Пылкие мечты

Вайолет смущенно улыбнулась:

– Это непосильная задача, и ты возлагаешь ее на ту, что редко в своей жизни поступала правильно.

Гвинет протянула к ней руку:

– Ты согласна уехать со мной?

Вайолет жила бы рядом с Баронсфордом и неизбежно снова увиделась бы с Миллисент. Ей пришлось бы каким-то образом объяснять свое поведение и побег из дома полгода назад. Вайолет одолели тяжелые предчувствия, потому что, принимая предложение Гвинет, она поступала на работу в Гринбрей-Холл, вместо того чтобы вернуться к своей прежней жизни. И опять же с какой стати новоиспеченная графиня Эйтон захочет поддерживать с ней какие-то отношения?

Но ведь с ней будет Гвинет. Их дружба началась этой ночью, а до сих пор Вайолет никогда так не открывала душу другим людям. Обе они почувствовали безотчетное доверие друг к другу. Впервые в жизни Вайолет поняла – она получила возможность жить там, где действительно было надежно и безопасно. И она тоже считала, что они могут помочь Друг другу.

Все так перемешалось, но впервые с тех пор, как она покинула Мелбери-Холл, перед ней забрезжила надежда на новую, счастливую жизнь. Даже вполне возможно, она однажды увидит маму и бабушку. Кроме того, она могла бы посылать им деньги. Она догадывалась, как много трудностей перенесли две женщины за те месяцы, пока она скиталась по Шотландии.

– Я боюсь, – призналась Вайолет.

– Я тоже. Но нельзя все время убегать и прятаться, это не решит наших проблем. Нельзя поворачиваться к опасностям спиной.

Вайолет ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит. Солнце на небе поднималось все выше. Тени в долине становились все резче. Гвинет терпеливо ждала ее решения.

– Как ты себя чувствуешь? Ты в состоянии отправиться в путь? – наконец спросила Вайолет.

* * *

Роберт, смотритель Гринбрей-Холла, не получал от леди Кэверс никаких известий о том, что пора начать готовить дом к приезду хозяев и гостей. Посещение прошлой ночью капитана Пеннингтона послужило для него своего рода руководством к действию.

Управляющий, экономка, куча слуг обычно прибывали в Эдинбург за несколько дней до приезда хозяев. Горничная леди Кэверс, разумеется, приезжала вместе со своей госпожой. Мисс Гвинет была не из тех господ, которые требовали к себе повышенного внимания, обычно она пользовалась услугами служанки, которая не была слишком занята в данный момент. Жители из близлежащих деревень в таких случаях привлекались к работам в поместье – на конюшне, в господском доме, в саду и в парке, везде, где требовались рабочие руки. На следующий день рано утром Роберт послал одного из конюхов за новостями в Мелроуз. Все бывшие в наличии слуги уже приступили к работам в доме – открывали окна, проветривали помещения, протапливали камины.

В суматохе напряженного дня Роберта вдруг начало тревожить исчезновение Гвинет. У нее добрая душа и золотое сердце, и прислуга всегда была рада ей услужить. Мисс Гвинет, если имела возможность, могла месяцами жить в Гринбрей-Холле в отличие от леди Кэверс, ее опекунши, которая терпеть не могла подолгу оставаться в загородном доме, если не ждала гостей. В глазах прислуги Гвинет только выигрывала от этого. С точки зрения Роберта, было совсем неплохо, когда дом держали открытым, поскольку многие люди могли в это время найти здесь работу.

Роберт и те, с кем он общался, не могли дождаться, когда молодая хозяйка окончательно вступит в права наследования домом и всем поместьем, поэтому непонятное исчезновение Гвинет очень их огорчило. Капитан Пеннингтон энергично ее искал, и сегодня уже дважды из Баронсфорда наведывались слуги, которые принимали участие в поисках, чтобы узнать новости о мисс Гвинет. При всем желании Роберт не мог сообщить им ничего утешительного.

На дворе уже давно стояла ночь, когда два усталых путника, ехавшие на одной лошади, прибыли в Гринбрей-Холл. Конюх, вышедший их встретить, позже признался Роберту, что сперва из-за потрепанной одежды принял их за бродяг или даже за конокрадов. Он был поражен, когда одним из этих бродяг оказалась сама хозяйка мисс Гвинет.

Немедленно послали за Робертом, а затем, несмотря на возражения Гвинет, в доме разбудили всех слуг. Роберт хотя и не был врачом, но все же заметил запекшуюся кровь на голове хозяйки и скованность движений и понял, что госпожа ранена. Молодая женщина, сопровождавшая мисс Дуглас, знала, что беспокоит Гвинет, и, по-видимому, могла оказать необходимую помощь.

– Мне не нужен врач! – твердо заявила Гвинет в ответ на предложение Роберта.

С помощью спутницы и одной из служанок Гвинет удалось подняться наверх, в свою комнату. Роберт же немедленно пошел на конюшню. Обычно он был внимателен к своим обязанностям и сейчас тоже не хотел, чтобы с молодой хозяйкой что-нибудь случилось, тем более когда он был рядом. Гвинет была всем им очень дорога. Найдя конюха, что ухаживал за лошадью, на которой приехала Гвинет, смотритель велел ему ехать в Баронсфорд. Роберт знал, что скорее всего капитан Пеннингтон в отъезде – разыскивает Гвинет, но лорд Эйтон, вероятно, знает, как его найти.

Ее комната. Ее кровать. Она умылась и надела чистую одежду. Но самым важным для нее было то, что она снова оказалась в своем поместье, которое очень любила и которое считала родным домом.

– Похоже на затишье перед бурей, – произнесла Гвинет, повернувшись к Вайолет, как только они остались одни.

– Они не успокоятся до тех пор, пока не приедет врач, – спокойно ответила Вайолет, затем встала и подоткнула вокруг Гвинет одеяло. – И это правильно. Ты сильно ударилась, так что вряд ли можно говорить о том, что рана заживет сама по себе.

Гвинет оглядела свою комнату, затем ее взгляд остановился на Вайолет. Та уже полностью освоилась, привела себя в порядок, умылась и переоделась в одно из платьев Гвинет.

– Тебе идет голубой цвет, он очень подходит к цвету твоих глаз.

– Ты уклоняешься от темы, – буркнула Вайолет.

– Перестань суетиться, сядь рядом со мной. Я не желаю, чтобы ты вела себя так, словно ты моя служанка. В этом доме ты никогда не будешь прислугой. Я хочу, чтобы ты стала моим другом.

– Я делаю то, что считаю нужным, – заявила Вайолет.

– Если кому-то необходим врач, так это тебе. У меня всего несколько ушибов, тогда как ты еще не оправилась после родов.

– Я уже полностью выздоровела.

Вайолет отошла к окну, чтобы задернуть шторы, и это подсказало Гвинет, что она невольно задела ее больное место. Вайолет по-прежнему горевала по умершему ребенку, и любое упоминание о нем царапало ее незажившую рану.

– Я согласна, пусть врач осмотрит меня, но сначала ты должна принять мои условия. Первое из них – ты не должна вести себя как прислуга.

Вайолет испытующе посмотрела на Гвинет:

– Мы рождены, чтобы занять предназначенное нам место в этом мире. Я не могу притворяться более важным лицом, чем я есть на самом деле, только потому, что ты этого хочешь. – Вайолет подошла ближе, темные круги под ее глазами говорили о том, что она очень устала. – Ты вдохнула в меня надежду, пригласив в свой дом. Теперь я должна делать то, что подсказывает мне долг. Я прислуга, и этим все сказано.

Эти слова привели Гвинет в замешательство. Ведь ей так хотелось помочь Вайолет, но что она могла сделать?

– Хорошо. Но тогда по крайней мере позволь высказать некоторые свои требования.

– Ладно. Посмотрим, что это за требования.

Гвинет жестом пригласила Вайолет сесть рядом с собой и заговорила:

– Поскольку ты сама призналась, что служила горничной, то едва ли ты будешь возражать против того, чтобы занять такое же место здесь.

Вайолет согласно кивнула.

– Тогда ты станешь моим другом здесь… на жалованье. Ты не будешь выполнять рутинную работу по дому. Твоя обязанность – сопровождать меня и заботиться только обо мне.

– Так ведь это и означает ухаживать за тобой, помогать одеваться, причесываться; вот здесь-то и пригодится мое искусство шить и чинить, а также смотреть за…

– Ничего из этого ты делать не будешь, – упрямо стояла на своем Гвинет. – Мне нужен друг, кому бы я могла довериться, кому могла бы почитать свои рассказы и узнать его мнение. Мы можем читать вместе мои повести, а я научу тебя ездить верхом.

Вайолет сидела, размышляя и, очевидно, взвешивая про себя эту информацию.

– Ты, пожалуй, сочтешь меня более требовательной, чем леди Эйтон. У тебя будет мало свободного времени.

Вайолет с сомнением взглянула на нее, а Гвинет, почувствовав слабость своих доводов, снова заговорила:

– Если меня не разоблачат и не лишат наследства, то твое жалованье будет составлять двадцать фунтов в год. Я не против того, чтобы половина воскресенья, один вечер в неделю и один день в месяц были у тебя выходными. Другое мое условие – ты займешь соседнюю спальню на этом этаже, чтобы я могла позвать тебя в любую минуту.

Вайолет подозрительно взглянула на нее:

– Вы слишком великодушны, мисс Гвинет.

– Ты будешь меня звать по имени – Гвинет. – Мисс Гвинет.

– Когда мы будем наедине, зови меня Гвинет, – настаивала она. – Я позабочусь о том, чтобы все толково объяснить моей тетушке и дворецкому, как только они прибудут.

Вайолет встала:

– Тогда я схожу к Роберту и попрошу его послать за врачом.

Гвинет, улыбнувшись, покачала головой:

– Не беспокойся об этом. Зная его, я уверена, что он уже послал за ним.

* * *

Во время поисков Дэвид обшарил вместе с Уолтером все дороги и тропинки далеко к западу от Баронсфорда. Хотя они и не напали на след ни одной из женщин, надежда их не оставляла. Они решили разделиться: Дэвид будет искать беглянку по дороге в Гретна-Грин, а Уолтер обыщет дороги, ведущие в Гринок, небольшой портовый городок, – и тут как раз их нашел конюх, посланный из Баронсфорда, который сообщил о прибытии мисс Гвинет вместе с какой-то женщиной.

– Это вполне может быть та женщина, которую ты ищешь, – сказал Дэвид Траскотту, поворачивая лошадь в сторону Гринбрей-Холла.

– Сомневаюсь, Дэвид. Слишком уж невероятно такое совпадение. Как ты думаешь?

– Гвинет покинула Гретна-Грин верхом, – начал рассуждать Дэвид. – Теперь мы знаем, что она приехала в свое поместье с другой женщиной примерно такого же возраста.

– Как выглядит та женщина? – спросил Траскотт конюха, принесшего известие. – Ты знаешь ее имя?

Конюх отрицательно качнул головой:

– Мне известно только то, что велел передать его сиятельство. Слуга из Гринбрей-Холла ничего мне не говорил.

Уолтер нахмурился:

– Лайон и Миллисент хотят найти Вайолет еще больше, чем я. Они что-нибудь передали бы мне, если бы предполагали, что это та самая женщина.

– Уолтер, я не собираюсь с тобой спорить, – проворчал Дэвид. – Я направляюсь в Гринбрей-Холл. Гвинет убежала от меня, и я думаю, что она должна была проехать по дороге через холмы, чтобы попасть домой. Кем бы ни была та женщина, но Гвинет встретила ее по пути из Грет-на-Грин. А теперь прикинь, сколько женщин бродит по округе?

– Ну что ж, это тоже один из способов вести поиск.

– К полуночи мы доберемся до Гринбрей-Холла, если отправимся прямо сейчас. Если эта женщина не та, кого ты ищешь, то ты сможешь взять там свежую лошадь и отправиться на поиски беглянки в Гринок, куда, как ты полагаешь, она могла направиться.

Дэвид поскакал назад, нетерпеливо погоняя лошадь и мечтая о том, как он накажет Гвинет, когда доберется до нее. Но от этой мысли ему не стало легче, и его волновала их встреча. Она не только не приняла его предложения о браке, но, убежав, тем самым отвергла его. Их близость и ее влечение к нему, оказывается, ничего не значили, раз она собиралась покончить с их отношениями. Он строил догадки насчет того, как отказ Гвинет может быть связан с Эммой.

Он пытался забыть прошлое, но ему не позволяли этого сделать. Ни Лайон, ни Гвинет.

Дэвид взглянул на кузена, скакавшего рядом с ним и о чем-то размышлявшего. Они были почти ровесниками, поэтому с детства росли добрыми друзьями. Он сделал бы для Уолтера все, и он знал, что и его кузен сделает для него не меньше.

– Может быть, через несколько дней мне понадобится твоя помощь в одном деликатном деле.

Лицо Траскотта прояснилось.

– Всегда к твоим услугам. А в чем дело?

– Ты был одним из тех, кто хорошо знал Лайона и Эмму со дня их свадьбы. Мне надо покопаться в прошлом, выяснить, что же произошло. Может быть, ты сумеешь ответить на некоторые мои вопросы или по крайней мере указать правильное направление.

– Я думал, Дэвид, ты вернулся, чтобы водворить у нас мир. Чего ты добьешься, вороша прошлое? – спросил раздосадованный Уолтер.

– Ничего. Я знаю, что ничего не добьюсь, – резко ответил Дэвид. – Но у меня нет выбора. Лайон считает, что я до сих пор не могу забыть Эмму и верен ей даже после ее смерти. Такого же мнения и Гвинет. Она даже не приняла всерьез моего предложения…

– Что за предложение? – прервал его Траскотт.

Дэвид вдруг понял, что пока еще и слова не сказал ни Лайону, ни Уолтеру о том, что хочет жениться на Гвинет. Как ему быть, если потенциальная невеста от него сбежала?

– Это длинная история.

– Ничего, у нас впереди долгий путь.

Дэвид вздохнул. Он пока не был готов поделиться с кузеном тем, какой неожиданно трудный оборот приняли его отношения с Гвинет. После ночи любви он, кажется, не оставил ей другого выхода, как выйти за него замуж. Тем не менее убедить ее в этом оказалось трудной задачей.

– Насчет Эммы, – заговорил он. – Я знаю, что ни Лайон, ни Гвинет не будут счастливы, пока я не разделаюсь с воспоминаниями о ней навсегда. Как раз это я и хочу сделать.

– И от этого зависит решение Гвинет?

– Да.

Уолтер строго посмотрел на него, но не стал расспрашивать.

– Твой брат, Дэвид, должно быть, не очень понимает, что делает. Раскапывая подробности смерти Эммы, ты только вызовешь сплетни и, я думаю, неприязнь к новой графине. Ей уже скоро рожать. Ради всего святого, зачем тебе или ему ее огорчать?

– Да я даже еще не видел ее, и у меня и в мыслях нет сделать что-то такое, чтобы этим оскорбить или огорчить! Я собираюсь действовать осмотрительно и незаметно, – пояснил свою мысль Дэвид. – Я хочу, чтобы только двое, Лайон и Гвинет, знали об этом, ведь из-за них я иду на это.

Несколько минут они ехали молча. Когда Траскотт наконец повернулся к Дэвиду, его лицо напоминало безжизненную маску.

– Говоря об Эмме, ничего нельзя знать заранее. Ты помнишь корзину со змеями, которую показывал индийский факир в Эдинбурге?

– Конечно, помню. Это было у лорда Иглтона.

– Я полагаю, что приподнимать завесу с прошлого Эммы – все равно что снимать покрывало с той корзины. Ты не обнаружишь там ничего, кроме шевелящегося, шипящего клубка змей, ядовитых и смертоносных. Это эксперимент, без которого Баронсфорд вполне может обойтись. К чему подвергать себя такому испытанию еще раз, Дэвид?

– У меня нет выбора, Уолтер, – решительно произнес Дэвид. – Видимо, моих слов тебе недостаточно. Также, видимо, недостаточно и моего признания в том, что это напрямую связано с моим будущим. Но ведь и Лайону тоже нужна правда.

Траскотт нахмурился и бросил на Дэвида взгляд исподлобья.

– Все-таки мне кажется, что вы совершаете ошибку.

– Может быть, ты и прав. – Дэвид взглянул на кузена. – Но ты поможешь мне?

– А что еще мне остается?

* * *

Когда в базарный день Эмма, разыскивая его, пришла в деревню, он стоял в окружении дюжины человек.

– Я хочу тебе сказать кое-что важное.

– Не могу, я занят. У меня сейчас дел по горло.

– Уолтер, ну пожалуйста. Яне отниму у тебя много времени. – Эмма взяла его под руку, не обращая внимания на множество наблюдавших за ними глаз. Он медлил, слишком долго медлил, и это не понравилось ей, поэтому она раздраженно произнесла:

– Если не ради меня, то ради твоего драгоценного кузена. Но мне необходимо с тобой поговорить.

Уолтер знал: если ей будет нужно, то она способна устроить ему сцену даже на людях. Похоже, она едва справлялась с волнением.

Уолтер чувствовал, что сваляет дурака, если согласится. Уже больше года прошло с того дня, когда они занимались любовью в башенном замке. С тех пор они только обменивались небрежными приветствиями. Уолтер уже больше не мечтал об Эмме. Бывая с другими женщинами, он уже не воображал себе, что перед ним Эмма. В тот раз, когда они занимались любовью, у него будто пелена спала с глаз. А то, как она вела себя впоследствии с другими мужчинами, только укрепило в нем уверенность, что она никогда не будет счастлива. Никогда.

– Я не могу сейчас все бросить. – Уолтер кивнул в сторону рощи рядом с деревенской церквушкой:

– Может, мы поговорим там, если ты настаиваешь?

Она посмотрела в ту сторону, а затем быстро направилась в рощу.

Уолтер поплелся следом за ней как послушная собачонка. Он злился и не прочь был заставить ее подождать, пока он занимался своими делами, но ради Дэвида ему пришлось все бросить и пойти за ней. Деревья в роще не могли укрыть их от любопытных взоров, однако там, в сторонке, их вряд ли кто мог подслушать.

– Он просит моей руки, – сразу выпалила Эмма, как только Уолтер подошел поближе. – Он говорит, что любит меня. Он собирается жениться на мне и хочет сегодня же узнать мой ответ.

Уолтер давно знал об этом намерении Дэвида. Даже слепой заметил бы, как его кузен относится к Эмме. Дэвид никогда не бегал за другими женщинами. Эмма была единственной, кого он вообще замечал, единственной и желанной.

Уолтер пытался справиться с чувством вины, которое он ощущал за содеянное им вместе с Эммой. Эта вина камнем лежала у него на душе. К тому же его душил гнев. Эмма вела себя так, словно это было досадным недоразумением, хотя ее руки добивался сын графа.

– Какое мне до этого дело? – хрипло спросил он. – Ты собираешься выходить за него замуж или нет?

Она посмотрела на него так, будто у него вместо одной головы выросло две.

– С какой стати я должна совершать такую глупость? Почему я должна связывать себя узами брака, когда точно знаю, что буду несчастлива?

Уолтер не питал иллюзий на свой счет. Он всегда знал, что у него с Эммой нет общего будущего. Но положение Дэвида было совсем иным.

Он уставился на нее, не в силах понять, что она от него хочет.

– Я никогда не выйду замуж за Дэвида!

Уолтер сказал первое, что пришло ему в голову:

– Тогда оставь его в покое. Получив твой отказ, он сможет выбрать для себя иной путь. Скажи ему правду и оставь его.

– Не могу! – Эмма повернулась к нему. – А что, если предложение Дэвида – самое выгодное из всех, которые я когда-либо услышу? Как я могу отказать ему, если неизвестно, оставит ли мне мой отец достаточно денег, чтобы можно был прельстить кого-нибудь познатнее и побогаче?

– И это единственная причина, чтобы не сказать ему правду? – резко спросил Уолтер, которому вдруг все стало ясно. – Разве у тебя нет ни капли уважения к его чувствам? К тем чувствам, которые он всегда питал к тебе?

– Мне еще только девятнадцать, и не поздно выйти замуж. Он считает, что ему в жизни надо добиться славы, какого-нибудь высокого положения, чтобы потом мы могли быть… вместе.

Дэвид был настолько ослеплен любовью, что ему даже и в голову не приходило спросить Эмму, была ли у нее с кем-нибудь до него интимная близость. Водить его за нос для нее не составляло труда.

– Какую жизнь он готовит для меня? Я должна жить среди военных, а если он еще запрет меня в какой-нибудь ужасной дыре вдали от Баронсфорда?

Она продолжала говорить все в том же духе, но пока она жаловалась и бесилась, Уолтер внезапно осознал, что он свободен, наконец-то он почувствовал, что излечился от любви к Эмме.

– Куда ты идешь? – спросила она встревоженно, увидев, как он уходит. Уолтер молча шагал по тропинке, ни разу не оглянувшись.

Глава 15

Обмотанные вокруг груди бинты, как и жесткая перевязь, стягивающая руку, были предназначены, судя по всему, для того, чтобы доставлять ей сплошные мучения. Гвинет не могла пошевелиться и в собственной постели чувствовала себя так, словно попала в западню.

– Подозреваю, что у вас трещина в лопатке, – высказал свое мнение врач, приехавший из Мелроуза. – Хотя, конечно, это может быть просто сильный ушиб. Через неделю, когда я снова приеду, все будет ясно. К тому времени опухоль спадет, и тогда я смогу точнее определить характер вашей травмы.

– Значит, я должна лежать вот так целую неделю, словно рождественская индейка со скрученными крылышками? – Гвинет сердито посмотрела на него. Потом перевела взгляд на Вайолет в надежде на поддержку с ее стороны. Но увы, Вайолет ее не слышала – она была поглощена беседой с доктором, который рекомендовал ей лекарственную настойку, предназначенную для Гвинет.

Когда прибыл доктор, сразу стало ясно, что они с Вайолет узнали друг друга. Гвинет предположила, что он, наверное, был тем самым врачом, который осматривал Вайолет перед родами. Кажется, он был очень доволен тем, что встретил ее здесь.

– Повязки следует менять почаще, да? – спросила Гвинет, желая поскорее освободиться от сковывавших ее оков.

– Ни в коем случае! – решительно возразил доктор. – Очень важно, чтобы повязки оставались на месте до тех пор, пока я не приеду. Хотя и рекомендуется их ослаблять, но я пока не советую этого делать. Но если вы, молодая леди, не будете лежать в постели, то вам не станет лучше. Это я вам точно говорю. И тогда у меня не останется иного выбора, как назначить вам более суровый курс лечения.

Гвинет поежилась. Угроза была достаточно серьезной, чтобы она стала возражать. По крайней мере рана на ее голове начала заживать, а опухоль почти рассосалась.

Кроме того, ей ведь вполне оказалось по силам ехать на лошади вместе с Вайолет почти весь день до Гринбрей-Холла. Разве она настаивала на посещении врача? Несмотря на возникавшую при любом движении острую, пульсирующую боль в плече, она чувствовала, что силы к ней возвращаются. Впрочем, Гвинет про себя решила не проявлять излишнего недовольства. Она хорошо знала этого старого врача, на протяжении многих лет лечившего ее, так что ей была хорошо известна его манера обращения со строптивыми больными.

– Соблюдайте нестрогую диету. При кормлении вы можете поддерживать ее, но следите за тем, чтобы при этом она не совершала лишних движений, – наставлял врач Вайолет. Снизу, со двора, сквозь открытое окно до них донесся стук копыт. – Когда приедет леди Кэверс?

Вайолет вопросительно посмотрела на Гвинет.

– Моя тетушка приедет завтра или послезавтра, – солгала Гвинет, не желавшая, чтобы врач подумал, будто ей может понадобиться его внимание.

– Очень хорошо.

Доктор начал собирать свои инструменты, повторяя при этом Вайолет, как и когда больной надлежит принимать лекарства. Прочитав Гвинет очередное наставление о необходимости соблюдать покой, он повернулся к Вайолет:

– Сейчас вы выглядите гораздо лучше, чем в прошлый раз. Как вы себя чувствуете?

Гвинет насторожилась. Состояние Вайолет волновало ее гораздо больше своего. Что такое ее раны – всего-навсего несколько ушибов.

– Я хорошо себя чувствую, сэр.

– Вы едите жидкую пищу?

– Да, сэр, – прошептала она.

Гвинет хотела было сказать, что это не так, но потом решила повременить и послушать, что должна была делать, но не делала Вайолет.

– И не забывайте, что я говорил вам раньше – не ходить пешком слишком долго в течение этого месяца.

– Я помню, сэр. Я буду осторожна.

Гвинет откашлялась, а затем с недоумением посмотрела на Вайолет. Она отнюдь не думала, что путешествие до аббатства, где они с ней встретились, можно было расценивать как легкую прогулку.

– Я провожу вас, – быстро проговорила Вайолет, направляясь с ним к выходу.

Гвинет проводила их взглядом. С Вайолет она поговорит об этом позже. Ведь та делала гораздо больше того, о чем они договаривались. Этим утром, пока Гвинет еще спала, Вайолет уже помогала прислуге по дому.

Этим она очень походила на многих героинь рассказов Гвинет. Она была недовольна своей судьбой, которая обошлась с ней несправедливо и жестоко. Всегда отстаивающая справедливость в своих рассказах, Гвинет считала своим долгом помочь Вайолет наладить жизнь и обрести счастье.

Гвинет вспомнила, что девушка говорила ей об Уолтере Траскотте, о его частых посещениях домика батрака, расположенного на землях Баронсфорда. Вайолет умалчивала о своих чувствах к нему, но в ее словах едва заметно проскальзывали смутная надежда и восхищение.

Траскотт был обедневшим дворянином. Высокий, отмеченный характерной грубоватой красотой, он был бы очень хорошей партией для Вайолет. Их различие в социальном положении могло стать препятствием, но только в том случае, если бы Вайолет заупрямилась. Кстати, это было еще одной причиной того, почему Вайолет должна была жить в Гринбрей-Холле в качестве компаньонки, а не прислуги.