Сладкое возмездие

Это признание переполнило чашу. Кейт чувствовала себя такой хрупкой, как будто она была из стекла. Казалось, что достаточно ей пошевелиться, и она разобьется на миллион осколков.

Ненависть, бушевавшая внутри, сослужила ей добрую службу. Она готова была схватить его за горло и вырвать сердце у него из груди, и ярость придала ей сил.

– Ах ты, ублюдок! Ты просто куча отбросов!..

… О Боже, нет!.. Боль убивала ее, накатив волной. Она думала, что хочет доискаться до правды, но теперь ей хотелось не знать ничего. Душа у Кейт разрывалась; казалось, она проглотила пригоршню бритвенных лезвий.

Кейт вовсе не собиралась делать то, что она сделала затем. Просто так получилось. С пылающими от ненависти глазами она размахнулась и изо всей силы ударила Томаса в лицо, да так, что он отлетел назад, к своему столу.

Лицо Томаса исказилось от бешенства. Потом он пришел в себя и заорал:

– Ты что себе позволяешь, шлюха паршивая! Никто не смеет поднимать на меня руку, и…

Кейт ударила его снова.

– Первый раз был за меня! А второй – за наше дитя!

Убийственный блеск загорелся в глазах Томаса, но он не пошевелился. Он процедил:

– Это дитя я не рожал, родила ты. – Ноздри его широко раздулись и покраснели. – Считай, тебе повезло, что я не ответил на твою любезность и не двинул тебя по физиономии. Но тебе лучше забыть, что ты вообще заходила сюда. И больше того, лучше бы тебе позабыть про свое отродье и не копаться больше в этом деле.

– Сначала я увижу тебя в аду!

С этими словами Кейт повернулась и вышла из кабинета; она не останавливалась, пока не оказалась у себя в машине. Она не могла пошевелиться. Не было сил даже для того, чтобы повернуть ключ. Она уронила голову на руль и несколько раз глубоко вдохнула, словно пытаясь освободиться от какого-то комка в горле.

Рана, которая казалась зарубцевавшейся, теперь открылась и кровоточила. Кейт представляла себе, что испытывала Сэйра, ее дитя, ее девочка, покинутая и плачущая в одиночестве. Чтобы не думать об этом, Кейт сосредоточилась на мысли о чудовищном зле, которое Томас причинил им обеим.

Слезы хлынули из глаз и обожгли щеки. Она боролась с яростным желанием убить его; ей было физически плохо, ее мутило. Она хотела бы, чтобы в руке у нее оказался пистолет. В своем воображении» она видела, как возвращается в кабинет Томаса, прицеливается ему в голову и нажимает на спуск.

Нет, это было бы слишком легко.

Она должна заставить его страдать.

Проглотив горячие слезы, Кейт взглянула на здание, где остался Томас. «Ты заплатишь за все, ублюдок! Клянусь, ты заплатишь!»

Томас не имел ни малейшего представления о том, сколько же понадобилось времени, чтобы слегка унялось обуревавшее его бешенство. Как посмела эта дрянь угрожать ему?

Как она посмела ударить его?

Его грудь вздымалась и опускалась, а в мозгу вихрем проносились упоительные сценки: он воображал, как Кейт на коленях умоляет его о пощаде, бормоча, как она раскаивается, и обещает никогда больше не досаждать ему.

Он встряхнул головой и выругался, когда открылась дверь. В кабинет зашла одна из его вышколенных служительниц.

– А, хорошо, – сказал Томас. – Тебя-то мне и надо.

Глава 26

Сойер потер пальцами переносицу, а затем отъехал от стола вместе с креслом. Он взглянул на часы и вздохнул. Было семь часов. В конторе царила тишина. Рабочий день у всех кончился, и ушел даже Ральф, который обычно засиживался допоздна. Но сегодня у Ральфа была годовщина свадьбы, и жена потребовала, чтобы он явился домой вовремя.

Раздался громкий телефонный звонок. Сойер снял трубку не сразу, привычно полагая, что это сделает Джейн. Потом сообразил, что Джейн тоже ушла. Тем не менее он колебался. Это могла быть Диана. Он встретил ее в картинной галерее одного из клиентов, и она недвусмысленно дала понять, что он снова сможет забраться к ней в постель в любое удобное для него время. Но удобного времени он так и не нашел.

Поскольку телефон звонил не умолкая, он пробормотал: «Чтоб тебя черти взяли!» – и потянулся за трубкой.

– Брок слушает.

– Мистер Брок?

Он мог бы узнать этот низкий, чуть хрипловатый голос в любое время и в любом месте. Пульс его участился.

– Хелло, Кейт.

Он умышленно назвал ее по имени, и ему казалось – хотя он не мог быть вполне уверен, – что он слышит ее дыхание.

– Послушайте, я знаю, что сейчас поздно…

– Пусть это вас не беспокоит. Я могу чем-нибудь быть вам полезен?

– Я… нам надо поговорить.

Он мгновенно насторожился:

– Сейчас?

– Да, сейчас, но если это неудобно, – сказала она, словно слегка задыхаясь, – то можно и завтра. Я знаю, час поздний, но я престо вне себя, и…

– Да ну, какие тут могут быть неудобства? Сейчас очень даже удобно.

– Спасибо, – сказала Кейт. И, если только он не ошибся, в ее голосе он уловил нотку облегчения.

Может, и это ему просто померещилось? «Черт возьми, Брок, выбрось это из головы, ладно? Кончай выискивать скрытые намеки». С другими клиентами это за ним не водилось.

– Я собираюсь выйти и перекусить чего-нибудь, – сообщил он.

Молчание.

– Кейт?

– Тогда, может быть, все-таки завтра?

– Послушайте, вы что, уже пообедали?

– Нет, но мне не хочется есть.

– Ну а мне хочется, – заявил он решительно. – Не хотите есть – дело ваше. Но уж по крайней мере чашку кофе выпить вы можете.

Она все еще колебалась. Он спросил напрямик:

– Почему вы так боитесь, чтобы нас не увидели вместе?

– Есть причины. Но на этот раз я сделаю исключение, – добавила она торопливо, хотя теплоты в ее голосе не прибавилось.

Сойеру хотелось одернуть ее, слова так и просились: зачем так себя изводить, лапушка? Но произнес он совсем другое.

– Встречаемся тогда через пятнадцать минут, – сказал он уверенно.

Сообщив ей название и адрес ресторана, он положил трубку и вышел из конторы, захлопнув за собой дверь. Женщины!..

Кейт не знала, сколь долго она держала в руке трубку; в мыслях у нее был хаос. Наконец она положила трубку на рычаг и встала.

С тех пор как она побывала в конторе Томаса, прошло несколько дней, и все эти дни она просто сходила с ума. Окружающие этого не замечали: она функционировала так, словно все было в полном порядке. Но ее истерзанная и опустошенная душа не находила покоя.

Она так хотела бы выплакать все свое горе перед Энджи – и никак не могла найти нужные для этого слова. Правда, Энджи чувствовала, что произошло нечто ужасное. Вчера вечером, пристально всмотревшись в лицо Кейт, она сказала:

– Ты жутко выглядишь. Что-нибудь случилось сегодня в суде?

– В суде каждый день что-нибудь да случается.

Уголки губ Энджи опустились.

– Не надо так. Ты же знаешь, что я имела в виду.

Кейт отвела взгляд.

– Не обращай на меня внимания. Я просто устала, вот и все.

Энджи долго не отводила пытливого взгляда от Кейт, а потом сказала:

– Поступай, как считаешь нужным. Но если тебе захочется поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Через минуту Энджи вышла из комнаты. Кейт мучительно хотелось крикнуть, чтобы вернуть подругу, но она не поддалась искушению. Эту ношу ей придется нести одной.

Обсуждать случившееся с Энджи она не могла, но Сойер Брок – совсем другое дело. Она должна была рассказать ему то, что узнала.

Теперь, когда Кейт переоделась и собралась на встречу с ним, в ней начал нарастать страх. Она хотела, чтобы Сойер нашел ее дочь, а выходило так, что этот человек больше осложнял ее жизнь, чем облегчал ее.

Через двадцать минут, когда она вошла в китайский ресторан и увидела его, мысль о том, что следует отказаться от его услуг, снова всплыла на поверхность. Сойер уже сидел за уединенным столиком около стеклянной стены, за которой виднелся крошечный садик. Кейт не бывала прежде в этом причудливом ресторане, расположенном вдали от шумных улиц; впрочем, китайскую кухню она никогда особенно не жаловала.

Она насчитала только десяток столиков, покрытых красными скатертями. На полу лежал шоколадно-коричневый ковер; стены были окрашены в тускло-белый цвет. В зале находились еще только две пары посетителей.

Увидев ее, Сойер встал. Он был в джинсах, желтой спортивной рубашке и желтых ботинках. Она подумала, что этот костюм – просто находка для него. И сам он явно предпочитает свободный стиль одежды. Но Кейт должна была признать, что такой стиль ему к лицу; впрочем, следовало признать и то, что он, по-видимому, хорошо смотрится в любой одежде.

Пока она шла к нему между столиками, она невольно отметила твердые, угловатые черты его лица с высокими скулами и слегка заостренным подбородком. Это лицо сильного человека, подумала она снова, сильного и надежного.

Кейт была уже почти у столика, когда вдруг осознала, что и он все это время наблюдал за ней, не отрывая от нее взгляда зеленых глаз. Их блеск казался почти осязаемым. Они были прикованы к Кейт так, словно в зале никого и ничего не было, кроме нее. Когда на тебя так смотрят – это и страшновато, и утомительно. Ее походка стала неуверенной. На какое-то мгновение она почувствовала искушение повернуться и удрать.

– Привет, – сказал он.

Этого простого слова оказалось достаточно, чтобы снять напряжение. Кейт улыбнулась и села на стул, который он ей пододвинул.

– Вы не надумали подкрепиться?

– Нет, чашка кофе будет в самый раз.

У левого плеча Сойера возникла официантка. Он заказал ей то, что требовалось, и молчал, пока она не отошла.

– Бывали здесь когда-нибудь раньше?

– Нет, но могу понять, почему приходите сюда вы.

– Вот как? Почему же?

Она снова улыбнулась:

– Здесь спокойно, и можно предположить, что готовят неплохо. После трудного дня, вероятно, это самое подходящее место, чтобы расслабиться и отдохнуть.

– Да, тут вы попали в точку. – Легкая улыбка мелькнула в глазах Сойера. – Так вам сейчас полегчало?

Она вздохнула, пытаясь успокоиться.

– О чем это вы?

– Об этом ресторанчике, – как ни в чем не бывало ответил Сойер. – Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кого нужно принимать в расчет, мог здесь увидеть нас вместе.

Слово «вместе» он произнес насмешливым тоном, но ее это не задело. Под угрозой была ее работа, а не его. Поэтому Кейт ограничилась только тем, что сказала:

– Вот и прекрасно.

Сойер кивнул, и тут же появилась официантка с едой для него и кофе для Кейт. Молчание упало между ними, пока он с аппетитом расправлялся с китайскими яствами, а она прихлебывала кофе. Он отодвинул тарелку только тогда, когда доел все до последнего кусочка.

– Вы даже не знаете, чего лишились, – заявил он.

Губы Кейт дрогнули.

– Видимо, так оно и есть.

Его глаза блеснули.

– Что я могу сказать? Говорил же я вам, что здесь все очень вкусно. – Он отпил глоток пива. – Ну так как же подвигается ваша кампания?

Прежде чем ответить, она помолчала, пытаясь уловить какой-то скрытый смысл в этом невинном вопросе. Поскольку глаза его оставались столь же ясными, как и сам вопрос, она ответила:

– По сути, она сейчас только выходит на старт.

– У вас не должно быть никаких проблем на этих выборах. Победа, можно сказать, у вас в кармане.

– Почему вы так думаете?

– Да ведь о таком судье, как вы, можно только мечтать. По правде, любой человек в системе правопорядка подписался бы под этим.

– И вы тоже подписались бы, мистер Брок?

– Да, в общем, я тоже.

– Приятно слышать.

– Неправда.

Она вздрогнула.

– Простите, как вы сказали?

– Вам совершенно наплевать, что я думаю.

Кейт вспыхнула. Да пропади он пропадом. Да пропади пропадом она сама, за то что позволила беседе сбиться не в ту сторону. Ей следовало завладеть инициативой и не выпускать ее из рук.

– У вас есть право на собственное мнение, – холодно возразила она.

Сойер засмеялся коротким смешком.

– Ну что ж, придется предоставить все на ваше усмотрение. Вы ведете дела так, как считаете нужным, идете напролом, и вас не волнует, куда летят щепки.

И снова Кейт была захвачена врасплох этим неожиданным и резким смехом. Выражение его лица мгновенно изменилось, как бы подтверждая ее впечатление: этот человек действительно опасен.

– А вы сами ведете свои дела разве не точно таким же способом?

– Угу, пожалуй что таким же, – протянул он. – Так что, по-моему, мы с вами очень похожи. В этом смысле.

Она отвернулась и не ответила.

– Вы не очень-то любите мужчин, верно, Кейт?

Это прозвучало оскорбительно. Она снова повернула голову и обнаружила, что он придвинулся к ней поближе – так близко, что его дыхание смешивалось с ее дыханием. Она это чувствовала, и подобная близость не способствовала обретению душевного покоя.

Она словно окаменела и дала себе время переждать, пока не возобладает желание унести отсюда ноги.

Но это желание так и не возобладало.

Ее чувства вновь ожили, но их оживил не страх, а, скорее, возбуждение. Она была рядом с мужчиной, которого находила привлекательным, и именно это испугало ее.

– Это к делу не относится, – сухо сказала она наконец.

Он отодвинулся и пожал плечами:

– Как скажете.

– Давайте перейдем к делу. – Кейт старалась не встречаться с ним глазами. – У меня был трудный день.

Сойер скрестил руки на груди.

– Выкладывайте. Я слушаю.

– Я узнала название мотеля, где ребенка…

– Здорово, – перебил ее Сойер. – Вот это удача так удача. Теперь дело сдвинется…

Кейт кашлянула, надеясь, что ее голос не задрожит.

– Так какой же это мотель? – спросил он, внимательно наблюдая за ней.

– «Тенистая дубрава», здесь, в Остине.

Сойер уставился на нее, ошеломленный, словно не веря своим ушам.

– Что?! Быть такого не может!

Кейт отвела взгляд в сторону, опасаясь выдать себя. Он шумно перевел дух.

– Господи помилуй! Да ведь в те годы это была дыра, кишащая крысами! Я даже и представить себе не могу, что этот притон еще стоит, где стоял!

– Молю Бога, чтобы он еще стоял.

– Вы хотите сказать, что существует некто, кто оказался способен оставить новорожденного младенца в такой клоаке, как этот мотель?

– Да, существует, – с трудом выговорила Кейт, и снова на ней остановился его испытующий взгляд.

– В свое время мне довелось сталкиваться со всяческим отребьем, но тот, кто отмочил такое, – это первосортная куча дерьма, кем бы он себя ни считал.

– Найдите девушку во что бы то ни стало.

– Вы все время знали про это? – Тон его был обвиняющим.

– Нет.

– А не кажется ли вам, что вы хотите рассказать мне, каким образом получили эту информацию?

– Нет, не кажется.

– Нет так нет, – отрезал Сойер и поднялся на ноги. – Поиграем пока по вашим правилам, Кейт, если это доставляет вам удовольствие. Только такая игра долго не продлится.

И снова она не ответила. Они хранили молчание и после того, как вышли из ресторана в тишину наступившей лунной ночи.

– Я позвоню вам, – бросил Сойер.

И опять он был слишком близко. Кейт, насторожившись, подняла на него глаза. Их взгляды встретились. В этот момент могло показаться, что воздух готов разорваться от напряжения, изматывающего и грозного, рискованного и внезапного.

Тело Кейт напряглось. Ей хотелось отвести глаза – из страха, что он прочтет ее мысли. Но что это с ним самим? О чем думает он? Он внезапно отвернулся, но перед этим Кейт успела заметить тревогу у него в глазах.

Момент миновал, но притяжение осталось. И оно было взаимным. А потом ее осенило: она в точности осознала, что происходит. Опасность угрожала не только ее работе и призванию. Легко могло оказаться, что опасность угрожает и ее сердцу.

– Спокойной ночи, – сказала Кейт, и голос ее не мог скрыть панику, овладевшую ею.

И она села в машину.

Он захлопнул за ней дверцу, а потом снова открыл.

– Будьте осторожны за рулем, – сказал он глухо.

Вцепившись руками в руль, Кейт тронулась с места, носмотрела в зеркало заднего вида. В свете уличных фонарей его глаза не были видны, но Кейт знала, что он смотрит ей вслед. Она окинула взглядом улицу и нажала на педаль акселератора.

«Ты ходишь по узенькой дорожке, Кейт Колсон», – сказала она себе.

Ее совесть никак не откликнулась на это предупреждение.

Глава 27

– Мистер Симпсон, назовите мне хоть один приемлемый довод, почему я должна предоставить вам отсрочку? Суд готов к рассмотрению дела. Может быть, вы не готовы? Я хочу также знать, почему эта надобность в дополнительном времени возникла у защиты так внезапно?

Кейт сложила руки на груди и пристально посмотрела на собеседника. Она прекрасно понимала, чем вызвана эта просьба. Знала она также, что у обвинения больше шансов на выигрыш дела. Ей незачем было позволять этому ленивому адвокату тянуть время.

Клиентке Симпсона, молодой женщине, было предъявлено обвинение в причинении ущерба здоровью пациента в доме престарелых. Хотя из свидетельских показаний не вытекало, что эта женщина находилась в палате в момент смерти пациента, но было очевидно, что это произошло во время ее дежурства, когда именно она должна была обеспечивать надлежащий уход за больным.

Подоплека просьбы об отсрочке заключалась в том, что Симпсон никогда не был готов к разбирательству, вне зависимости от того, сколько времени было в его распоряжении. Однако это было для Кейт недостаточно веской причиной, чтобы пойти у него на поводу.

– Ваша честь. – Симпсон стоял и вертел в руках авторучку. – Я приношу суду извинения, но я не имею возможности разглашать те особые обстоятельства, которые дают мне основание просить о дополнительном времени. Я могу только заявить, что, если вы предоставите защите такую отсрочку, это, может быть, коренным образом изменит весь ход дела.

– Ваша честь, – воскликнул обвинитель, вскочив с места, но сохранив презрительную мину на лице, – мистер Симпсон несколько вышел за рамки дозволенного. Всему есть предел. С каких это пор слабая подготовка материалов защиты стала оправданием для напрасных трат времени суда и денег налогоплательщиков?

– Ну, это как раз встречается частенько, советник, – сказала Кейт, не потрудившись хоть как-то скрыть свой сарказм. – Только не тогда, когда в суде председательствую я. Итак, мистер Симпсон, ваше ходатайство об отсрочке отклоняется.

Симпсон засуетился:

– Но, ваша честь…

Кейт не позволила ему продолжить.

– Мистер Симпсон, – сказала она выразительно, – не нужно причитать. Любая следующая попытка оказать давление будет рассматриваться как неуважение к суду.

Симпсон бросил на нее негодующий взгляд, но от дальнейших высказываний воздержался.

Кейт мгновение помедлила, а потом произнесла внятно и четко:

– Пригласите вашего первого свидетеля.

Ноги у Кейт затекли чуть ли не до судорог, тело онемело. Она провела в сидячем положении несколько часов. Но теперь дневные труды были завершены, и она ехала домой.

Она не могла дождаться, когда сможет наконец забраться в свою массажную ванну, чтобы смыть с себя горести и боли минувшего дня.

Обстоятельства, ставшие достоянием гласности из свидетельских показаний во время слушания дела о смерти в доме престарелых, тяжким грузом давили ей плечи.

Она никогда не могла понять, откуда в мире берется столько подлости и низости, а ведь и ей довелось испытать их на себе. Она не в силах была забыть ту боль, которую перенесла в прошлом, и растравляла себя этими горькими воспоминаниями.

Случались дни, когда приходилось заниматься делами вроде сегодняшнего, и тогда ее чувства отчаяния и гнева вновь вырывались из-под спуда.

Кейт надеялась, что в этот вечер Энджи не будет дома. Ей хотелось побыть одной. Она предвкушала, как после ванны устроится на шезлонге у себя в спальне и примется за работу: предстояло перечитать несколько набросков и продумать некоторые тактические решения для предвыборной кампании.

Вскоре Кейт свернула на свое шоссе. Вид ее прекрасного дома на вершине холма всегда казался ей каким-то чудом. Время от времени ей приходилось ущипнуть себя – надо же было удостовериться, что все это она видит не во сне, а наяву, что этот дом действительно принадлежит ей… ну, ей и еще компании по недвижимости.

Если бы настал день, когда ее дочка… Кейт отогнала эту мысль. Нельзя думать об этом. Если привыкнешь тешить себя надеждой, а отыскать дочь не удастся, боль, которую она носила в себе, станет еще более мучительной.

Кейт добралась до длинной подъездной дороги к своему дому и готовилась уже свернуть на нее, но вдруг притормозила. Перед гаражом стоял автомобиль. Она нахмурилась. Это был черный «линкольн». Она нахмурилась еще больше. Точно такая машина была у Дэйва Нильсена. Неужели это Дэйв? У ее дома? Невероятно. Хотя…

Немного не доехав до «линкольна», Кейт остановилась и уже открыла дверцу, чтобы выйти, но тут из-за угла дома показалась парочка.

У Кейт перехватило дыхание, и кровь отхлынула от лица. Это действительно был Дэйв. И Энджи. Кейт зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Эти двое не просто были вместе: они шли, держась за руки, и смеялись.

Кейт несколько раз моргнула, но видение не исчезало. Эти двое действительно шли к ней навстречу.

Кейт каким-то образом сумела найти в себе достаточно самообладания, чтобы спокойно выйти из машины. Перед ее «кадиллаком» парочка остановилась. В течение долгого времени никто не мог нарушить неловкое молчание.

Кейт смотрела куда-то мимо Энджи и видела, как легкий ветерок играет в листве деревьев. В кроне ближайшего дуба перепрыгивали с ветки на ветку две резвые белки. Наблюдая за их игрой, она пыталась найти какие-то слова, которые были бы уместны в этой обстановке.

Энджи заговорила первой:

– Извини, что Дэйв загородил тебе проезд.

– Ничего страшного, – ответила Кейт, и собственный голос показался ей чужим.

– Мы… думали, что уедем до того, как ты вернешься… – не очень-то удачно оправдывалась Энджи, явно пытаясь разрядить атмосферу.

Ее перебил Дэйв:

– Ну так что новенького в избирательной кампании?

Кейт перевела взгляд со смущенного личика Энджи на физиономию Дэйва, которая так и лоснилась самодовольством. «Не позволяй ему заметить, что тебе до боли хочется стряхнуть эту улыбочку, хотя бы и хорошей оплеухой. Не горячись».

– Все идет отлично. Просто замечательно.

– А как оцениваются ваши шансы на победу? – настаивал Дэйв.

– Вас это и в самом деле заботит? – парировала Кейт, невзирая на лекцию, которую только что прочла сама себе.

Лицо у Дэйва застыло, потом он рассмеялся:

– А вам, знаете ли, и в самом деле палец в рот не клади.

– Эй, вы оба, – воскликнула Энджи, – объявляется тайм-аут, хорошо?

– Я отгоню свою машину, чтобы вы могли выехать.

– Кейт, постой!

Кейт взглянула на Энджи и заметила, что та все еще крепко держится за руку Дэйва.

– Я стою, – тихо ответила Кейт.

– Я собиралась рассказать тебе. Правда, собиралась.

– В самом деле, Энджи?..

Для Кейт было совершеннейшей загадкой, как могла ее подруга закрутить роман с таким ничтожеством, как Дэйв Нильсен. Впрочем, задав себе этот вопрос, она быстро поняла, что ответ на него очевиден. Дэйв был преуспевающим юристом из богатой и известной семьи. Энджи могла поддаться иллюзии, что ей досталась завидная добыча. Единственная проблема заключалась вот в чем: Кейт знала, что Дэйв никогда в жизни не женится на Энджи.

– Кейт, пожалуйста, не сердись. Я как-то пыталась рассказать тебе все, но ты торопилась в суд, и…

– Он прав, Энджи. Ты вправе встречаться с кем тебе угодно.

Энджи вскинула голову и в упор посмотрела на Кейт:

– Я слышу, что ты говоришь, но не верю, что это искренне.

Кейт усмехнулась:

– Ну и хорошо. Поговорим об этом в другой раз.

– Идем, детка, – настаивал Дэйв, пытаясь утянуть ее за руку в машину. – Давай уберемся отсюда к чертовой матери.

Видно было, что Энджи хочет возразить, но она промолчала. Она кинула в сторону Кейт унылый и беспомощный взгляд, а затем последовала за Дэйвом в его «линкольн».

Ах, зачем только она их познакомила, упрекала себя Кейт. За несколько месяцев до этого Кейт взяла Энджи с собой на прием, который устраивала фирма, и, когда к ним подошел Дэйв, слонявшийся от одной группы к другой, Кейт поневоле пришлось их познакомить. Больше она об этом не думала. До сегодняшнего дня.

Так что же у Дэйва на уме, терялась она в догадках, пока заводила машину и задним ходом отгоняла ее с подъездной дороги. Когда «линкольн» Дэйва скрылся за поворотом, она вернулась к дому и припарковала машину. Какая же корысть заставила Дэйва затеять интрижку с Энджи? Кейт ни на минуту не могла допустить, что у Дэйва не было никаких тайных мотивов. Месть казалась ей наиболее правдоподобным объяснением.

С тяжелым сердцем вошла она в свое жилище. Радость возвращения домой была отравлена.