Унесенные страстью

– Я знаю, что тебя мучает. Но послушай совет старика – брось ты эти терзания да веди-ка ты эту девушку прямиком к преподобному Монро. Так проще, чем бороться с этим, – вот что я скажу тебе, парень! – И Энгес отошел.

«Как сумасшедший... гоняешься за ней, как гончая за кроликом... Жениться на ней?»

Калем не двигался с места; ему показалось, что окна в зале стали вдруг очень маленькими. Он оглянулся вокруг, но ничего не увидел. Как будто глаза его больше не подчинялись ему. Калем потряс головой, потом взъерошил волосы. Он опять посмотрел туда, где только что стояла Эми, но ее там уже не было.

Он чувствовал, что ему необходимо увидеть ее – сейчас же. Ему просто нужно было посмотреть на нее. Для того чтобы разобраться в себе, понять, что с ним происходит. Калем не думал, что сможет заговорить с ней прямо сейчас. Но он должен был увидеть ее. Он обвел глазами комнату и стал протискиваться сквозь толпу. Однако нигде в этом громадном помещении не было видно ее улыбки или ее длинной светлой косы. Нигде не было слышно ее смеха.

Калем решительно направился к двери. Он прошел мимо Робби Мак-Дональда, и тот окликнул его, но Калем не остановился. Он толчком распахнул дверь, и кто-то тихонько заскулил, точно пес, подвывающий на луну. Это, разумеется, Робби, но Калем не стал обращать внимания. Ничего. Он еще расквитается с этим проклятым Мак-Дональдом. После того как отыщет Эми.

Он шел вдоль причала, спрашивая, не видел ли ее кто-нибудь. Потом прошел мимо склада с другой стороны; там, на просторном лугу с только что скошенной травой, ребятишки играли и резвились на свободе после месяца заточения на борту корабля. Тут-то он и нашел ее... вернее, заметил ее головку.

Она мелькала – то вверх, то вниз – в стайке маленьких девочек. Калем подошел ближе, стараясь представить, что Эми может там делать.

Ее голова вместе с косой то взлетала вверх, то ныряла вниз; снова вверх – снова вниз.

Калем был уже футах в десяти от нее, когда разглядел яснее. Она прыгала через веревку, распевая какую-то нехитрую песенку про блошек и кошек, про пару резвых ножек и сухой горошек.

Мак-Дональды были правы. Он гонялся за ней, словно гончая. Калем сунул руки в карманы и стоял так, отчасти успокоенный, отчасти, напротив, испуганный тем, что он чувствовал к ней.

Калем никогда и ни в ком по-настоящему не нуждался в своей жизни, ни разу не чувствовал подобной потребности, тем более в женщине. Он был уверен, что женитьба не для него. Он так привык жить один, так долго оставался холостяком, что одиночество стало как бы частью его привычного распорядка. А поскольку это стало привычкой, ему вовсе не хотелось менять ее. В этой привычной, размеренной жизни была надежность. Жизнь нравилась ему такой, какая она есть.

Если что-то в его жизни не ладилось или ожидания его не сбывались, он бился и боролся что было сил, чтобы все было по-прежнему – продумано, размерено, рассчитано до мелочей, – как будто подобная упорядоченность могла исправить то, что на самом деле нуждалось в исправлении, – его одиночество; Калем был одинок, но где-то в самой глубине его души все в нем восставало против этого.

Но, когда он услышал этот смех, когда увидел, как Эми играет с детьми и прыгает через веревку в такт смешной и нелепой считалке, так что коса ее взлетает и подпрыгивает, а юбки взмывают чуть ли не до самых икр, он забыл обо всем.

Потому что рядом с Эми не могло быть ни повседневности, ни обыденности. Все это было так странно, так незнакомо для Калема, потому что впервые в своей жизни он был влюблен.

Глава 42

И рука в руке, на краю, на песке,

Они танцевали при свете луны, луны, луны,

Они танцевали при свете луны.

Эдвард Лир

Звуки скрипки, волынки и смех доносились из зала, отдаваясь в прохладном воздухе ночи. В зале кипело веселье. На следующее утро шотландцы отправятся туда, где отныне они будут жить, – в глубь страны, на свои новые фермы вдали от побережья – некоторые даже у самой канадской границы.

Они смеялись, и пели, и веселились от души. Они поднимали кружки с сидром и с пивом за здоровье своих благодетелей, провозглашая здравицы в честь друзей, которых обрели в те дни, когда будущее казалось им таким мрачным и беспросветным.

Эми смотрела на танцы, шотландские народные рилы и джиги, и слушала задорную музыку. Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой, как в эту последнюю неделю. Странно, думала девушка, откуда это чувство возникло теперь? Она ведь бывала на сотнях вечеринок и балов, на всевозможных приемах, которые устраиваются в свете. Случалось, и на довольно-таки необычных. Так, она бывала на приемах, устроенных по случаю дня рождения породистых лошадей. На премьерах опер и вернисажах, а также на вечеринках, которые давались лишь потому, что кому-то захотелось угостить вас клубникой и шампанским. Она бывала на пышных балах, где почетной гостьей была герцогиня, и на других, когда австрийский принц танцевал с ней. Его высочество отчаянно нуждался в деньгах.

Однако ни разу ей не было там так весело, ни разу она не чувствовала, что этот праздник и для нее, как сейчас в этом зале, с этими людьми.

Девушка откинула голову назад, чуть пристукивая ногой в такт музыке; она прикрыла глаза, вслушиваясь в припев и тихонько мурлыча его про себя. Что-то коснулось ее руки, и Эми открыла глаза. Она смотрела прямо в улыбающееся лицо Калема.

В следующую минуту он уже увлек ее за собой в круг танцующих; рука его обвила ее талию, и он все кружил и кружил ее до тех пор, пока девушка не рассмеялась так сильно, что смех мешал ей попадать в такт музыке. Он сделал с ней еще один круг, потом повел ее мимо хлопающих в ладоши танцоров, но вместо того чтобы встать в конце ряда, он продолжал танцевать, уводя ее дальше, на дощатый настил причала, кружа и кружа ее в танце по пристани.

– Калем!

Эми задохнулась – он закружил ее так, что в глазах у нее все поплыло. Девушке пришлось ухватиться за его рубашку, чтобы не потерять равновесия.

– Не беспокойся, Эми, малышка! Я держу тебя.

И он действительно держал ее. Его руки обвивали ее талию, и что-то сладко заныло у Эми под ложечкой – так бывало всякий раз, когда он касался ее.

Девушка засмеялась и вздохнула глубже, прижав ладонь к груди.

– Ты совсем меня замучил, Калем Мак-Лаклен!

– Не могу себе представить, чтобы что-нибудь могло тебя замучить. Я устаю, даже когда просто смотрю на тебя.

– Мне все это так нравится! Правда. Я никогда себя не чувствовала вот так – своей и на месте, как здесь.

Калем прислонился к стволу ивы, потянулся и сорвал веточку.

– Мир начинает казаться совсем другим, когда посмотришь на него глазами этих людей.

– Они замечательные.

Калем смотрел на нее так, точно ему страстно хотелось высказаться.

Эми чуть склонила голову набок.

– Что такое?

Калем не сразу ответил. Он бросил веточку в реку и подошел к самому берегу; сунув руки в карманы, постоял там, глядя на воду. Эми подошла, остановившись рядом с ним, потом села на влажную траву на самом краю. В лунном свете речная гладь мерцала, точно серебристые грани стекла, а музыка и смех доносились до них, словно дуновения легкого ветерка. Эми подняла глаза на Калема; она заметила, что ветерок растрепал его волосы.

Калем долго молчал, потом посмотрел вниз, на Эми. Он сел на траву рядом с ней, высоко подняв колени своих длинных ног и положив на них локти.

Эми, откинувшись назад, смотрела в ночное небо.

– Мне кажется, я никогда еще не видела такой ночи. Ты только посмотри, все эти звездочки наверху подмигивают нам.

– Почему-то у моря звезд всегда больше.

– Интересно, почему это?

– Не знаю.

– А ты никогда не думал, чем на самом деле могут быть эти звезды?

– Нет.

– Ты никогда не смотрел на них в детстве, представляя, что в них может быть что-то особенное?

– Нет.

Эми рассмеялась:

– Ты, наверное, был слишком занят – убирал или мыл что-нибудь. – Калем молча смотрел на нее. – Ну так попробуй теперь!

– Что попробовать?

– Догадаться, чем могут быть звезды.

– Звездами.

– Ну пожалуйста!

– Ладно. – Калем надолго задумался. – Мне кажется, я всегда считал их планетами, такими же, как Солнце и Луна, только поменьше и подальше от нас.

– Может быть, и так. Я думаю, что это светлячки, залетевшие в немыслимую высь.

Калем с удивлением посмотрел на нее, и Эми засмеялась:

– Ну давай же! Теперь твоя очередь. Придумай что-нибудь.

Калем нахмурился, глядя на небо:

– Маяки для летучих кораблей, держащих путь к луне.

– Отлично! – Эми опять засмеялась. – А может, это щелочки в раю.

– Мне кажется, Эми, малышка, что ты с твоим маленьким быстрым умишком можешь навыдумывать столько, что мне все равно за тобой не угнаться.

– С моим «маленьким умишком»?

– Прости, с твоим глубоким умом.

– Ты не должен замечать моего ума. Тебе следует обращать внимание только на мою красоту.

– Уж не потому ли, что, по мнению Джорджины, зрение у меня развито лучше, чем ум?

– Вот именно. Ой! Смотри скорее, Калем! Звездочка падает! А вот и еще одна! Две звезды полетели. – Эми помолчала. – Хотела бы я знать, что это значит. Две звезды полетели вместе. – Девушка повернулась к нему: – Должно же это что-нибудь означать, как ты думаешь?

– Все может быть. – Калем не смотрел на звезды. Он смотрел на нее.

– И что же это значит?

– Они, наверное, подали мне знак, что я должен сделать вот это... – Калем склонился к Эми и поцеловал ее – бережно, нежно, – словно этот поцелуй был особенный, самый значительный из всех, какие только были в его жизни.

Девушка обвила его шею руками, пальцами перебирая его волосы. Он притянул ее ближе к себе и вместе с ней опрокинулся на траву. Поцелуй его сделался глубже, он был уже не нежным, а страстным. Язык его проник в ее рот, и Калем застонал, когда пальцы Эми пробежали по его волосам и она еще крепче прижалась к нему.

Поцелуй этот длился бесконечно. У Эми закружилась голова, в глазах у нее все поплыло, и она была рада, что Калем держит ее так крепко. Он оторвал свои губы от ее рта, легонько касаясь ими щек девушки.

– Ты такая чудесная, Эми, малышка, такая чудесная!

– О Калем, целуй меня еще! Пожалуйста, целуй меня опять и опять, не оставляй меня!

Губы его в ту же секунду закрыли ей рот, и он еще плотнее прижал ее к траве. Эми обвила его шею руками; его ладони соскользнули с ее плеч и коснулись груди. Калем нежно накрыл ее груди ладонями. Дрожь пробежала по телу девушки, ей показалось, что она уже парит над землей. Эми тихонько ахнула, касаясь губами его рта, потом поцеловала его так же самозабвенно, как он целовал ее.

Мучительный стон сорвался с губ Калема. Минуты текли; наконец он оторвался от нее и уткнулся лбом в плечо Эми. Дыхание его было частым, прерывистым, и Калему понадобилось немало времени, чтобы успокоиться. Он наконец глубоко вздохнул и откинул голову, глядя на небо, как будто не было для него сейчас ничего важнее.

Эми легонько погладила пальчиком его напряженную шею.

– Ну так что же, по-твоему, означает, когда две звезды летят одновременно?

Калем взглянул на нее, потом взял ее лицо в ладони; он смотрел на нее с таким откровенным желанием, что девушка усомнилась, так ли оно в самом деле, или это ей только чудится в неверных, изменчивых отблесках звездного света – ведь ей так хотелось видеть этот взгляд его темно-синих глаз!

– Я знаю, что это значит, малышка.

– Что?

Калем улыбнулся ей:

– Когда ты видишь две падающие звезды над рекой, на исходе осенней ночи, это означает, что первый мужчина, которого ты после этого поцелуешь, станет твоим мужем.

– Мужем?

– Ну да.

– Ты смеешься надо мной, Калем!

– Нет. Я прошу тебя стать моей женой.

Эми подняла на него глаза, чувствуя, что сделает сеичас что-нибудь очень глупое – заплачет, например.

– Я сейчас заплачу.

– Не могла бы ты мне сначала ответить?

– Да, – только и смогла выговорить Эми.

– Да – ты мне сможешь ответить, или ты станешь моей женой?

– И то и другое. – Девушка уткнулась лицом в его шею.

– Я люблю тебя, малышка. И я буду любить тебя дольше, чем будут падать с неба звезды.

И когда Калем поцеловал ее опять, Эми посмотрела в высокое небо и подумала, что Джорджина была не права. Звезды существуют для того, чтобы загадывать желания. Теперь она была в этом уверена – ведь одно из них только что сбылось.

Глава 43

Когда ты поднимешься утром,

Не стоит краснеть и смущаться.

Помни, что прежде тебя твоей матери

Тем же пришлось заниматься.

Шотландский свадебный тост

Калем и Эми вернулись на праздник довольно быстро, стараясь войти по возможности незаметно. Калем достал из кармана очки и снова надел их, потом пропустил Эми вперед, взял ее за руку и в танце повел через зал.

Постепенно один за другим танцоры отходили в сторонку, образовав большой круг, хлопая в ладоши и смеясь. Вскоре Калем и Эми уже были единственной танцующей парой. Все, кто был в зале, стояли вокруг них, хлопая в ладоши в такт музыке.

Эми посмотрела на Калема:

– Что это значит?

Тот в замешательстве огляделся:

– Не знаю. Не останавливайся.

Он закружил ее в ритме рила; вокруг все громко аплодировали, слышались одобрительные возгласы.

– Они знают, что мы собираемся пожениться? – спросила она.

– Нет, малышка. Я должен был сначала спросить тебя.

– Тогда почему же все они подмигивают, глядя на нас?

– Понятия не имею. – Калем закружил ее, и танец наконец-то закончился. Оба они тяжело дышали, стоя вдвоем посередине зала.

Энгес Мак-Дональд достал флягу с виски и наполнил стаканы. В толпе появились еще фляги, и все мужчины подняли стаканы.

– Саогхал фада, сона дхат!

Эми посмотрела на Калема:

– Что это значит?

– Это свадебный тост. Они желают тебе долгой счастливой жизни.

– Выходит, они все-таки знают, – тихонько шепнула Эми. – Калем, ты, наверное, сказал им до того, как попросил меня стать твоей женой.

– Да нет же, малышка, клянусь!

Энгес Мак-Дональд выкрикнул еще один тост, и мужчины опрокинули еще по стакану.

– Калем?

– Эй! Это еще что такое? Что происходит, красавица? – К ним подошел Робби Мак-Дональд. – Что это ты нахмурилась? Тебе положено быть самой счастливой невестой.

Он подмигнул девушке и обнял ее; Калем метнул на него грозный взгляд.

– Я нахмурилась, Робби Мак-Дональд, потому что не понимаю, откуда вы знаете, что Калем сделал мне предложение. Или что я ему ответила «да».

– Ну, мы, конечно, не знаем наверняка, малышка, но мы, шотландцы, народ смекалистый и умеем сложить две половинки так, чтобы получилось целое.

– То, что мы вместе вышли и немного прогулялись вдвоем при луне, еще отнюдь не означает, что скоро свадьба.

– Конечно, малышка, но бьюсь об заклад, что эти следы травы у тебя на спине – предвестники либо венчания, либо рождения ребенка.

Тут все собравшиеся разразились радостными возгласами и смехом, а щеки Эми запылали ярким огнем.

Глава 44

Женившись, ты можешь в одно мгновение получить больше денег, чем сумеешь заработать за всю свою жизнь.

Неизвестный автор

Ясным ранним утром следующего дня целая процессия женщин, щебеча на смеси английского и гэльского, хлынула на пристань и оттуда – на баркас, словно муравьи на сахарную голову. С того дня как они сюда прибыли, Калем ночевал в бараке вместе с мужчинами, а Эми спала на баркасе.

Этим утром девушка, проснувшись, увидала вокруг себя чуть ли не тридцать женщин, набившихся к ней в каюту; они улыбались, глядя на нее. Другие выстроились на палубе – все для того, чтобы удостовериться, что в день ее свадьбы злые ветры не задуют над ее головой. Для того чтобы день этот стал для нее удачным, она должна была встать с кровати сзади – потребовалось, чтобы кто-нибудь объяснил ей это, так как Эми не совсем понимала, с какой стороны будет «сзади». Ей трижды пришлось повернуться против часовой стрелки, прежде чем надеть туфли, в которые кто-то уже сунул пенни – чтобы уберечь ее от бедности. Это вызвало улыбку на губах девушки. Если бы они только знали: уж что-что – а бедность ей никак не грозит! Ее заставили умыться утренней росой, собранной с кустиков черники одной из девочек. Девушку уверили, что это сохранит ее красоту до старости.

Ее свадебное платье было особенным. Женщины поднялись ни свет ни заря, чтобы сшить этот наряд из чудесного тонкого льна, выбеленного под солнцем горной Шотландии и расшитого бархатными лентами, как подобало невесте Мак-Лаклена.

Эми омыла ноги в чаше с водой, наполненной обручальными кольцами женщин постарше – так она могла быть уверенной, что брак ее будет долгим и прочным. В волосы ей вплели голубые ленты – на счастье. Она надела старинные атласные свадебные туфельки, принадлежавшие некогда прабабушке миссис Мак-Киннон, и прекрасный кружевной воротник вдовушки Драммонд.

Когда все было готово, Эми оставалось только стоять у трапа и ждать. Ровно в два часа дня на пристани прогремел выстрел. Девушка должна была стоять не шелохнувшись. Спустя пять минут раздался еще один выстрел, потом – третий. Эми вышла на палубу и спустилась на пристань, где ждал ее Калем, в шотландском пледе и клетчатом килте; он держался гордо, с достоинством, хотя глаза у него были красные, воспаленные, похожие на дикие яблочки, смотревшие из-за стекол очков.

Он взял ее под руку и повел вдоль по набережной к зеленому лугу, где его преподобие пастор Монро уже ожидал их под сенью ивы.

Эми посмотрела на Калема:

– Ты не выспался?

Калем покосился на девушку и хрипло пробормотал одно только слово:

– Виски!

Учитывая, что свадьба – это то, чего девушка ждет и о чем грезит все юные годы своей жизни, церемония закончилась слишком уж быстро. Зато пляска была веселой, безудержной. Они с Калемом бросали монеты ребятишкам, которые первыми закружились в хороводе.

Угощение было обильным, а сидр и виски лились не иссякая. Далеко за полночь, когда луна поднялась высоко, молоденькие девушки бросились к своим походным постелям с кусочками свадебного торта, собираясь положить их себе под матрасы, чтобы увидеть во сне своих суженых. А самая удачливая, Мэйри Мак-Коннел – та, что поймала шелковый чулочек Эми со спрятанным в нем золотым, – будет в эту ночь грезить о будущем счастье, какого не было у нее там, в Шотландии.

Калем внес Эми на баркас на руках; за ними шли горланившие песни шотландцы, которые выпили столько виски, что и себя-то едва несли. Все было сделано так, как надо, и, чтобы отогнать злые силы, Калем перенес Эми через порог – для них это был трап, ведущий в каюту, – потом вернулся на палубу проводить всех славословящих свадьбу.

Эми присела на край постели в ожидании, сцепив пальцы на коленях. Она и сама не знала, радует ее или пугает то, что должно было вскоре произойти.

Калем спустился в каюту и на миг прислонился к поручням.

– Вот уж никогда бы не подумал, что так устану на собственной свадьбе!

Эми вскинула голову:

– Ты устал совсем не от свадьбы. Это все выпитое вчера и сегодня ночью!

Калем вздохнул, снял очки и убрал их в шкафчик. Потом потер переносицу.

– Ох, малышка, ты, наверное, права. Слишком много виски. Я слишком мало спал и слишком устал теперь для того, чтобы стать твоим мужем этой ночью.

С этими словами Калем зевнул и потянулся, так высоко подняв свои длинные руки, что чуть не зацепился за перекрытия потолка.

Слишком устал?! Эми была потрясена, ей было так больно, точно он дал ей пощечину. Девушка не могла даже взглянуть на него. Она мысленно пыталась хоть как-то оправдать его поведение, говорила себе, что он ведь не нарочно, что у них еще целая жизнь впереди и брачная ночь еще будет.

Но это ее не утешало. Это ведь была ее брачная ночь. И она могла быть только одна. Сегодня и во веки веков.

Девушка встала и принялась расстегивать платье, нащупывая пуговицы сзади и изгибаясь так и этак, пытаясь дотянуться до них. Она, разумеется, вовсе не собиралась сдаваться и просить его о помощи. Одна ее рука была неловко закинута за спину, в то время как другая шарила по спине, пытаясь нащупать последние несколько пуговиц.

– Что, не получается?

Эми передохнула:

– Да, но мне не нужна твоя помощь.

Она выгибалась, как только могла, стараясь достать эти пуговицы, однако у нее ничего не выходило. Девушка услышала смех Калема и сердито подняла на него глаза. Злость ее мгновенно улетучилась.

Калем стоял прямо перед ней, во всей своей прекрасной наготе, с руками, скрещенными на волосатой груди и с насмешливой улыбкой на лице.

– Ах ты! – Эми схватила подушку и бросила в него, потом попыталась бежать. Но тотчас оказалась на постели; она лежала на спине, и на ней был Калем.

Он склонился над ней так низко, что они почти касались друг друга носами.

– Знаешь, малышка, ты такая доверчивая!

Девушка взглянула на него и кончиками пальцев провела по его губам.

– Я просто боялась, что мне больше не достанется поцелуев.

– Ах, Эми, малышка, уж поцелуев-то будет у тебя предостаточно, тут ты никогда не будешь бедной.

Бедной. Это слово отдалось в сознании девушки. Она подняла глаза на мужа, думая, не сказать ли ему о своих капиталах прямо сейчас.

Однако времени для раздумий, для исповеди или для раскрытия тайн уже не оставалось. Калем приник ртом к ее губам и стал целовать ее жадно и долго, словно в этом заключалась его жизнь, словно эти поцелуи были смыслом его существования. Когда он наконец оторвался от нее, Эми и думать забыла о деньгах.

Он стал снимать с нее одежду – медленно, одно за другим. Его губы и руки ласкали ее лицо и шею, ноги и грудь, мочки ушей и шею, он покрывал поцелуями все ее тело. Эмми и представить себе не могла ничего подобного. Это были для нее совершенно новые ощущения – и Эми вбирала их в себя при каждом его новом прикосновении, при каждом поцелуе, а в крови ее вспыхивал огонь, пламя жаркого желания и безумия.

Не думая ни о чем, отдавшись этим новым для нее ощущениям, Эми запустила пальцы в черные густые завитки волос у Калема на груди. Он прерывисто вздохнул, когда кончики пальцев девушки коснулись его сосков. Он стал действовать смелее и, слегка прикусив ее грудь, начал ласкать ее кончиком языка, втягивая сосок, так что Эми внезапно почувствовала, как что-то словно бы щекочет ее в самых потаенных местах.

Калем поднял ее, поставил на ноги, опустился перед ней на колени и снял с ее ног атласные туфельки так бережно, словно это были хрустальные башмачки. Ладони его скользнули вверх по ее ногам, поглаживая их, с нежностью касаясь ее кожи, словно он пальцами пытался вобрать в себя ее всю. Он говорил ей, какая она нежная, и целовал ее ямочки под коленями, лаская ее языком и доводя девушку до безумия.

Медленно, аккуратно Калем спустил с ее ног шелковые чулки и стал покрывать поцелуями обнаженные ноги, поднимаясь все выше. Вскоре он коснулся губами ее потаенного места – и девушка пошатнулась. Она ухватилась за первое, что оказалось под рукой, – за голову Калема, с силой притянув ее к себе. Эми жаждала как можно полнее ощутить эти чувства, которые он в ней порождал, – этот восторг, эту дрожь и смятение, отчего кровь закипала у нее в жилах, затопляя ее бурей неизведанных ощущений.

Мгновение спустя она вскрикнула, упав на постель; тело ее сотрясали судороги. Эми не понимала, что с ней произошло, она этого не ожидала; грудь ее вздымалась от неровных, прерывистых вздохов.

Калем стоял, возвышаясь над ней, глядя удовлетворенно, с такой гордостью, точно он только что спас мир от гибели.

Он снял с нее остатки одежды и сложил их, потом встал на кровать на колени, бедром раздвигая ее ноги. Он снова принялся целовать ее лодыжки и икры, поднимаясь все выше, до самых бедер, приближаясь к заветному месту и там на мгновение останавливаясь, чтобы вздохнуть. Он проделывал это опять и опять, пока Эми не почувствовала, что жаждет ощутить там другое прикосновение.

Она прошептала его имя, и вся ее любовь воплотилась в одном этом слове: Калем! Он коснулся ее кончиком пальца, и девушка выгнулась навстречу ему. Губы Калема скользили по талии Эми, по животу, бедрам, покрывая поцелуями все тело, так что она вся растворилась в потоке нахлынувших ощущений, а палец легонько поглаживал самые укромные ее уголки, потом скользнул внутрь, заполнив ее, и, двигаясь взад и вперед, заставлял ее тело томиться от наслаждения и жажды.

Потом Калем склонился над ней, губами и кончиком языка касаясь ее уха и шеи, ее груди и сосков, а рука его и пальцы тем временем ласкали ее, упиваясь ее влагой, доводя ее до страстного, томительного безумия.

Калем чуть приблизился к ней и коснулся ее своим телом. Лицо его было над ней, совсем близко, и он смотрел на нее не отрываясь. Он еще немного подвинулся, раздвигая ее ноги сильнее и чуть-чуть проникая внутрь.