Пламя страстей

Дом, где жила Ли, был построен в форме буквы «П», внутри которой расположился дворик. Подбрасывая Сару на руках. Чад смотрел в окно.

– Какой красивый дворик! – воскликнул он. – И такой нарядный! Она улыбнулась.

– Да, я бы не сказала, что трава и деревья в Мидленде в изобилии. От здешнего голого ландшафта тоска берет, вот я и решила устроить у себя сад. Сейчас, правда, еще не наступила пора цветения, но весной тут очень красиво – все деревья в цвету. В прошлом году я здорово потратилась, оплачивая счета за воду!

– Так вы родом не из Западного Техаса?

– Мой отец служил в авиации, хотел сделать карьеру, и его все время перебрасывали с места на место. Последним местом его службы был Биг-Спринг, но сейчас там уже нет авиабазы, ее закрыли. Когда он вышел в отставку, они с матерью решили остаться в Био-Спринге. Я тогда училась в колледже. А потом мы с Грегом жили в Эль-Пасо.

– Грег – это ваш муж? – осторожно спросил Чад.

– Нет.

На мгновение она, казалось, о чем-то задумалась. С тех пор прошел год. Она где-то читала, что этот первый год труднее всего пережить. Первое Рождество без него, дни рождения, годовщина свадьбы… Со временем память о случившейся трагедии, о ссорах из-за его работы уступила место более приятным воспоминаниям.

– Вы говорили, что он работал в отделе по борьбе с наркотиками, – задумчиво произнес Чад. – Вам, должно быть, не нравилось, чем он занимался?

Чад так деликатно задал этот вопрос, что она не расценила его как праздное любопытство. Ей показалось, что ему действительно важно знать ответ.

– Я ненавидела ее. Мы с Гретом были так счастливы вместе и ссорились только из-за этой самой работы. Я так просила его уйти… – Она торопливо закрыла дверцу шкафа. – А вы? По-прежнему работаете механиком?

– Механиком?

– Вы же сказали, что копались в двигателе, вот я и подумала, что вы механик.

– О, да, иногда я действительно ремонтирую моторы. А вообще-то я занимаюсь самыми разными вещами.

Он как-то смущенно отвел взгляд, и она не стала расспрашивать его. Может, у него нет постоянной работы, и он живет на случайные заработки. А костюм этот купил, когда были деньги. Классического покроя, он был идеально сшит и прекрасно на нем сидел.

Наконец приготовления к ужину закончились, и можно было садиться за стол. Чад принес в кухню качели и усадил туда ребенка, а сам помог Ли нарезать ветчину. Малышка была так поглощена своими качелями, что дала им спокойно поесть.

– Ли, а вы работаете? – спросил Чад, с аппетитом поглощая намазанный маслом кусок французской булки.

– Работаю, но, боюсь, мне будет трудно объяснить, чем именно я занимаюсь, – улыбнулась она. – Я украшаю галереи в торговых центрах.

В его взгляде отразилось такое изумление, что Ли рассмеялась.

– Повторите еще раз, – попросил он, проглотив то, что было во рту.

– Украшаю галереи торговых центров. А вам никогда не приходило в голову, кто это развешивает там корзины весенних цветов, расставляет горшки с цветами вокруг фонтанов? Или устанавливает домик Санта-Клауса, в котором он живет у себя на Северном полюсе, что я, кстати, последнее время и делаю.

Он положил вилку и со смешинкой в глазах посмотрел на нее.

– Рискую показаться полнейшим тупицей, но я действительно никогда не задумывался над этим!

– Мало кто обращает на это внимание, но представляю, что бы было, если бы все эти декорации внезапно исчезли.

– Так вы работаете только в галереях?

– Не только. Вообще-то я работаю по контракту. Обслуживаю некоторые учреждения – они обычно заказывают украшения к Рождеству. Иногда к Пасхе. Я даю список, что нужно купить, они покупают, а я потом расставляю все по местам.

– Потрясающе интересно. Она опять засмеялась.

– Не сказала бы. Но это подходящее занятие, если растишь ребенка одна. Я работаю в своем темпе, без авралов, для тяжелой работы нанимаю студентов. Иногда мне помогают сотрудники магазинов. Интерьер галерей меняется не чаще пяти раз в году, а в перерывах я придумываю, что сделать в следующий раз.

– А как вы получаете заказы?

– Обычно заказчики сами находят меня. Видите ли, моя приятельница выполняла такую же работу для банков в Эль-Пасо, а я была у нее ассистентом. Неофициально, конечно. Потом ей предложили работу здесь, но она отказалась и порекомендовала меня. Правда, когда я пришла наниматься, еще было незаметно, что я жду ребенка. Конечно, потом ничего уже нельзя было скрыть, но никто мне ни слова не сказал.

– Мне кажется, это естественно. Они были довольны вашей работой, к тому же кто бы посмел в наш просвещенный век уволить овдовевшую женщину, которая ждет ребенка?

Она прыснула.

– Пожалуй, вы правы. Но я при всех условиях благодарна им. Вряд ли бы я смогла найти еще какую-то работу.

Они поужинали и теперь лакомились мороженым с карамельным сиропом.

– А не выпить ли нам кофе? – вдруг предложил Чад.

Ли от смущения уронила ложечку.

– О Чад, извините, но, к сожалению, у меня даже нет кофеварки. Сама я кофе не пью…

– Вы не пьете кофе? Да американка ли вы? Ей было страшно неловко, что она не может предложить ему кофе, но в то же время она чувствовала, что это только шутка, он просто дразнит ее.

– Извините, – повторила она.

– Прошу вас, не извиняйтесь, – попросил он. – Я выпью чаю.

Пока Ли убирала со стола. Чад взял Сару на колени и принялся тайком скармливать ей с ложечки растаявшее мороженое. Ли поймала его с поличным.

– Вы кормите ее мороженым? Да разве можно? – воскликнула она, уперев руки в бока.

– А мне кажется, ей нравится, – ответил он с озорной, мальчишеской улыбкой.

– Она такая толстая, что я едва могу, держать ее на руках. Ей только мороженого не хватало!

Чад поднял глаза и изучающе посмотрел на Ли, окинув ее взглядом с ног до головы.

– Я бы сказал, что вам обеим не мешало бы немного обрасти жирком.

Ли нервно облизала губы и попыталась отшутиться.

– Я так старалась похудеть и прийти в норму, после рождения Сары. – Что случилось с ее голосом, почему он дрожит?

– Вам это удалось. – С этими словами он выразительно посмотрел на ее грудь, и ее соски напряглись, словно он дотронулся до них. Она чувствовала, как они заострились, натянув тонкую ткань блузки. В этот момент вдруг заплакала Сара, и Ли готова была ее за это расцеловать.

– Она устала, – воскликнула Ли, забирая дочку у Чада и прикрываясь ею, как щитом. – Я уложу ее спать.

– Может быть, мне помочь? – Он поднялся и нежно склонился над ними, гладя девочку по спинке и глядя на Ли так, будто гладил и ее.

– Спасибо, я сама. А вы… чувствуйте себя как дома. Я скоро вернусь – она быстро засыпает.

Ли буквально выбежала из комнаты. Несколько глубоких вздохов, и она почти пришла в себя. Вот она в спальне, где Сара спала вместе с ней: она все никак не решалась отселить малышку, выделив ей собственную спаленку. Было так спокойно слышать дыхание маленького человечка рядом с собой.

Укладывая Сару, она постаралась, чтобы ее волнение не передалось ребенку. Но она зря переживала – стоило ей положить девочку на животик, как та сразу же мирно засопела.

Чад расхаживал по комнате, как часовой.

– У вас было так тихо, что я испугался, не случилось ли чего.

– Нет-нет, ничего не случилось, просто она очень послушный ребенок.

– Значит, она счастлива. Вы хорошая мать, раз даете ей ощущение покоя и безопасности.

– Я стараюсь, – согласилась Ли. – Просто я очень беспокоюсь, как она будет расти без… – Она внезапно оборвала фразу, осознав, что собиралась сказать, и принялась поправлять и без того ровно висевшую картину.

– Отца? – закончил он за нее. Ли повернулась к нему.

– Да, – еле слышно выдохнула она.

Чад подошел к ней. Она хотела отступить назад, словно страшась той неясной угрозы, которую он представлял, но ноги не слушались ее.

– Значит, сейчас у тебя никого нет? – хрипло спросил он.

Эфемерная защита в лице Сары исчезла. Чад наполнял дом ощущением мужского присутствия, которого здесь не было прежде. Это ощущение мужчины рядом, словно туманом, окутывало Ли. Настолько была сильна его аура, что, казалось, ее можно увидеть, пощупать рукой.

– Нет, – тихо вымолвила она после долгого молчания.

– Так есть или нет? – переспросил он.

– У меня никого нет, – повторила она и, смутившись, покачала головой.

– Это из-за Грета. Из-за него ты до сих пор одна? – спросил он и так пристально на нее посмотрел, что ей пришлось отвести взгляд. Господи, какие же у него голубые, бездонные глаза! Сквозь расстегнутый ворот рубашки были видны волосы у него на груди, они чуть золотились в мягком свете лампы.

– Нет. Я не могу перестать жить только из-за того, что у меня погиб муж.

– Тогда почему?

Она взглянула ему в лицо и рассмеялась.

– Честно говоря, сильно беременная вдова – это не то, что обычно привлекает мужчин.

Он тоже засмеялся, слегка откинув голову назад. Под натянутой кожей проступило переплетение мышц. Его кожа казалась такой теплой, такой полной жизни. Он с улыбкой посмотрел на Ли.

– Как ты жила с тех пор, как я отвез тебя в больницу? Трудно пришлось?

– Да нет.

– Все в порядке? Жизнь наладилась? Наверное, она должна была испытывать неловкость, обсуждая такие личные вопросы с ним, но почему-то не испытывала.

– Да, в мой последний визит доктор сказал, что все хорошо.

Чад с облегчением вздохнул.

– Господи, временами я места себе не находил от ужаса, представляя, какой вред мог бы тебе причинить!

– Чад! – Она протянула руку, словно хотела дотронуться до него, но тотчас же убрала ее. – Куда ты вдруг исчез? Я пыталась тебя разыскать, но в телефонном справочнике не было твоего имени.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты хотела меня разыскать?

– Я хотела заплатить тебе за то, что ты мне помог. Я… – Она запнулась, увидев, как по его красивому лицу пробежала тень.

– Я бы не взял у тебя денег. Ли, – процедил он сквозь зубы, отворачиваясь. – Черт возьми! – тихо выругался он, обернувшись, и его взгляд прожег ее насквозь. – Неужели ты могла подумать, что я сделал это ради денег?

– Чад, я не хотела тебя обидеть! Я только хотела, чтобы ты знал, как я благодарна тебе!.. – У нее задрожала нижняя губа. – Если бы не ты, я бы могла погибнуть! И что тогда было бы с Сарой?..

– Не надо об этом, – тихо произнес он, обнимая ее своими сильными руками. Все произошло так естественно, словно она ждала этого. – Мне жаль, что я расстроил тебя. Похоже, с тех пор как я появился здесь, вы с Сарой только и делаете, что плачете из-за меня.

Он хотел ее рассмешить, и ему это удалось. Она засмеялась, зарывшись лицом в его рубашку. От него исходил едва уловимый запах дорогого одеколона.

Пальцем он приподнял ей подбородок, так что теперь она смотрела прямо в его пленительные глаза.

– Помнишь, что произошло в больнице, в твоей палате, перед тем как я ушел? Она судорожно сглотнула.

– Ты подарил мне цветы.

– И все? – Она попыталась отвернуться, но он крепко держал ее. – Или что-то еще?

– Ты меня поцеловал. Он медленно кивнул.

– Я боялся, что ты забыла. – Он провел рукой по ее щеке, словно обрисовывая лицо. – Скажи, ты не оттолкнула меня, потому что была слишком слаба или ты действительно не возражала, чтобы я тебя поцеловал? Она стыдливо потупилась.

– Думаю, и то, и другое понемногу. Он прочистил горло.

– Тогда ты не станешь возражать, если я поцелую тебя еще раз? – Она не ответила, и он просто позвал ее по имени:

– Ли?

Она покачала головой. Она почувствовала на губах его теплое дыхание и прикосновение его губ. Его поцелуй начинался так же, как тогда, – медленно, нежно, сладко. На мгновение он сильнее прижал ее к себе, но потом ослабил объятие, чтобы ощутить под руками гибкость и стройность ее спины.

Она почувствовала, как раздвинулись его губы, зубами, которые придавали его улыбке такое великолепие, он принялся нежно покусывать ей губы. Подобно цветку, они раскрылись под этим восхитительным натиском. Сердца забились сильнее, и под их глухие удары они молча стояли, едва касаясь друг друга губами, обжигая друг друга страстным дыханием. И ждали, чего-то ждали.

Вот он языком раздвинул ей губы и проник внутрь, словно желая обследовать ее небо и так нежно лаская язык, что она ощутила слабость во всем теле. Она обвила руками его талию, цепляясь за него, как утопающий за соломинку, пытаясь устоять на ногах.

Когда она припала к нему, ей показалось, что в нее вдохнули новую жизнь. Груди ее налились и затвердели, прижавшись к его мускулистому сильному торсу. Он нежно потерся о них, и с его уст сорвался стон счастья. Его руки ласкали ей спину, нежно гладя ее, путешествуя по бокам, слегка щекоча ребра. Вот одна рука властно скользнула вниз и замерла на пояснице. Осторожно, словно хрупкую игрушку, он крепко прижал ее к себе.

Почувствовав его возбуждение, она испытала шок, который тут же сменился инстинктивным желанием глубже проникнуть в эту тайну. Она прильнула к нему, и тогда он утратил последний контроль над собой. Его поцелуй превратился в настоящее исследование глубин. Пытливым языком, жадными зубами, губами, пробующими все на вкус, он обшаривал ей рот.

Он целовал жадно и страстно, словно маленькими глотками пил этот поцелуй, желая продлить его до бесконечности. Он был смелым и скромным, пылким и нежным. Он то требовал, то просил. Ли испытала восхитительное, страстное чувство, ее тело пронзило желание, ее ответный поцелуй был исполнен любовного томления.

Они смогли оторваться друг от друга, лишь почувствовав, что начинают задыхаться Продолжая сжимать ее в объятиях, он своей пылающей щекой прижался к ее щеке. Их тяжелое дыхание эхом отдавалось в комнате.

Вдруг он отпустил ее и ласково погладил по волосам. Затем, слегка наклонившись, запечатлел на ее устах невинный, целомудренный поцелуй.

– Спокойной ночи. Ли. Я дам о себе знать. – И уже у дверей, словно вспомнив о чем-то важном, добавил:

– Спасибо за ужин.

Глава 3

Прозвенел будильник, но Ли долго еще лежала в кровати. Он мог бы и не звонить. Рассвет только принес избавление от бессонной ночи, которую она провела, ворочаясь в постели и тщетно пытаясь успокоиться.

В ее потрясенном воображении стояла одна и та же картина. Чад взял со стула свой темно-синий пиджак, надел его и вышел из комнаты. Обернулся, чтобы помахать ей рукой, и ласково подмигнул. Несколько мгновений она стояла, тупо глядя на дверь, не зная, было это или не было и существовал ли Чад Диллон вообще.

Что он за человек? При первой встрече он показался ей неопрятным и даже опасным. Но он так сумел войти в ее положение, проявил такое участие, что она изменила свое мнение. К тому времени, когда он оставил ее в больнице, она считала его хорошим, но простым человеком, и вот вчера он открылся с новой стороны. Он был элегантно и изысканно одет, его манеры свидетельствовали о хорошем воспитании, о его обаянии не стоит и говорить. А этот поцелуй…

Он ее заинтриговал, этого нельзя отрицать. Ведь она так и не знала, где он живет, чем зарабатывает на жизнь. Он по-прежнему оставался для нее незнакомцем, который заглянул в окно ее автомобиля.

Но ведь она ответила на его поцелуй со страстностью, какой даже и не подозревала в себе. Она никогда не считала себя особо чувственной. У них с Грегом была умеренная, спокойная половая жизнь, хотя, возможно, порой они занимались любовью как-то слишком торопливо. Она никогда не испытывала того возбуждения, какое нашло на нее вчера, когда ее поцеловал Чад. Она делила с Грегом постель, потому что это было частью ее любви к нему. Но сейчас у нее вдруг возникло предчувствие, что близость с Чадом может превратиться в нечто такое, чего она даже не могла вообразить. Это будет что-то самоценное, в чем будет вся ее жизнь.

Он ушел, а она еще долго ощущала приливы возбуждения, доселе незнакомого ей, у нее сосало под ложечкой, ныла грудь, в горле стоял ком.

Она легла в постель; ей было приятно ощущать мягкость простыней на бедрах и икрах. От ее волос исходил еле заметный запах его душистого, с лесным запахом, одеколона. Она ворочалась в кровати, и каждое прикосновение ночной рубашки к груди заставляло ее с новой силой ощущать прилив желания. Она, попыталась унять волнение, прижав к груди подушку, но была разочарована ее податливой мягкостью. Разве можно сравнить с твердой, мускулистой грудью Чада!

С невиданной прежде остротой она ловила каждый звук, каждый запах, каждое прикосновение; ее язык желал вновь и вновь ощущать сладостный вкус Чада, и она то и дело облизывала губы, слегка припухшие от поцелуя. У нее было впечатление, что ее чувства, долгое время находившиеся в спячке, вдруг ожили и закружились в водовороте новых, неиспытанных страстей. Ее мысли уносились в долину сладострастных грез.

Она хотела мужчину.

Ее лицо залила краска стыда, и она головой зарылась в подушку, прижатую к груди. Господи, когда же это было в последний раз? Больше года назад. Она умирала от смущения, ей казалось, что молодой матери негоже думать о подобных вещах, но она твердо знала, что хочет ощущать мужчину рядом с собой, внутри себя.

Нет, не просто какого-то мужчину. Ей нужен был Чад.

И даже теперь, при свете утра, наваждение не прошло. «Как все это глупо, смешно», – сказала она про себя, вставая с постели и накидывая толстый махровый халат – ночью подул сильный северный ветер.

Когда Ли склонилась над колыбелькой, Сара как раз принялась ворочаться.

– Здравствуй, крошка, – проворковала Ли, поворачивая дочку на спинку. – Сейчас мы переоденемся, покушаем, – приговаривала она, меняя пеленки. – Наверно, он больше никогда не придет, – рассказывала Ли малышке. – Он приходил лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство. Хотел удостовериться, что у нас все хорошо. – Ли сменила новый подгузник и понесла Сару в кухню. – Ну и что из того, что он поцеловал твою мамочку, – продолжала она. – У него хорошо поставленный, профессиональный поцелуй. Трудно даже представить, сколько женщин он перецеловал, чтобы так отработать технику. Наверно, у него в последний момент сорвалось свидание, вот он и не нашел ничего лучшего, чем явиться к нам. А ты что думаешь по этому поводу?

Сара пускала слюни, выражая свой восторг при виде овсянки с персиками, которой кормила ее Ли.

– Он, конечно, очень привлекательный. Высокий, стройный… сильный. Сара, когда он прижимал меня к себе, мне хотелось раствориться в нем, слиться с ним в единое целое. Но он не мужлан, – поспешно добавила она, вытирая ребенку рот влажной салфеткой. – Я бы не хоте ла, чтобы у тебя сложилось такое впечатление. Он властный, но нежный. Его рот… руки… Интересно, что чувствуешь, когда они… впрочем, я и так знаю – ведь он прикасался ко мне, когда ты рождалась на свет. Но то было совсем другое дело. Совсем не похоже на занятие… Господи, почему же я думаю об этом? Когда вырастешь, дочка, ты сама поймешь.

Во все время завтрака Чад оставался главным предметом разговора, но Сара, казалось, не имела ничего против. Принимая ванну, она продолжала слушать откровения матери. Но даже тогда, когда они оделись и собрались уходить, тема Чада Диллона еще не была исчерпана до конца.

– Мне бы хотелось, чтобы возникало впечатление, будто они парят в воздухе, а не просто свисают с потолка, – сказала Ли обступившим ее рабочим. – Понимаете? Олень Санта-Клауса должен лететь. Так что мы их повесим, ну, допустим, – она посмотрела на зеркальный потолок галереи, – на расстоянии двух с половиной футов от потолка. Как минимум. Эта леска достаточно прочная, порваться не должна.

– А если все-таки порвется и этот громадный олень свалится на голову какому-нибудь незадачливому покупателю? (Она сразу узнала этот голос, прозвучавший так близко от нее, низкий и густой. Обернулась и увидела Чада, стоявшего у нее за спиной.) Привет, – улыбнулся он. – Я предъявлю иск, если ваш Рудольф свалится мне на голову, когда я приду за покупками к Рождеству.

– Вряд ли он причинит вам какой-нибудь вред, – насмешливо заметила она. – Он из папье-маше, к тому же пустой внутри.

– И я тоже. Я хочу сказать, пустой. Как насчет того, чтобы пообедать?

Он вновь превратился в ковбоя, только на этот раз его облегающие джинсы были новыми и чистыми. На нем была голубая клетчатая ковбойка и шерстяной жилет; в руках он держал широкополую фетровую шляпу. Ли не смогла удержаться и посмотрела на его ноги, но вместо грязных поношенных башмаков увидела пару начищенных до блеска черных туфель из крокодиловой кожи.

– Привет, Чад, как дела?

Ли остолбенела, поняв, что рабочие знают его.

– А-а, Джордж, Барт, я вас приветствую. У меня все хорошо. Эй, Хэл, как ты?

– Терпимо. Ну, что, как с работой? Есть что-нибудь стоящее?

Чад украдкой взглянул на Ли.

– Да нет, так, ничего особенного.

– А я слыхал, что…

– Джордж, я пришел сюда, чтобы пригласить любимую женщину на обед, и не собираюсь заставлять ее слушать нашу болтовню.

Мужчины засмеялись и с интересом посмотрели на Ли. До сих пор они видели в ней только специалиста, но теперь оценили как женщину. Она почувствовала, как кровь прилила к щекам, когда Чад обнял ее за плечи. Она попыталась успокоиться и посмотрела на часы.

– О, как раз пора обедать, – сказала она рабочим. – Встречаемся здесь, ну, скажем, в час.

– Скажем, в два, – поправил Чад. Это замечание вызвало новую волну смеха, понимающих взглядов и заговорщических подмигиваний. Чад пришел Ли на помощь и быстро увел ее.

– Где твой офис?

– Возле Саковица.

– Надо захватить пальто. На улице прохладно.

– Зачем нам куда-то идти? Здесь есть неплохой бар, где подают салаты…

– Заячья еда, а я на самом деле проголодался. Кроме того, помнишь, я обещал Саре, что подкормлю тебя. – Он не дал Ли открыть рта, хотя та собиралась протестовать, и спросил:

– Кстати, а где Сара?

– У меня есть соседка, которая устроила что-то вроде яслей. Когда мне приходится уходить надолго, я оставляю Сару у нее.

– Да, чуть не забыл. Он достал из кармана жилета какой-то листок. – Здесь мой телефон. Его нет в справочнике, потому что я живу за городом. Зачем загромождать телефонную книгу лишней информацией?

– Спасибо, – поблагодарила Ли, не зная, когда и при каких обстоятельствах ей представится случай ему позвонить.

– Звони в любое время, не стесняйся. – И он улыбнулся своей обворожительной улыбкой.

Им навстречу попадались покупатели, раздраженные, куда-то спешащие или просто ко всему безразличные. Наконец они оказались возле небольшой комнатушки, которую администрация предоставила в распоряжение Ли. Помещение находилось между мужской и дамской комнатами, возле телефонов-автоматов. Ли взяла сумочку и пальто, и они направились к выходу.

Пикап был все такой же грязный, в нем по-прежнему лежал какой-то хлам, к тому же из-за холодной погоды он никак не желал заводиться. В конце концов Чаду кое-как удалось вернуть его к жизни и вывести со стоянки. Он явно уже принял решение, куда ехать, поэтому у Ли даже ничего не спросил.

– Чад, так ты живешь в Мидленде? Откуда Джордж и другие тебя знают?

– Я родился здесь и все двенадцать лет проучился в местной школе, а уж потом отправился в колледж, так что старожилы хорошо помнят и меня, и моих стариков.

Она переварила полученную информацию, а потом спросила:

– А ты и сейчас живешь здесь?

– Да, но я много путешествую.

– По работе?

Он повернул налево, а потом коротко бросил:

– Нет.

Она прочистила горло.

– А чем ты занимаешься? Почему Джордж спросил тебя о работе? Ты всегда ремонтируешь самолеты? – Она знала, что неподалеку от Мидленда есть контора, где можно взять самолет напрокат. К тому же у многих нефтяных магнатов были собственные аэропланы.

– Ну, разве что иногда.

Он остановился у ресторана, выскочил из машины и распахнул перед ней дверь. Пока они шли к двери, сильный, порывистый ветер чуть не сбил их с ног. Сначала Ли не обратила внимания, куда они идут, но когда они попали внутрь, ее нос подсказал ей, что они в ресторане, где готовят мясо – барбекью. Здесь царил острый, густой и пряный запах специй, приправленный дымком.

Из музыкального автомата доносился голос Вилли Нельсона, который призывал мамочек не разрешать своим деткам становиться ковбоями. За столом, протянувшемся на всю длину зала, сидели бизнесмены в костюмах-тройках, подсобные рабочие с нефтепромыслов в замасленных джинсах и пастухи в сапогах на высоких каблуках для верховой езды.

Чад взял Ли под руку и провел к одному из немногочисленных отдельных столиков, расположенных возле затемненных окон, покрытых копотью и жиром. Он скользнул на красное дерматиновое сиденье напротив Ли, бросил шляпу на подоконник тульей вниз и каким-то мальчишеским движением взъерошил волосы. Ли нашла этот жест крайне привлекательным.