Предложение рыцаря

Мериел Фуллер

Предложение рыцаря

Meriel Fuller

Protected by the Knight’s Proposal

© 2020 by Meriel Fuller

© «Центрполиграф», 2022

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

* * *

Глава 1

Девон. Декабрь 1234 г.

Из-за дождя лесистую долину затянуло туманом. Влажная пелена покрывала голые ветви раскидистых дубов, спускалась на разноцветные пожухлые листья. На мокрой траве переливались капли воды, похожие на крошечные бриллианты. Издали донеслось приглушенное конское ржание. Всадники приближались.

Леди Сесили Оукфорд отошла от окна, сердце в груди забилось быстрее. Ее охватила дрожь, изнутри поднимались волны страха. К горлу подступала тошнота. Да сколько можно?! Она надеялась, что сегодняшний ледяной дождь отпугнет Саймона Доккумского, но нет, он прискакал снова. Его упорство вот-вот сломит ее. Если бы только он держался подальше от замка до тех пор, пока не родится ребенок! Интересно, подумала Сесили, догадывается ли Саймон о том, что происходит на самом деле? Может быть, кто-то из слуг или его подручных что-то нашептал ему. Что, если все раскроется и их с матерью и сестрой повесят за обман?

Тонкая рука взлетела вверх, машинально прошлась по лбу, по раскрасневшейся щеке. Жест был бессознательным и робким. Из-под белого льняного головного убора выбилась прядь мягких вьющихся пепельных волос; Сесили заправила ее обратно. Отвернувшись от окна, она прислонилась бедром к низкому каменному выступу, словно ища поддержки.

– Он вернулся. – Ее светло-зеленые глаза потухли, потускнели от тревоги. Она покосилась на мать, сидевшую на деревянном табурете у широкой кровати под балдахином.

Марион ответила дочери холодным взглядом; ее узкое, худое лицо дышало отвращением.

– Если они снова приблизятся к воротам, стража с ними разберется, – резко ответила она. У рта образовались вертикальные неодобрительные складки. – До последнего дня стражникам удавалось сдерживать их. – Она отвела взгляд в сторону и дернула узким плечом, словно создавая преграду между собой и Сесили.

В кровати лежала ее младшая дочь, Изабелла. Марион склонилась над ней, протерла ее лоб выжатой мокрой тряпкой. С разгоряченного лица Изабеллы стекали капли воды, увлажняя льняную наволочку. И все же Изабелла по-прежнему спала. Дышала она хрипло, с трудом. Марион погладила дочь по горячей щеке и сжала ей предплечье, словно предлагала поддержку и призывала мужаться. Кончиками пальцев провела по ночной сорочке, влажной от пота.

– Ребенок родится сегодня… в крайнем случае, ночью. И тогда наше будущее обеспечено. Этот ребенок, мой внук, унаследует замок и все угодья… И тогда твой деверь уже ничего не сможет поделать!

– Ты уверена? – встревоженно переспросила Сесили. – Тебе не кажется, что лорд Саймон что-то подозревает? В противном случае зачем он день за днем приезжает к замку? Он наверняка пытается поймать, уличить нас… – Сесили направилась к кровати. За ней волочился длинный шлейф платья, изумрудный шелковый бархат шуршал по полированным вязовым половицам. Присев на меховое покрывало, она обхватила резной столбик кровати и посмотрела на мать.

Марион пожала плечами. Ее золотой обруч, плотно сидевший на голове, мерцал в отблесках огонька от единственной стоящей у кровати свечи.

– Даже если и так, Сесили, во всем виновата только ты. – Мать многозначительно посмотрела на заметно округлившийся живот Сесили. Из-за подложенной под платье подушки складки на платье почти разошлись. – Наверняка ты где-то оговорилась или проболталась… – Марион дернула подбородком; сверкнули ее ярко-зеленые глаза, такие же, как у Сесили.

– Матушка, я не забываю об осторожности. – От Сесили не укрылась ненависть во взгляде матери. Как может она так долго ненавидеть собственную дочь? Реймонд, брат Сесили и Изабеллы, умер почти десять лет назад, но мать не позволяла Сесили забыть о том, что она сделала. О горе, которое она навлекла на семью. После смерти отца не осталось сына, который мог стать наследником, и дом перешел к брату отца. Дядя и его молодая жена-француженка прогнали Марион и Изабеллу прочь, и они поехали на запад и поселились у Сесили, которая к тому времени вышла замуж за Питера Оукфорда. Неужели ей до конца жизни предстоит оправдываться?

– Искренне надеюсь, что не забываешь, – холодно и враждебно ответила мать.

Сесили поправила подушку под зеленым шелковым бархатом.

– Как мне надоела эта ложь! – Она взмахнула черными ресницами и посмотрела матери в глаза. – Так нельзя!

– Нельзя было не зачать наследника от покойного муженька, – парировала мать. – Пресвятые угодники, чего стоило нам с твоим отцом уговорить его жениться на тебе! Сесили, жизнь несправедлива. И вот меньшее, что ты можешь сделать после…

Сесили подняла руку, она снова чувствовала себя виноватой. Вина распирала ее изнутри. Она резко покачала головой и прикусила губу.

– Нет, матушка, прошу, не говорите так. Я помню, что сделала.

– Не забудь, Сесили, после того, как все получится, я скажу тебе, где Уильям. – Марион злорадно улыбнулась и смерила дочь надменным взглядом. – В конце концов мы обе получим, что хотим.

Уильям. Знакомое имя слетело с губ Марион, как будто она говорила о чем-то плохом, мерзком. Уильям… друг ее детства! Возможно, она даже вышла бы за него замуж, если бы мать не выгнала его и не приказала ей выйти за Питера Оукфорда. Когда-то они вместе играли в ее фамильном замке, и его улыбка скрашивала ее унылые дни. А потом Уильяма не стало. И мать не говорит, где он.

– Сесили, осталось потерпеть несколько дней. И смотри, не совершай ошибок!

– Что ты думаешь? – Саймон, лорд Доккум, направил коня в густую рощу в поисках убежища от безжалостного проливного дождя. Он сгорбился в седле, плотнее завернувшись в толстый плащ. Рыцари, заведя своих коней под деревья, собрались вокруг него. Из лошадиных ноздрей во влажном, промозглом воздухе вырывался пар.

Сжав коленями бока лошади, Локлан Драмьюр направил ее вокруг безлистных молодых берез. Блестели ярко-белые стволы, выдаваясь из мрака. Тонкие веточки махали серо-стальным небесам и казались темным ажурным узором.

Он улыбнулся другу, широкая улыбка смягчила обычно суровое лицо.

– По-моему, мне лучше было уютно сидеть в твоем замке и греть ноги у огня. – Он рассмеялся и развернул кобылу, поставив ее вровень с жеребцом друга.

Глаза у Саймона сверкнули на худом, впалом лице.

– Прости меня, Локлан. Я не подумал о твоем состоянии… – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Ты точно можешь ехать верхом? Ведь ты еще совсем недавно был прикован к постели… – Он пытливо заглянул в живое лицо Локлана, словно ища на нем признаки болезни.

– Господи, Саймон, доведись мне пролежать в постели не то чтобы день, а еще миг, я бы прикончил твоего лекаря! – Локлан провел рукой по огненно-рыжим волосам, потемневшим от дождя. Сверкнули его голубые глаза. – От всего сердца благодарю тебя за то, что привез меня из Франции и заботился обо мне, но не сомневайся, я уже почти здоров.

– Рана не беспокоит? – спросил Саймон.

– Почти нет. – Локлан немного покривил душой. На бедре у него имелась глубокая рана, которую пришлось зашивать; он не собирался признаваться, что швы еще ноют. Каким бы трудным ни стал путь на север, ему хотелось уехать, и чем скорее, тем лучше.

– Знаю, тебе не терпится вернуться домой. – Саймон убрал со лба мокрые волосы. – Ты много лет не видел родных.

Родных… последнее слово эхом отдалось в голове Локлана. Он долго не видел тех, кого считал своими близкими: дядю, брата отца, его жену и их детей, его кузенов. После того ужасного дня много лет назад дядя поехал за ним на север, в Шотландию, забрал его к себе и растил, как собственного сына. Он жил в доме дяди с восьми лет. Теперь они – его единственные родственники после того, что случилось с его родителями и сестрой…

Локлан наклонился в седле и поморщился: швы снова задергало.

– Не сомневаюсь, они будут рады меня видеть. И я обязательно заеду к ним по пути. Но мне нужно вернуться в Шотландию.

– Хочешь отомстить за смерть родных?

– И забрать то, что принадлежит мне по праву – замок и поместья в Драмьюре? Да, хочу.

– Но ведь прошло уже столько лет!

– Король благословил меня отобрать мои владения у проклятых Макдональдов. Чего бы это ни стоило.

Саймон сжал поводья в кулаке, затянутом в перчатку. Его жеребец отвернул морду в сторону.

– Локлан, мы с тобой находимся почти в одинаковом положении! Ты хочешь вернуть свои владения, и я тоже. – Он задрал голову и посмотрел на высокую, мокрую от дождя стену, на широкие, окованные железом ворота наверху, на холме. – Но я не желаю задерживать тебя из-за того, что происходит здесь. Поэтому… если считаешь, что тебе нужно ехать, прошу тебя, не мешкай.

– Мне пока не по силам ехать далеко, – признался Локлан. – Даже до дядиного замка не доберусь. Слишком болит нога. Так что придется тебе потерпеть меня еще несколько дней, а я помогу тебе, чем смогу.

– Сможешь. С твоей помощью я рассчитываю пробраться в замок. Вот все, что я от тебя прошу.

– Пустяк по сравнению с тем, что сделал для меня ты. – Локлан развернулся к другу. – Ты привез меня из Франции, ты ухаживал за мной. – Он все больше злился на себя. Его ранили в незначительной стычке: рубанули мечом. Тогда им пришлось отражать отряд необученных наемников, которые решили напасть на деревню. Локлан проявил невнимательность и промедлил. Тогда ему казалось, что победа будет легкой… Подумать только, он поскакал драться даже без доспехов!

– Я рад твоему обществу, несмотря на то, что ты ранен. – Саймон покачал головой. – С удовольствием выслушаю твой совет. Сейчас я не знаю, что предпринять. Мои прошения королю пропали втуне. Сражения с французами интересуют его больше, чем мои жалобы, поэтому он мне не поможет. Тем не менее он издавал указы, по которым молодые вдовы обязаны были снова выйти замуж, а их владения передавались законным наследникам. – Он вытер мокрое лицо тыльной стороной ладони. – То, что случилось, крайне несправедливо – ведь она была замужем совсем недолго! И замок, и все земли… – он обвел рукой долину и пастбища на пологих склонах, похожие на лоскутное одеяло, – она унаследовала после его смерти.

– Сколько времени они были женаты? – Локлан посмотрел на замок, примостившийся на выступе скалы с краю лесистой долины. За ним, почти невидимые в сером туманном покрывале, с трудом различались очертания вересковой пустоши, обширных торфяников, по которым бежали быстрые ручьи.

– Три месяца! Они и вместе-то почти не были. Питер вскоре после свадьбы уехал из Оукфорда и присоединился к королю в Бретани. Но она не дура, постаралась заполучить от него ребенка!

– Его ранили во Франции?

– Да, в голову. Рана была тяжелой… Он умер, не приходя в сознание.

Кожаное седло заскрипело; Саймон наклонился вперед, опустив уголки узких губ.

– Она, конечно, ухаживала за братом, но вряд ли так уж сильно горевала, когда его не стало. Если бы она не ждала от него ребенка, не сомневаюсь, король нашел бы время для того, чтобы прислушаться ко мне.

– Потому что младенец – ребенок Питера Оукфорда и унаследует всё.

Саймон ухмыльнулся, подняв редкие брови.

– Но только если ребенок окажется мальчиком. Поэтому у меня еще есть надежда вернуть свое по праву!

– Ты ее видел?

– Только на похоронах брата, несколько месяцев назад. С тех пор охрана не пропускает меня в замок! Меня, Саймона Доккума, который здесь родился и вырос! Она хорошо платит им за верность деньгами, которые должны быть моими! – В голосе Саймона послышалось отчаяние. – Это ей с рук не сойдет! А если король мне не поможет, я сам с ней разберусь. Но меня не пускают в замок! Все здешние стражники знают меня в лицо.

– Зато меня они не знают, – ответил Локлан, и его великодушное лицо расплылось в улыбке.

– Ты читаешь мои мысли, – ответил Саймон.

– Изабелла! Ты меня слышишь? – Встревоженная Сесили с трудом опустилась на колени рядом с сестрой. Матрас просел под ее небольшим весом.

Склонившись над ней в полумраке, она схватила Изабеллу за плечи и слегка встряхнула.

– Изабелла! – громко позвала она. – Прошу тебя, поговори со мной! Посмотри на меня!

Уже почти рассвело. Слабые серые полосы света проникали в спальню, освещая темно-красный бархатный полог, вязовые половицы, покрытые темным лаком. Снаружи по-прежнему лил дождь, порывы ветра швыряли в окна струи воды. Когда церковный колокол пробил полночь, Марион заснула на низкой приставной кровати у камина; обитателей комнаты окутала мирная тишина. За каминной решеткой мерцал огонь, окрашивая грубо оштукатуренные стены в розово-оранжевые тона. Со вздохом облегчения Сесили сняла ненавистный накладной живот из подушки и забралась в постель рядом с сестрой.

Но что-то ее разбудило.

Может быть, свет от окна или изменившееся дыхание Изабеллы? Сесили сама не поняла. Знала она одно: сестра невидящим взглядом смотрит куда-то во мраке. Блестит ее кожа, покрытая испариной.

Светлые волосы Изабеллы разметались по подушке и потемнели от пота, напоминая водоросли на белом песке.

Слабое шипение слетело с растрескавшихся губ Изабеллы. Она что-то прошептала. Сесили склонилась над сестрой, уловила кислый запах. Может быть, уже пора? Нет, на схватки не похоже… Сесили почти ничего не знала о родах, разве что женщине бывает очень больно и она кричит. Но сестра, несмотря на какой-то безумный вид, лежала спокойно.

– Воды… отошли, – с трудом проговорила Изабелла. – Я… вся мокрая.

Сесили напряглась.

– Наверное, так и должно быть, – с улыбкой произнесла она, гладя сестру по щеке и убирая с нее влажную прядь волос.

– Сесили, я хочу встать. Похожу немножко. Ты мне поможешь?

Изабелла крепко схватила Сесили за предплечье; костяшки пальцев у нее побелели.

– Конечно! – Она спрыгнула с кровати, отбросила одеяло… и глаза у нее расширились от ужаса.

Бедра сестры были все в крови; кровь пропитала и простыни, и матрас. Складки ночной рубашки потемнели… В тусклом свете лужа крови казалась огромным черным пятном.

Сесили с трудом подавила страх. Заставила себя не кричать.

– Матушка! – позвала она со стальными нотками в голосе. – Матушка, проснитесь! По-моему, ребенок скоро родится!

– Прошу, помоги мне! – повторила Изабелла. – Я хочу встать. – Она уцепилась за руку Сесили холодными пальцами. Когда она попыталась сесть и перевернулась на бок, Сесили поспешно подошла к ее голове, желая загородить от сестры ужасное зрелище.

Но, прежде чем она успела заслонить собой ее ноги, Изабелла посмотрела вниз и громко закричала.

– Боже, смилуйся над нами! – Мать подошла к кровати, оборачивая голову покрывалом и надевая поверх него обруч. – Боже правый, Сесили, почему ты меня не разбудила? Беги за повитухой… немедленно!

– Матушка, вы с ума сошли? – Сесили прищурилась и посмотрела на Марион. – Я не могу выйти из замка даже с привязанным животом! Ведь все думают, будто рожаю я!

Зеленые глаза Марион метали молнии.

– Значит, я схожу за Мартой и пошлю ее. – Она схватила с кровати шаль. – Она единственная из всех слуг знает, где живет повитуха. – Дверь за матерью защелкнулась.

Сесили откинула крышку дубового сундука, стоящего у окна. Тяжелая крышка гулко ударилась о стену. Порывшись в сундуке, она достала несколько льняных простыней и, прижав их к своему плоскому животу, бросилась назад, к кровати. Она осторожно меняла белье, стараясь не морщиться при виде лужи крови, которая все росла между ног у Изабеллы.

Грудь и плечи сестры судорожно дергались от рыданий. Сесили легко тронула ее за плечо.

– Послушай, Изабелла. Сейчас я подниму тебе ноги, и кровь остановится. Слышишь? Матушка послала за повитухой, она очень скоро придет. – Осторожно подсунув под Изабеллу чистые простыни, она постаралась поднять сестре ноги, чтобы остановить кровотечение.

Изабелла дрожащей рукой схватила Сесили за запястье.

– Прости меня, Сесили! – прошептала она. – Какой я была дурочкой! Мне не нужно было… – Рука взметнулась к белому лбу и безвольно упала вдоль туловища. – Не нужно было влюбляться… – Голос ее затих, глаза закрылись.

– Нет! Нет… проснись! – Сесили потрясла сестру за плечо. – Поговори со мной!

Изабелла, скривившись, открыла глаза.

– Вот умница! – Сесили приложила тыльную сторону ладони к разгоряченному лицу Изабеллы. – Послушай… Ты не сделала ничего плохого. Ведь вы с Гийомом должны были пожениться…

Слезинка скатилась по лицу Изабеллы.

– Да, должны были. Но не следовало ложиться с ним в постель до того, как нас обвенчают. И вот… он умер и никогда не увидит своего ребенка.

«Зато наша матушка счастлива, – подумала Сесили. – Ребенок – наша возможность сохранить за собой замок. Ребенок, если, конечно, он будет мальчиком, обеспечит наше будущее». Она повернулась к сестре.

– Ты не должна так говорить, Изабелла. Ребенок всегда будет напоминать тебе о вашей с Гийомом любви.

Дверь хлопнула. На пороге, тяжело дыша, стояла Марион; ее впалое лицо раскраснелось.

– Нигде не могу найти эту дуру Марту… Помоему, она пошла в деревню повидаться с родными! – Вытянув руки к Сесили, Марион шагнула вперед. – Только Марта знает, где живет повитуха, а я не могу бегать так же быстро, как ты. Сходи за ней… сейчас же! – Она встревоженно покосилась на Изабеллу. Бледная как мел, младшая дочь лежала на спине. – Сейчас еще рано, на улице никого нет. Если кого-нибудь увидишь, спрячься, пока они не уйдут. Позаботься, чтобы тебя никто не заметил! – Сунув плащ в руки Сесили, она подтолкнула ее к двери. – Мы не справимся с ее… кровотечением сами! Сесили, беги, беги как можно быстрее и приведи повитуху! Только Грета знает правду. Я хорошо заплатила ей за молчание; она нас не выдаст.

Сесили поспешно накинула плащ на узкие плечи. Пальцы так дрожали, что ей никак не удавалось справиться с крошечными деревянными пуговицами. Мать вытолкала ее из комнаты в темный коридор. Держась рукой за шершавую каменную стену, Сесили спускалась по винтовой лестнице, стараясь ступать бесшумно. Вскоре она вышла на внутренний двор замка.

К ее облегчению, там никого не было.

Дождь хлестал ей в лицо, холодные иглы холодили щеки. Порывы ветра задирали полы плаща, словно стараясь сорвать его. Сесили вздрогнула, плотнее запахнулась в плащ и побежала по двору. В спешке она забыла сменить комнатные тапочки на обувь попрочнее; ей казалось, будто она бежит босиком. Тонкая замша совсем не защищала ступни ни от булыжников, которыми был вымощен двор, ни от луж, по которым она шлепала. Ничего удивительного, что во дворе пока никого нет. Погода просто ужасная.

Главные деревянные ворота были закрыты на массивные железные засовы, но в окованные железом доски была врезана еще одна дверца, гораздо меньше. Ее было легко открыть. Оглядевшись по сторонам, Сесили повернула кованую ручку и вышла наружу. Все сомнения исчезли. Она устремилась к цели. Мысли о сестре как будто придали ей сил. Изабелле грозит опасность, она должна привести помощь. А все остальное сейчас не важно. Складки широкого плаща хорошо закрывали живот; даже если ее увидят, никто не заподозрит обмана.

Ветер закрутил широкий подол платья, запутав ткань вокруг ног в чулках. Внизу, в долине реки, качались верхушки деревьев, трещали ветки. Когда она переходила ров по мостику, вокруг нее кружили листья. Она стала спускаться к подножию холма, быстро и легко шагая по предательской грязи.

В такую ужасную погоду безопаснее всего было добраться до деревни по каменистой, размеченной тропе. Но путь по высокому лесистому берегу в обход пастбища займет слишком много времени. Гораздо быстрее срезать дорогу: пройти по лесу, а реку пересечь по большим плоским камням, специально уложенным для перехода. Сесили прикусила губу. Сейчас вода в реке поднялась из-за дождя, но неужели на тот берег не переправиться? Возможно, ей удастся пройти. Ноги у нее и так намокли; лишь вопрос времени, когда она вымокнет до нитки.

Она повернула к лесу, длинная трава цеплялась к подолу платья. Внизу на платье расползалась линия грязи, она поднималась все выше. Сесили ничего не замечала; сейчас самое главное – привести помощь для Изабеллы. К тому времени, как добралась до рощи, она уже бежала, задыхаясь от усталости. Деревья бешено качались на ветру, ветви угрожающе скрипели, вокруг нее кружили последние листья, сорванные ветром.

Ветки трещали и падали, но она бежала, опустив голову и молясь, чтобы ни одна большая ветка не обрушилась на нее. Тропа приведет ее к броду, выложенному плоскими камнями. Она много раз переправлялась таким образом. Ноги утопали в густой золотистой листве. Она шагала уверенно.

* * *

Локлан еще раз взбил подушку, ударив кулаком по мешку, набитому перьями. Потом он скатал мешок в тугой ком и попытался устроиться удобнее. Вытянулся на спине, потом повернулся на бок. Бесполезно! Раздраженный, он сел и ощупал саднящую кожу вокруг раны – выпуклой линии швов. Ему не спалось. Все тело, все мышцы и нервные окончания, бурлили энергией. Ему надоело валяться в замке Саймона. Вынужденное безделье томило его, как будто его приковали к стене цепями. Ему хотелось поскорее набраться сил, чтобы можно было скакать на большие расстояния, и уехать. Вернуться в Шотландию.

Там он сразится за то, что принадлежит ему по праву.

Он отбросил меховое покрывало, хромая, подошел к окну и выглянул в щель между ставнями. Завывал ветер, странные звуки проникали сквозь деревянную обшивку. Ветер швырял в окна струи дождя почти горизонтально. На востоке брезжил серый рассвет. Ему недостает боев, сражений. Вот в чем дело! Вот из-за чего ему так не по себе. Горюющий и одинокий, охваченный чувством вины, он прислушался к словам своего дяди. Дядя предложил ему стать рыцарем, и он в порыве отчаяния стал учиться ратному ремеслу. Локлан искренне верил, что многочисленные битвы за лордов и королей заставят его забыть о прошлом… по крайней мере, страшные воспоминания поблекнут.

Но, несмотря на многочисленные сражения, в которых он принимал участие, воспоминания попрежнему осаждали его. Страшные картины вставали перед глазами, как будто все произошло вчера. Ужас прошлого приходил к нему во сне и не давал покоя днем. Наконец Локлан решил, что прошлое поистине невыносимо. Ему казалось, единственный способ избавиться от мучивших его кошмаров – вернуться в Шотландию и схватиться с врагами. Если бы не проклятая рана, он был бы уже там!

Его одежда кучей валялась на дубовом сундуке, стоявшем в изножье кровати – все, кроме рубахи, в которой он спал. Локлан надел полотняные кальсоны, шерстяные штаны и сюрко, накидку без рукавов длиной до середины бедра.

На эфесе меча поблескивали полудрагоценные камни. Локлан взял было меч, но вскоре снова положил его на сундук. Он идет только прогуляться, оружие ему ни к чему. Накинув плащ на широкие плечи и сунув ноги в кожаные сапоги, он вышел из комнаты.

Слегка подволакивая правую ногу при ходьбе, он прошел через внутренний двор. Порывы ветра били в лицо. Он набрал полную грудь холодного воздуха, наслаждаясь силой ветра, живо вытеснившей из головы глупые мысли. Саймон, как и подобает младшему сыну, жил в просторном укрепленном доме. Вдоль крыши шел парапет; там в случае угрозы можно было выставить стражу. Дом лежал в нескольких милях к востоку от родового гнезда Саймона – замка Оукфорд, который он так отчаянно стремился вернуть. От замка его отделяла роща.

Когда Локлан ступил на опушку, на лицо ему упали капли дождя.

Под деревьями не чувствовалось ветра. Старые деревья задерживали, замедляли его порывы. У Локлана болела нога, но терпимо; боль от ходьбы не усилилась. Впервые за неделю он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Как приятно снова почувствовать себя в форме! Когда он выходил на прогулку, небо уже просветлело; он различал отдельные стволы деревьев, сплетенные ветви на фоне светло-серого неба. Поросшие лесом холмы мягкими складками шли от замка к реке. После дождя, который лил всю ночь, вода в реке поднялась. Локлан видел в проемах между деревьями белую пену.

Его внимание привлекло какое-то движение. Призрак, который бродит по лесу? Присмотревшись, он понял, что перед ним миниатюрная стройная девушка в темно-зеленом плаще; он с трудом разглядел ее среди деревьев. Она шагала целеустремленно, быстро и решительно, можно сказать, почти бежала. Интересно, куда она направляется в такой ранний час? Судя по всему, к реке. Локлану стало любопытно, куда она идет. Он следил за ней издали, прислонившись плечом к стволу дерева. Рану на ноге жгло и дергало.

Наконец Сесили выбралась из рощи, спустилась на берег реки, которая текла к деревне…

И остановилась.

Река, которую она так хорошо знала, река, которая плавно обтекала большие валуны, прежде чем снова набрать скорость, изменилась до неузнаваемости. Теперь перед ней несся бурный пенистый поток, камней почти не было видно под водой. Огромная масса воды с грохотом неслась по камням.