Пламя страстей
Сандра Браун
Пламя страстей
Глава 1
– Мэм, что случилось? Вам помочь? Ли Брэнсом сначала даже не обратила на него внимания, и тогда он постучал в окно ее автомобиля. Прислушиваясь к боли, пронзившей нижнюю часть живота, она ничего не замечала вокруг. Оторвав голову от руля и повернувшись на голос, она испытала новые страдания. Тот, кто навязывался в спасители, меньше всего напоминал рыцаря в сияющих доспехах.
– Вам плохо? – спросил он.
Да, ей было плохо, но не хотелось признаваться в этом какому-то мужлану, – на пустынном шоссе он может сделать с ней все что угодно, и никто никогда ничего не узнает. На нем была грязная пропотевшая одежда с сальными пятнами; большущая медная пряжка с гербом штата Техас на ремне оказалась на уровне глаз Ли, когда он нагнулся с высоты своих шести футов, чтобы заглянуть в автомобиль. Его мощную мускулистую фигуру обтягивали изрядно потертые джинсы и ковбойка с коротким рукавом. Ковбойская соломенная шляпа, также далеко не новая, отбрасывала зловещую тень ему на лицо. Боль отпустила, и Ли почувствовала, что ее сердце сжалось от страха. Может быть, если бы не солнечные очки, скрывавшие его глаза…
Незнакомец словно прочитал ее мысли. Он снял очки, и Ли увидела глаза такой небесной синевы, какой она никогда прежде не встречала. В этих взволнованных голубых глазах не было угрозы, и страх сразу прошел. Возможно, он не слишком опрятно одет, но опасности явно не представляет.
– Я не сделаю вам ничего плохого, мэм, я просто хочу помочь.
В голосе незнакомца Ли уловила нотку участия, которая, как и его взгляд, подействовала на удивление успокаивающе.
Снова набежала волна боли, которая началась в позвоночнике и постепенно достигла живота. Ей пришлось закусить губу, чтобы не закричать, – крик уже готов был вырваться наружу; она подалась вперед, склонившись головой к рулю.
– Господи! – услышала она взволнованный голос, когда дверца наконец открылась. Увидев ее огромный живот, мужчина присвистнул. – Да что, черт возьми, вы делаете здесь одна в вашем положении? – Небрежным жестом он бросил очки на приборный щиток.
Ли тяжело дышала, пережидая схватку. Вопрос был явно риторический – незнакомец словно и не ждал ответа. Он положил руку ей на плечо – ладонь, прикоснувшаяся к ее холодной влажной коже, показалась горячей и сухой.
– Только не волноваться, хорошо? Спокойно! Теперь лучше? – участливо спросил он, когда она вздохнула и откинулась на сиденье.
– Да, – ответила она, закрыв на мгновение глаза, чтобы хоть немного собраться с силами и обрести достоинство, прежде чем все тело потрясет новая схватка. – Благодарю вас.
– Господи, да я еще ничего не сделал! Кстати, чем я могу помочь? Куда вы направлялись?
– В Мидленд.
– Какое совпадение! Может, мне вас туда отвезти?
Она бросила на него быстрый настороженный взгляд. Он сидел на корточках между ней и открытой дверцей; сильная загорелая рука лежала на спинке сиденья, другой он держался за руль. Теперь, когда он был без очков, она могла вглядеться в глубокие синие глаза, с участием смотревшие на нее. Если глаза действительно являются зеркалом души, то Ли была уверена – этому человеку можно доверять.
– Я… мне кажется, это было бы самым разумным… – Он посмотрел через плечо. – Тогда я поведу ваш автомобиль, а грузовичок пока брошу здесь. Господи, опять?
Она поняла, что приближается схватка, еще не успев почувствовать боли. Надавливая руками на тугой живот, она старалась глубоко и ровно дышать, чтобы не напрягаться и сохранять самоконтроль. Наконец схватка прошла, и женщина снова откинулась на сиденье.
– Мэм, до Мидленда почти сорок миль. Боюсь, мы не успеем. Как давно начались схватки? – Его голос звучал участливо, спокойно.
– Я остановилась минут сорок пять назад. У меня и до этого были небольшие боли, но я думала, это что-то с желудком.
Он едва заметно улыбнулся, и она увидела, как от его удивительных глаз побежали лучики.
– И никто не остановился, чтобы вам помочь?
Она покачала головой.
– Всего-то машины две проехало. Но они не остановились.
Он окинул взглядом салон, словно желая удостовериться, как он тесен.
– Как вы думаете, вы можете идти? Или взять вас на руки?
Взять ее на руки? Но куда же они пойдут? Он словно прочитал этот вопрос в ее испуганных глазах.
– Вы сможете прилечь в моем пикапе. Конечно, это не родильное отделение, но много ли нужно младенцу!
На сей раз он улыбнулся по-настоящему. От улыбки морщинки вокруг глаз стали явными и глубокими, белые полоски резко контрастировали с темным загаром. На загорелом лице сверкали ровные белоснежные зубы. Ли поняла, что при других обстоятельствах это лицо показалось бы ей безумно привлекательным.
– Кажется, я смогу идти, – произнесла она, поднимаясь с сиденья.
Он встал, уступая ей место; его твердая, сильная рука легла туда, где некогда была тонкая талия. Ли с благодарностью оперлась на него.
Осторожными мелкими шагами они двинулись к его машине. С равнин Западного Техаса удушливыми волнами налетала жара. Ли с трудом вдыхала обжигающий воздух.
– Ну вот, теперь уже недалеко.
Теплыми порывами его дыхание ласкало ей щеку. Она посмотрела вниз: его длинные ноги никак не могли приноровиться к ее нетвердой походке и он смешно семенил, стараясь подделаться под ее шаг. Пыль, поднимаясь клубами над покрытой щебенкой обочиной, оседала на покрытых лаком ногтях, которые виднелись в вырезе ее босоножек, и на его грубых, потрескавшихся сапогах.
Его пикап, такой же грязный, как и он сам, был покрыт толстым слоем пыли прерий. Голубой и белый цвета слились в один серовато-бежевый. Это был ржавый драндулет, однако Ли с облегчением отметила про себя, что на нем нет непристойных или двусмысленных надписей.
– Постойте здесь, пока я открою заднюю дверь, – попросил мужчина, прислонив ее к крылу грузовичка. Но стоило ему отвернуться, как накатила новая волна боли.
– Ox! – вскрикнула Ли, инстинктивно хватаясь за мужчину.
Тотчас же его рука легла ей на плечо; она почувствовала, как другой рукой он поддерживает ее живот. Рука была грубая, мозолистая.
– Ну-ну, делайте свое дело. Я здесь.
Она зарылась лицом в его плечо, разрываемая надвое сильнейшей схваткой. Казалось, она будет длиться вечно, но постепенно боль все же спала, и Ли поняла, что стонет.
– Вы можете стоять?
Она кивнула.
Скрежет ржавых петель, стук металла о металл, и вот его сильные руки подхватили ее и осторожно посадили в пикап. Она прислонилась к стенке, а он тем временем поспешно стелил брезент на ребристый пол автомобиля, – конечно, брезент тоже был не стерилен, но все же лучше, чем ржавая лежанка, имевшаяся в пикапе. Дело было не из легких. Он тихо выругался и пробормотал что-то укоризненное в свой адрес.
– Вот, – наконец произнес он, укладывая ее на брезент. – Теперь будет лучше.
Он оказался прав. Ли издала вздох облегчения, когда ее спина коснулась твердой поверхности. Пол был горячим, но она даже не обратила на это внимания. Все тело было покрыто испариной, и сарафан прилип к коже.
– Вы что, посещали специальные занятия, где вас научили так дышать?
– Да. Правда, я не могла ходить туда достаточно часто, но все же кое-чему научилась.
– Вы только не стесняйтесь, делайте все, как вас учили, – посоветовал он; в голосе его звучала забота. – Может быть, у вас в машине осталось что-то, что может пригодиться?
– У меня там пакет с ночной рубашкой. «Клинекс» в бардачке.
«Мама была бы довольна», – уныло подумала Ли. Сколько она себя помнила, мать вечно твердила, что приличной девушке никак нельзя без бумажных носовых платков.
– Я сейчас вернусь.
Он спрыгнул на землю, и Ли как-то отстранение подумала, что для своих габаритов он весьма ловок. Когда он опять появился в поле зрения, с одного плеча у него, словно тога римлянина, свисала ее ночная рубашка, в руке он держал упаковку носовых платков.
– Вот газета, – сказал он. – Я только сегодня утром ее купил. Понимаете, я однажды видел в, кино, что газета иногда используется при родах… Может, там нет микробов или что-то в этом роде. Так вот, может, подложите ее себе под… м-м-м… бедра? – Он протянул ей свернутую, явно еще не читанную газету, затем повернулся и вылез из машины.
Она сделала так, как он советовал, ощущая, что сознание ее обостренно-ясно. Смущение моментально улетучилось, едва живот пронзила новая волна боли, а он уже был радом, сжимая ее руку в своих ладонях.
Не забывая глубоко дышать, она уставилась на часы на его левом запястье. Часы были из нержавеющей стали, со множеством каких-то циферблатов и приспособлений, – они громко тикали. Сложный и дорогой механизм никак не вязался с покрытыми грязью ковбойскими сапогами и грязной одеждой. Потом взгляд Ли скользнул вниз и остановился на длинных, тонких пальцах незнакомца – обручального кольца не было. Господи, неужели ее дитя появится на свет благодаря мужчине, который не только не врач, но даже не отец!
– Вы женаты? – спросила она, когда длившаяся дольше обычного боль немного улеглась.
– Нет.
Он снял свою ковбойскую шляпу и бросил ее в кабину – у него были длинные темно-каштановые волосы.
– Уже скоро… Это, должно быть, так ужасно для вас. Простите!
Он улыбнулся, достал из заднего кармана джинсов цветастый носовой платок и повязал вокруг головы. Вдруг Ли осознала, как поразительно красив этот человек. Под расстегнутой рубашкой была видна загорелая грудь, и волоски на ней напоминали узор искусно сотканной паутины.
– О, ничего страшного! Я бывал в переделках и похуже! – Его чувственные губы разошлись в широкой улыбке; блеснули белоснежные зубы. Он достал салфетку и осторожно промокнул пот, бисеринами выступивший у нее на лбу и над верхней губой. – Только в другой раз выбирайте день попрохладней, – пошутил он, стараясь заставить ее улыбнуться.
– Это была Дорис Дей, – выговорила она.
– Простите? – не понял он.
– Я смотрела фильм с Дорис Дей. Ее мужа играл Джеймс Гарнер. Он работал акушером. Арлин Фрэнсис вдруг начала рожать в «роллс-ройсе», и Дорис Дей помогала ему принять роды.
– Это там он загнал автомобиль в бассейн?
Она рассмеялась.
– Кажется, да.
– Кто бы мог подумать, что подобный фильм станет учебным! – Он прошелся «клинексом» по ее шее.
– Как вас зовут?
– Чад Диллон, мэм.
– А меня Ли Брэнсом.
– Рад с вами познакомиться, миссис Брэнсом.
Накатившая волна боли показалась ей не такой сильной, потому что добрые руки Чада гладили ее затвердевший, ставший источником нестерпимых страданий живот. Когда схватка прошла, он сказал:
– Думаю, что уже скоро. Хорошо, что у меня есть термос с водой. Пойду вымою руки.
Он достал из кабины канистру с водой и, стоя возле пикапа, вымыл руки так тщательно, как только мог.
– А что вы сегодня делали? – вежливо поинтересовалась Ли, пытаясь таким образом выведать, почему он так грязно одет.
– Копался в двигателе самолета. Значит, он механик. Странно, вот уж непохож…
– Вы пока снимите, что у вас там понадето… нижнее белье, – мягко произнес он.
Ли закрыла глаза – ей было стыдно на него смотреть. Если бы он не был так красив.
– Постарайтесь не стесняться меня – ведь нам вместе придется присутствовать при родах.
– Извините, – пробормотала она. Из-за жары на ней не было ни лифчика, ни комбинации, только трусики. С помощью Чада ей удалось стянуть их с себя и стащить с обутых в сандалии ног.
– Может, и босоножки снять? – предложил Чад.
– Нет, ничего… – только и успела произнести она. – Чад! – вырвался у нее крик, когда тело снова пронзила боль.
Он быстро опустился на колени между ее согнутыми ногами.
– Уже видна головка, – сказал он, издав смешок, в котором слышалось облегчение. – Вы, кажется, должны тужиться… или как?
Продолжая глубоко дышать, она изо всех сил напряглась.
– Очень хорошо, – подбадривал он ее. – Все правильно, мэм. – Его низкий, спокойный голос словно проливал бальзам на ее истерзанное нутро. – Мы почти у цели. Ли, – проговорил он, наклоняясь, чтобы вытереть пот у нее со лба. Платок, которым был повязан его лоб, промок насквозь. Тыльной стороной ладони он провел по бровям. От влаги волосы на груди завились колечками. Он достал складной нож – ему пришлось вытянуть ногу, чтобы залезть в карман плотно облегающих штанов. Промыв нож водой из термоса, он срезал бретельку ее ночной рубашки.
– А вы ого-го! – сказал он. – Другая бы кричала, сходила с ума… Вы самая смелая женщина, какую я когда-либо встречал.
«Нет, нет!» – хотелось крикнуть ей. Нельзя допустить, чтобы он так думал! Нужно объяснить ему, какая она трусиха! Но прежде чем она успела найти необходимые слова, он снова заговорил:
– Ваш муж может вами гордиться.
– Я… у меня нет мужа, – еле выдавила она: ее снова пронзила нестерпимая боль.
Чад, казалось, был ошеломлен и пришел в себя, лишь увидев ее исказившееся от боли лицо:
Тогда он вновь обратил взоры туда, откуда должен был появиться ребенок, и глаза его расширились от радости.
– Ну, вот и прекрасно! Вот так, еще чуть-чуть. Уже вышла головка, – воскликнул он, смеясь.
Младенец причмокнул, пустил слюни и наконец закричал.
– Давай, Ли, ты молодчина! Еще немножко, только бы вышли плечи! Так, так, еще! Отлично! О Господи! – вскричал он, приняв малыша, еще скользкого, в свои сильные руки. – Посмотрим, что тут у нас. Чудесная девочка!
По щекам Ли потекли слезы счастья и облегчения, когда она увидела, как радостно он смотрит на дитя.
– Дайте мне на нее взглянуть, – слабым голосом попросила она. – С ней все в порядке?
– С ней… она само совершенство. – Его голос звучал хрипло. – Потерпите еще немного, я должен разобраться с пуповиной.
Она почувствовала, как по ней молотят ручками и ножками, – это Чад положил ребенка ей между ног.
– Как вы? – спросил он с беспокойством, не подымая головы, целиком уйдя в то, что делал. По его точеному носу сползла капелька пота.
– Прекрасно, – еле слышно ответила она.
– Я и не сомневался. Вы потрясающая женщина!
Согнувшись возле нее, он продолжал делать свое дело. Потом вытер лот рукавом и осторожно положил ей на грудь красного, мокрого, сморщенного, извивающегося и вопящего ребенка.
– О, Чад, я вам так благодарна! Вы только взгляните на нее! Ну разве она не чудо?!
– Да. Ответ прозвучал неожиданно резко. Потеплевшие было глаза вновь напряглись от боли. Она почувствовала слабый толчок, потом снова облегчение.
– Вот и все. Теперь лучше? – спросил Чад, заворачивая в газету послед.
– Лучше, – прошептала она.
Нож легко разрезал ткань ночной сорочки. Малышка пищала в материнских объятиях. Ли больше не ощущала жары, она была полностью поглощена шевелящимся существом, которое держала в руках. Она ощупала влажное тельце, пересчитала пальчики на руках и ногах, поцеловала пульсирующее мягкое темечко. Дочь! Ее дочь! Ли охватил благоговейный страх, когда она подумала, что эта крошечная и столь совершенная малютка только что появилась из ее чрева.
Чад тем временем сделал ей из ночной рубашки прокладку и при помощи самодельного ремня закрепил ее на талии.
– Так странно, что нет живота, – вымолвила она со вздохом. Он усмехнулся.
– Еще бы. Сейчас, наверное, стало удобнее? Только теперь она начала ощущать пульсирующую боль.
– Да, – произнесла она, но пауза явно показала ему, что что-то не так.
– Надо отвезти вас обеих в больницу, – сказал он скорее самому себе, потом опустил ей на ноги платье и как-то неловко протянул трусики. – Держите малышку, а я возьму вас. – Он поднял Ли на руки и понес к ее машине.
Когда он открыл дверцу, на них так и пахнуло жаром. Чад усадил Ли, сам сел за руль и завел мотор.
– Сейчас включим кондиционер, и все моментально проветрится, – сказал он. – Я бы отвез вас на своем грузовичке, но там сильно трясет, к тому же он завален всяким хламом.
– Я вам очень благодарна, но как же вы его потом заберете?
– Это меня как раз меньше всего волнует, но на всякий случай я все же приму меры безопасности.
Через минуту он вернулся. Ему пришлось отодвинуть сиденье, чтобы поместились его длинные ноги.
– Здесь сиденье откидывается? – поинтересовался он.
– Откидывается.
– С откинутым сиденьем вам будет удобнее. Он помог ей и, пока она устраивалась, держал малышку на руках. Убедившись, что они чувствуют себя достаточно уютно, он снова надел очки. Ковбойская шляпа осталась в пикапе, но голова была все еще повязана платком. Правда, он уже успел застегнуть рубашку.
– Чад, передайте мне, пожалуйста, сумку. Наверное, девочку надо во что-нибудь завернуть…
– Верно, – согласился он, взглянув на голенькую малютку. Повозившись, он извлек на свет божий маленький несессер. – Теперь все в порядке? Можно ехать?
Она широко улыбнулась ему.
– Все просто прекрасно!
Он улыбнулся в ответ. Ей показалось, он хотел что-то сказать, но передумал и молча стал выруливать на узкое шоссе. Машина запрыгала по каменистой обочине, так что Ли закусила губу от боли.
– Извините. Я понимаю, вам сейчас плохо, но кровотечение несильное, осложнений особых тоже нет. Надеюсь, вы быстро окрепнете, только бы нам добраться до больницы.
Ли принялась рыться в несессере. Там нашлась старенькая майка, и женщина завернула малышку в мягкую ткань.
– Хорошо, у меня есть хоть что-то с собой, – рассеянно произнесла она.
– Откуда вы ехали? Или, может, правильнее спросить, куда вы направлялись?
– Я была в Абилине – у моей однокурсницы вчера была свадьба. На мне было такое специальное платье для беременных. Она указала рукой на крючок, где висел пакет с платьем. – Но когда мы собираемся вместе, мы обычно не можем до ночи разойтись, вот я и взяла на всякий случай кое-что из вещей.
Он взглянул на оранжевую майку с эмблемой университета штата Техас, в которую был завернут ребенок, и улыбнулся.
– Вам повезло. – Он нахмурился и постарался придать своему лицу серьезное выражение. – Вам не следовало в таком состоянии садиться за руль. Когда вы должны были родить?
– Еще только через две недели. Но вы правы, я сама нарывалась на неприятности. Мне так хотелось поехать на свадьбу, но меня было некому сопровождать, и вот… – Фраза повисла в воздухе.
– Почему вы свернули с дороги И-20? Ведь она идет прямо из Абилина в Мидленд.
– Я подвозила приятельницу – она живет в Тарзане. Не могла же я не повидать город под названием Тарзан, штат Техас! Только я из него выехала, как все и началось.
Он с укором посмотрел на нее и улыбнулся. А она тем временем разглядывала плачущего ребенка.
– Надеюсь, с моей малышкой ничего не произошло!
– По крайней мере, легкие у нее в полном порядке, – хмыкнул Чад.
Девчонка орала во весь голос. Лицо ее пошло пятнами, и она что есть сил молотила ручками и ножками. Ли бросила на Чада беспокойный взгляд – вдруг крик девочки раздражает его? Но он сосредоточился на дороге, хотя ехать по пустынному шоссе было не сложно. «Что бы со мной было, если бы не подъехал Чад?» – думала Ли, качая ребенка.
До Мидленда оставалось еще двадцать миль, когда крик малышки начал ослабевать. Ли в испуге посмотрела на Чада. Он затормозил и остановился прямо посередине дороги: насколько хватал глаз дорога была пуста.
– Что делать? – в ужасе воскликнула Ли. Хотя что мог знать о детях этот мужчина, который даже не был женат! Но она почему-то обращалась к нему, не задумываясь, отчего это казалось ей столь естественным.
Он почесал в затылке, потом откинул со лба прядь выгоревших волос.
– Не знаю. Может… э-э… вам стоит ее покормить?
Ли покраснела и с облегчением подумала, что наступившие сумерки скрыли ее смущение.
– Но у меня еще несколько дней не будет молока…
– Я знаю, но может быть… видите ли… инстинктивная потребность в… ласке… – Он пожал плечами.
Ребенок опять закричал. На головке надулись голубые жилки – они производили страшное впечатление, а малышка тем временем продолжала молотить мамочку сжатыми кулачками. Тогда, не раздумывая. Чад повернулся и спустил лямку сарафана у Ли с плеча. Не в силах поднять на него глаз, она принялась двигать плечом и двигала до тех пор, пока бретелька не упала, обнажив грудь. Приподняв грудь рукой. Ли поднесла ее к раздраженному личику дочурки. Девочка безошибочно нашла сосок и с жадностью набросилась на него.
Вдруг Чада и Ли охватил смех. Они хохотали и не могли остановиться, наблюдая за тем, как девочка, громко чмокая, сосет грудь. Когда Ли наконец осмелилась взглянуть на Чада, она увидела, что он смотрит не на ребенка, а на нее. Этот взгляд почему-то заставил ее резко оборвать смех: она прочла в нем восхищение и поняла, что несмотря на свой неопрятный вид по-прежнему хороша собой. Его слова подтвердили ее мысли.
– Вам очень к лицу материнство. Ли, – тихим голосом произнес он. – Эти каштановые кудри, серо-голубые глаза цвета грозовых туч, нежные розовые губы – точь-в-точь как у вашей малышки, – все напоминает мадонн средневековых итальянских мастеров. Только вы живая. – И он продолжал глядеть на нее долгим, восторженным взором.
Ли тоже внимательно посмотрела на него. Неужели она могла подумать, что этот человек, такой нежный, такой деликатный, представляет угрозу! Она видела только его грязную одежду, потное, небритое лицо, но теперь перед нею его глаза – они светятся такой добротой! Его мозолистые руки, сильные и надежные, могут быть необыкновенно нежными. Неожиданно она вспомнила, в какой интимный для нее момент свела их судьба, и опустила ресницы.
Она взглянула на дочку и увидела, что Чад протянул руку к ребенку. Вот рука ближе – Ли затаила дыхание. Длинным и тонким указательным пальцем он коснулся щеки девочки. Погладил. Ли ощутила прикосновение к своей обнаженной груди.
– Как вы собираетесь ее назвать?
– Сара, – без колебаний ответила она.
– По-моему, хорошо.
– Вам правда нравится? – спросила она, снова поднимая глаза. – Так звали мою свекровь.
Он отдернул руку, словно обжегся.
– Кажется, вы сказали, что не замужем.
– Это правда. По крайней мере, теперь. Моего мужа убили.
Прошла долгая минута, а он все сидел и смотрел на закатное солнце – огромный красный шар, спускающийся за горизонт.
– Извините, – мягко проговорил он. – Когда это случилось?
– Восемь месяцев назад. Он даже не знал, что я беременна. Понимаете, он работал в отделе по борьбе с наркотиками и погиб в перестрелке.
Некоторое время длилось молчание, затем, раздалось какое-то посвистывание. Чад вновь взглянул на ребенка: девочка спала, время от времени посасывая своим нежным, словно бутон, ротиком материнскую грудь.
– Вы обе просто потрясающие, – пробормотал Чад, вновь заводя мотор.
Должно быть, в этот момент Ли тоже задремала. Очнулась она, когда автомобиль подъезжал к приемному покою больницы. Чад дал несколько длинных гудков, заехал на стоянку и заглушил мотор. Потом повернулся к Ли и взял ребенка.
– Поправьте платье, – довольно бесцеремонно велел он.
Торопливо и неловко она подняла бретельку на плечо. Сара опять начала проявлять беспокойство, и Чад протянул ее матери.
– Подождите здесь, – бросил он. Это уже не был прежний Чад – он отдавал приказания санитаркам и медсестрам, выбежавшим на гудки. Дверца машины распахнулась, и крепкие руки подхватили малышку. Потом сама Ли оказалась на носилках. Путешествие от машины до приемного покоя вызвало у нее головокружение и легкую тошноту. В приемном покое ее уложили в специальное кресло, и ноги оказались на холодных металлических подставках.
Куда дели ее ребенка? И эта боль! Неужели у нее по ногам течет кровь? И откуда они знают, как ее зовут? Как больно, когда они прикасаются к ней! И что это за доктор, который успокаивает ее, говорит, что не нужно волноваться, не нужно беспокоиться ни о чем?.. Это что, ей делают укол?
Где Чад? Чад…
– Ли!
Страшно хотелось спать, глаза никак не хотели открываться. В комнате было темно. Ли попробовала пошевелить ногами и почувствовала, как будто что-то тянет между бедер; лицо горело и покалывало. Постепенно она поняла, что чья-то заботливая рука убрала ее волосы назад. Все тело ныло, словно ее били палками. Наконец ей удалось открыть глаза пошире, и она увидела Чада Диллона – его милое, заботливое лицо склонилось над ней.
– Ли, я уезжаю. Мне страшно не хотелось вас будить, но я должен был с вами попрощаться.
– А Сара? Он улыбнулся.
– С ней все отлично. Я только что от нее. Она в специальной камере для новорожденных, но меня заверили, что она здорова и в полном порядке. С легкими проблем нет. Они в отличном состоянии.
Ли снова закрыла глаза, на этот раз чтобы вознести Богу короткую молитву.