Тайна Лоринг-Чейза

Бродячий эскулап вышел за дверь и вскоре вернулся с одной из только что наполненных склянок в руке.

– Передай дедушке, пусть принимает по одной столовой ложке после еды. Это скажется на его заслуженном желудке не менее благоприятно, чем средство от мозолей, зато гораздо аппетитнее на вкус.

– О, я вам ужасно благодарна, сэр!

Полногрудая Мэри присела в реверансе и протянула ему шиллинг. Мистер Пибоди взял его, повертел в руке и вернул обратно.

– Дитя, – сказал он, – раз твой дедушка такой древний старик, вы должны мне полцены. Ты должна мне шесть пенсов. Или нет – четыре.

– Ну, сэр? – с вызовом спросил он Дэвида, когда девушка, рассыпаясь в благодарностях, ушла. – Что это вы так свирепо на меня уставились?

– Грешно обманывать темный народ, преступно, – сказал Дэвид. – Вы наживаетесь на невежестве простого люда.

Пибоди вздохнул, откинулся назад и посмотрел на него с некоторой грустью.

– Сэр, я никому не обязан давать отчет или оправдываться, – заявил он, – но вам объясню. Некогда, в давние времена, я тоже был молод и, следовательно, глуп. А поскольку я был глуп, я совершил три дурацкие ошибки: женился на красавице, завел дружбу с негодяем и купил скаковых лошадей. Итог, вполне естественно, наступил плачевный: лошади меня разорили, жена меня бросила, а мерзавец-друг прострелил мне легкое. Последнее обстоятельство, к счастью, временно отвлекло меня от житейских невзгод… Н-да!.. Выздоровев, я остался без гроша, нищим и, следовательно, одиноким. Отчаявшись, я стал искать забвение в вине, общался с разными подонками, опускался все ниже и ниже и в конце концов оказался на самом дне грязной пропасти. До такого способно докатиться только высшее животное, именуемое человеком. Более благородная тварь – допустим, лошадь или собака – непременно погибла бы… Да-с! Но там, среди отбросов рода человеческого, гноящихся язв общества, я набрел на цветок, проросший на навозной куче, небесное, еще не испорченное создание… Так я нашел свое спасение. Ей было шесть лет, она чахла и умирала от заброшенности и дурного обращения. Мы бежали, вырвались на свет Божий, к душистым лугам и зеленым лесам, и начали жить, как умели. Голодали, когда наступала нужда, но она к ней привыкла, а я, в конце концов, был мужчиной… Одно время, скучая в колледже, я баловался медициной, а тут как-то случилось нам жить в одном деревенском доме в Пэчеме, недалеко от Брайтона. Там-то и улыбнулась нам удача, когда мне в голову пришла идея, воплотившаяся в справедливо прославленную панацею для бледных по рецепту Пибоди… С тех пор прошло много лет, мои волосы поседели, а моей Сальвейшн[14] – шестнадцать. Она завершает образование в Брайтонской академии, но рвется ко мне, словно к родному отцу. Мы с ней мечтаем купить здесь неподалеку домик, поселиться там вдвоем и жить до конца наших дней… Итак, теперь вы знаете, сэр, почему я стал шарлатаном. Да, я шарлатан, но умеренный, ибо никому не причиняю вреда… Что же касается преступности подобного…

– Сэр, – не позволил ему докончить Дэвид, – я все понял… Вот вам моя рука!

– А за дверью, – пожав его руку, сообщил Пибоди, – уже стоит парень с тележкой от Джима Крука. Не поможете ли погрузить на нее мое хозяйство?

Спустя некоторое время пресловутое слабительное в целости и сохранности перекочевало на тележку, мистер Пибоди уселся и, подобрав вожжи, приглашающе хлопнул по сиденью.

– Прекрасное утро для прогулки! Не составите ли компанию?

Дэвид примостился рядом, мистер Пибоди прикрикнул на пони, и они тронулись.

– Так вот, все же о преступлении, – в который раз начал мистер Пибоди. – Я, вероятно, один из последних, кто видел сэра Невила живым. В ту роковую ночь я встретил его довольно далеко от дома.

– Вот как? – Дэвид наконец-то заинтересовался.

– Да. Он был игрушкой неуправляемых страстей и наверняка страдал разлитием желчи. По моему глубокому убеждению, его убил собственный лесничий или кто он там.

– Вы имеете в виду Яксли?

– Вот-вот, он самый… Так вышло, что у меня как раз иссяк запас одной травки, Nasturtium officinale, в просторечье – водяной кресс, и я отправился вечером к ручью, где, как мне известно, она растет в изобилии. Когда я набрал уже порядочно, мое внимание привлек какой-то шум, и я увидел идущего мимо Яксли. Я стоял за кустами, и он, не замечая меня, бормотал что-то себе под нос и все поглаживал своей лапищей какой-то предмет, пока не поравнялся с моим наблюдательным пунктом. И вдруг кто-то очень тихо произнес: «Вероломная скотина!» Как он подпрыгнул! И было отчего, сэр: за всю жизнь мне не довелось испытать на себе действие столь убийственной злобы, вложенной в два слова!.. Из зарослей напротив меня, прихрамывая, вышел сэр Невил. Он улыбался, но если бы понадобилась для какой-нибудь античной трагедии маска Убийцы, то лицо его в ту минуту являло непревзойденный образец. Увидев его, Яксли затрясся и плюхнулся на колени. «А, ножки не держат, ползаешь, пресмыкаешься, грязный ублюдок! – сказал сэр Невил. – Правильно не держат, ибо, видит Бог, я намерен прикончить тебя прямо сейчас, на этом самом месте!» Смотрю – в руке у него маленький пистолет. «Не надо, хозяин, – заскулил Яксли, – не убивайте меня!» – «Это почему же, подлый ты мерзавец? – Он ухмыльнулся. – Я слышал, как ты мне угрожал… А главное, проку от тебя ни на грош, сплошные неудачи. Придется с тобой разделаться». Сэр Невил поднял руку, и тогда я завопил, выскочил и вклинился между ними. Не помню, что я кричал, помню только, что сэр Невил отшвырнул меня в сторону, даже не взглянув, и показал на предмет – Яксли его уронил – маленький кинжал с тонким лезвием на серебряной рукоятке. «Дай сюда, идиот!» – приказал он. Яксли, все еще на коленях, подполз и протянул ему кинжал. «Откуда у тебя эта милая вещица?» – спросил сэр Невил, вертя его в руках. «Нашел в роще, хозяин». – «Ага! – говорит сэр Невил и смотрит на эту штуку, словно на нечто очень приятное. – Теперь слушай, скотина, даю тебе еще один шанс. Если до утра не исправишь ошибку, опять промажешь, я пристрелю тебя, ей-Богу, гнусная ты тварь!» Он повернулся и захромал прочь, а вскоре уполз и Яксли… Но если Смерть когда-нибудь смотрела глазами человека… В общем, не вмешайся я, и Яксли, наверное, простился бы с жизнью… Н-да! Только прошу вас, молодой человек, держите язык за зубами! Я вовсе не горю желанием влезть в это дело, не жажду, чтобы меня допрашивал коронер или кто-нибудь другой, – мне хватает своих забот. Поэтому, пожалуйста, держите рот на замке.

– Ладно, – подумав, согласился Дэвид, – я никому ничего не скажу… А сэр Невил… забрал кинжал с собой?

– Ну, разумеется… Я все думаю, а вдруг это тот самый, что оборвал его грешные дни? Вот было бы забавно! Н-да. – Пибоди покачал головой. – О, смотрите-ка! Нам машет какая-то престарелая дама. По-моему, она зовет вас.

Глава XXXIII,

в которой появляется хромой призрак

– Чем могу служить, мэм? – осведомился Дэвид, кланяясь пожилой леди, которая сидела на придорожной насыпи, поросшей густой травой.

– Тем, что сядете рядом, сэр, – с повелительным жестом ответила герцогиня, – и снизойдете до бредней безумной старухи. Вам удобно? Надеюсь, вам не напечет голову, мистер Холм, а для меня нет ничего благодатнее знойного солнцепека. Ну, а теперь приготовьтесь. Вопрос: вы верите в привидения?

– В привидения, мэм?

– Да! В привидения, призраков, гоблинов, фантомы, духи умерших?

– Нет, миледи.

– Нет… – повторила герцогиня. – Ну, разумеется, нет! Я тоже не верю! По крайней мере, думала, что не верю, и тем не менее… хм!.. А утро-то какое чудесное! Солнышко сияет! Разумеется, мы не верим в призраков! Какой дурак станет верить в них великолепным погожим утром! Но, если дело происходит в глухую полночь, в колдовской час, как тогда?

– Боюсь, мадам, я не совсем вас понимаю.

– В непроглядной темени старинного дома, оскверненного преступлением, нервы способны выкинуть шутку даже со мной.

– Если я верно уразумел, вы чего-то испугались, мэм?

– Ни в коем случае, сэр! Я в жизни ничего не боялась, разве что коров и мышей – жуткие чудовища!.. Я была заинтригована, сэр… да, «заинтригована» здесь подходит.

– Хм…

– Звуки, сэр, необъяснимый шум в темноте, ночные шаги, странно напоминающие знакомую походку.

– Что же тут странного, сударыня?

– Вы когда-нибудь слыхали о хромоногих привидениях?

– Нет, мэм, никогда.

– Конечно, не слыхали. А я вот прошлой ночью слышала такого. Осторожные, тихие шаги явно хромого человека.

– Когда, мадам? И где?

– В полночь, где-то за стеной… Ах, какое великолепное, ласковое солнце! Нет, чепуха! Крысиная возня в деревянных панелях… Только – ох! – когда я это вспоминаю, меня охватывает озноб, несмотря на солнце, что само по себе примечательно… И крайне глупо, разумеется. Хотя, с другой стороны, каким образом какие-нибудь крысы могли бы издавать звуки, так чудовищно похожие на шаги?.. Но довольно об этом, сэр, мы ведь не верим в привидения, особенно в такое ослепительное утро, не так ли?

– Так, миледи! – ответил Дэвид, однако, соглашаясь, почувствовал где-то внутри себя неприятный холодок.

– A propos[15], о призраках, сэр, – продолжала герцогиня, развязывая ленты капора. – Сэр Невил в своем завещании назначил меня опекуном своей юной мегеры.

– Простите, ваша светлость?

– Своей бесстыжей протеже.

– Прошу прощения… кого?

– Я имею в виду эту упрямую фурию, отвратительную юную ведьму, которую он нарек языческим именем Антиклея.

– Сударыня, ваша манера выражаться чрезмерно… э… неприязненна.

– Предмет высказываний того стоит, сэр. В ней неистощимые задатки зла…

– Или добра, мадам, как в каждом из нас.

– Возможно, сэр. Но когда сегодня она…

– Сегодня, мадам, всего лишь итог многих вчера! С юных лет ее мучил, дразнил, изводил ради забавы злобный сатир, сделавший ее детскую ярость своим развлечением…

– А вы – красноречивый адвокат, молодой человек, и удивительно хорошо информированы, как я погляжу.

– Природа наградила меня ушами, мэм…

– А также глазами. Вас привлекают рыжеволосые?

– Мадам! – возмутился Дэвид, пытаясь встать.

– Мистер Утес! – повысила голос герцогиня и быстро продела палец в петлю для пуговицы на куртке Дэвида. – Прошу вас, сидите смирно, не то вы окончательно вывихнете мне палец. Если угодно, пожалуйста, давайте обсудим Антиклею, которая будит в вас такое красноречие… Я утверждаю, что она – дикое, абсолютно не поддающееся управлению юное создание. Настолько не поддающееся, что я полна решимости справиться с ней… Я решила укротить ее, изгнать из нее дьявола и разбудить в ней женщину. А вы, мистер Холм, должны мне помочь!

– Я, мадам? – поперхнулся Дэвид. – Я?!

– Ради этого, собственно, я здесь и нахожусь. Назначаю вас управляющим поместьем Лорингов. О плате договоримся позже.

– Но… но… – запинаясь бормотал Дэвид. – Это невозможно, мадам, немыслимо.

– Когда появятся мысли, сообщите. Надеюсь, природа кроме ушей наградила вас и мозгами.

– Нет, это совершенно невозможно!

– До сего момента, сэр, я сталкивалась с очень немногими невозможными вещами.

– Но, миледи, вы практически ничего не знаете обо мне, о моих способностях, о моей порядочности, в конце концов.

– Чепуха! Если вы окажетесь вором или лентяем, я собственноручно расправлюсь с вами! Так что не думайте об этом, а подумайте лучше о вашем жалованье, а впрочем, и это может подождать. Сначала я изложу вам завещание сэра Невила…

– Должен предупредить вашу светлость, что я уже кое-что слышал о нем.

– Ого! – воскликнула герцогиня. – От кого, если не секрет?

– От мистера Шрига с Боу-стрит, мэм.

– А, нахальный, не в меру любопытный тип в сапогах! И он посмел рассказать вам о завещании сэра Невила?

– Видимо, он счел себя вправе показать мне выдержку из него.

– Хм. Тот самый, надо полагать, отвратительный кусок. «Таким образом, обе дикие кошки получат редкую возможность вволю поупражнять друг на друге свои когти»… Как это похоже на Невила! Я нахожу некоторое утешение, вспоминая о шлепках, которыми награждала его в нежном возрасте. Жаль, недостаточно сильными! Однако, как хорошо он изучил слабый пол! Мужчины с таким отвратительным характером, как правило, хорошо разбираются в женщинах. Не далее как сегодня утром, за завтраком, у нашей милой крошки появилось желание расцарапать мне лицо.

– Рас… О!.. Вам? Расцарапать! – Дэвид не поверил своим ушам.

– Обеими руками, мистер Пик. Поддайся она своему порыву, уж я повыдергала бы ее противные рыжие космы.

– О Небо!

– Ад, мистер Кряж! – поправила герцогиня. – Ибо такое бывает только в аду – три одинокие, невыспавшиеся женщины встречаются за завтраком, которого не хотят, и выдавливают из себя пошлые банальности и банальные любезности в то время, когда им хочется визжать и биться в истерике… Вы что-то хотите сказать, сэр?

– Мадам, я… я не постигаю почему?

– Сколько вам лет, мистер Хребет?

– Двадцать четыре года.

– Тогда еще не все потеряно. Постигнете – со временем. Истерия – очень тонкий и глубокий предмет, понять который грубый мужской ум способен только посредством долгого и прилежного практического изучения. Вот станете постарше, будете разбираться в этой и во многих других вещах – годам к пятидесяти или около того. А что касается Антиклеи, общение с ней сулит столько радости, что дух мой воспаряет в горние потоки. Ей только двадцать, а под моей опекой она должна оставаться до двадцати пяти. Так что будущее я предвкушаю с радостным нетерпением. Мне предстоят пять лет непрестанной борьбы, суматохи, военных хитростей, интриг и контрзаговоров. Я испытываю небывалый подъем, полна сил, словно юность вернулась… Грядет великая битва, поле сражения определено.. А вот и она!.. Да нет же, олух! Вон там, – произнесла, указывая за изгородь, герцогиня.

Поглядев, куда показывала герцогиня, Дэвид увидел предмет их разговора – свежую и прекрасную, как само утро, девушку. Она медленно шла по тропинке, опустив голову, как будто была погружена в мечтательную задумчивость.

– Ах, плутовка, хитрая лиса! Видела нас, а притворяется, что не заметила. Обратите внимание на эту неосознанную грацию, на томность походки, на обдуманную небрежность позы! Уверена, она отлично знает, что неплохо смотрится в профиль, и теперь дает нам на него полюбоваться… Паршивка!

– Мадам! – воскликнул Дэвид, снова пытаясь встать.

Герцогиня схватила его за полу.

– Мистер Перевал! Сидите смирно и не вмешивайтесь, – грозно велела она, – ибо стычка неизбежна!

Глава XXXIV,

в которой кошки выпускают когти

– Антиклея, радость моя! – приветствовала девушку герцогиня сладким голосом нежной любви.

Антиклея вздрогнула. Удивленный поворот ее головы был столь очаровательно естественен, что Дэвид, вставший было на ноги, но удержанный герцогиней, мысленно снова с негодованием отверг низкие инсинуации знатной дамы.

– Ах, мадам, как вы меня напугали! – произнесла Антиклея нежным голоском воркующей голубки.

– Как очаровательно ты испугалась, моя драгоценная… – сказала герцогиня, подзывая ее кивком. – Полагаю, вы знакомы с моим другом мистером Холмом?

– С мистером Холмом, мадам? – переспросила Антиклея, делая вид, будто только что заметила Дэвида.

– Так он мне назвался. Прекрасная фамилия и так великолепно гармонирует с сельскими красотами! Но вы, конечно, уже представлены друг другу?

– Как вам сказать, мадам… – несколько засомневалась Антиклея.

– Так утверждает мистер Холм.

– Кажется, мы действительно виделись прежде.

Дэвиду ничего не оставалось, как встать и отвесить глубокий поклон.

– Тогда, прошу вас, садитесь, – сказала герцогиня, коварно дергая Дэвида за полу. – Вы оба такие высокие, что я вывихну шею, если буду смотреть на вас снизу вверх. Так что сядьте подле меня с двух сторон.

– Благодарю вас, мэм, но простите, я предпочитаю… – Немного чопорно заговорил Дэвид.

Герцогиня дернула посильнее.

– Садитесь же, сэр!

Дэвид, с беспомощным видом оглянувшись по сторонам, подчинился.

– Благодарю вас, дорогая герцогиня, но я лучше постою, – сказала Антиклея.

Герцогиня оглядела ее ласково и согласилась:

– И в самом деле, любовь моя, стоя ты представляешь собой очаровательную картинку… Простота позы подчеркивает твои прекрасные, хотя и крупноватые пропорции! Ну, чистая сильфида, не правда ли, мистер Холм? Или нет – сильфиды более хрупкие. Сельская нимфа? Едва ли… Нимфы никогда не носили чулок. Кстати, милая, твой левый сморщился под лодыжкой.

Антиклея покраснела от досады.

– Спасибо, мадам.

– Какое премиленькое платьице… Нет, я непременно должна подыскать тебе французскую горничную, дитя.

– Что-то не ладно с моим платьем, миледи? – поинтересовалась Антиклея, не разжимая зубов.

– Оно слишком открыто сзади, дорогая. Да что я говорю, сейчас ведь другие представления о приличиях!

Девушка, резко опустилась в волну муслина.

– Я намеревалась с утра оседлать Брута, но… – с досадой попыталась объяснить она.

– Молодец! – похвалила ее герцогиня, нежно похлопав по руке. – Зная, что я не одобряю твоих поездок на этой злобной твари, ты решила прогуляться пешком. Милое, послушное дитя! Твоя готовность уступить глубоко трогает меня. Нет, положительно, я должна поцеловать тебя, детка.

Антиклея заколебалась, нахмурилась, потом быстро наклонилась и, позволив чмокнуть себя в щеку, надменно осведомилась:

– А теперь, дражайшая мадам, не скажете ли вы, что стало с моим седлом?

– Я приказала груму спрятать его, котенок.

– Вот как, мадам! Придется велеть кучеру купить мне другое.

– О, радость моя, я предвидела, что ты так поступишь, поэтому спрятала заодно и Брута.

– Спрятали Брута, мадам?

– Вернее, отправила его на одну из своих ферм в Кенте.

– Отправили моего Брута? Вы… – Пораженная и разгневанная, Антиклея не находила слов. – О, как вы посмели!..

– Очень просто, дитя мое.

Она встала на колени и яростно потребовала:

– Верните его! Немедленно верните!

– Обязательно верну, любовь моя, – медовым голосом пообещала ее светлость. – После того как ты выйдешь замуж. А до тех пор я отвечаю за твое благополучие, и…

– Я снова повторяю вам, мадам: я не выйду замуж! – с яростной решимостью воскликнула девушка.

– Конечно, нет, дорогая, – до тех пор, пока я не подберу тебе подходящего жениха.

– Вы, мадам? – Ее взгляд выразил величайшую меру глубочайшего презрения. – А я в этом вопросе права голоса не имею?

– Почему же, котенок, конечно, имеешь… Ты скажешь все, что захочешь… потом.

Антиклея попыталась встать.

– Потом!.. Благодарю покорно! Я и сейчас готова… Я… Вы… О-о!

– Не трудись, моя Клея, лучше скажи, как тебе нравится мистер Холм?.. Да что вы все дергаетесь, сэр?

Антиклея осела как подкошенная и, уставившись на опекуншу, начала хватать ртом воздух.

– Мистер… Холм? – наконец выдавила она из себя.

– О, всего лишь в качестве доверенного лица или управляющего твоим поместьем, дитя мое. Я как раз предложила ему эту должность, когда ты появилась.

Девушка немного оправилась от потрясения и, с любопытством поглядывая на Дэвида, который, кажется, чувствовал себя все более неуютно, полюбопытствовала:

– И что же ответил мистер Холм?

– Ничего, кроме невнятных глупостей о своей непригодности. Не стоит принимать их всерьез. Вопрос в том, что скажешь ты, мое сокровище?

– Это ваша выдумка, мадам?

– Моя.

– Тогда разве мое мнение имеет какое-то значение?

– Никакого, моя умница. Но я была бы счастлива сознавать, что ты разделяешь мнение глупой старухи.

– Значит, вы твердо решили предложить ему эту должность?

– Не совсем так, дитя мое. Я твердо решила, что он примет эту должность. У тебя есть какие-нибудь возражения?

– Если и есть, то это, похоже, ничего не изменит…

– Ни в малейшей степени, дорогая, лишь докажет твою неправоту.

– Вы множество раз доказали ее с тех пор, как приехали, – угрюмо пробормотала Антиклея.

– Как мило с твоей стороны признать это!

Дэвид, красный от смущения, предпринял очередную попытку сбежать.

– Сударыни, прошу меня простить, но я думаю…

Но герцогиня Кэмберхерст вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ну вот, уже прогресс. Только никогда не следует извиняться за свои мысли, сэр! Итак, что ты имеешь против назначения мистера Холма, дорогая?

– Ничего, мадам. Поступайте, как считаете нужным, – устало проговорила Антиклея.

– Милое, послушное дитя!

– Раз вы не оставляете мне никакого…

– Благодарю вас за лестное предложение, мэм, но я вынужден отклонить его, – заявил Дэвид с крайней решимостью, отчего его акцент стал гораздо заметнее. – Я никогда не смел и мечтать о таком…

– Вздор, мистер Холм! Итак, решено, вы приступаете к своим обязанностям немедленно.

– Но, мэм, вы меня не поняли…

– Прекрасно поняла!

– Я не намеревался…

– Еще раз: вздор! Я не позволю нелепой скромности – или гордыне? – помешать росту мистера Отрога!

– Но, ваша светлость, рассудите сами… – сокрушенно начал молодой человек.

– Ш-ш! – перебила его грозная дама. – Я назначу на эту должность мистера Холма вопреки всей гордыне мира.

– Если с этим покончено, мадам, вернемся к разговору о лошади, – с раздражением сказала девушка.

– Кажется, в конюшне есть несколько хороших лошадей, и все они к твоим услугам, дорогая.

– Но я хочу Брута, – сердито возразила она. – Мне нужен Брут! Я настаиваю на его немедленном возвращении!

– Счастье мое, это совершенно невозможно, разве только я без промедления устрою твое замужество.

– Слава Богу, это неосуществимо! – в гневе крикнула Антиклея. – Со мной не так-то просто справиться!

– Ясное дело, какой-нибудь хлюпик тебе не подойдет.

– О, мадам! Я вас ненавижу! И знайте: мне наплевать на вас и все ваши заботы. – И, окончательно выйдя из себя, Антиклея порывисто вскочила и убежала.

– Увы! – воскликнула ее светлость, с улыбкой провожая девушку взглядом. – Увы, бедная моя внучатая племянница!

– Кто, мэм? – переспросил Дэвид.

– Я намекаю на маркиза Джернингема, ее будущего супруга, сэр. Я несколько лет пыталась женить его, но наконец – вот она, его жена.

– Пока еще нет, мэм, – возразил Дэвид.

– Это только вопрос времени. Не лучшая для него партия, но что поделать. По крайней мере, красавица. А теперь, сэр, – легко поднимаясь, сказала герцогиня, – предложите даме руку. Мистер Молверер уже ждет с необходимыми бумагами и документами, чтобы ввести нового управляющего в курс дела.

– Но, мадам, дело в том, что…

– Я велела ему быть наготове к полудню.

– Уверяю вас, мэм…

– Я уверена, сэр, как всегда абсолютно уверена.

– Если вы позволите мне закончить…

– Говорите, мистер Холм.

– Тогда прошу вашу светлость понять меня правильно: это большая честь для меня, но я не могу…

– Зато я могу, мистер Холм, я могу. Я намерена нанять вас, и никакие Холмы, Утесы и Плато не разубедят меня. Мое решение бесповоротно! А посему, мистер Дэвид, как новому агенту, посреднику, управляющему и главнокомандующему делами поместья Лорингов, вам надлежит ознакомиться со своими обязанностями, а заодно и с мистером Молверером. Или вы уже встречались с ним?

– Случалось, мэм. Однако…

– И что вы о нем думаете?

Дэвид вздохнул и неожиданно рассмеялся. Это означало капитуляцию.

– Мистер Молверер – джентльмен, безусловно, самый что ни на есть достойный.

– Это чем же, интересно, он вам так не нравится? – осведомилась герцогиня, поглядев на Дэвида своими острыми живыми глазами.

– Э-э… Разве я сказал?.. Нет, в самом деле, вы ошибаетесь. Я отношусь к нему с полным безразличием.

– Вот как? Хм! Я согласна, с ним бывает трудновато. Думается, это следствие его бедности и гордости, а потому его чопорность следует принимать снисходительно. Лично я давно знаю этого замечательного юношу – он, видимо, не намного старше вас, мистер Дэвид. Он самого благородного происхождения и хорошо воспитан. Мне бы хотелось, чтобы вы по возможности подружились. Он одинок, ведь гордость и нужда, как правило, идут рука об руку с одиночеством… И потом, он всем сердцем ненавидел сэра Невила, которому вынужден был служить.

– В самом деле, мэм?

– Будьте уверены. Правда, по собственным, личным причинам. Наш бедный Молверер страдает по милости своего папаши, у которого хватило дурного вкуса выбрать себе в друзья сэра Невила, глупости поссориться с ним и самоубийственного безрассудства затеять судебную тяжбу. Естественно, сэр Невил разорил его. Невил еще мальчишкой обожал мучить мух и прочих мелких тварей; когда он вырос, эта страсть только усилилась, и твари стали покрупнее… Вряд ли убийство всегда следует считать грехом. Вы согласны со мной, сэр?