскажи мне все, что мне нужно знать, папа …

Они проходили по дороге дотемна. Они доходили до расчищенной площадки у деревенского дома, поворачивали назад, снова шли к дому …

– Ты молодец, Гриша …

– Наверное молодец – это ты. Я почему-то думал, что все намного … проще.

– Проще?

– Нет, ты не понял. Но это же … целая философия, целая наука! Разве не так?

– Именно так. Ты помнишь, что должен сделать в своей жизни мужчина?

– Построить дом, посадить дерево, вырастить ребенка.

– Есть коррективы. Посадить дерево – да. Вырастить ребенка – да. Но не дом построить, а сделать женщину счастливой – тогда и дом будет, даже в шалаше. Дом нужно создать! Сделать женщину счастливой – наверное, главная задача мужчины.

– Ты так здорово справляешься с этой задачей! И Тоня так любит тебя!

– А мы любим тебя …

ВИОЛЕТТА

Они почти каждый вечер заходили в «погребок» – уже никто и не помнил, кто именно пустил такое название про это кафе в подвале 401-го корпуса.

Один зал со столиками, рядом, через широкий проем, зал для танцев с небольшим возвышением для музыкантов, а за портьерами – кухонька с добрейшей Степанидой Ананьевной.

То, что Виолетта «ходит» с Виктором, стало обычным, и поэтому никто не обращал внимания, что он чаще всего танцует с ней или с Тоней Свиридовой.

И уходят после всего Виолетта и Виктор всегда вместе – это тоже не вызывало повышенного интереса.

Свиридов заглянул к ним через несколько дней.

– Привет, население!

– Привет, начальник.

– Добрый вечер, Анатолий Иванович.

Виолетта сидела за столом, забравшись на стул с ногами, и разглядывала какой-то модный журнал.

Виктор сидел за своим рабочим столом, как всегда заваленным бумагами.

– А это что? – Свиридов выудил из кучи лист с текстом.

– Давай, лучше я прочту сам. Там много правки.

Виктор взял лист из рук Свиридова, но начал глядя в стену.

Уходим в мир.

Он нов и он без нас.

Уходим,

Подающие надежды.

Уходим весело,

И с каждым про запас

Иллюзий

Белоснежные одежды.

Как всякое авторское исполнение стихи звучали несколько заунывно.

Уходим в мир.

Он весел и суров,

Он так кристально ярок

И прекрасен.

Уходим в мир –

Он понял нас без слов,

И путь наш ясен,

ясен,

ясен.

Но появился ритм, появился темп.

Уходим в мир – но разве это мир?

О чем кричат

Испуганные птицы?

Уходим в мир,

И в мире ищем мир,

И по пути теряем

Небылицы.

Боль, недоумение, даже крик – все было в голосе Виктора.

Уходим в мир.

И ждем – кто нас предаст?

Еще не знаем,

Но уже готовы.

Уходим в мир

Уже который раз,

А мир все новый,

новый,

новый…

Жесткость, даже жестокость и – боль утрат.

Уходим в мир.

А миру не до нас.

Мы взрослые

Невежи и невежды.

Уходим в мир.

И матери глядят,

Глядят нам вслед

С тревогой и надеждой.

С болью и грустью закончил Виктор.

– Спасибо. Спасибо тебе …

– Ты же понимаешь, что это где-то там, изнутри …

Свиридов крепко пожал руку Виктору и тот ответил таким же мужским крепким рукопожатием, которое не требует слов.

Виолетта опустила голову на руки и плечи ее подрагивали.

– Я Тоне потом сам прочту, ладно?

Уходя Свиридов коснулся подрагивающей спины Виолетты.

– Мир вашему дому.

А Виолетта никак не могла успокоиться.

Ее рыдания то затихали, то вновь возобновлялись.

Виктор отнес ее на ее диван, снял с нее халатик, уложил, укрыл одеялом. Но она продолжала всхлипывать, и это было слышно, хотя Виолетта уткнулась в подушку лицом.

– Иди ко мне, – позвал ее Виктор. – Иди, а то мне лень вставать и тащить тебя на руках.

Всхлипывая, она прошлепала босыми ногами до его кровати и нерешительно легла под откинутое им одеяло на самый край кровати.

Он накрыл ее одеялом, обхватил рукой и придвинул к себе. Постепенно она затихла.

Утром он обнаружил Виолетту где-то у себя под мышкой, где она тихонько сопела, обхватив его руку своей.

Просыпаясь, она испугалась – и Виктор удивился «с чего бы это?».

Виолетта быстро выползла из-под его руки, повернулась на спину и натянула одеяло.

– Доброе утро … Я … не очень мешала тебе спать?

– Привет, рева! Вставай, а то опоздаем на работу!

Виктор перелез через нее и удалился в ванну.

Расходясь после скудного завтрака он в первый раз поцеловал ее.

В щеку.

Нередко Виолетта приходила сюда одна. Это бывало, когда у нее были вечерние или ночные смены на установке, или когда Виктор задерживался у себя в отделе.

И тогда она ждала его, читая книжки или разбирая его вещи – любовью к порядку Виктор не отличался. Но к его рабочему столу Виолетта даже не приближалась.

Иногда ей приходилось отвечать на телефонные звонки – ей сюда еще не звонили.

– Почему Антонина Ивановна никогда сюда не заходит?

– Потому что здесь ты.

– И что же?

– Она знает, что я в нее влюблен. И теперь ревнует к тебе …

Сегодня Виолетта подождала, пока он ляжет, и вошла в спальню в коротенькой комбинации со множеством кружевных вставок и довольно решительно юркнула к нему под одеяло.

– Ты что же думаешь, что через эти кружева лучше прощупывается твое тело? – заворчал Виктор.

Виолетта села, рывком сбросила комбинацию и сразу спряталась под одеяло.

И когда очень и очень нескоро все совершилось и движение на кровати прекратилось, Виктор с удивлением понял – у нее это было в первый раз и до него Виолетта была девственной …

Она пришла со смены и до прихода Виктора еще оставалось время.

Виолетта переоделась, надела свой привычный домашний халатик и занялась домашними делами – прибраться, навести порядок, отложить вещи для прачечной, пропылесосить пол.

Когда пришел Виктор она встретила его у двери, положила руки ему на плечи и поцеловала.

– Привет. Как дела? Есть хочешь?

– Привет. Ты давно? А сама поела?

– Я пожевала … В кафе пойдем?

– Не хочется … Мне подумать надо …

– Тогда садись и думай. Я тебе мешать не буду …

Виолетта устроилась в кресле с книгой – это был сборник стихов 1924 года с модными тогда авторами. Кое-кого она уже знала, кое-кого открывала вновь, а кое-кого пропускала из-за невоспринимаемости.

Виктор что-то писал, сидел с закрытыми глазами, думал, потом ходил по комнате.

И присел на корточки перед Виолеттой, взял ее руку. Погладил, прижал ее руку к своему лицу, поцеловал. Она молча сидела закрыв глаза, хотя рука ее в его руке жила своей жизнью, гладила его пальцы, его лицо.

– И откуда ты свалилась на мою голову …

– Это плохо?

– Это прекрасно … Но ты …

– Тебе плохо ос мной?

– Мне очень хорошо с тобой … Но, боюсь, что тебе со мной не столь хорошо …

– Мне с тобой очень хорошо. Я счастлива. Тебе этого мало?

– Конечно, мало! Мне нужна вся ты …

– На – вот она я … Вся здесь и вся твоя …

– Откуда же ты свалилась на мою голову?

– Из города Егорьевска … Я – поздний ребенок, и осталась сиротой в десять лет. Жила у тетки. Самой главной задачей было – стать самостоятельной, хотя тетка меня никогда и ничем не попрекала. Училась, много читала, стала подрабатывать корректором в местной газете – в школе меня считали самой грамотной. Потом завербовалась на работу в Сибирь, попала в этот город, училась на контрольного мастера механосборочных работ. А потом был набор операторов, были тесты. Я набрала 96 баллов из 100, а самый большой результат при отборе был 75 баллов. И работала …

– А личная жизнь?

– Мне очень хотелось стать взрослой … но мальчики на меня не особенно обращали внимания. Да мне и скучно было с ними – только и стараются потискать. А тут вообще мужчин дефицит и всех стоящих уже разобрали …

– А я – стоящий?

– Ты – самый-самый … И ты у меня первый. И ты это понял, я знаю.

– Не жалеешь? Я человек женатый, я уеду в Москву …

– Я ни о чем не хочу думать. Сейчас мне хорошо с тобой …

– Нам хорошо с тобой.

– Нам хорошо с тобой, и сколько мне отмерено для счастья, пусть столько и будет …

Он прижал обе ее ладошки к своим щекам и тут вошел Свиридов.

Виолетта сделала движение, чтобы освободить руки, но Виктор не дал ей этого сделать.

– Привет, население! Как жаль, что вас не видит Гриша – он бы нарисовал такой чудесный рисунок!