Нина. Сборник рассказов

Герман вместе с Юлей переходил от полотна к полотну, молча, наблюдая за ее реакцией. По залу тенями, бесшумно, ходили немногочисленные в этот вечерний час посетители выставки. И тут Юля увидела себя…

Да! Это была она, Юля. Без прикрас, как есть. Неровный длинный нос, широко расставленные серые глаза. Тонкие, ниткой, губы. Вязаная шапка и кашне, щедрыми слоями обмотанное вокруг шеи. Темный пуховик с капюшоном, отороченным искусственным мехом. За спиной – ободранная спинка сиденья, кусок заиндевевшего окна.

Юля всмотрелась в маленькую табличку под рамой – «Девушка в маршрутке» …

– Какая интересная барышня! – услышала она за спиной. Отодвинулась, украдкой посмотрела на пожилую, интеллигентного вида, пару.

– Чудо как хороша! – воскликнула седовласая женщина в очках.

– Весьма мила, определенно мила! – подтвердил ее спутник, высокий старик, с тростью в холеной руке. Юля отошла еще на шаг. Покрутила головой в поисках скрытых камер. Это какой-то прикол, да? Всю жизнь она считала себя гадким утенком, а тут такие комплименты…

Пара постояла немного, разглядывая ее, нарисованную. Затем направились к другой картине – хмурому мальчишке, стоящему по колено в воде и держащему в худеньких руках длинное удилище.

К ее портрету тотчас подошла другая пара, молодая. В рваных джинсах и кедах с разноцветными шнурками. Руки обоих были покрыты татуировками в виде рун. Им бы в клубах тусоваться, а они картины рассматривают… Видно, забрели случайно, от нечего делать.

Парень наклонился и громко прочитал:

– Девушка в маршрутке… Ага, так я и поверил. Да сразу видно – модель, позировала в студии. Такие в маршрутках не ездят!

– Ничё такая! Симпотная! – сказала девушка, тыча в сторону картины татуированным пальцем.

– Норм телка! – согласился парень. – Но ты лучше. Ты просто огонь!

Оба засмеялись, приветливо кивнули подошедшему туристу азиатской внешности и направились к выходу. Турист направил объектив своей шикарной камеры на картину. Восторженно приговаривал на японском, щелкая затвором.

Смысла его слов Юля не понимала, она вообще кроме «харакири» по-японски ничего не знала, но по тону догадалась: он говорит что-то очень хорошее в ее адрес. Растерянно посмотрела на Германа, тихо стоящего рядом. Он развел руками и улыбнулся: как-то так…

– Спасибо! – одними губами, почти беззвучно, прошептала она. Отвернулась, пряча вдруг навернувшиеся, совсем некстати, слезы. В этот момент Юля почувствовала безграничную благодарность к этому малознакомому человеку, давшему то, чего ей так не хватало всегда – уверенность в себе!

***

В кафе было уютно. Они пили кофе и разговаривали. Непринужденно, как старые знакомые.

– Герман, хочу извиниться перед тобой. За свою грубость. Сегодня утром и тогда, зимой. – Юля отпила ароматный напиток из маленькой чашки.

– Не стоит! Сам виноват, – засмеялся он. – Знаешь, а ведь тогда меня выкинули из маршрутки. На следующей остановке.

– Как?! – Юля поставила чашку и уставилась в изумлении. – За что?!

– Да там такой скандал поднялся! Женщины, которые наш разговор слышали, обозвали меня бездарным маракой, альтернативно одаренным и слепошарым. Подняли хай, типа взял девушку такую симпатичную уродиной обозвал. Обещали из меня Ван Гога сделать – ухо оторвать. Там такое началось! Ну, не выкинули, конечно, – я сам вышел. От греха подальше…

Посетители кафе смотрели на смеющуюся пару: он – с модной трехдневной щетиной и кудрявой шевелюрой, она – привлекающая к себе внимание своей нестандартной внешностью. Необычная. Интересная. Завораживающая. Уверенная.

Детские игры

Пепельница, полная окурков. В кухне сизый дым, с которым не справлялось даже настежь открытое окно. Игорь, обхватив голову, в сотый раз смотрел на записку. Ровным почерком жены было написано:

«Игорь! Ухожу от тебя. Люблю другого. Знаю, что мой поступок трудно понять, тем более – простить, но и скрывать не имеет смысла. Давай просто разведемся и закончим на этом.»

Игорь решительно скомкал записку и сжег. Прикурил новую сигарету.

На кухню вошла четырнадцатилетняя дочь Ира. Закашляла, замахала руками.

– Пап, мы же договаривались: куришь только на балконе!

– Да-да, – рассеянно кивнул Игорь, затушив сигарету. – Ты почему не спишь?

– Не знаю, не спится. Ты о маме думаешь, да?

Игорь не ответил, глядя на догорающий в пепельнице тетрадный листок. Дочь присела рядом, подперла руками подбородок.

– Мама совсем нас бросила, да? – спросила она.

– Наверное. Ты же читала записку, – пожал плечами он. – Ладно, иди спать. Мне еще подумать надо, как дальше жить…

***

– Василич, дай отгул на среду, а? Мне в суд надо – развожусь, – Игорь в засаленной робе стоял перед бригадиром. Тот сочувствующе смотрел на него, будучи в курсе его проблемы.

– Ребенка кому? – хмуро поинтересовался бригадир. – Матери, однозначно! Наши суды – это… это такие суды!

– Увидим, – пожал плечами Игорь. – Жена говорит, не возражает, если Ирка со мной останется.

– Не возражает? – переспросил Василич.

– Василич, чего ты хочешь? – устало спросил Игорь. – Чтобы я тебе прямо сказал, что жене все равно на нее? Это так, и что?

– Ладно-ладно! – примирительно поднял руки бригадир. – Главное, что сама дочь думает по этому поводу.

– Со мной хочет остаться! – уверенно ответил Игорь.

– Игореха, давай-ка, возьми отгулов денька три-четыре! Попьешь, погорюешь, тебе надо. Я сам через это проходил, тоскливо было – на стенку лез!

– Спасибо, Василич, не нужно. Мне пить некогда, мне дочь надо воспитывать. А отгулы я приберегу для более подходящего случая. Спасибо еще раз!

***

Выйдя из лифта, Игорь вдруг отчетливо почувствовал запах дыма. Торопливо открыл замок, ворвался в квартиру. Ломанулся на кухню.

Уф! Ирка, тебя выпороть мало, разве можно так отца пугать?!

Дочь, завернувшись в фартук, пекла блины.

– Пап, привет! А я блины пеку! – гордо объявила дочь, вся перемазанная мукой.

– Я заметил, – улыбнулся Игорь. – И как, получается?

– Сложно сказать… – дочь задумчиво почесала нос. – Надо пробовать.

Блины были страшные и сухие. Но Игорь мужественно ел, не забывая нахваливать дочкину стряпню. Положение спасал крепкий горячий чай.

Ира сидела и с гордостью смотрела на жмурящегося от удовольствия отца.

– Ирка, поехали к бабушке на летних каникулах? Я отгулы возьму. Отдохнем, накупаемся, да и бабушка соскучилась, – предложил Игорь.

– Па. Мы обязательно поедем к бабушке, но в следующий раз. У меня есть другое предложение, – деловито и как-то очень по-взрослому сказала дочь.

– Даже так? – удивился он. – Слушаю.

– Тебе надо жениться, – ответила дочь.

Игорь чуть не поперхнулся сухими блинами.

– Чего?!

– Пап, мама ушла год назад и возвращаться, судя по нашим телефонным разговорам, не думает. Говорит, что счастлива и без нас. Ты до сих пор один. Тебе надо жениться.

– На ком? Я целыми днями на работе, мне знакомиться некогда, – возразил он.

– Я уже нашла тебе подходящую жену, – невозмутимо ответила дочь.

– И где? – хмыкнул он. – Нашла ее где?

– Недалеко. В школе. Наша учительница по истории. Красивая и умная. И молодая. Моложе тебя.

– У красивых и умных есть свои мужья. И вообще, что ты в этом понимаешь?! Сопливая еще.

– Сопливая-несопливая, но вижу, как тебе плохо одному, – приговаривала Ирка, ковыряясь в своем телефоне. – Вот ее фотка! Смотри и плачь!

Она протянула ему свой смартфон.

– Ну да. Симпатичная, – согласился он, глядя на стройную женщину в строгом платье на фоне школьной доски. – И что дальше?

– Дальше? А дальше ты с ней знакомишься!

– А если не понравлюсь? – Игоря вся эта ситуация стала забавлять.

– Думаю, понравишься. Я все устрою, – заверила дочь.

– Что за детские игры и глупости?! Устроит она… И с чего ты решила, что она одна?

– Знаешь, к кому ушла наша мама? К ее мужу! Вот!

Кружка с горячим чаем выскользнула из дрогнувшей руки Игоря.

***

– А это что такое?! – возмутилась дочь, глядя на его ногти.

– Так, не отмывается никак. Въелось за столько лет. Я все-таки не в офисе работаю, – оправдывался Игорь.

– Папа, блин! Пойдем, я отмою, – Ира потащила отца в ванную, где щеточкой за десять минут привела его ногти в порядок.

– А теперь иди одевайся! Ольга Васильевна придет через полчаса, – командовала дочь.

Игорь послушно поплелся в комнату.

– Много не пить, анекдоты свои дурацкие не травить! – приказным тоном крикнула дочь из кухни, где накрывала на стол.

– Ты покомандуй тут еще отцом! – улыбнулся Игорь, завязывая галстук.

***

Игорь был в ударе. Много шутил, смеялся, красиво ухаживал, говорил комплименты. Ольга Васильевна, которую в школе знали, как чрезвычайно строгую историчку, сейчас просто расплывалась от счастья и умиления. Смеялась над его шутками, охотно поддерживала разговор. Ира смотрела на них и откровенно радовалась. В общем, начало знакомства было весьма оптимистичным.

В конце концов, Игорь предложил съездить втроем на море. Ольга Васильевна легко согласилась, а Ирка вообще была в восторге – она ни разу не была на море!

Посидев с ними ради приличия часик, она незаметно ушла в свою комнату. Слушая их смех за стеной, улыбалась. Всем хорошо: и папе (что, безусловно, в приоритете), и Ольге Васильевне (что тоже немаловажно), и ей, потому, что с историей у нее нелады! Ей грозил законный трояк за год, поэтому надо учить, исправлять, а так не хочется. А теперь даже и не придется! Наверное…

Как там папа сказал: детские игры и глупости? Ага, щас! Стратегия!

Ее звали Анзурат

– Кто она? – спросил прапорщик Зимин, старательно накручивая синюю изоленту на магазины.

– Гражданская, – сержант подошел к жестяному баку, зачерпнул алюминиевой кружкой теплой, вперемешку с песком, воды. Протянул девушке. Та кивнула и, приложив руку к груди, взяла кружку.

– Она по нашему-то шпрехает? – Зимин вынул из подсумка еще пару магазинов. Взял изоленту, подцепил грязным ногтем край.

– Она еще вас научит, товарищ прапорщик, – усмехнулся сержант.

– Ты, Старцев, не умничай, тебе не идет. Особенно со старшими по званию, – беззлобно ответил прапорщик.

– Да, я говорю по-русски, – ответила девушка. Чисто, без малейшего акцента. Посмотрела на сержанта и протянула пустую кружку. – Спасибо.

– Ты не афганка, так? – удивленно спросил прапорщик, посмотрев на ее мешковатое одеяние, затем в смуглое, красивое лицо.

– Нет, я таджичка.

– А что советская женщина делала в кишлаке, полном душманами? – подозрительно прищурился Зимин.

– Я медсестра. В кишлаке госпиталь был наш. Моджахеды пришли, советских всех вырезали, а меня местные спрятали. Потом десантники ваши появились, – она кивнула на сержанта. В ее больших черных глазах выступили слезы, она прикрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

– Товарищ прапорщик, ну что за допрос? – вступился сержант. – Пусть отдохнет человек. Два часа сюда добирались по ущелью.

Зимин посмотрел на ее босые, изрезанные камнями, ступни.

– Ладно, – он ловко закинул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой. – Накорми ее. И это, скажи каптеру пусть ей обувку выдаст. Сапоги поменьше подыщет, что ли… А как звать-то тебя, медсестра?

– Анзурат, – всхлипнула девушка.

***

Старшина почесал плешивый затылок.

– Да у меня и сапог-то нет таких. У тебя какой размер, красавица?

– Тридцать третий.

Старшина возмущенно посмотрел на сержанта.

– Старцев, здесь тебе что, «Детский мир»? Или у меня полный склад пинеток? Сорок первый – самый маленький!

– Ну, может газет напихать, а? – с сомнением ответил Старцев.

– В голову свою пустую напихай! Там, я вижу, пространства много! Соображаешь, нет? В кирзе не по размеру она за минуту ноги сотрет! Чистый наждак. Что, не мог женщину в обуви найти?

– А я что, женщин там искал?! – моментально завелся сержант, – Я ее из-под обстрела вывел. Сидишь тут, тащишься, а у меня трое «двухсотых» сегодня!

– Ладно-ладно, успокойся, – старшина примирительно поднял руки. – Есть выход.

Он скрылся под навесом из маскировочной сетки. Через минуту вышел с коробкой в руках.

– Дочери на рынке купил, в Кабуле. Хотел домой отправить, не успел. Вот вожу с собой. Тут правда тридцать шестой, зато легонькие.

Открыл коробку, вытащил неказистые тряпочные кроссовки.

– Адидас, что ли? – недоверчиво прищурился сержант.

– Ага, как же! Но в Союзе такие не меньше трешки стоят.

Протянул девушке.

– Носи, дочка.

***

– Мне бы ополоснуться, – тихо сказала Анзурат, едва они отошли от склада. Покраснела, еще крепче прижала кроссовки к себе.

– Сейчас организуем. Ты здесь постой, я мигом, – Старцев обогнул казарму и подошел к хлипкому дощатому строению, внутри которого слышались звуки льющейся воды и мужские голоса. Отогнул брезентовый полог, заглянул.

– Эй, воины! Вы тут долго еще?

– А что?

– Помыться хочу.

– Ну так мойся!

– Стесняюсь.

Десантники дружно заржали.

– Ребят, если серьезно, то у меня тут гражданская. Женщина. Душ принять человеку надо.

– А-а-а, это та, которую ты с кишлака привел? Слышали. Ладно, Старый, мы уже заканчиваем. Бойцы, давайте шустрее!

Через полчаса Анзурат, с мокрыми блестящими волосами, сидела в столовой. На дощатом, грубо сколоченном столе, дымилась миска с гречневой кашей, рядом стояла алюминиевая кружка с чаем. Сержант Старцев сидел напротив, дымил сигаретой и чистил автомат. Повар, розовощекий ефрейтор, крикнул.

– Эй, Старый! У меня галеты есть. И шоколад! Может девушка хочет?

– Конечно хочет! – Старцев покрутил в руке боек, подул на него. – Слушай, а почему я только сейчас узнаю, что у тебя есть шоколад? Жучара ты, Рассохин.

– А потому что у тебя нет таких красивых глаз, – парировал Рассохин и подошел к столу. Положил пачку галет, сверху маленькую плитку шоколада. – Угощайтесь, девушка.

Анзурат замерла и помотала головой.

– Спасибо, не надо, – улыбнулась она. – Мне каши достаточно. Очень вкусно, кстати! Ты хороший повар.

Рассохин просиял.

– Старый, ты слыхал? Хоть кто-то здесь оценил мои таланты! А вы все свиньи неблагодарные, все вам не то и не так!

– Ну почему сразу свиньи? – равнодушно пожал плечами сержант, отчаянно натирая ветошью пружину. – Мы обычно с большим удовольствием давимся тем, что ты готовишь. И даже не хрюкаем. Вот только меню твое разнообразием не страдает. Сегодня – гречка, завтра – перловка, послезавтра опять гречка, а послепослезавтра… ну ты понял. Тоска!

– А тебе здесь не ресторан. Давится он, видите ли… – обиженно протянул повар и вдруг осекся.

– Старый, – громко зашептал он. – Старый!

– Ну чего тебе? – сержант оторвался от своего занятия и посмотрел на него. Повар взглядом показал на девушку. Анзурат, держа ложку на полпути ко рту, клевала носом. Глаза слипались. Девушка отчаянно боролась со сном. Усталость от долгого перехода по ущелью и напряжение от пережитого давали о себе знать.

– Понятно, – сержант отложил ветошь и вышел из столовой.

– Эй, боец! Ко мне! – скомандовал он пробегающему мимо срочнику. Тот подбежал к нему, козырнул.

– Слушай мою команду. Берешь еще одного и мухой в казарму! Очистить от хлама самый дальний угол, вымыть полы, поставить кровать и тумбочку, занавесить все плащ-палатками. Вам тридцать минут. Время пошло!

***

– Так точно, товарищ полковник. Паспорт видел. Наш, советский. Хайдарова Анзурат… отчество не помню, уж больно ее батьку как-то мудрено зовут. Шестьдесят пятого года рождения. Душанбе. Она сначала в госпитале в Пешаваре работала, потом в кишлак тот самый отправили, на помощь местным врачам. Да я в рапорте все подробно написал. Никак нет, товарищ полковник. Никто ее не обижает. На довольствие поставили. Она нашему врачу в санчасти помогает, говорит, толковая барышня. Когда? Понял, товарищ полковник. Добро, товарищ полковник!

Прапорщик Зимин положил трубку походной рации. Крикнул стоящему за дверью бойцу.

– Сержанта Старцева и гражданскую ко мне!

***

– Значит так, завтра встречаем вертушки с боеприпасами, продуктами и почтой. Твоя задача, Старцев, обеспечить разгрузку силами своего отделения. Затем грузите туда тяжелых «трехсотых», если место останется, то и легких тоже.

– Сделаем, – лениво бросил Старцев. Он сидел на пустом ящике, привалившись спиной к стене и закинув ногу на ногу.

Зимин только головой покачал: никакой субординации. Повернулся к Анзурат.

– А ты, Анзурат, улетаешь с ними.

– То есть как? – переспросил Старцев. Ленивое выражение моментально слетело с лица.

– Приказ командования, – прапорщик кивнул в сторону рации.

– И куда меня? – спросила Анзурат. За неделю своего пребывания здесь она заметно преобразилась. Исчезла та запуганность в глазах, роскошные черные волосы были убраны в строгий жгут, новенькая, ушитая «афганка» сидела как влитая на стройной фигурке. Даже не по размеру кроссовки, с сильно затянутыми шнурками, не портили общий вид.

– Сначала в Кабул в штаб, уладить формальности. Оттуда транспортным самолетом в Союз. Домой летишь, девочка! К мамке с папкой.

– Можно я останусь? – робко спросила Анзурат. – В санчасти всегда есть работа.

– Можно Машку за ляжку, а в армии говорят «разрешите», – хмуро бросил Зимин.

– Разрешите я останусь, – повторила девушка, скользнула взглядом в сторону Старцева и опустила глаза.

– Во-первых, это приказ, причем, не мой, – жестко ответил прапорщик. – Во-вторых, здесь тебе не санаторий. Здесь война! А тебе жить надо, детей рожать.

– А им? – Анзурат показала на Старцева.

– Что им? – не понял Зимин.

– Им жить не надо? Ради чего они здесь?! – голос Анзурат зазвенел от напряжения, она в первый раз осмелилась разговаривать с Зиминым в таком тоне.

Прапорщик вытащил сигареты, прикурил. Выпустил облачко дыма в низкий потолок. Наконец сказал:

– Я тебе отвечу, как военный: они выполняют свой интернациональный долг. И я тебе отвечу, как сын, муж, отец двух сыновей: я понятия не имею, в чем этот долг заключается!

***

Они прощались. Высокий, широкоплечий десантник и маленькая смуглая девушка. В нескольких метрах от них стояли два пятнистых Ми-24. Лопасти с ревом набирали обороты, взметая вокруг песчаную пыль.

– Ты береги себя, Олег! – в черных глазах навернулись слезы.

– Да что со мной случится-то?! – севшим от волнения голосом ответил Старцев. – Это ты себя береги. Пиши мне обязательно.

Девушка привстала на носочки и порывисто обняла его. Поцеловала в небритую щеку. Затем, пригибаясь и прикрывая рукой глаза от поднявшейся пыли, побежала в сторону вертолетов.

Старцев долго смотрел вслед вертушкам, пока те не превратилась в маленькие черные точки и окончательно не растворились в рваных облаках афганского неба.

***

– Вызывали, товарищ прапорщик?

– Заходи, Старцев!

Сержант, усевшись на пустой ящик для патронов, положил автомат на колени и вопросительно уставился на прапорщика.

– Тут такое дело… – Зимин помялся. – В общем, вертолет сбили.

– Какой вертолет? – спросил сержант. Внезапно он все понял. Внутри похолодело, руки до боли впились в цевье автомата, но он все равно повторил вопрос. – Какой вертолет, товарищ прапорщик?!

– Какой-какой! Ты меня прекрасно понял! – в сердцах прикрикнул Зимин и отвернулся. – Тот самый… с Анзурат. Со слов пилота второй вертушки, они уже почти перевал прошли. Тут духи со «Стингером» … Машину прямо в воздухе разорвало…

***

Полковник Старцев, в небрежно накинутом на плечи кителе, сидел за столом своего домашнего кабинета и рассматривал фотографии. Черно-белые любительские снимки, выцветшие от времени. В комнату вошла семнадцатилетняя дочь.

– Пап, ты решил поностальгировать? – пошутила она. Присела рядом. Взглянула на общую фотографию в его руках.

– Это моя родная рота, дочь. Вот смотри! Этот хмурый мужчина с сигаретой – прапорщик Зимин, легендарный мужик, погиб в 87-м. А этот пухлый, с хитрым лицом – Рассохин, кашевар, хороший парень, но готовил отвратительно… Вот этот дедуля – старшина-каптер, редкий скряга, но иногда страдавший приступами щедрости. Вот этот здоровяк и эти двое в бронежилетах – единственные, кто остался в живых из моего отделения. С одним, вот с этим парнем, вместе в Академию поступали. А это – я. Не узнать, правда?

– А кто эта девушка? Рядом с тобой? Красивая такая! – дочь показала на маленькую женскую фигурку посередине.

Полковник с грустью провел пальцем по изображению улыбающейся девушки со строго убранными волосами и в ладно сидящей форме-афганке.

– Эта очень хорошая девушка, дочь. Ее звали Анзурат.

Не теряй себя

– Я стихи пишу! – призналась Женя.

– Да неужели? – ответила Алина, закуривая. Женя, никогда не курившая, поморщилась и замахала, рассеивая дым.

– Да! Знаешь, сегодня ночью вдруг проснулась и почувствовала вдохновение. Взяла ручку, тетрадь, и рука будто сама начала писать! – восторженно сказала Женя. – Хочешь почитать?

Алина скривилась.

– Ты знаешь, я как-то поэзию не очень, – неуверенно начала она.

– Ну, Алька! Ну, пожалуйста!

– Ну давай! – сдалась Алина. – Посмотрим, что ты там накарябала, на мой обывательский вкус.

Женя порылась в ящике стола и вытащила тонкую ученическую тетрадь. Раскрыла, протянула подруге.

– Вот! Тут три стихотворения! – гордо сказала она.

Алина читала недолго, затягиваясь сигаретой и хмыкая. Вернула тетрадь.

– Ну как? – Женя смотрела с надеждой.

– По мне так хрень сопливая, – вердикт был жесток. У Жени задрожал подбородок. Она скомкала тетрадь и выбросила в корзину под столом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.