Башня преступления

– Черные Мантии, черт возьми! – воскликнул Пистолет. – Этим все сказано! Я их не боюсь. Обожаю сражаться с теми, кто сильнее меня. Люблю, чтобы все было по-моему! В этом деле меня привлекает еще и то, что не придется уезжать из Парижа и покидать моих милых подружек.

Бадуа прервал его:

– Тут ты, малыш, ошибаешься. Тебе предстоит отправиться в провинцию.

– Почему? – возмутился Пистолет.

– Потому что в Париже – только мелкая сошка, – проговорил бывший полицейский. – А крупная рыба сейчас плавает на приволье. Вот посмотри.

Он достал из кармана клочок бумаги, исписанный карандашом.

Это был корешок из паспортного бюро. Клампен прочитал:

«21 сентября 1838 года…»

– То есть сегодня, – пробормотал он.

– Да, сегодня. Читай дальше, – поторопил его Бадуа.

– «Полковник Боццо… Месье Лекок де ля Перьер… Мадам графиня де Клар…» Я с такой не знаком, – пожал плечами Клампен.

– А вот и нет, – возразил Бадуа. – Это бывшая Маргарита Бургундская с улицы л'Эколь де Медисин: мадам Жулу дю Бреу.

– О! – вскричал Пистолет. – Приятельница Лекока! Дело проясняется. Они уехали вместе?

– Да, сегодня утром, – кивнул Бадуа.

– Куда направились? – осведомился юноша.

– В Шато-Неф-Горэ, в Мортефонтэн, через Ла Ферте-Масе в департаменте Орн, – сообщил бывший полицейский.

– Кто там живет? – поинтересовался Пистолет.

– Человек, который каждый месяц отправляет в Париж три денежных перевода по сто франков, – ответил Бадуа. – Первый – на имя Маклу, старьевщика…

– Это фальшивое имя Ландерно, – прервал его Клампен.

– Второй – Буатару… – продолжал бывший инспектор.

– Это Котри! – воскликнул Клампен.

– И третий – Жозефу Муане, содержателю кабаре и питейного заведения на улице Сен-Рош.

– Наверное, это Лейтенант! – пробормотал Пистолет. – Как все это забавно! Держу пари, что человек из замка…

– Если бы я узнал это сегодня, вечером мы тронулись бы в путь, – сказал господин Бадуа.

Пистолет вскочил на ноги.

– Штрафники! В атаку! – вскричал он. – Заряжай!

И, отдав себе этот приказ, Клампен без предупреждения выскочил из комнаты.

III

ШТРАФНИКИ! В АТАКУ!

Четверть часа спустя Пистолет с сигарой в зубах уже прогуливался по улице Ля Монэ, гордо задрав нос и сквозь клубы табачного дыма с интересом поглядывая на женщин. Юноша думал: «Если верить фаталистам из мусульманских стран, где я побывал, у каждого человека своя судьба. Против собственной воли я снова оказался в гуще таких дел, как слежка и поиски преступников. Странно, но я пошел на это с удовольствием, несмотря на опасность опозориться перед женщинами, которые не переваривают полицейских. Меш, ал баночка моя, терпеть их не могла… Вокруг столько дамочек, но ни одна ей в подметки не годится! Она мне стоила кучу денег, каждый вечер съедала пирожных и выпивала пива на шесть-десять су, но как она была обольстительна, как прекрасна! Роскошная была женщина, до сих пор ее обожаю!»

– Большой пучок за два су! – послышался впереди пропитой голос.

– О! – воскликнул Пистолет, приосанившись и пытаясь придать больше изящества своей нескладной фигуре. – Вот и мадам Шуфлер! Не придется тащиться на рынок.

Мадам Шуфлер, зеленщицу, звали Клементиной. Хотя она была еще молода, по ее загорелому лицу невозможно было определить ее возраст. Она тащила тяжелую тележку, скрипучим голосом зазывая покупателей. Из-под косынки торговки выбивались всклокоченные волосы.

Удивительно, но Пистолет, хоть вовсе не был хорош собой, действительно пользовался успехом у женщин. Заметив его, мадам Шуфлер поправила косынку, пригладила непокорные пряди и привела в порядок складки корсажа.

Почти нежным голосом она протянула:

– Большая кучка – и всего за два су!

– Здравствуйте, мадам Ландерно, – обратился к ней Пистолет, галантно сняв шляпу. – Как ваши дела? Я как раз разыскивал вас по всему кварталу.

Покраснев, как пион, мадам Шуфлер обнажила в широкой улыбке здоровые и довольно белые зубы.

– Правда, месье Клампен? – игриво проговорила торговка. – У вас ведь столько знакомых в разных кварталах.

– Все это глупости, мадам Ландерно, – решительно заявил Пистолет. – Мужчина рождается на свет не для того, чтобы бегать за каждой юбкой. Бывают, знаете ли, связи для души. У меня была Меш…

– Такая высоченная, с оспинами на лице? – с невинным видом уточнила Клементина.

– Они не слишком портили ее, мадам Ландерно, – вздохнул бывший охотник на кошек. – И глаза у нее были – ну почти как у вас.

Кокетливо опустив очи долу, торговка прошептала:

– Вы все-таки очень честный, месье Клампен.

– Я с ней встречался… – продолжал Пистолет мечтательным тоном, – но теперь хочу найти ей замену и буду хранить новой подруге верность до конца своих дней, – решительно заявил он.

– А что случилось с той длинной Меш? – полюбопытствовала позабывшая о покупателях мадам Шуфлер. Пистолет скорчил скромную мину.

– Когда мне пришлось отправиться в длительное путешествие, она, как полагают, умерла естественной смертью или покончила с собой, – сказал он. – Ее нежность ко мне не знала границ.

– Бедная девочка! – вздохнула чувствительная мадам Шуфлер, смахивая набежавшую слезу. – Неужели кто угодно может занять теперь ее место, месье Клампен?

– Я привык оплачивать прихоти своих женщин, – гордо сообщил молодой человек, – такой уж у меня характер, Клементина.

С этими словами он взял торговку под руку.

– Подождите минуточку! – пытаясь придать нежность своему хриплому голосу, попросила зеленщица. Она схватила обеими руками тележку и затолкала ее под свод ворот. – Полицейские только и умеют, что доставлять неприятности честным людям.

Под ручку они отправились в ближайший кабачок.

Пистолет немного стеснялся своей спутницы, зато она была горда и счастлива.

Заказав сливовой водки, они разговорились. Если уж Пистолет завязывал беседу, он всегда быстро выведывал все, что хотел. Но оказалось, Что несчастная Клементина, будь она законной или незаконной женой Ландерно, ничего не знала о главных источниках его доходов.

Она не видела ни Котри, ни Куатье. На секунду Пистолет растерялся, но его живое воображение быстро подсказало ему новый план.

– Признаюсь вам, Клементина, – шепнул он ей на ухо после третьей рюмки, – вы мне очень нравитесь, но об этом мы с вами посекретничаем потом, в кабинете… А сейчас речь идет об одном щекотливом деле. Ни слова вашему мужу! Я полностью вам доверяю. В двух словах: один юноша был выкраден из семьи, родители в отчаянии… улица Сен-Рош… похититель истязает несчастную жертву, ему за это платят дядья, желающие заграбастать наследство, которое получил отец мальчика… Я не стал бы рассказывать это даже своему нотариусу. Одна вы на всем белом свете знаете теперь мою тайну. Мне опасно появляться в окрестностях того заведения, меня там знают в лицо… И когда мне срочно потребовалось кое-что разведать, я сразу вспомнил о вас.

– Обо мне! – удивленно воскликнула торговка. Пистолет снизошел до того, чтобы взять ее за подбородок.

– Шутница! – игриво произнес он. – Да вы еще большая плутовка, чем Меш. Точно такие же глаза! Нравлюсь ли я Клементине хоть чуть-чуть?

Клементина едва не лопнула от гордости и радости.

– Итак, вперед, – скомандовал Пистолет. – Штрафники! Шире шаг! Остальное я объясню дома.

– У вас дома, месье Клампен? – выдохнула женщина.

– У вас, мадам Ландерно, – решительно заявил Пистолет. – Вы можете помочь мне выбраться из затруднительного положения и спасти несчастную жертву, семья которой будет вам вечно благодарна.

Захватив свой скарб, Клементина отправилась к себе на улицу Обрей-ле-Буше. Трепеща от счастья, она отшивала по дороге одного покупателя за другим.

– Зайдите попозже, моя радость, – говорила торговка. – В другой раз, мое сокровище! Сегодня не могу, очень тороплюсь домой.

На втором этаже, под крышей, находилась комната Клементины, а на первом – кладовка, где зеленщица оставляла свою тележку.

У входа в кладовую Пистолет предложил:

– Войдем внутрь, и я открою вам самый большой секрет.

Мадам Ландерно переступила порог, оставив тележку за дверью.

Пистолет предусмотрительно добавил:

– И тележку возьмите с собой. Это тоже часть тайны. Давайте побыстрее, Клементина!

Женщина, являя собой образец послушания, вошла в чуланчик и поставила тележку среди овощей.

– Салат тоже имеет отношение к тайне. И морковь. Мы покажем трюк, который имел бы бешеный успех в театре, – внезапно заявил Клампен, осматривая кладовку, и попросил: – Лапочка, найдите мне соломенную циновку и штопор, а я тем временем все разгружу. Какая же вы прелесть!

На секунду Клементина опешила.

– Штопор? – пробормотала она. – И циновку?

– Завтра в Барро-Вер мы поклянемся любить друг друга вечно, – промурлыкал Пистолет. – А сегодня вы должны доказать мне свою преданность. Идите, божественная Клементина! Мы обязаны сделать это ради несчастного юноши, похищенного у родителей!

– Ах, какой мужчина, черт возьми, ни в чем ему невозможно отказать! – вздохнула торговка, покидая чулан.

Пистолет уже разгрузил тележку. Когда вернулась мадам Ландерно, тачка была пуста.

Пистолет улегся на дно тележки, взял штопор и просверлил в левой стенке пять или шесть дырок на уровне глаз.

Торговка не отрывала взгляда от молодого человека и умирала от любопытства.

– Что вы делаете, месье Клампен? – наконец спросила женщина. – Это так странно!

– У меня нет от вас секретов, дорогуша, – ответил Пистолет. – Вы – моя вторая половина. Это начало нашей операции. Скажите, снаружи заметны эти дырки?

– Не очень, – пробормотала Клементина.

– Покатайте немного тележку, – распорядился Пистолет, удобно устраиваясь на дощатом дне тачки. – Посмотрим, что получится.

Когда проделанные штопором отверстия оказались напротив двери, Клампен велел Клементине остановиться и приник к ним.

– Здесь я буду, как в закрытой ложе. Теперь давайте циновку, – бодро приказал он.

– Вы хотите на нее лечь, месье Клампен? – осведомилась торговка.

Нет, я хочу ею укрыться, радость моя, – ответил Пистолет.

– Но зачем, месье Клампен? – изумилась Клементина.

– Чтобы не погибнуть во цвете лет под горой овощей, подруга моя любезная, – проворковал бывший осведомитель инспектора Бадуа.

– Погибнуть под горой овощей!? – недоуменно воскликнула Клементина. – Ах, объясните скорей, я сгораю от нетерпения! Скажите же!

– Мадам Ландерно, – серьезно ответствовал Клампен, – сейчас вы примете участие в любопытнейшем деле. Потом вы будете с удовольствием вспоминать эти минуты. Начало нашего романа оставит неизгладимый след в вашей душе, оно связано с почетной миссией. Это принесет нам счастье. Итак, я приступаю к изложению моего плана, будьте добры, слушайте внимательно.

Зеленщица вся обратилась в слух. Послав ей воздушный поцелуй, Пистолет продолжал:

– Я лежу внизу, правильно? Сверху циновка, а на ней овощи. Ясно? – строго спросил он.

– И что дальше? – взволнованно задышала Клементина.

– Дальше вы везете тележку по улице Сент-Оноре до улицы Сен-Рош, о которой мы говорили, и останавливаетесь у двери кабаре «Большая бутылка», – инструктировал Клементину Пистолет. – Его содержит некий Жозеф Муане. При этом вы постараетесь развернуть тележку левым боком ко входу, чтобы я имел возможность, не покидая своего убежища, увидеть, что творится в этом заведении… Вы меня понимаете? – Клампен внимательно и строго взглянул на зеленщицу.

– Да, – кивнула та.

– И что вы на это скажете? – поинтересовался Клампен.

– Что вы ужасный хитрец, но…

Клементина запнулась.

– Что – но? – спросил Пистолет.

– Дело в том, что ходят слухи, будто вы часто крутитесь на Иерусалимской улице, месье Клампен, – прошептала мадам Ландерно и, словно испугавшись собственной дерзости, потупила глаза.

Выпрыгнув из тележки, Пистолет гордо выпрямился и скрестил руки на груди.

– Клементина, – молвил он с благородной печалью в голосе, – прощайте навеки! Моя нежность к вам была равна вашей прелести. Но я вынужден отказаться от вас. Я могу вытерпеть многое – но не могу допустить, чтобы мою честь оскорбляли женщины!

И Пистолет твердым шагом направился к двери кладовки.

Мадам Ландерно бросилась за ним и заключила молодого человека в железные объятия.

– Я никогда не верила грязным сплетням, месье Клампен, – вскричала она, и в ее голосе послышалась мольба и отчаяние. – Это все злые языки! Я сделаю все, что вы прикажете!

Несколько секунд Пистолет колебался, затем чувства одержали верх, и он вернулся в кладовку со словами:

– Вы уговорили меня, ангел мой, и я вам верю, но помните: я скорее умру, чем допущу, чтобы та, которую я люблю, презирала меня!

Клампен улегся на дно тачки. Клементина, полная раскаяния и усердия, накрыла Пистолета циновкой, а сверху стала укладывать овощи. Когда почти вся циновка была уже завалена овощами, во дворе раздался пьяный голос:

– Эй, мадам Ландерно!

– Ага, – сказал Пистолет, – вот и Тридцать Третий. Я выиграл у него сегодня утром восемнадцать су. Любовь моя, будьте с ним поласковее.

– Эй, жена, я пойду прилягу, – сказал старьевщик, появляясь на пороге. – Знаешь, Пистолет из тех, это точно. Сегодня утром я его застукал. При встрече с ним не подавай виду, но как-нибудь ночью мы устроим ему темную.

– Ладно-ладно, – проворчала торговка. – Только воры имеют зуб на жандармов.

– Не беспокойтесь, месье Клампен, – добавила она, когда за старьевщиком захлопнулась дверь, – я не хочу иметь с этим человеком ничего общего. Я его боюсь. И даже если вы из тех, что с того? Я пойду на это! Я готова на все, лишь бы не разлучаться с вами! Я последую за вами куда угодно, хоть в ад, как Орфей!

– Этого не потребуется, – ответил Пистолет. – Вполне достаточно спасти жертву от мучителя. Вперед!

Клементина покорно впряглась в свою тележку и тронулась в путь.

Следуя инструкциям Пистолета, она остановилась как раз напротив входа в кабаре «Большая бутылка». Разложив свой товар, Клементина принялась зазывать покупателей:

– Большая кучка цикория за два су! А вот репа, лук, морковь!

Пистолет приник к дыркам.

Он смог разглядеть, что в темном и грязном помещении пары три или четыре посетителей шлепают засаленными картами и потягивают лиловое вино.

За стойкой сидела женщина со злым лицом и штопала дырявые носки.

Клементина торговала как ни в чем не бывало, но тоже смотрела в оба.

До сих пор ей не попались на глаза ни жестокий похититель, ни несчастная жертва.

Полумрак в кабаре казался еще гуще из-за сизого табачного дыма. Под большим окном находилось застекленное подвальное окошко, в котором мерцал свет.

Этот свет сразу же привлек внимание Пистолета.

Через закопченное стекло он смог различить смутные силуэты.

«Главный источник доходов хозяина находится не в зале на первом этаже, а в подвале», – догадался бывший шпион месье Бадуа.

И Пистолет задумался, прикидывая, как же ему туда проникнуть. Воображение Клампена лихорадочно заработало.

От размышлений Пистолета отвлекло появление на сцене нового персонажа, который, выйдя из зала, медленно направился к тележке.

Сперва Пистолет решил:

«Это Лейтенант!»

Но по мере того, как человек приближался, в душе Пистолета закрадывались сомнения:

«Если это Лейтенант, то он здорово изменился».

Когда тот, переступив порог кабака, вышел на яркий свет, Пистолету стало ясно:

«Это не Лейтенант».

Это был старик, довольно высокий, но согбенный, дряхлый, с трудом передвигающий ноги. Он был в зеленых очках и того же цвета козырьке.

Очки и козырек могли, конечно, оказаться обычной маскировкой, но так подражать старческой немощи было крайне трудно.

Преодолев две ступеньки, старик приблизился к тележке и принялся ощупывать салат.

Этот человек стоял теперь слишком близко, и Пистолет уже не мог его видеть.

Зато он прекрасно слышал, как старик окликнул входящую в кабаре женщину:

– Здравствуйте, мадам Маюзе, что-то вы сегодня припозднились.

Это не был голос Лейтенанта!

У мадам Маюзе был несчастный и жалкий вид пьющей женщины. Пьющие женщины встречаются у нас довольно редко – так, по крайней мере, принято считать.

Пьющая женщина – не просто пьяница женского рода. Это особое существо, унылое, одинокое, мрачное.

При виде мадам Маюзе Пистолета осенило. Он вспомнил, что за те несколько минут, что он провел здесь, в заведение уже проскользнули две или три женщины, на облике которых лежала отвратительная и удручающая печать упомянутого порока.

Бывшему сыщику сразу стало ясно, что происходит в тускло освещенном подвальчике. Клампен сказал себе:

– Это заведение для женщин.

Старик все торговался с Клементиной за пучок лука. Этот слабый и надтреснутый голос не мог принадлежать сильному и здоровому мужчине, каким был Куатье по прозвищу Лейтенант.

IV

В ПИТЕЙНОМ ЗАВЕДЕНИИ

В предместьях Парижа слово «нализаться» означает «выпить крепко и с удовольствием». Прежде всего это относится к женщинам. Парижские рабочие говорят так о тех, кто недостаточно разбавляет вино. В качестве эвфемизма это слово относится к тем, кто был замечен уж слишком навеселе.

Принято считать, что такой позор, как женское пьянство, обошел Париж стороной. Не хочется спорить со столь обнадеживающим утверждением.

Тем не менее я знаю в Париже несколько кабачков для женщин, хозяева которых процветают.

Мода на абсент послужила толчком для распространения этих ужасных заведений.

Совсем недавно, до того, как улица Ремпар была снесена при расширении Французского Театра, на этой самой улице находилось питейное заведение, содержатель которого легко мог разбогатеть за четыре года – не хуже, чем владелец табачной лавки на улице Сиветт.

Смею вас заверить: взорам тех, кто туда попадал, открывалась любопытная, но удручающая картина.

Мрачные, ежедневно нуждающиеся в вине женщины за десять минут выпивали свою норму, так и не произнеся ни слова.

У женщин эта страсть почти всегда окрашена безумием, а порой напоминает манию самоубийства.

Не могу сказать, относился ли Пистолет философски к этому пороку, ставшему бичом Лондона и постепенно завоевывающему Париж, но три или четыре женщины, проскользнувшие в питейное заведение Жозефа Муане, привлекли внимание бывшего шпиона.

Он знал Париж как свои пять пальцев. Эти женщины были отмечены одинаковой печатью печали и деградации: особая печаль, деградация особого рода.

Старик еще не закончил торговаться, а в голове у Пистолета уже созрел план.

Мало видеть это немое и черное здание снаружи, любой ценой необходимо проникнуть внутрь.

Старик упорно торговался. Сгорая от нетерпения, Пистолет проклинал в душе несговорчивого покупателя. Внезапно дребезжащий старческий голос, наполнившись гневом, окреп.

– Слушай, толстуха, – обратился дед в зеленых очках к торговке, – тут женщины пошикарнее тебя посещают мое заведение.

– Чего? – возмутилась бравая Клементина. – Может, мне, старый Родриго, полицейского позвать, чтобы он пошарил в твоем вонючем кабаке? Где ты прячешь сына тех господ? Где юноша, которого ты украл у родителей? Если ты не уберешься отсюда, я такое сейчас здесь устрою! Похититель детей! Мерзавец! Изверг! Вампир!

Торговка с силой оттолкнула старика. Отшатнувшись, тот оказался как раз напротив отверстий, просверленных в стенке тележки.

Зеленый козырек слегка сбился в сторону, и Пистолет смог увидеть лицо человека в очках.

От удивления Пистолет так подскочил, что овощи подпрыгнули, словно началось землетрясение.

Громко захохотав, Клементина взялась за тележку со словами:

– Старый негодяй! Ты о нас еще услышишь… Большой пучок за два су!

Вне себя от изумления старик пятился к двери кабачка. Как только тележка свернула за угол, Пистолет приказал:

– Домой! Скорее! Очень срочное дело!

– Скажите, месье Клампен, это и есть тот злодей? – спросила Клементина, добравшись до кладовки.

– Ангел мой, – ответил Пистолет, выбираясь из-под циновки, – как же мне было плохо в вашей тачке! У меня все тело свело судорогой! Это смелое, но рискованное предприятие. А вы чуть было не испортили все своей болтовней, – упрекнул он Клементину.

– Он что, размечтался, что я буду таскаться в его шалман?! – кипела возмущенная торговка. – Да я выпиваю только в компании и только по случаю! Эти дамочки – настоящие чудовища! Ах, мерзавец! – не унималась Клементина.

– Поднимемся наверх, сокровище мое! – прервал ее Пистолет. – У нас еще много дел.

– Но месье Ландерно дома, – возразила Клементина.

– Он спит, любовь моя, – успокоил ее Клампен. – Сейчас его время, он ведь работал всю ночь.

– А если проснется? – разволновалась торговка. – Он такой злой!

– Мы скажем ему, что это сон, – улыбнулся Пистолет. – Пошли!

Но чтобы побороть нерешительность мадам Ландерно, молодому человеку пришлось прибегнуть к самому весомому аргументу – поцелую.

– Или ты меня любишь, или нет, о прекраснейшая из женщин! – вскричал Пистолет.

– Я люблю вас, месье Клампен, – вздохнула торговка, – но лучше бы нам увидеться в Барро-Вер, Рампоно или Миль-Колонн.

И все же женщина покорно поднялась по лестнице и тихо открыла дверь мансарды.

Ландерно спал сном праведника, повалившись на кровать прямо в одежде.

Сейчас и в самом деле было его время поспать.

На пороге Пистолет прошептал:

– Ради ребенка, коварно и жестоко вырванного из родительских объятий, мне необходимо переодеться женщиной. Удовольствиям мы будем предаваться завтра. А пока одолжите мне платье и все прочее. Несчастная семья благословит вас.

– Вы будете переодеваться здесь?.. – в ужасе спросила Клементина.

– Встаньте у кровати, сокровище мое, – распорядился Пистолет. – Во время моих дальних путешествий я побывал и не в таких переделках. Я могу соперничать храбростью и ловкостью с Севильским Цирюльником.

– Ах, какой мужчина, черт возьми! – восхищенно выдохнула Клементина.

– Если он только шевельнется, – добавила она, бросив косой взгляд на спящего мужа, – я удавлю его своими руками.

– Великолепно! – обрадовался Пистолет. – Так ему и надо. А теперь отвернитесь – я займусь своим туалетом.

Переодевание не заняло у Клампена много времени. Дамский угодник, он прекрасно разбирался в тонкостях женских нарядов. Торговка и сама не смогла бы одеться быстрей.

– Можете посмотреть, мой ангел, – обратился к ней Пистолет. – Теперь мы с вами не нарушим приличий.

– Какой хорошенький! – томно простонала Клементина.

Любовь слепа. Пистолет выглядел ужасно. Внезапно раздался стук в дверь. Ландерно сразу проснулся. Тревога! Клампен едва успел закинуть свою одежду за шкаф.

– Кто там? – хрипло спросил Ландерно.

– Я, Котри, – раздалось из-за двери. – Открывай скорее!

– Сюда нельзя, я переодеваюсь! – закричала Клементина, поспешно расшнуровывая корсаж. – Могу ли я где-нибудь спокойно заняться собой?! Когда, наконец, прекратятся эти неожиданные посещения! – возмущалась она громко.

– А, ты уже вернулась, – пробормотал старьевщик, протирая со сна глаза. – Чего тебе надо, Котри? – крикнул он.

Пистолет, вжавшись спиной в стену, притаился за шкафом.

Котри через дверь сообщил:

– Встречаемся через час, на улице Сен-Рош, в «Большой Бутылке».

– Ладно, приду. А теперь проваливай, – буркнул Ландерно.

И снова повернулся к стене.

Клементина приоткрыла дверь, и Пистолет выскользнул в щель, как змея.

По дороге в кабак он тихо бормотал:

– С помощью женщин я всего могу добиться. Теперь надо довести дело до конца. Главное, помнить об осторожности. Я ведь рискую своей жизнью…

Из гардероба торговки он выбрал яркое воскресное платье, правда, не очень свежее, пеструю шаль и чепчик с выцветшими цветочками.

В этом наряде Пистолет был так безобразен, что любо-дорого смотреть!

Едва он вышел на улицу, как водовоз назвал его кошечкой и обещал любить до гроба.

Клампену это польстило, но не было времени ввязываться в приключения.

Идя по улице Сент-Оноре и пересекая рынок, Пистолет часто останавливался, чтобы полюбоваться своим отражением в витринах. «Очень недурно!» – решил он про себя.

– Если на пути попадется бездомная собачонка, возьму ее на руки, – размышлял он вслух. – Это будет последним штрихом… хотя мужчины и без того на меня пялятся… идите своей дорогой, бесстыдник! Да хватит вам!.. И без того пол, к которому я принадлежу, полностью поверил в мой маскарад.

На ходу Клампен жеманно бросил пожилому господину:

– В ваши-то годы, папаша! Я позову полицию!

На подходе к улице Вен-Рош Пистолет замедлил шаг, опустил голову и сделал печальное лицо. Он был очень наблюдателен и хорошо знал жизнь.