Капитан

Эти слова заставили бандитов содрогнуться; отъявленным головорезам стало не по себе в жилище дьявола, и они поспешили убраться восвояси. Лоренцо высунулся из окна и, разглядывая реку, задумчиво пробормотал:

– Интересно, кого я спас на этот раз? Ладно, Ринальдо назовет мне потом его имя…

Карлик попробовал взяться за прерванную работу, но происшедшее сильно взволновало его. Лоренцо мешало сосредоточиться глубочайшее изумление, в которое его поверг собственный поступок.

«С какой стати я выручил этого незнакомца? – вновь и вновь вопрошал себя маленький уродец. – Надо полагать, просто от неожиданности. Открывая дверь, я не знал, кто войдет в мой дом. Жизель Ангулемская, теперь – этот юноша… Я спасаю уже второго человека! Судьба, видимо, решила посмеяться надо мной… над торговцем смертью!»

Капестан без труда причалил к берегу небольшого островка.

«Славная лошадка, – ласково подумал он о спасшей его лодочке, – но Фан-Лэр все-таки лучше!»

Победно насвистывая, юноша, разумеется, тут же направил свои стопы на улицу Дофин. Сердце его учащенно забилось, когда показалась сумрачная громада дворца герцога Ангулемского. Шевалье остановился на углу улицы, откуда была хорошо видна та самая дверь, секрет который ему открыла встреченная в Медоне фея. Дверь, в которую Капестан проник, одушевленный надеждой.

– О Жизель! – прошептал юноша. – Нет, ни когда не добиться мне ее любви! Тут ли она сейчас?..

Шевалье довольно долго простоял на своем посту, не двигаясь с места. Внезапно дверь особняка распахнулась, выпустив какого-то мужчину, который быстро зашагал вверх по улице Дофин.

«Так и есть! – подумал в ревнивом смятении молодой человек. – Маркиз! Походка, одежда… он!»

Это действительно был Сен-Мар. Капестан, неведомо зачем, двинулся вслед за маркизом.

«Черт возьми! Маркизу так хотелось убить меня! – промелькнуло в голову у шевалье. – Легко быть смелым в большой компании. Стоит проверить, не пропадет ли у него охота драться, когда он встретится со мной один на один.»

Капестан уже хотел окликнуть Сен-Мара, но не успел: из-за забора выскочили трое мужчин и окружили маркиза. Шевалье слышал, как один из них рявкнул:

– Отдавай кошелек, твоя милость! А не то – прощайся с жизнью!

– Прочь! – завопил маркиз. – Ко мне! Меня… Крик его внезапно оборвался; похоже, маркизу сунули в рот кляп. Капестан видел, как грабители суетились вокруг Сен-Мара. Шевалье рванулся вперед, гаркнув:

– Эй вы! А ну прекратите! Держитесь, сударь! – крикнул он маркизу. – Я иду на подмогу!

Шевалье даже не прикоснулся к шпаге, решив, что с бандитов хватит и его кулаков. Капестан прыгнул вперед и мощным ударом оглушил первого негодяя, бросившегося ему навстречу. Затем откатился к самому забору второй, третьего же юноша схватил за горло и стиснул так, что тот сразу запросил пощады.

– Убирайся! – прогремел, отпуская его, шевалье. – Убирайтесь все, и немедленно! Уносите ноги, пока живы!

Трое мошенников моментально исчезли. Капестан вытащил изо рта маркиза кляп, и Сен-Мар, сделав глубокий вдох, с волнением произнес:

– Без вас, сударь, я бы пропал! Скажите мне ваше имя, и я повторю его тем, кто меня любит, начиная с отца и кончая невестой, чтобы они молились за вас.

Капестан вздрогнул и с горечью промолвил в ответ:

– Молитвы вашей невесты мне не нужны, господин маркиз, и своего имени я называть не стану. Вы не узнали меня? Что ж, тем лучше… Зато я вас узнал сразу же, так что можете не представляться.

– Капестан! – в изумлении воскликнул маркиз.

– Да, но это сейчас неважно, – мрачно проговорил юноша. – Прощайте! Надеюсь встретиться с вами в другой раз, когда вы оправитесь и начнете вести свои обычные речи.

– Капестан! – задумчиво повторил маркиз. Сен-Мар был настолько поражен благородством своего врага, что пропустил мимо ушей его колкую фразу. Шевалье отвесил вежливый поклон и зашагал прочь, но тут же вернулся и со странной улыбкой сказал:

– Черт возьми! Чуть не забыл! У меня же к вам поручение! Я пообещал одной особе непременно разыскать вас.

– Поручение? – удивился маркиз. – От кого же?

– От мадемуазель Марион Делорм! – промолвил Капестан.

При этом имени маркиз вздрогнул; лицо его стало злым: ему почудилась в словах шевалье насмешка и даже издевка. Сен-Мар любил Марион. С первой же встречи девушка пробудила в его сердце неодолимую страсть – и с первой же встречи с красавицей маркиз знал, что она очарована Капестаном; Сен-Мар возненавидел соперника… И вот теперь этот человек вздумал поиздеваться над несчастным маркизом, откровенно давая понять, что до сих пор остается любовником коварной и жестокой обольстительницы.

– Сударь, – скрипнув зубами, проговорил Сен-Мар, – не доводите меня до крайности!

– О чем вы?! – изумился шевалье. – Я вас не понимаю. Во всяком случае я должен довести до вашего сведения, что сегодня вечером я имел честь случайно встретить мадемуазель Марион Делорм.

– Случайно?! – вскричал потрясенный маркиз. – Разве вы не встречаетесь с ней каждый день?

Сен-Мар был искренне убежден, что шевалье все свое время проводит, ползая у ног прекрасной Марион.

– Вы достойны сожаления, маркиз! – вздохнул Капестан. – Перестаньте докучать мне своей ревностью! Какое мне дело до вашей Марион?! Однако позвольте закончить… Вот что я согласился передать вам: она ждет вас в гостинице «Три короля». Девушке угрожает какая-то опасность, и помочь мадемуазель Делорм можете только вы. Ну вот, я выполнил свое обещание и могу уйти. Прощайте, сударь.

Но Сен-Мар остановил юношу. Лицо маркиза сияло.

– Помочь ей! Спасти! Выручить из беды! – восторженно вскричал он. – И она попросила об этом не вас, она призвала меня! Неужели это действительно так? Значит, подлый Лаффема солгал! Она вас не любит! Повторите, ради Бога, эти слова! Она ждет меня! Только я могу защитить ее!

– Я битый час пытаюсь вам это втолковать! – простонал Капестан. – Прощайте же.

– Шевалье! – воскликнул Сен-Мар с искренним чувством. – Вы спасли мне жизнь, хотя знали, что я всегда был вашим врагом и на словах, и на деле. Это возвышенно и благородно, в этом чувствуется истинное величие. Более того, вы вернули мне надежду, без которой жизнь сделалась мне в тягость.

Капестан слушал излияния маркиза, и сердце шевалье наполнялось бешеной радостью: каждое слово Сен-Мара казалось ему драгоценным камешком – и камешки быстро засыпали ту пропасть, что разделяла Капестана и Жизель.

– Я – ваш вечный должник шевалье, – продолжал обезумевший от счастья Сен-Мар. – Всей моей жизни не хватит, чтобы расплатиться с вами.

Тут маркиз запнулся: он тоже вспомнил о Жизели. Маркиз не любил невесту, но сразу догадался о тех глубоких чувствах, которые питал к девушке Капестан. Он понял, что примирение невозможно: им предстояла ожесточенная схватка – по другому поводу и в другом месте. Рука, протянутая было для дружеского пожатия, бессильно упала…

Юношам нечего было больше сказать друг другу. Сняв шляпы, враги церемонно раскланялись и разошлись в разные стороны.

Глава 8

Это были лучшие апартаменты гостиницы «Три короля» и, возможно, одни из самых роскошных покоев в Париже. Здесь в два часа пополудни Марион, усевшись перед зеркалом, собственноручно причесывала свои восхитительные волосы.

– От господина герцога де Рогана, – объявила вошедшая горничная, кладя перед хозяйкой великолепное жемчужное ожерелье.

– Погоди, милая, ты мне мешаешь, – выговорила ей Марион, отодвигая колье. Схватив шпильку, она глубокомысленно прикидывала, куда бы ее воткнуть.

Наконец, красавица нашла шпильке подходящее место, улыбнулась и бросила взгляд на принесенный подарок, после чего снова вернулась к прежнему занятию. Служанка вышла. Только посчитав, что внешность ее доведена до полного совершенства, Марион встала и приблизилась к одному из двух окон, выходивших на улицу Турнон и смотревших прямо на особняк Кончини.

– От господина графа де Монро! – снова возгласила служанка.

С этими словами она поставила на стол ларец. Открыв его, Марион увидела золотой гребень, увенчанный двойным рядом рубинов, в центре которых сиял великолепный изумруд. Сморщив прелестный носик, девушка проворчала:

– Подарки, подарки! А мне нужно совсем другое! Марион достанется самому щедрому и догадливому! Аннетта, есть там еще что-нибудь?

– По лестнице поднимается чей-то лакей, пойду узнаю, – пожала плечами служанка и скрылась за дверью. Вернулась горничная не с пустыми руками.

– От господина герцога де Ришелье! – воскликнула она, вновь появляясь на пороге.

Марион, побледнев, резко обернулась. На сей раз Аннетта водрузила на стол простенькую плетеную жардиньерку, наполненную цветами: дюжина кроваво-красных роз, и на лепестках каждой из них поблескивают капли росы… Марион сразу поняла, что цветы искусственные, а роса на них – алмазная. Потрогав зловещие розы, утыканные бриллиантами, девушка испуганно прошептала:

– Кровь и слезы!..

Красавица снова подошла к окну, приподняла штору и выглянула наружу. На другой стороне улицы, прямо напротив окна Марион остановился человек. Прохожие оглядывались на него – кто с любопытством, а кто и с какой-то опаской. Некоторые восклицали: «Нубиец маршала д'Анкра!»

Это и впрямь был тот самый негр, которого мы уже видели мельком в доме на улице Кассе. Теперь, подняв глаза со сверкающими белками, он не отрывал взгляда от гостиничных окон. Заметив нубийца, Марион Делорм развеселилась.

«Бедный малый, – тихонько посочувствовала она, хотя в глазах ее прыгали смешливые искорки. – Всегда на своем посту – в надежде, что занавеска на моем окне шевельнется… Так и будет стоять тут до тех пор, пока я не соблаговолю ему улыбнуться. Несчастный! Как он любит меня! Ждет милостыни… Что ж, пожалуй, можно подарить ему чуточку радости!»

Приподняв занавеску, девушка с улыбкой поглядела на Бельфегора. Осчастливленному нубийцу показалось, что ему улыбается само солнце. Когда красавица опустила штору, в комнату влетела служанка с известием:

– Вас желает видеть господин маркиз де Сен – Мар…

Марион вздрогнула и уселась в кресло. Сен-Мар вошел в комнату, приблизился к девушке и поклонился.

– Сударыня, – дрожащим голосом начал он, – ваша жестокость вынудила меня бежать от вас. Я бы ни за что не вернулся, если бы не узнал этой ночью, что вы в опасности. Вы звали меня – и я поспешил к вам…

– Кто сказал вам, что я ищу человека, безраздельно преданного мне? – решительно спросила Марион.

– Шевалье де Капестан, – с усилием проговорил Сен-Мар.

– И вы отважились… – строго взглянула на него девушка.

– Предложить вам свою жизнь! – пылко воскликнул маркиз.

– Хорошо! – все тем же твердым тоном произнесла Марион Делорм.

На минуту воцарилось молчание. Девушка напряженно размышляла о чем-то; возможно, она решала свою судьбу. Затем красавица прямо спросила Сен-Мара:

– Маркиз, только говорите чистую правду: вы любите меня?

Сен-Мар удивленно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на подарки, разложенные на столе, и с горечью произнес:

– Да, сударыня, но кажется, это чувство вы внушили не только мне… Золотой гребень, жемчужное ожерелье…

– Аннетта! – резко прервала его Марион и, как только появилась служанка, осведомилась: – Лакей господина де Монро все еще здесь? Ждет ответа? Так вот, пусть он передаст своему хозяину, что Марион Делорм причесывается без гребня. – С этими словами красавица захлопнула крышку ларца и протянула его горничной, которая тут же выскользнула из комнаты. – А теперь отвечайте, сударь: любите ли вы меня?

– Вы прекрасно знаете, сударыня, что я вас обожаю! – простонал Сен-Мар.

– Не надо банальностей, – снова перебила его Марион. – В вас все еще говорит обида. Аннетта! – опять повысила голос девушка. – Лакей господина де Рогана здесь, не так ли? – обратилась она к прибежавшей служанке. – Он ждет моего ответа? Вот мой ответ. – И Марион передала горничной жемчужное ожерелье. – Пусть лакей скажет герцогу де Рогану, что это ожерелье слишком похоже на цепь…

Как только служанка вышла, Марион промолвила:

– Маркиз, клянусь вам, я задаю свой вопрос не из пустого тщеславия. От вашего ответа зависит то, что я скажу последнему из трех лакеев.

– И кто же прислал эту корзину с цветами? – не скрывая раздражения, осведомился Сен-Мар.

– Епископ Люсонский, – холодно ответила Марион.

– Ришелье! – воскликнул пораженный маркиз.

– Ришелье, – мрачно кивнула красавица. – Вы сами согласились познакомить нас! – сердито напомнила она молодому человеку.

– Да, жестокая Марион! – вскричал Сен-Мар. – Вы спрашиваете, люблю ли я вас… Но сначала ответьте на мой вопрос: что это за беда, из которой вас могу выручить только я? Отвечайте, Марион! И тогда вы сможете убедиться в моей любви!

Марион Делорм опустила голову. Она явно волновалась, стараясь, видимо, отбросить последние колебания.

– Беда… – медленно проговорила девушка. – Да, беда, и не только для меня. Жизнь того, кто любит меня, тоже окажется под угрозой. Но сначала мы должны договориться, маркиз… Я приехала в Париж, чтобы царить, и блистать. Моя красота дает мне на это право. Я хочу купаться в роскоши – и мне нужно на это сто тысяч ливров в год… Для начала. Сможете вы обеспечить это?

– У меня триста тысяч ливров ренты, – ответил Сен-Мар. – А после смерти отца будет вдвое больше. Вы хотите получить мое письменное обязательство на выплату ста тысяч ливров в год?

– Мне достаточно вашего слова, – спокойно произнесла Марион. – Кроме этого, мне требуется особняк, слуги, лошади. Я хочу видеть у своих ног весь Париж!

– Я кину к вашим ногам весь Париж! – пообещал Сен-Мар.

– Хорошо, – слабо улыбнулась Марион. – Теперь я повторю свой вопрос: любите ли вы меня? Ваши пылкие речи свидетельствуют лишь о том, что вы хотите мной завладеть. В Париже можно насчитать с десяток важных сеньоров, желающих того же самого. Но только вам и шевалье де Капестану, – услышав это имя, маркиз злобно передернулся, – я могу задать тот роковой вопрос, от которого в данный момент зависит моя жизнь. Капестана я исключаю: он не богат, а я не намерена прозябать в бедности. Остаетесь вы. Есть в Париже один могущественный человек, который завтра изумит весь мир. Я почти решилась связать свою судьбу с ним. Но он внушает мне неодолимый страх, готовый обратиться в ненависть. Этот человек, маркиз, предложил мне двести тысяч ливров в год, он обещал, что все королевство будет у моих ног. Я отказала ему, вернее, уклонилась от ответа. И тогда этот человек пригрозил: «Ты не любишь меня, что ж, это не беда… Беда случится, если ты, пренебрегшая мною, вздумаешь отдать свое сердце другому. С этой минуты за тобой будет установлена слежка. И если ты заведешь любовника, тебя упрячут в Бастилию, где ты умрешь медленной смертью, а твоего избранника ждет виселица или плаха!»

Марион Делорм поднялась со своего кресла. Сен-Мар дрожал с головы до ног, в глазах у него потемнело… Красавица заключила свой рассказ словами:

– Вот теперь вы можете ответить на мой вопрос. Как вы уже догадались, архангела, готового распростереть над нашей любовью свои черные крылья, зовут Ришелье!

– Вот мой ответ! – воскликнул Сен-Мар, вскакивая со стула.

Маркиз бросился к двери и, распахнув ее, знаком подозвал человека, ждавшего в прихожей. В комнату вошел лакей, одетый в черное. Маркиз схватил со стола корзину со зловещими розами.

– Тебя прислал господин де Ришелье? – резким тоном спросил юноша.

– Да, сударь, – холодно ответил слуга епископа. Марион задрожала. Сен-Мар сунул корзину лакею в руки и отчеканил:

– Передайте господину де Ришелье, что я, маркиз де Сен-Мар, плевать хотел на его угрозы. Свои ми руками я отправляю обратно подарок, который он посмел прислать моей любовнице, присутствую щей здесь Марион Делорм.

Захлопнув за лакеем дверь, маркиз приблизился к Марион.

– Теперь ты веришь, что я люблю тебя? – опускаясь на колени, спросил он.

Марион заставила его подняться, обвила руками его шею, закрыла глаза и, приблизив к его лицу свои губы, прошептала:

– Я люблю тебя, я твоя!

Опьяневший от счастья маркиз, сердце которого от этих долгожданных слов едва не выскочило из груди, внезапно вспомнил о своей невесте – и душу его пронзило чувство страха и тоски.

Торжественная клятва связала его с Жизелью, дочерью герцога Ангулемского, приковавшего к себе маркиза цепью заговора, который мог привести Сен-Мара на эшафот. Жизель или Марион! Решать надо было немедленно – сегодня маркиз должен явиться на улицу Барре для подписания брачного контракта.

Особняк Ришелье располагался в ста шагах от дома, стоявшего на углу улицы Дофин, того самого, откуда, по словам Коголена, выходил Лаффема.

Этим утром монсеньор епископ Люсонский, отслужив мессу, проследовал в свою комнату. Слуга тотчас принялся снимать с него пышное церковное облачение, чтобы переодеть своего господина в наряд придворного кавалера.

– Секретаря! – коротко приказал епископ. Слуга исчез, а в комнату вошел Лаффема.

– Докладывай! – распорядился Ришелье.

Лаффема заговорил тихим голосом. Его отчет касался четырех парижских зданий: углового дома на улице Дофин, дворца герцога Ангулемского, особняка на улице Барре и игорного притона на улице Дезюрсен. Главными действующими лицами были: герцог Ангулемский, Жизель, шевалье де Капестан и Марион Делорм.

Но вот Лаффема кончил свой доклад. Епископ молчал и хмурил брови.

– Резюме, монсеньор, – вновь нарушил тишину шпион. – Primo, дела государственные: в особняке герцога Ангулемского состоялось собрание заговорщиков. Принц Конде, подстрекая герцога, действует в собственных интересах, мадам д'Анкр, супруга маршала Кончини, втихомолку посмеивается над притязаниями Ангулема. Маршал д'Анкр по уши влюблен в дочку герцога и разыскивает ее. Secundo, дела личные: мадемуазель Делорм встретилась с шевалье де Капестаном на улице Дезюрсен. Еще о Капестане: из разговора, подслушанного в особняке герцога Ангулемского, я узнал, что высокородная Жизель питает к шевалье нежные чувства, весьма огорчающие ее батюшку. Что касается молодого Сен-Мара, он, кажется, навсегда оставил надежду завоевать сердце мадемуазель Делорм. И, наконец, последнее: дочь герцога Ангулемского живет на улице Барре. Это все.

Ришелье вздрогнул и подошел к шпиону.

– Хорошо, – произнес епископ. – Из вас выйдет гениальный прево. Со следующим докладом явитесь завтра утром. Спуститесь вниз: в моем кабинете, на камине, вы найдете небольшой кошель, в котором находится сто пистолей, и корзину цветов. Кошель для вас, а корзину велите одному из моих лакеев отнести в гостиницу «Три короля». Сегодня вечером вы доложите мне об ответе мадемуазель Делорм. Ступайте.

Лаффема исчез. Вскоре из комнаты вышел и Ришелье. Во дворе он сел на коня и в сопровождении лакея отправился в особняк Кончини. Тот принял епископа немедленно: Кончини начинал побаиваться этого сумрачного и бледного священнослужителя. Ришелье сразу же перешел в атаку.

– Господин маршал, – заявил он, усаживаясь, – прежде чем поднимать этот вопрос в совете, я решил сперва уведомить вас о заговоре, во главе которого стоит незаконный отпрыск Карла Девятого.

Об этом заговоре знал уже весь Париж, в Лувре многие обиняками говорили об интригах Карла Ангулемского, но при этом делали вид, что он серьезной опасности не представляет. Епископ решил действовать с жесткой прямотой, но Кончини, не дрогнув, выдержал атаку Ришелье. Продолжая улыбаться, маршал д'Анкр заметил:

– Господин епископ, ваш поступок служит для меня драгоценным свидетельством той дружбы, которую вы питаете ко мне. А заговор, да, этот заговор! Я из-за него не могу сомкнуть глаз…

– Это заметно, господин маршал, – кивнул Ришелье. – Вы так исхудали и побледнели! Не будь я уверен, что вас терзают государственные заботы, я мог бы, чего доброго, заподозрить тяжкий сердечный недуг…

Бледный маршал сделался от этих слов синеватым.

– Сердце у меня крепкое, – огрызнулся он, – можете не волноваться… А что касается герцога Ангулемского…

Кончини замолк, унесясь мыслями к Жизели. Жгучая волна горя вновь захлестнула его. «Мертва, мертва! Какое мне дело до всего остального!»

– Маршал, вам действительно надо заняться своим сердцем, – покачал головой Ришелье, не сводивший глаз с Кончини.

– Оставьте мое сердце в покое! Не будем отвлекаться! – резким тоном заметил Кончини, беря себя в руки. – Что касается заговора, господин епископ, то все это – детские игры, не более того. Как только мы схватим герцога, заговор распадется сам собой. Вы хотите дать мне по этому поводу какой-то совет?

– Я хочу вам дать нечто большее, чем совет, – усмехнулся Ришелье.

– Интересно! – с наигранной небрежностью ответил Кончини.

– Во-первых, действовать надо как можно быстрее, – размеренно заговорил епископ, – иначе недоброжелатели могут сказать, что мы тайком под стрекаем заговорщиков, и тогда угроза нависнет уже над нами.

«Он знает! – ужаснулся про себя маршал. – Он знает, что Леонора беседовала с герцогом! Я пропал!»

Кончини затравленно озирался по сторонам. Если бы в этот момент в комнату вошел Ринальдо, епископу не выбраться бы отсюда живым.

– Безумие! Химеры! – залепетал маршал. – С какой это стати я… я, всем обязанный королю… и королеве…

– Я же не сказал «вы», – возразил Ришелье, – я сказал «мы» и, если вам угодно, могу сказать «я». Так вот, предположим, что я роковым образом влюбился в дочь человека, которого должен отправить на виселицу или на эшафот, влюбился до такой степени, что рискую навлечь на себя гнев могущественной особы, сделавшей меня первым лицом в государстве… после вас, разумеется' Теперь представьте, что это становится известным. Вы сами понимаете, что мне могут быть предъявлены обвинения в потворстве замыслам заговорщиков и что король, узнав об этом, прямо-таки обязан арестовать меня!

Положение Кончини становилось отчаянным. Огромным усилием воли он взял себя в руки и выпрямился. Надо действовать! Рука его потянулась к ножнам, но тут снова зазвучал бесстрастный, как всегда, голос епископа:

– Добавьте к этому постоянную опасность быть убитым. К счастью, я никогда не снимаю с себя кольчуги, которую не пробить ни ножу Клемана[10], ни кинжалу Равальяка[11].

Кончини дышал, точно стреноженный бык. Наконец маршалу удалось подавить смятение. Он уселся на свое место со словами:

– Per la santissima Trinita[12], дорогой мой господин де Ришелье! Все, что вы сейчас сказали, я и сам твержу себе постоянно, хотя и не могу упрекнуть себя ни в чем, похожем на ту роковую любовь, на которую вы намекали… впрочем, вы говорили о себе.

Именно потому я и решился арестовать герцога Ангулемского. Но как это сделать?

«Теперь можно, ибо она мертва!» – подавляя стон, думал Кончини.

– Дорогой маршал, на этой счет я могу вам дать четкие указания, – ответил герцог де Ришелье. – Вы ведь знаете, где расположен особняк Карла Ангулемского? Так вот, герцог будет у себя этой ночью. Часов в десять он проникнет во дворец через маленькую дверь, которая выходит на набережную.

– Так он в Париже? – посчитал нужным разыграть изумление Кончини.

– Да, – кивнул епископ. – Этой ночью, между десятью и одиннадцатью часами, надо окружить и тщательно обыскать особняк герцога Ангулемского.

– Вы возвращаете мне жизнь! – вскричал Кончини. – Услуга, оказанная вами, не может остаться без награды. Скажите, чего бы вам хотелось?

Ришелье, на минуту задумавшись, промолвил:

– У юной королевы Анны Австрийской нет духовника…

– Хорошо, господин епископ, – заулыбался маршал. – Завтра же я подпишу ваше назначение: вы станете духовником королевы.

«На, бери! Получай! – гневался про себя Кончини. – Получай, пока не получил где-нибудь в темном закоулке пулю, от которой не спасет тебя твоя хваленая кольчуга!»

Ришелье затрепетал от радости. Хитростью и угрозами ему наконец удалось добиться вожделенной цели: должность духовника юной Анны открывала ему доступ в августейшее семейство.

– Дорогой маршал, – снова заговорил он, – я хочу сообщить вам кое-что еще…

«Припас для меня еще один удар!» – злобно подумал Кончини.

– После ареста отца необходимо заняться устранением дочери… – продолжал Ришелье. – Она – душа этого заговора.

Кончини страдал невыносимо. Епископ все время говорил о Жизели так, словно она была жива. А она, мертва! Утоплена головорезами королевы-матери!

– О чем вы? – хрипло спросил маршал. – Особы, о которой вы говорите, больше нет на свете.

– Вы ошибаетесь, маршал, – возразил епископ, уверенный, что Кончини притворяется. – Эта девушка живее нас с вами.

– Повторите! – вскричал Кончини, побелев, как полотно. – Ришелье, если под вашей кольчугой бьется сердце мужчины, умоляю вас, повторите!

– Я сказал, – повторил искренне удивленный епископ, – что дочь герцога Ангулемского жива и находится сейчас в доме Мари Туше на улице Барре. Я сказал, что нужно ее устранить. Без ареста, без шума, лучше всего – тайное заточение… Что с вами, господин маршал, вам плохо?