Сладкое возмездие

Сойер решил позвонить Ральфу, но тут раздался телефонный звонок.

– Я слушаю.

– Что-то ты на взводе? – Это был Харлен.

Сойеру меньше всего хотелось сейчас с ним разговаривать.

– Вам это неинтересно. Что вы хотели?

– Хотел проверить, как подвигается дело Колсон.

– Подвигается, – сказал Сойер, а про себя добавил: «Только это не про твою честь». Вслух он сказать этого не мог. Пока не мог.

В трубке явственно послышалось тяжелое дыхание.

– Как ты разговариваешь?

– Послушайте, Харлен, вы хотите, чтобы поручение было выполнено?

– Разумеется, только…

– Вот и предоставьте мне действовать, как я считаю нужным.

– Надо понимать, ты еще не добился ровным счетом ничего.

– Надо понимать, я свое дело знаю.

– Засучи рукава, слышишь? И не отвлекайся ни на что другое.

Сойер держал трубку на некотором расстоянии от уха, чтобы не слышать, как орет Харлен. Воспользовавшись паузой, он сказал:

– Мне пора.

– Черт бы тебя подрал, Брок.

– Поговорим позже. – С этими словами Сойер бросил трубку. Он долго смотрел в одну точку, досадуя, что угодил в осиное гнездо.

Томас Дженнингс, помахивая легким чемоданом, приближался к задней двери своего дома. Вечерний ветерок шевелил его волосы, пока он возился с замком. Дом встретил хозяина гробовой тишиной. Он знал, что горничная, Флоренс, уже ушла к себе. Машина Аннетты стояла, как он заметил, в гараже; значит, жена должна быть дома. Томас прошел через кухню и остановился в дверях застекленной веранды, наблюдая, как жена открывает бар и наполняет высокий стакан.

– Уже приложилась, – сказал он ей в спину. Аннета вскрикнула от неожиданности и резко повернулась. Ее глаза горели злобой.

– А, великий проповедник вернулся. Прикажешь мне припасть к твоим стопам? – Она захихикала, проливая спиртное на пол. – Ой, это все из-за тебя.

Томас переступил через порог веранды.

– Господи, ну и лахудра.

Она засмеялась:

– Сам-то кто? Лицемер дешевый.

– Посмотри на себя в зеркало. Когда ты в последний раз была в парикмахерской или у косметички?

– А тебе какое дело? – огрызнулась Аннетта. – Ты все равно либо в отъезде, либо по шлюхам таскаешься. Либо и то и другое.

Томас задержал на ней взгляд, полный отвращения.

– Я не собираюсь выслушивать эту ахинею. – Он повернулся и направился к двери.

– Кто такая Кейт Колсон?

Томас замер на полпути.

– Что ты сказала?

– Что слышал. Кто она такая? Не похоже, чтобы это была твоя девка. Она рангом повыше.

Томас приблизился к ней вплотную:

– Не советую играть со мной в эти игры. – Он сжал кулаки и раздул ноздри. – Ты меня знаешь.

Аннетта не шелохнулась.

– Ты не посмеешь меня ударить. Только попробуй – папа тебя убьет.

– Откуда ты знаешь Кейт Колсон?

Словно устав от словесной перепалки, Аннетта устало сообщила:

– Она к тебе приезжала.

Загорелое лицо Томаса вмиг побледнело.

– Что ей надо? – Голос его дрогнул. Кейт Колсон набралась наглости явиться к нему домой. От этой гадины можно ожидать чего угодно.

Аннстта пожала цыплячьими плечиками:

– Откуда мне знать? Она только просила передать, что была здесь.

Томас покрылся испариной.

– Да ты никак боишься ее? – Аннетта снова засмеялась. – Видно, эта дамочка тебя здорово прижучила!

– Закрой рот.

– Закрою, когда узнаю, кто она такая и что ей здесь нужно.

Томас затрясся, не в силах больше маскировать свой страх.

– Признавайся, – потребовала Аннетта. – Не то я папе скажу, какой ты извращенец, как ты меня привязываешь и стегаешь ремнем. Могу и еще кое-что добавить, если этого мало.

– Ну, слушай же, стерва ты этакая! Я с ней один раз переспал, когда учился в школе. – Он достал из кармана платок и вытер лоб. – Она забеременела и родила.

– Что стало с ребенком? – удрученно спросила Аннетта.

– Почем я знаю? На усыновление отдали скорее всего.

– Боже мой.

Наступила тишина. Томас видел, что в душе Аннетты бушует буря страстей. Как же так, почему его подстерегают неприятности, когда жизнь идет по накатанной колее? Неизвестно, с чем приходила Кейт Колсон, но ее посещение не сулило ничего хорошего. Придется с ней разобраться, чтобы не стояла у него на пути. Ему не привыкать.

Черты его лица исказились. Аннетта нарушила молчание:

– Ублюдок, ты ей сделал ребенка. А я выплакала все глаза, умоляла, чтобы ты разрешил мне родить!

– Это нужно не тебе, а твоему папочке, который мечтает о внуках.

– Неправда, – вспылила Аннетта. – Ребенок нужен мне самой.

Томас окинул ее циничным взглядом:

– Тебе? Что ты можешь ему дать? – Он жестоко рассмеялся. – Разве что виски вместо молока – с пьяных глаз.

– Ах ты, ублюдок!

Томас устало вздохнул:

– Руганью ты ничего не добьешься. И потом, не я виноват, что ты не можешь родить. Я бесплодием не страдаю. Вот это и расскажи своему папочке.

– Я еще подумаю, не рассказать ли ему про Кейт Колсон.

На лице Томаса отразилось бешенство.

– Не советую. Тогда я ему такое расскажу про его доченьку, что старика удар хватит.

Аннетта замахнулась. Томас схватил ее за костлявое запястье и дыхнул злобой ей в лицо:

– Ах так, руку на меня поднимать вздумала? – Он грубо оттолкнул ее и пошел к двери.

– Чтоб ты сгорел в аду, подонок! – крикнула Аннетта ему вслед.

Томас не обернулся.

Глава 24

Юридическая контора «Джонс и Страссберг» в деловой части Остина представляла собой весьма солидное учреждение. Контора была основана Уильямом Джонсом в конце прошлого века, и занимаемое ею здание вносило немалый вклад в историческое обаяние города.

В штат фирмы принимались только такие юристы, чей престиж был неоспорим. Каждый служащий конторы проникался уверенностью, что быть членом этой команды – высокая честь.

Кейт, безусловно, тоже была уверена в этом. Чувство, похожее на благоговение, охватывало ее даже сейчас, когда она въезжала на территорию автостоянки, примыкающую к зданию конторы. С таким же благоговением приняла она несколько лет назад приглашение поступить сюда на работу, хотя ей и предстояло начать с самой нижней ступеньки служебной лестницы и собственными силами прокладывать себе путь наверх. Такая перспектива ее не пугала: трудности восхождения она преодолевала с боевым азартом.

Тем не менее этот путь не был для нее усыпан розами. Выпадали и на ее долю черные дни разочарований, душевной боли и крушения надежд; из них, возможно, самым памятным был скандал с участием Дэйва Нильсена и Харлена Мура.

Кейт редко наведывалась в эту контору: в сутках оказывалось слишком мало часов, чтобы она могла позволить себе выкроить время для такого визита. Но сегодня у нее было веское основание для посещения конторы. Ее бывший босс, Уильям Джонс-третий, теперешний глава фирмы, позвонил и едва ли не потребовал, чтобы Кейт зашла к нему. Она предположила, что он собирается поддержать ее кандидатуру на предстоящих выборах.

Для поездки в контору Кейт заранее обдумала свой наряд. Она выбрала эффектный шелковый костюм топазового цвета с юбкой чуть выше колена. Простая золотая цепочка поблескивала поверх блузки из шелка. Волосы, как обычно, были уложены на затылке.

Наслаждаясь этим прежним чувством радостного возбуждения, Кейт вышла из машины. Утреннее солнце, не успевшее еще высоко подняться, осветило ее своими лучами. Она задержалась у машины и, прищурившись, взглянула на небо. О лучшем дне и мечтать невозможно, сказала она себе самой, хотя весна, в общем, была слишком сухой и потому не очень-то обнадеживающей для фермеров.

Спустившись с небес на землю, Кейт прошла в здание, полная решимости получить максимум удовольствия от этого неожиданного визита.

… График работы в суде во второй половине дня был перегружен разными делами, связанными с торговлей наркотиками и с вопросами опеки над детьми. Однако самой верхней строчкой в ее расписании на сегодня было напоминание: позвонить в штаб-квартиру Томаса в Сан-Антонио, чтобы выяснить, вернулся ли тот из России.

Она звонила туда уже дважды, и каждый раз отказывалась назвать свое имя. Оба раза ей сообщали, что возвращения преподобного Дженнингса ожидают в течение ближайшей недели.

В следующей строке – после имени Томаса – было имя Сойера Брока. Она должна была ему позвонить после того, как получит какую-нибудь информацию от Томаса. И тогда, вероятно, Сойср сможет отыскать ее дочь.

Внезапная дрожь пробежала по телу Кейт при мысли о том, что она действительно увидит Сэйру во плоти, а не просто в своем воображении. Если Сойер Брок сделает свое дело, она сама сумеет совладать с чем угодно и даже с неуместным физическим влечением, которое – Кейт вынуждена была признать – она испытывала к этому человеку.

Кейт вошла в главный вестибюль. Он был исключительно уютен; обстановку его составляли два дивана, обтянутые желтовато-коричневой кожей, и четыре или пять кожаных кресел. На одном из низких столиков со стеклянными столешницами лежало несколько деловых и популярных журналов. Сводчатый потолок был застеклен; свет струился через него на многочисленные живые растения и дорогие картины, развешанные на стенах.

Кейт задержалась на минутку, чтобы переброситься парой слов с дежурным клерком и несколькими служащими, затем вошла на эскалатор и поднялась на верхний этаж, где располагались рабочие помещения Билла Джонса.

Его секретарша встретила Кейт широкой улыбкой.

– Доброе утро, судья. Выглядите вы великолепно, как всегда.

– Спасибо, Бренда. И вы тоже.

Бренда оторвалась от своих дел и подперла подбооодок ладонью; в глазах ее светился неподдельный интерес.

– Как дела в суде?

Кейт улыбнулась:

– Дел невпроворот.

– Много гадкого случается, правда?

– Бывают дни, когда мне кажется, что я нахожусь не в суде, а в зоопарке во время кормления зверей, – такой там ажиотаж.

Бренда засмеялась, отчего заколыхались локончики на ее кудрявой голове и вся ее полная фигура.

– Можно подумать, что речь идет о другом мире.

– Так оно и есть. Но я скучаю по вашей фирме.

– А мы скучаем без вас, – сердечно откликнулась Бренда, – особенно мистер Джонс.

– И мне тоже не хватает его. Сейчас можно зайти к нему? Если он занят, я хотела бы забежать в свой прежний кабинет и повидать мою секретаршу. – Кейт засмеялась. – Наверное, следовало бы сказать «экс-секретаршу».

– Да, вот кому по-настоящему вас недостает.

– Это чувство у нас взаимно.

На столе у Бренды прозвенел звонок. Она нажала кнопку и отозвалась:

– Слушаю, мистер Джонс.

– Кейт сейчас здесь?

– Да, сэр.

– Попросите ее зайти.

Кейт уже подходила к массивной двери, когда та широко распахнулась.

– Кейт, дорогая, как приятно!

– Мне тоже, – ответила она. Билл Джонс крепко пожал ее протянутую руку и жестом предложил Кейт садиться.

Расположившись в кресле, Кейт разглядывала своего прежнего шефа. Это был высокий мужчина с редеющими светлыми волосами и намечающимся брюшком. Красотой он не отличался, но что-то в его облике неотразимо привлекало внимание. Кроме того, он был одним из самых умных людей, которые повстречались Кейт на ее жизненном пути.

– Вы к нам наведались в первый раз? – спросил он, все еще стоя.

– Нет, я заезжала примерно месяц назад, но вас тогда не было в городе.

– Как насчет чашечки кофе?

Кейт улыбнулась:

– С удовольствием.

Билл направился к бару, а Кейт тем временем огляделась вокруг.

В этом кабинете она всегда чувствовала себя легко, хотя здесь на всем лежал отпечаток мужского вкуса. И богатства. В одном конце кабинета над всем доминировал дубовый письменный стол огромных размеров; на массивных полках размещались сотни книг. Стены были украшены личными фотографиями и ценными картинами.

Через обрамленное синими гардинами окно-фонарь, расположенное позади стола, открывался великолепный вид на город и реку Колорадо.

Билл подал ей чашечку кофе, а потом уселся на свое место за столом.

– Я уверен, что вы теряетесь в догадках, зачем я просил вас заехать к нам. – Он улыбнулся и продолжал: – Хотя, наверное, точнее было бы сказать «потребовал».

Кейт взглянула на него поверх своей чашки и усмехнулась:

– Я ничего не имею против. Мне и самой хотелось повидаться с вами, но я так завалена работой… У меня просто нет возможности куда-то отлучиться.

– Но эта работа вам нравится?

Глаза Кейт загорелись.

– О да. Я бы ее ни на какую другую не променяла.

Билл наклонил голову набок.

– И даже сюда не захотели бы вернуться?

– Вы позвали меня, чтобы поговорить об этом?

– Нет, только не поймите меня превратно. Я был бы рад, если бы вы вернулись, но понимаю, что сейчас вы делаете именно то, для чего созданы. – Он немного помолчал. – И вот почему мне понадобилось с вами повидаться. – Он снова помолчал и сделал глоток кофе. – Ваша предвыборная кампания уже стартовала и набирает обороты?

– Мы стараемся.

– Денежный взнос на нужды кампании не мог бы вам пригодиться?

Кейт выпрямилась в кресле.

– Конечно, мог бы.

– Хорошо, тогда будем считать, что все улажено.

Билл Джонс выдвинул ящик стола, достал оттуда чек и протянул его Кейт.

Кейт взглянула на обозначенную в чеке сумму и снова подняла на собеседника широко раскрытые глаза.

– Это для меня великая честь, и я очень благодарна.

– А я горжусь тем, что могу вам помочь. Я верю в то, чем вы занимаетесь, дорогая. Ваша жесткая позиция по отношению к преступникам – это и моя позиция, которую я отстаивал многие годы. А то обстоятельство, что вы женщина, – ну что ж, тем лучше.

Кейт прикусила нижнюю губу.

– У меня просто нет слов. Обыкновенного «спасибо» тут явно недостаточно.

Билл махнул рукой:

– Я знаю, что вы благодарны. Примите это и дайте мне возможность гордиться вами еще больше, чем до сих пор.

Кейт стояла, и глаза ее наполнились слезами.

– И снова я…

– Ничего говорить не надо. Просто заставьте эти деньги работать.

– Спасибо, я постараюсь, – сказала Кейт, проглотив под ступивший к горлу комок.

Они поболтали еще немного, а потом Кейт вышла из кабинета и задержалась в приемной, чтобы распрощаться с Брендой. Вскоре после этого, когда она выходила в холл, прямо перед ней открылась дверь, и фигура Дэнва Нильсена заполнила дверной проем.

– Фу-ты ну-ты, кого мы видим! – возопил он, расплываясь в улыбке. – Уважаемая судья Кейт Колсон собственной персоной!

Он прикрыл за собой дверь и вышел в коридор, загородив ей дорогу.

– Хелло, Дэйв, – ответила Кейт с холодной вежливостью, хотя вид этой самодовольной физиономии вызывал у нее сильнейшее желание отвесить ему пару звонких пощечин.

Для такого самовлюбленного типа, каким она его знала, выглядел он не блестяще, и, по-видимому, сам этого не осознавал. Был он среднего роста, средней упитанности, с волосами песочного цвета и холодными голубыми глазами. Усики он подстригал столь тщательно, что они казались просто нарисованными. В общем и целом он производил впечатление человека хладнокровного и расчетливого.

– Ну, так как же идут дела? Все еще не упускаешь случая наступить кому-нибудь на мозоль?

Кейт поморщилась:

– Тебе не кажется, что ты немного переигрываешь?

– Нисколько, – заявил Дэйв все с той же улыбкой, хотя глаза его оставались холодными, а тон саркастическим.

Кейт возмутилась:

– Слушай, это не моя вина, что Харлен тебя уволил. Ты же сам просил меня помочь ему разобраться с налогами.

– Совершенно верно. Но тебе незачем было ставить его в известность о том, что это именно ты нашла для него способ сэкономить не одну тысячу долларов.

– Почему бы и нет? – резко парировала Кейт. – Ведь это в точности соответствует действительности.

– Насколько я понимаю, усилия были совместными, а весь почет достался тебе.

Кейт устало вздохнула:

– Ну ладно, мне пора идти.

Он пожал плечами:

– Мы еще встретимся, я уверен.

Она торопливо вышла из здания конторы. Встреча с Дэйвом оставила у нее отвратительный осадок, и свежий воздух не принес облегчения.

Ее знобило, хотя день был теплым.

Глава 25

– Вот, значит, к чему мы стремимся, – пробормотала Кейт, когда припарковала машину и огляделась вокруг.

Момент истины наконец настал. Не обращая внимания на то, как колотится ее сердце, Кейт вышла из машины и направилась к зданию в деловой части Сан-Антонио, где размещалась миссия Томаса. Ей надо было узнать правду. Если все-таки вдруг окажется, что Томас действительно отвез младенца к своему отцу, а престарелый священник, в свою очередь, подыскал добрую и любящую семью, она уйдет прочь и никогда больше не побеспокоит Томаса. Если же он солгал – он за это поплатится.

Кейт испытывала настоящий страх. Ничто не могло исцелить рану, которую нанес ей Томас, так жестоко оскорбивший ее чувства. Рана таилась в самых темных уголках души; нельзя было допустить, чтобы эта отрава заполонила всю душу целиком.

– Ну, вперед, – произнесла Кейт вслух, надеясь, что звук собственного голоса придаст ей храбрости, которая требовалась, чтобы сделать этот последний шаг. Так и вышло. Через несколько мгновений она уже стояла лицом к лицу с симпатичной секретаршей Томаса, которая разглядывала ее с нескрываемым любопытством.

– Преподобный Дженнингс у себя? – спросила Кейт, нехотя улыбаясь.

– Да. Вам назначен прием, мисс?..

– Нет, не назначен.

Не сказав ни слова более, Кейт повернулась и пошла к двери, на которой красовалась медная пластинка: «Преподобный Томас Дженнингс».

– Постойте, мисс… – кудахтала секретарша. – Нельзя же просто так врываться…

Оставив этот призыв без внимания, Кейт толчком распахнула дверь и вошла в кабинет. Оказавшись внутри, она закрыла дверь, а затем прислонилась к ней и вгляделась в человека, сидевшего за столом.

В кабинете воцарилась долгая напряженная тишина.

Наконец Томас встал; глаза его сузились.

– Кейт?..

Его низкий голос слегка дребезжал.

– Да, Томас, – сказала она, вполне владея собой, хотя была уверена, что внутри у нее что-то оборвалось.

Годы, конечно, изменили его, но в самой малой степени; возможно, свою роль сыграла здесь современная косметическая хирургия. Не мог же он допустить, чтобы его телевизионная паства увидела морщины вокруг глаз пастыря. В броской и экстравагантной одежде он был все еще по-мальчишески красив. Холодные черные глаза подчеркивали совершенство точеных черт его лица и улыбки, за которыми – как это хорошо было известно Кейт – скрывалась душа гадкой рептилии.

Теперь, когда Кейт смотрела прямо ему в лицо, она увидела, что на этом лице отражались удивление и неприязнь. И еще кое-что: страх.

– Какого дьявола тебе тут понадобилось? – Прежде чем она успела ответить, Томас вышел из-за стола; его лицо словно окаменело. Он задал другой вопрос: – И вообще как ты сюда попала?

– Очень просто, вошла, и все.

– Ну тогда выйди вон, и все. Ты мне здесь ни к чему.

– Это очень плохо, – невозмутимо заверила его Кейт, – потому что я не намерена никуда уходить, пока ты не ответишь на некоторые вопросы.

Томас с трудом проглотил слюну.

– У тебя нет никакого права вот так заявляться ко мне в офис, как к себе домой, и еще рассчитывать, что я буду прыгать через обруч по твоей команде. Кроме того, через пять минут у меня совещание.

– Отмени его.

– Что? Ты рехнулась!

– Отмени его, – повторила Кейт. Она не повышала голоса, но в ее тоне было нечто, что заставило Томаса отступить на шаг.

– Ты мне угрожаешь?

– Да, похоже на то.

– Я бы не советовал.

– Меня совершенно не интересует, что бы ты мне советовал или не советовал. Мы будем играть по моим правилам, потому что это моя партия, а не твоя.

Томас внезапно рассмеялся фальшивым смехом:

– Ах-ах-ах, вы только посмотрите на нее! Невинная крошка с лучистыми глазками отрастила себе длинный и острый язычок и сильно пообтесалась. Ты стала просто классной штучкой. – Он некоторое время помолчал, обшаривая ее взглядом сверху донизу. – М-м-м, кто знает? В других обстоятельствах я был бы не прочь снова получить удовольствие от твоего восхитительного тела. Что ни говори, а это не будет выглядеть так, как будто я впервые пробую это лакомство на вкус.

Ледяной холод отвращения сковал сердце Кейт. На этот раз она не позволит ему перехватить инициативу или вывести ее из себя, на что он явно рассчитывал и в чем он неизменно преуспевал раньше. Она уже не была запуганной, томящейся от любви девочкой-подростком, которая ловила каждое его слово с безграничным доверием и восторгом.

– Я не за тем пришла, чтобы беседовать на эти темы, – сказала Кейт с подчеркнутой мягкостью. – Ты ведь меня понимаешь, правда?

Томаса кинуло в испарину. Она заметила, как заблестел у него лоб, и его растерянность доставляла ей удовольствие. Она продлила бы эту словесную пытку до максимума, если бы не понимала: невозможно не замараться самой, пробыв в его обществе больше, чем это действительно необходимо.

– Деньги? Ты хочешь денег? Если да…

Внезапное движение Кейт от двери заставило его замолчать. Она шла к нему.

– Нет, я пришла не за деньгами.

– Тогда, черт побери, чего тебе надо?

Глаза Кейт выражали всю меру ее презрения, но голос не дрогнул:

– Ах-ах-ах, святой отец, такие слова в устах служителя Божьего! Что подумали бы ваши почитатели, если бы могли вас сейчас услышать!

Кровь бросилась ему в лицо; кулаки судорожно сжались.

– Моих почитателей сюда не припутывай. – Его голос задрожал. – Хватит с меня твоих дурацких шуточек. Я могу заставить тебя пожалеть об этом.

– Но не так сильно, как придется пожалеть тебе.

– Нечего меня стращать.

Презрение Кейт становилось все глубже.

– О, вот оно как? Больше тебе не удастся скрывать свои грешки. – Она подошла почти вплотную. – На сей раз ты не выкрутишься.

Он снова отступил.

– Не понимаю, о чем ты?

– Нет, понимаешь. Речь идет о нашем ребенке, Томас. О ребенке, которому мы вместе дали жизнь.

Его нижняя губа задергалась, но он прикусил ее, чтобы унять дрожь.

– Да будь ты проклята, я же сказал тебе тогда, чтобы ты не смела больше заикаться об этом.

– Мне нужна правда.

– Насчет чего? – свирепо спросил он; его бегающие глаза метались от одной стенки кабинета к другой.

– Насчет нашего ребенка! Ты, д… – Кейт запнулась; она не могла себе позволить произнести вслух это грязное слово. Овладев собой, она продолжала: – Ты бросил ее в мотеле.

Последняя фраза была холодной констатацией факта.

– Вранье, – заявил он.

Кейт снова сдержалась, и те слова, которые ей хотелось бросить ему в лицо, не слетели с ее языка.

– Нет, не вранье. Время лжи кончилось, Томас. Если ты не скажешь мне, где ты бросил нашего ребенка, мне придется повидаться с твоей матерью.

– Ни черта это тебе не поможет, – выпалил он с вновь обретенной наглой самоуверенностью.

– О, думаю, что поможет. Твоя мать наверняка знала о ребенке, потому что Роберта тогда звонила к вам домой. Она хотела удостовериться, что ты благополучно добрался с девочкой до дому.

Глумливая улыбка исказила его рот.

– Все, что моя матушка знала об этом отродье, умерло вместе с ней.

Кейт чувствовала себя так, словно у нее не осталось сил хотя бы на один вдох. Но она не позволила ему увидеть это. Он разразился торжествующим хохотом:

– А если ты думаешь насчет папаши, так забудь и про него тоже. Он вообще понятия не имел, что ребеночек существует. Ну, так что же дальше, ваша честь?

– Ничто не изменилось. Я с места не сдвинусь, пока не получу то, за чем пришла. Мне нужно название мотеля.

– О, тогда все в порядке, – взорвался Томас. – Да, я оставил эту засранку в мотеле. Было бы о чем говорить.

Короткий вскрик вырвался из самой глубины души Кейт. Хотя она и была готова к тому, что подтвердится именно эта версия, но услышать неприкрашенную правду, да еще преподнесенную в такой отвратительной форме, оказалось для нее более тяжким ударом, чем она ожидала. Она хотела крикнуть, чтобы он не смел сквернословить, – и не смогла.

Ей нужны были подробности, до последней детали, независимо от того, какой болью они могут отозваться в сердце.

– Какой мотель? Где он? – выдавила из себя Кейт.

Лицо Томаса слегка прояснилось, словно он почуял, что опасный момент миновал и теперь преимущество на его стороне.

– Она получила то, чего стоила… чего вы обе стоили. – Каждое слово, которое он произносил, звучало все более издевательски. – Я избавился от нее в пустом номере мотеля «Тенистая дубрава» в Остине. Ух, и орала она тогда – во все горло. Я просто повернулся к ней задом и побежал, как сам дьявол, и даже не оглянулся.