Свидание с убийцей
Он должен был лежать там, в грязи, и пусть этот тяжелоатлет избивал бы его до тех пор, пока не появились бы вертухаи. За столь короткое время он не успел бы его серьезно покалечить.
Врачи определили у Карла легкое сотрясение мозга. Несколько раз его рвало. Перед глазами немного кружилось, но к вечеру следующего дня зрение совершенно восстановилось.
Голова сначала болела так сильно, что не помогали никакие лекарства, но в конце концов боль прошла сама по себе. Болели почки, но док сказал, что с ними будет все в порядке.
В общем, несколько дней пришлось помучиться. Ну да это и к лучшему, потому что так надзиратель сразу понял, что пострадавшим был именно Карл, а негра он ударил по яйцам только в целях самообороны.
Покидая изолятор, Карл испытывал огромное удовольствие.
Он-то был уже вполне здоров, а у ниггера яйца по-прежнему оставались распухшими, что вызывало неописуемое веселье у всех обитателей изолятора. В хрен у него была вставлена трубочка, чтобы можно было мочиться (это также давало повод для постоянных насмешек), а при каждом движении он плакал как ребенок. Так что в итоге все обошлось как нельзя лучше. Док объявил, что Карл может работать в дорожной бригаде, так что и с этой стороны ему теперь ничто не грозило.
После того как Карл покинул изолятор, он старался не общаться ни с кем из заключенных, кроме Майрона. Он не вступал в разговоры, не говоря уже о том, чтобы ссориться с кем-нибудь – особенно с черными. Карлу ужасно хотелось убить кого-нибудь из них, чтобы отплатить за все, что ниггеры ему сделали за эти годы, но положа руку на сердце овчинка выделки не стоила. Возможно, вид льющейся крови и доставит ему кратковременное удовольствие, но тогда он больше не увидит солнечного света. А Карлу очень хотелось посмотреть, как светит солнце в Мексике, и вкусить все экзотические прелести, которыми славится эта страна. Но сначала надо выбраться отсюда. Сегодня в списке появились его с Майроном фамилии. Все произойдет завтра. Он ждал этого дня. Через несколько часов он будет свободным человеком – если все пойдет так, как он запланировал. А ведь многое может пойти наперекосяк. Вот почему Карл так нервничал, что за ужином чуть не подавился.
Однако он все же доел свой ужин, чтобы не привлекать внимания надзирателей.
– Майрон, сегодня, перед тем как ты пойдешь спать, постарайся хорошенько вспомнить наш план.
Майрон отправил в рот очередную порцию кислой капусты.
– Какой план, Карл?
– О господи! – пробормотал Карл. Этот тип совершенно безнадежен. Сколько раз они уже говорили о побеге – не сосчитать! Если этот идиот его подведет, Карл убьет его голыми руками. – Ладно, не обращай внимания, Майрон, – тяжело вздохнув, сказал Карл. – Просто завтра липни ко мне, как мухи липнут к дерьму, ладно?
– Ладно, Карл.
– Когда я тебе скажу что-то сделать, ты это сделаешь, понял?
– Понял.
– Без всяких разговоров – просто сделаешь, и все, понял?
– Понял.
Сунь свой хрен в мясорубку, Майрон! – Хорошо, Карл.
Вконец расстроенный, Карл напомнил себе, что именно такое слепое подчинение ему и требуется. Он здесь главный. Он умный, проницательный, с приятной внешностью, производящей хорошее впечатление на женщин. В такого рода операции босс может быть только один. Ну и мулы тоже нужны.
Даже хорошо, что Майрон такой тупой и послушный.
Ведь когда Карл велит ему что-то сделать – скажем, перерезать глотку ублюдку-охраннику, – Майрон это сделает.
Судя по тому, что Майрон рассказывал – без каких бы то ни было признаков раскаяния – о своем детстве, в юности он был настоящим маньяком. Прежде чем власти успели его поймать и отправить на психиатрическую экспертизу, он перебил в округе массу домашних зверюшек и мелкой живности. Члены его семьи забросали властей штата петициями, и Майрона освободили из психушки, о чем впоследствии его родственники сожалели до конца своей жизни – который, впрочем, наступил очень скоро.
О том, как он их убивал, Майрон говорил совершенно спокойно:
– Бабушкина голова дернулась, и парик с нее слетел. Он упал прямо в кастрюлю.
Эту часть истории Майрон излагал с особенным удовольствием, поскольку бабушка, завивая парик, имела привычку надевать его на голову Майрону. Вся семья истерически хохотала, глядя на высокого неуклюжего Майрона в бабушкином парике, завитом розовыми бигуди.
Когда же его отец напивался, то голова Майрона использовалась также в качестве боксерской груши. Один подобный эпизод и послужил, видимо, причиной его умственной отсталости: любящий папаша несколько раз ударил двухлетнего сына головой о батарею центрального отопления.
Стояло лето, и батарея была холодной, но результат все равно оказался плачевным.
С этого дня Майрон постоянно подвергался словесным и физическим оскорблениям. В школе его нещадно третировали хулиганы. Но больше всего над ним издевалась, находя это очень забавным, его собственная семья – папа, мама, сестра и бабушка.
Им всем, однако, стало не до смеха, когда в один прекрасный день Майрон вышел к ужину с дробовиком в одной руке и с топориком в другой.
Он превратил своих родственников в сплошное кровавое месиво. Странно, что при таких обстоятельствах его не признали психически неполноценным и не отправили в психиатрическую больницу. Скорее всего, прокурор аргументировал это тем, что если отправить Майрона не в строго охраняемую тюрьму, а в больницу, то какой-нибудь сердобольный врач когда-нибудь объявит его «излечившимся» и выпустит на свободу – прямо к ничего не подозревающей публике. А Майрон убивал, не раздумывая. Жуков, животных, людей – кого угодно. Более того, Карл не раз наблюдал, как Майрон часами мучит несчастных созданий, перед тем как их убить.
Да, Майрон был ему нужен. При этом, пожалуй, он эксплуатировал Майрона не менее безжалостно, чем школьные хулиганы, но Карл старался об этом не думать.
Почувствовав внезапный приступ симпатии к человеку, который явно его боготворит, Карл перегнулся через стол и улыбнулся своему сообщнику:
– Я тебе говорил, что сделаю, когда выйду отсюда, Майрон?
– Найдешь себе какую-нибудь сладкую мексиканскую письку.
Карл засмеялся:
– Это ты запомнил, Майрон.
– Ага, это я запомнил, – с набитым ртом проговорил тот.
– А что еще? – спросил Карл. – Что еще я собираюсь сделать?
Майрон с усилием проглотил пищу.
– Убить тех гадов, которые засадили тебя в тюрьму.
4
Джек Сойер вылез из кабины своего пикапа.
– Чем-нибудь помочь?
Шаркая ногами по гравию, он вздымал легкие облачка пыли, которая садилась на щегольские ботинки из змеиной кожи, десять лет назад сделанные вручную одним мексиканским седельщиком. Старик был большим любителем текилы, так что левый ботинок Джека оказался чуточку длиннее правого. Джек потом так и не стал обращаться к сапожнику, а нога со временем привыкла к этому маленькому неудобству.
Мальчик, к которому он обращался, смотрел на Джека с нескрываемым любопытством. На вид ребенку было лет пять. Пытаясь привлечь внимание матери, он толкнул ее в бедро, но она никак на это не отреагировала и продолжала возиться с двигателем машины.
Мальчик двинулся к Джеку, и вскоре они уже встретились на полдороге. Задрав голову кверху, ребенок прищурился под лучами яркого полуденного солнца.
– Привет! – сказал Джек.
– А у меня есть книжка про динозавров.
– Правда?
– И еще видео.
– Гм!
– Тираннозавры мне больше всего нравятся.
– Да что ты говоришь? Мне тоже, – сказал ему Джек.
– Правда?
– Угу.
– Здорово! А как насчет птеродактилей?
– Они очень страшные, эти птеродактили.
Мальчик довольно улыбнулся, обнажив неровный ряд зубов, в котором не хватало одного переднего. На его месте криво торчал коротенький новый зуб.
Это был симпатичный мальчик. Одетый в шорты и футболку, он походил на какого-то персонажа из мультфильма, имени которого Джек никак не мог припомнить. На испещренной веснушками мордашке выделялись полные розовые щеки, со лба свисали мокрые от пота темные волосы.
– Как вас зовут?
– Джек. А тебя?
– Дэвид.
– Рад с тобой познакомиться, Дэвид. – Он кивнул в сторону машины. – Что там стряслось?
Мальчик пожал плечами, приподняв их почти до ушей, и развел руками:
– Не знаю. Мы с мамой ехали в город, и вдруг машина сделала вот так. – Он издал сдавленный звук и задрожал, словно паралитик. – Потом она остановилась, и мама никак не может снова ее завести.
Джек кивнул и направился к женщине, которая выглядела совсем не такой дружелюбной, как ее сын. Наверное, она просто не хочет, чтобы незнакомец вмешивался в ее дела.
Или же она его испугалась и теперь думает, что если не обращать на него внимания, то он уедет.
– Здравствуйте, мэм! Могу я вам чем-нибудь помочь? Мальчик подошел к матери, положил руку ей на бедро и несколько раз толкнул. Женщина тотчас выпрямилась и раздраженно посмотрела на сына. Тут она, должно быть, краешком глаза увидела Джека, потому что сразу же дернулась как ошпаренная.
– Моя мама глухая, – сообщил ему мальчик. – Она не слышала, как вы подошли. Думаю, вы ее испугали.
Джек тоже так думал. Женщина нервно переводила взгляд с него на его машину, очевидно, пытаясь оценить, насколько Джек может быть опасен.
– Если к ней незаметно подкрасться, она ужасно злится, – сказал мальчик. – Я к ней не подкрадывался. – Извиняющимся жестом Джек протянул к женщине руку. В ответ она вздрогнула и прижала к себе сына. – Ну мама! – Дэвид вырвался из ее объятий и, вздохнув, снова заговорил: – Не бойся. Он хороший. Его зовут Джек. Он…
Она подняла руку, призывая мальчика замолчать.
– Скажи ей, что я прошу прощения. Я не…
– Она может читать по губам, – прервал его Дэвид. – Я попробую сказать это на пальцах, но она хорошо читает по губам.
– Вы меня понимаете? – глядя прямо на женщину, как можно четче сказал Джек.
Ее глаза слегка прищурились – видимо, от раздражения, предположил Джек. Правда, было неясно, чем он мог ее задеть. Подождав несколько мгновений, женщина коротко кивнула, при этом волосы ее немного растрепались. Они были такими же темными, как и у мальчика, но на солнце отливали медью.
– Я не собирался пугать вас, мэм. Я приехал к мистеру Корбетту, но, раз я здесь, буду рад помочь вам завести машину.
Мальчик еще раз ткнул ее в бок:
– Можно, мамочка?
Она отрицательно покачала головой.
– Она не разрешает, – огорченно сказал мальчик.
– Я не сделаю вам ничего плохого, мэм, – заверил Джек.
Недоверчиво глядя на Джека, женщина показала что-то на пальцах:
– Она говорит: спасибо, но мы лучше позвоним в гараж.
– Угу, конечно, это можно сделать. Только стоит ли? – Джек махнул рукой в сторону машины. – Может быть, поломка очень простая.
Пальцы женщины бешено задвигались, губы беззвучно выговаривали какие-то слова. Выражение лица как будто позволяло понять, что она хочет сказать, но Джек тем не менее посмотрел на Дэвида в ожидании перевода.
– Мама говорит, что, если бы поломка была простая, она сама бы починила. Она хоть и глухая, но… Я не понял, мамочка, что означает этот знак? – Он постучал двумя пальцами по лбу.
Она изобразила непонятное слово по буквам. Дэвид повторял их за ней вслух.
– Что это значит, Джек? – спросил ребенок.
– Дура, – сказал тот.
– Ох! – огорчился Дэвид. – Она ужасно злится, когда люди думают, что раз она глухая, то, значит, и дура.
– Я не собирался вас оскорблять. – Уже слегка раздраженный, Джек потер подбородок. – Так вы хотите, чтобы я взглянул на вашу машину, или нет? Потому что если нет – сейчас жарко, как в аду, и я попытаюсь побыстрее найти тень, если, конечно, она здесь есть.
Толстые пальчики Дэвида перевели эти слова на язык жестов.
– Так как, мэм? – спросил Джек.
Дэвид перевел ее ответ. Спасибо, но мистер Корбетт обо всем позаботится.
– Он здесь поблизости?
– Бычки повалили изгородь. Вон там. – Дэвид показал где. – Дедушка ее чинит.
– Твой дедушка?
– Ага.
– А где твой папа?
– Он умер.
– Умер?
– Еще до того, как я родился.
Джек посмотрел на женщину, которая бросила на сына убийственный взгляд.
– Она говорит, что я слишком много болтаю.
– Мое предложение остается в силе. Вам разве не нужно в город?
То ли на женщину повлияла его настойчивость (хотя она не походила на тех, кто легко сдается), то ли она решила, что Джек не представляет опасности, а может быть, сыграло роль упоминание о тени, но она явно заколебалась.
– Наверно, это ваш нож ее испугал, – заметил Дэвид, проследив за взглядом матери.
– Только и всего? – И Джек расстегнул кожаные ножны. Женщина испуганно сжалась. Джек достал нож из чехла и, положив его на ладонь, присел на корточки перед Дэвидом.
– Это сделал индейский воин, Дэвид. Воин команчей. Много лет назад.
– Ух ты! – благоговейным тоном воскликнул мальчик. Уже протянув руку к оружию, он в последний момент робко ее отдернул.
– Ничего страшного. Ты можешь до него дотронуться.
– А почему он такой кривой?
– Так раньше делали индейцы.
Дэвид провел пальцем по синеватому лезвию.
– Клево! – все с тем же благоговением сказал он. Джек медленно встал на ноги и, не отрывая глаз от лица женщины, положил нож обратно в ножны и вскинул вверх руки в знак того, что сдается.
Шутка ей не очень понравилась, но тем не менее женщина немного отошла в сторону и знаками дала понять, что Джек может посмотреть двигатель.
Сняв солнечные очки, он положил их в соломенную ковбойскую шляпу и поставил ее на крыло машины. Когда он нагнулся над двигателем, с его подбородка сорвалась капля пота и с шипением упала на мотор.
Это что-то новенькое, подумал Джек. До сих пор ему не приходилось Сталкиваться с глухими женщинами. Или с теми, кто так трясется за свою задницу. Повернувшись, он попросил женщину запустить двигатель и дать газ. Она выполнила его просьбу. Хотя Джек не слишком разбирался в машинах, тем не менее сразу понял, что произошло. Что-то забило топливопровод.
Джек приступил к работе.
– У нас здесь целое ранчо, – явно стараясь произвести на него впечатление, сказал пристроившийся с ним рядом Дэвид.
– Понятно.
– Мы живем здесь втроем – мама, дедушка и я. Я бы хотел иметь брата или сестру, но мама говорит, что с нее хватает меня одного, да и вообще нельзя завести ребенка без папы. А вы любите персиковый пирог, Джек? Моя мама печет вкусные персиковые пироги, а дедушка делает ванильное мороженое – его хорошо есть с персиковым пирогом, но можно и так. А вы умеете плавать? Дедушка обещает, что скоро научит меня плавать, а мама боится водоворотов на реке. У нас есть река, и один раз я поймал рыбу, а после того как мы с дедушкой ее выпотрошили, мама приготовила ее на ужин. Может быть, вы как-нибудь увидите мою комнату. Там на шкафу висит плакат с далласскими ковбоями. У вас есть маленький мальчик?
– Нет. И маленькой девочки тоже нет. – Вытащив фильтр из топливопровода, Джек улыбнулся ребенку.
Находившаяся поблизости женщина что-то показала на пальцах.
– Она говорит, – сообщил смущенный Дэвид, – что я, наверно, прожужжал вам все уши своей… я не разобрал чем.
– Болтовней? – предположил Джек.
– Вероятно, – сказал Дэвид. – Иногда дедушка называет меня болтуном.
– Меня не беспокоят твои разговоры. Мне нравится общество.
– У нас не бывает общества.
– Почему? – Джек обращался к мальчику, хотя смотрел при этом на женщину.
– Наверно, потому, что моя мама глухая и все такое.
– Гм. – Джек сунул фильтр в рот и дунул в него изо всей силы, затем поставил его на место и знаком предложил женщине снова включить зажигание. Она повернула ключ и несколько раз нажала на акселератор. Мотор завелся.
Опустив капот, Джек отряхнул руки.
– Теперь можете ехать. – Он вновь надел на себя шляпу и очки. – Больше не должно быть особых проблем. У вас фильтр забило песком.
– Какой вы умный!
– Не такой уж и умный, Дэвид. Один раз со мной такое случалось. Пришлось отдать пятьдесят баксов механику всего лишь за то, что он выдул песчинку. – Джек повернулся к его матери: – Я бы хотел сейчас увидеть мистера Корбетта.
– Можно, я покажу ему, где дедушка?
Она отрицательно покачала головой и махнула рукой Дэвиду, чтобы он садился в машину.
– Укажите мне только направление, и я сам его найду, – произнес Джек.
– Вон туда, мимо этих деревьев, – сказал ему Дэвид. – Я вас отведу. Это недалеко.
Чтобы привлечь внимание Дэвида, его мать топнула ногой, и ее пальцы забегали чуть ли не со скоростью света.
– Ну мамочка! Пожалуйста! Почему мне нельзя остаться с дедушкой и Джеком? Мне совсем не хочется ехать в этот дурацкий магазин.
Но она неумолимым жестом указала ему на пассажирское сиденье.
Джек похлопал мальчика по плечу:
– Надо слушаться.
– Вы будете здесь, когда мы вернемся?
– Посмотрим.
– Оставайтесь! Пока, Джек!
– Пока.
Дэвид поплелся к машине. Проходя мимо матери, он опустил голову так низко, что она ничего не могла прочитать по губам, и вполголоса пробормотал:
– Ты плохая мама!
Скрывая усмешку, Джек коснулся полей шляпы:
– Мэм!
Женщина села за руль и захлопнула за собой дверцу.
Пристегнув ремень безопасности и убедившись, что Дэвид сделал то же самое, она повернулась к Джеку и что-то ему просигналила – вероятно, спасибо.
Он долго смотрел им вслед. Выехав на шоссе, машина свернула к городу.
Буквы на железной арке гласили: «РАНЧО КОРБЕТТА». Не очень изящная надпись, подумал Джек, но весьма исчерпывающая.
Он повернулся и посмотрел на дом. Это было аккуратное двухэтажное строение белого цвета с выделяющимися на фоне стен темно-зелеными ставнями. По сторонам ведущей на веранду лестницы стояли горшки с цветами, крышу поддерживали незатейливые колонны. Дом выглядел неплохо, но мало чем отличался от тысяч других сельских домов, разбросанных по югу центральных штатов.
Джек пересек двор и, войдя в ворота, прошел мимо большого сарая и загона, где несколько лошадей щипали сено, отгоняя хвостами мух. Обогнув загон, Джек вышел через калитку на пастбище. Здесь пришлось двигаться осторожно, чтобы не вляпаться в коровьи лепешки.
Существует куча причин, по которым ему следует сейчас повернуть назад, сесть в свой пикап и отправиться восвояси.
По дороге из Корпус-Кристи Джек только и слышал, что о побеге. Хотя это произошло в Арканзасе, новость взбудоражила всю округу. Но особенно сильно она подействовала на самого Джека. Не отдавая себе в этом отчета, он уже направлялся в Блюэр. Прибыв туда в полночь, он остановился в местном мотеле.
Нельзя сказать, что он очень привередлив по части ночлега, да и комната была достаточно комфортабельной, тем не менее Джек так и не смог уснуть. Целую ночь он смотрел по местному кабельному телевидению фестиваль фильмов с участием Джона Уэйна и пытался понять, что его заставило бросить хорошую работу и примчаться сюда.
Разумеется, он так поступал всю свою сознательную жизнь – постоянно срывался с места. Он был одиночкой, авантюристом, не связанным ничем и никем. Все его имущество умещалось в кузове грузовика. Он ехал куда хотел и останавливался там, где ему заблагорассудится. Если ему нравилась местность, он делал остановку. Как только она ему надоедала, он уезжал. У него были водительские права и номер социального страхования, но не было счета в банке или кредитной карточки. Он жил на деньги, которые зарабатывал тем, что ему в данный момент доставляло удовольствие делать.
На рассвете, как раз в тот момент, когда кончилось «Рио-Браво», Джек встал, принял душ, побрился и сел в свой грузовик. Выпив чашку кофе в забегаловке напротив мотеля, он пришел к компромиссному решению: идея плохая и довольно рискованная, но он это сделает. Он должен так поступить.
За последние годы он неоднократно проезжал этой дорогой, бросая по сторонам любопытные взгляды. Ранчо Корбетта каждый раз привлекало его внимание, но не настолько, чтобы остановиться.
Почему же теперь он так сюда стремится?
Конечно же, из-за побега Карла Херболда. Но этот побег лишь сыграл роль катализатора. В нем и так сидит нечто такое, что заставляет его регулярно возвращаться в эти места. Он пытался все забыть, пытался убежать, но это всегда оказывалось сильнее его. Оно всегда оставалось с ним.
Во время своих путешествий он сталкивался с различными религиями. Он пробовал пейот вместе с шаманом одного из индейских племен Аризоны, который верил, что боги разговаривают с людьми, когда те находятся во власти наркотических видений. Как-то летом Джек помогал при игре в гольф одному раввину, который беседовал с ним о божьих заповедях и грядущем Мессии. А однажды во время рок-концерта под открытым небом он спорил с группой христианских семинаристов о Священном Писании.
И все эти люди искренне верили, что их судьбу определяет некая высшая сила – или по крайней мере что она помогает им выбрать правильный путь.
Джек не знал, какая из религий говорит правду и есть ли такая вообще. Он не мог вообразить себе бога настолько всемогущего, чтобы создать целую Вселенную, и в то же время настолько раздражительного и мелочного, когда речь заходила о его вмешательстве в судьбы людей. А зачем нужны природные катастрофы? Джек не понимал, почему с хорошими людьми случаются скверные вещи и зачем человечество вынуждено страдать от эпидемий, войн и голода. Ну и относительно искупления грехов он тоже был не очень уверен.
Тем не менее он твердо знал, что грех вполне реален – как и чувство вины.
Можно назвать это провидением, судьбой, богом, можно – простым совпадением, но несомненно одно: когда Джек услышал, что Карл Херболд сбежал, что-то заставило его приехать сюда.
О том, что будет дальше, Джек и сам не имел представления. Даже въезжая под железную арку, он не знал, что скажет или сделает, когда окажется на месте. Никакого конкретного плана у него не было. Единственное, что остается в такой ситуации, – это просто реагировать на происходящие события.
Что ж, через несколько секунд жребий будет брошен.
Заметив возле ограды опустившегося на одно колено мужчину, который возился с колючей проволокой, Джек сложил руки рупором и закричал:
– Мистер Корбетт!
5
Вздрогнув от неожиданности, Делрей Корбетт обернулся и увидел идущего к нему Джека. Делрей нехотя поднялся на ноги. Это был мужчина лет шестидесяти пяти, ростом примерно сто семьдесят пять сантиметров, с заметным брюшком.
Появлением незнакомца он был явно недоволен. Джек постарался не обращать на это внимания.
– Мистер Корбетт, – вновь сказал он, протягивая ему руку, – я Джек Сойер.
Без особой охоты Корбетт снял правую перчатку и пожал протянутую руку Джека. Рукопожатие его было твердым. Из-под козырька кепки глаза его смотрели недружелюбно.
Джек кивнул в сторону изгороди:
– Я слышал, бычки повалили секцию.
– Где вы это слышали?
– От вашего внука. – Джек указал на руку Корбетта, где до сих пор слегка кровоточила длинная царапина. – Зацепились за проволоку?
Корбетт равнодушно посмотрел на царапину.
– Это пустяки. Где вы встретили моего внука?
– Возле дома.
– Вы пытались с ними разговаривать? – зло сказал он. – Черт возьми! Я ведь вам уже говорил, что ничего не знаю. Оставьте нас в покое.
– Послушайте, мистер Корбетт, я не пойму, за кого вы меня принимаете?
Джек говорил неправду. После побега Карла Херболда правоохранительные органы должны были сразу же связаться с Делреем Корбеттом. И очевидно, связались, причем это ему не понравилось. То ли он не хотел, чтобы его беспокоили, то ли боялся последствий. И то и другое, впрочем, понятно.
– Вы ошибаетесь, – заверил его Джек. – Я заговорил с вашими родными только потому, что у вашей невестки были неприятности с машиной.
Корбетт с тревогой посмотрел на дом.
– Ничего страшного, – успокоил Джек. – Просто забило топливопровод. Она уже едет по своим делам.
Корбетт вновь перевел на него взгляд:
– Вас никто не посылал?
– Нет.
– Тогда извините.
– Да все в порядке.
Немного успокоившись, Корбетт достал из заднего кармана джинсов носовой платок и вытер пот с лица. У него были очень темные волосы, слегка тронутые сединой.
– Анна вам что-нибудь дала?
Анна. Ее зовут Анна. Стараясь усвоить эту информацию, Джек упустил конец фразы Корбетта.
– Что вы сказали?
– Вы пришли сюда, чтобы получить от меня деньги? За ремонт ее машины; – добавил он, осознав, что незнакомец его не понял.
– Нет, сэр, – кратко ответил Джек. – Я был рад ей помочь. Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами.
Корбетт вновь стал подозрительным.
– Вы что-то продаете?
– Можно и так сказать.
