Властелин наслаждений

Джеймс улыбнулся, мысленно возвращаясь к прошлому.

– Ты почти час лежал без сознания.

– А ведь ты тогда был в два раза меньше меня, верно? Оба рассмеялись.

Повернувшись к ярко пылающему камину, Годрик заметил, что рядом с ним не стоят, как обычно, большие бутыли с благоухающим медовым напитком. Потом он перевел взгляд на бумаги, разбросанные по полу.

– Что это ты изучаешь? Джеймс взглянул на огонь.

– Меня интересуют астрономия и устройство кораблей.

Годрик наклонился и внимательно посмотрел на бумаги, пытаясь разобрать небрежно сделанные записи.

– И долго ты этим занимаешься?

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что церковь может ошибаться? – неожиданно спросил Джеймс, меняя тему разговора.

Годрик пожал плечами.

– Бывало и такое. Но какое отношение это имеет к астрономии и к кораблям?

– Как ты думаешь, может земля быть круглой? – Обычно мутные глаза Джеймса широко раскрылись.

Годрик молчал. Идея о том, что земля круглая, разумеется, являлась полным безумием, но впервые с момента его прибытия в замок Джеймс забыл про эль, и ему не хотелось лишать брата нового интереса в жизни.

– Что ж, возможно…

Подняв кипу бумаг, Джеймс наклонился к брату.

– Во время одного из моих путешествий я познакомился с одним человеком, и мы с ним до сих пор переписываемся, обсуждая эту теорию. Посмотри-ка. – Джеймс указал на звездную карту. – Кристофер убежден, что корабль не упадет с поверхности земли, если поплывет на запад…

В течение двух следующих часов Годрик все больше убеждался, что теория брата не столь уж и абсурдна, хотя она все еще казалась слишком невероятной, чтобы быть правдой.

После продолжительного беспорядочного обсуждения Джеймс вновь уселся в кресло.

– Ну, что скажешь, брат?

– Все может быть, – осторожно ответил Годрик. Потом братья долго сидели, глядя в огонь, который за время их беседы стал гораздо слабее.

– Твоя новая леди – настоящая женщина, – сказал Джеймс, снова без каких-либо предисловий меняя тему разговора.

Годрик стиснул зубы.

– Даже и не думай, что она станет одним из твоих трофеев.

Джеймс потер покалеченный нос.

– Это совсем не то, о чем ты подумал. Годрик заставил себя кивнуть:

– Я знаю. Она объяснила. Джеймс встал.

– Я задолжал тебе хорошую взбучку, брат. Пойдем посмотрим, смогу ли я вновь уложить тебя.

Годрик сначала нахмурился, затем усмехнулся и хлопнул брата по плечу:

– Черта с два, коротышка.

Глава 28

Мейриона склонилась над столом и внимательно осмотрела то, что слуги сделали за короткий промежуток времени. Она едва могла дождаться момента, когда Годрик отведает приготовленное угощение. Оценит ли он ее усилия?

Пол был выстлан свежим тростником, смешанным с мятой, в канделябрах на стенах горели свечи. Из подвалов принесли хорошее французское вино, и слуги спешили поставить на стол горячие тушеные овощи.

Мимо прошла служанка с большим блюдом, на котором лежало мясо молодого барашка, приправленное специями, и Мейриона ухватила кусочек.

– Превосходно, – сказала она и одобрительно кивнула.

Девушка улыбнулась и поспешила поставить блюдо на стол.

В большом зале царило оживление – казалось, впервые за долгое время слуги гордились своей работой и испытывали радостное возбуждение.

Когда Годрик и Джеймс легким шагом вошли в зал, смеясь, словно старые друзья, глаза Мейрионы расширились. Годрик потрогал «меченую» руку Джеймса.

– Неплохо, коротышка, особенно если учесть, что в течение нескольких лет ты ежедневно упивался в стельку.

Хмыкнув, Джеймс схватил кружку с водой.

– Еще три недели, и я смогу уложить тебя, братец!

Почувствовав на себе взгляд Годрика, Мейриона дотронулась до изумрудного гребня, потом разгладила на бедрах шелковое платье.

– Боже мой, женщина! Байрон сказал мне, что ты взялась помогать на кухне, но, похоже, у нас сегодня прием в честь короля!

Мейриона почувствовала, как улыбка сползает с ее лица.

– Хорошенькое приветствие…

Подойдя к ней, Годрик взял ее руку, наклонился и поцеловал.

– Простите, миледи, я так поражен, что даже забыл о манерах.

Когда он выпрямился, Мейриона увидела, что в его глазах светится благодарность и даже нечто большее – возможно, надежда.

Улыбнувшись, Годрик повел ее к столу, и тут в зал вошла леди Монтгомери, она молча взяла поднос с едой и вышла.

Мейриона увидела, что Джеймс замер в нерешительности, и незаметно толкнула Годрика, после чего он кивком указал на центральное кресло:

– Смелее, брат. Я никогда не стремился занять твое место, а лишь заботился о процветании замка.

Когда Джеймс сел, Мейриона могла бы поклясться, что его глаза увлажнились.

– Спасибо тебе, – прошептал он, дотронувшись до ее руки.

– Это твоя заслуга, не моя.

– Все равно спасибо.

Мейриона улыбнулась и села рядом с Годриком.

Жареная свинина, оленина и ягненок превзошли все ее ожидания. Время от времен и Годрик поглядывал на нее, словно хотел убедиться, что сидящая рядом с ним женщина не призрак, который может исчезнуть, как утренний туман. Музыканты и жонглеры развлекали их во время перемены блюд.

Словно ставя точку в великолепном застолье, Байрон громко рыгнул и довольно похлопал себя по животу.

– Лучшая еда с того времени, как мы уехали из Франции, – громко заявил он.

Мужчины один за другим стали подходить к их столу, чтобы поблагодарить за великолепное угощение, и Мейриона почувствовала, как к ее глазам подступают слезы радости.

Две недели спустя Годрик с гордостью смотрел, как Мейриона с развевающимися рыжими волосами скачет по двору верхом на Голубой Молнии. Он не ошибся, предположив, что стоит лишь мягко направить ее и проявить чуточку терпения и она вновь сможет сидеть в седле.

Эти последние недели стали для него подлинным блаженством. Мейриона полностью изменила атмосферу в замке. Большой зал являлся теперь местом праздничного отдыха. Еда значительно улучшилась, а обстановка стала похожа на домашнюю.

Джеймс теперь усиленно готовился к своему великому, хотя и сомнительному путешествию: он хотел встретиться со своим другом Кристофером и испытать его паруса, а поведение Амелины изменилось настолько, что она казалась совершенно другим ребенком.

По ночам Годрик вплетал пальцы в волосы Мейрионы и крепко прижимал ее к себе. Он целовал ее, дразнил, щекотал, он гладил ее кожу, пока страсть не охватывала их. Но до сих пор он так и не овладел ею.

Сегодня ночью он не остановится.

Натянув поводья и остановив лошадь, Мейриона спешилась.

– Милорд.

– Сегодня ваши успехи превзошли все, что выделали с тех пор, как мы начали наши ежедневные походы на конюшню.

Мейриона улыбнулась, глаза ее сияли.

– С трудом могу в это поверить! Я снова езжу верхом! – Встав на цыпочки, она поцеловала Годрика в щеку, и он почувствовал, как кровь прилила к его паху.

То, что Мейриона больше не скрывала своей любви, нравилось ему, но он боялся, что ее чувство может исчезнуть. Король требовал, чтобы он арестовал лорда Уайтстоуна, и времени для выполнения приказа оставалось все меньше, а он до сих пор ничего не предпринял. Его солдаты упорно тренировались, готовясь к предстоящей осаде, и Годрик решил, что выступит завтра. Но прежде чем отправиться на встречу с отцом Мейрионы, он должен вступить с ней в брачные отношения.

Он взял поводья, и они не спеша пошли по двору, давая лошади остыть.

– Я никогда не сомневался, что ты вновь сможешь ездить верхом.

– Да, но все благодаря тому, что тебе удалось заставить меня сесть на лошадь. – Мейриона взяла Годрика под руку.

Его охватило собственническое чувство. Мейриона принадлежит ему, и он никогда не отпустит ее.

– Среди знатных дам появилась новая мода ездить верхом, свесив ноги на одну сторону, но это глупо: таким образом очень трудно удержать равновесие.

Лицо Мейрионы светилось удовольствием. Притянув Годрика к себе, она поцеловала его, и он подумал, что, если его будут так приветствовать после каждого катания, он готов купить ей дюжину скаковых лошадей.

Похлопав Голубую Молнию по холке, Мейриона повернулась к Годрику:

– В детстве я любила ездить верхом. Из нас с Голубой Молнией получилась неплохая пара, не так ли?

Годрик кивнул и бросил поводья конюху.

– Выгуляй ее, потом хорошенько почисти. И передай Байрону, что мы с госпожой пошли прогуляться к крепостной стене.

Мейриона удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Молча, держась за руки, они пошли по направлению к центральной части замка. Утренний дождик прекратился, и выглянуло солнце, но день оставался прохладным – пахло надвигающейся зимой.

– Есть какие-нибудь известия от моего отца? – внезапно спросила Мейриона, когда они подошли к ступеням, ведущим на стену замка.

– Нет. – Годрик опустил голову. – Я четыре раза обращался к нему с предложением о встрече, но не получил ответа. – Он сделал глубокий вдох, готовясь сказать главное. – Я не могу больше игнорировать требование короля и должен выполнить его приказ – захватить Уайтстоун и предать его лорда королевскому суду.

Мейриона высвободила руку и быстро преодолела оставшиеся ступени.

– Мой отец никогда не отдаст Уайтстоун по собственной воле.

– У него нет выбора. Но вначале я еще раз попытаюсь поговорить с ним.

Годрику хотелось схватить Мейриону и вернуть то чувство, которое исчезло, но он знал, что достаточно скоро ему придется овладеть ею, пусть даже силой. Он действительно больше не мог ждать.

– Мейриона… – Он замолчал, не зная, как сказать ей. – Завтра я отправлюсь в Уайтстоун.

Она перевела взгляд во двор, где мужчины грузили на повозки оружие и многочисленные припасы.

– Ты собираешься вести переговоры с помощью орудий войны?

– Войны не будет, если твой отец проявит благоразумие.

Мейриона упала духом. Не имело никакого значения, что Годрик – человек чести: ее отец никогда добровольно не отдаст Уайтстоун йоркистскому бастарду.

– Это невозможно, милорд. Если вы не хотите позволить мне поговорить с отцом, давайте уедем куда-нибудь, где мы сможем начать новую жизнь.

Не отвечая, Годрик повел ее вперед. Вдоль стены солдаты укладывали вещи, готовясь к походу.

Они поднялись по короткой лесенке и оказавшись в небольшом углублении, где горбатая женщина подметала пол соломенной щеткой.

– Добрый день, господин, – приветливо поздоровалась она.

Проходя мимо, Годрик потрепал женщину по плечу, а когда они прошли еще одну площадку, вдруг схватил Мейриону за локоть и, повернув, плотно прижал к себе.

– Ты видела ее?

Мейриона удивленно взглянула на суровые каменные стены и мощенный плиткой пол.

– Ты говоришь о той старой женщине?

– Да. Ее муж умер, она почти ослепла, ее красота исчезла. Думаешь, нельзя было найти женщину помоложе и попроворнее, чтобы мести полы?

Мейриона кивнула, хотя вовсе не была уверена в том, что правильно понимает его.

– Она стара телом, но душа ее жаждет работы. Очень много подобных людей обитает здесь. Если бы я мог, я бы с радостью увез тебя во Францию, купил там небольшой замок и прожил бы всю жизнь тихо и спокойно. – Годрик нагнул голову, проходя через сводчатый проход. – Однако это невозможно, Мейриона, и ты, надеюсь, понимаешь почему.

Мейриона зябко повела плечами. Странно, что она не подумала об этом раньше. В каждом замке есть некоторое число таких обитателей, но здесь их было слишком много.

– Ты содержишь их, – внезапно сказала она, не в состоянии скрыть изумления. – Уайтстоун нужен тебе не только для возмездия. Тебе нужна земля, чтобы содержать этих несчастных.

Мейриона со все возрастающим уважением смотрела на мужчину, идущего рядом с ней. Старые, побелевшие шрамы пересекали его лицо. Что он там говорил? Боль таится внутри? Сколько же ему пришлось пережить из-за его внешности! Много лет назад его лицо было таким красивым, таким приятным. Возможно, у него еще более мягкое сердце, чем у нее. Неужели Годрик переживает каждый раз, когда на его шрамы кто-то смотрит с отвращением?

– Я даю им кров, но это еще не все. Эти люди не стали попрошайками, отверженными, а продолжают приносить пользу.

– Ты даешь им надежду.

Не отвечая, он направился к большому залу, и тут к ним бросился Эрик.

– Господин, одна повозка опрокинулась… Что нам делать?

Тяжело вздохнув, Годрик поцеловал Мейриону в щеку. – Я скоро вернусь. Они с Эриком направились во двор замка.

Когда Мейриона в одиночестве прошла в большой зал, ее сердце переполняла смесь желания и страха. Было уже поздно, и солдаты торопились закончить последние приготовления! Увы, ее отец никогда не прислушается к доводам Годрика и не согласится отдать свои земли. У обитателей Уайтстоуна будет единственный шанс выжить, если она доберется туда раньше Годрика и заранее переговорит с отцом.

Погруженная в свои мысли, Мейриона чуть не наткнулась на леди Монтгомери.

– Я хочу извиниться за тот день, – без предисловий начала Сильвия, – и предупредить: для тебя небезопасно оставаться здесь. – Она повернулась и указала во двор замка, где стояли телеги с погруженными на них стенобитными машинами. – Годрик разрушит твой дом. Он правит железной рукой и никому не дает спуску за исключением своего ребенка. Я очень благодарна, что ты заставила его понять, как плохо ведет себя его дочь.

Мейриона повернулась и удивленно посмотрела на Сильвию.

– Ваш замок процветает благодаря Годрику.

Леди Монтгомери улыбнулась ей одной из своих печальных улыбок.

– Пойдем со мной.

Мейриона набросила на плечи короткую накидку, и они, пройдя подлинным коридорам замка, поднялись по лестнице. Сверху им было удобнее наблюдать за тем, как солдаты грузят на телеги тяжелые сундуки, предварительно укладывая в них мечи, копья и луки.

На душе у Мейрионы становилось все тревожнее.

– Не соверши ошибки, дитя. Годрик разрушит твой дом.

Мейриона кивнула:

– Я должна попасть в Уайтстоун прежде, чем туда прибудет его войско; только в этом случае у меня появится возможность предотвратить войну. Я попытаюсь заставить отца понять, насколько безнадежна его ситуация.

Сильвия настороженно взглянула на нее.

– Возможно, я сумею тебе помочь.

– Вы? – Предчувствие беды холодком проползло по спине Мейрионы. Какова причина столь неожиданного щедрого предложения со стороны этой обычно замкнутой женщины? – Каким же образом?

Наклонившись ближе, Сильвия положила ладонь на руку Мейрионы.

– За определенную плату я обеспечу тебе проводника и охрану.

Обеспокоенная таким поворотом событий, Мейриона сглотнула.

– У меня нет золота, – наконец ответила она.

– Твой гребень – достаточно дорогая вещь. – Взгляд леди Монтгомери остановился на изумрудном украшении, сверкающем в локонах Мейрионы.

– Нет. – Мейриона бессознательно провела рукой по волосам. – Этот гребень мне очень дорог.

Сильвия помолчала некоторое время, потом пожала плечами.

– Возможно, цена мира еще выше.

Цена мира? Что, если она все же сумеет поговорить с отцом и все образуется?

Мейриона решительно вытащила из волос красивую безделушку. Если этот гребень сможет купить мир, то нельзя позволить, чтобы сентиментальные чувства помешали ей осуществить такую сделку.

– Прошу, помогите мне добраться домой.

Когда леди Монтгомери брала у нее гребень, Мейриона почувствовала, какие холодные у нее руки.

– Оставайся здесь. – Сильвия крепко сжала гребень в руке. – Я кое-кого пришлю к тебе. – Повернувшись, она стала не спеша спускаться по лестнице.

Только когда шаги Сильвии стихли в отдалении, Мейриону пронзило осознание совершенной ошибки.

– Пресвятая Мария, – выдохнула она, встряхнув головой, чтобы обрести ясность мысли. – Постойте! Подождите!

Глава 29

Мейриона бросилась вниз, туда, где коридор раздваивался.

– Леди Монтгомери!

Она посмотрела на лестницу, находящуюся справа, потом на лестницу слева, но увидела только камень, незажженные факелы и паутину. Сильвия исчезла.

У Мейрионы защемило сердце. Она решила направиться по лестнице, ведущей направо, надеясь, что это именно тот путь, которым они пришли сюда. Ее мучила собственная беспомощность. Теперь у нее нет ни лошади, ни денег, ни драгоценностей, которыми можно было бы расплатиться с проводником. О чем она думала, когда поверила леди Монтгомери и отдала ей украшение?

В раздражении сжав кулаки, Мейриона преисполнилась решимости вернуть свое сокровище обратно.

В конце лестницы, где коридор снова распадался на три различных направления, Мейриона на мгновение остановилась, затем повернула направо.

С низкого потолка свисала паутина, словно здесь не убирали годами. Мейриона начала спускаться вниз, рассчитывая в конце концов попасть на первый этаж; стук ее башмаков громко раздавался в пустынном коридоре.

Повернув за очередной угол, она заметила на пыльном полу чьи-то следы. Возможно, именно здесь обитает отшельник?

Когда она дошла до конца коридора, путь ей преградили двойные тяжелые двери.

И тут она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Пытаясь избавиться от чувства тревоги, Мейриона попробовала открыть двери, но они оказались запертыми. Пресвятые угодники! Мейриона повернулась и направилась вниз по длинному коридору, надеясь, что сумеет найти дорогу к большому залу.

В поисках лестницы она прошла под низкой аркой, дошла еще до одной двери и вошла в следующий коридор. Но каким путем она пришла сюда? И куда ей теперь идти? Налево или направо? Оба направления казались пугающе незнакомыми. Все же Мейриона решила пойти налево и спустилась еще на один пролет, а затем пошла подлинному пустынному коридору.

В конце пути две огромные запертые двери снова преградили ей путь, и вновь ее охватила тревога. Неужели за ней в самом деле кто-то наблюдает?

Она развернулась и направилась обратно к площадке. Но была ли это та же самая площадка? Внимательно посмотрев на паутину, Мейриона попыталась понять, ее ли она видела прежде, но определить это оказалось невозможно.

Наконец она решила вернуться туда, откуда началось ее блуждание. Поднимаясь по крутым истертым ступенькам, она вдруг услышала шаги и увидела перед собой красную вспышку.

– Эй! – Она бросилась на шум. – Эй, помогите мне!

Возможно, старый отшельник сумеет показать ей дорогу.

Внезапно шаги стихли, вокруг воцарилась мертвая тишина. Мейриона тоже замерла.

– Миледи? – прозвучал почти рядом приглушенный голос.

– Да!

Полноватый лысый мужчина, выйдя из тени, снял шляпу и низко поклонился.

– Уильям! – Когда Мейриона узнала кузнеца из Уайтстоуна, ее охватило чувство облегчения. – Что ты здесь делаешь?

Мужчина выпрямился. Своим сложением он напоминал валун, подобный тем, из которых состояли стены замка.

– Я прибыл несколько дней назад.

– Ты один?

– Да. Добрая леди Монтгомери прятала меня здесь и приносила мне еду.

– Леди Монтгомери? Уильям подмигнул:

– Она красотка, правда? Был бы я помоложе… Мейриона нахмурилась:

– Так ты здесь уже несколько дней?

– Да, миледи. Я прибыл сюда, чтобы спасти вас.

Только тут Мейриона поняла, что Сильвия просто обманула ее. Для того чтобы отправиться в Уайтстоун, вовсе не нужно было жертвовать гребнем!

– Миледи, у вас озабоченный вид. Мейриона вздохнула:

– Мне придется кое с кем посчитаться, но это может подождать до лучших времен.

Уильям кивнул:

– Какие бы у вас тут ни были дела, их лучше отложить, ведь ваш отец в опасности.

– Знаю. Завтра Годрик отправляется в поход, он собирается осадить Уайтстоун.

– О нет, миледи, дело не в Годрике. Ваш отец опять начал кашлять. Он в постели, почти при смерти – вот почему вам немедленно нужно возвращаться.

– Боже правый!

Уильям повернулся и натянул шапку.

– Можем мы пробраться мимо стражи, миледи?

– Мы должны попытаться…

– Мейриона, куда ты подевалась! – раздался в отдалении голос Годрика.

Мейриона вздрогнула.

– Встретимся у боковых ворот перед рассветом, – прошептал Уильям.

– Ради всех святых! Я…

Не дожидаясь ответа, Уильям, тяжело пыхтя, стал удаляться по коридору.

– Мейриона! – вновь раздался рев Годрика. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то унять бешено бьющееся сердце, Мейриона ответила как можно громче:

– Я здесь, милорд!

Внезапно появившись из-за угла, Годрик тут же схватил ее за руку:

– Что ты здесь делаешь, девочка?

– Я заблудилась. – Мейриона прижалась к нему и поцеловала его в щеку, чувствуя, как от этих объятий ее душа наполняется радостью. – Слава Богу, ты здесь.

Годрик отстранился от нее:

– Клянусь, если ты попытаешься сбежать, я прикую тебя к своей кровати. Завтра я отправляюсь в Уайтстоун, чтобы заключить сделку с твоим отцом, а ты будешь ждать здесь, пока я не вернусь.

Мейриона вздрогнула.

– Поклянись.

– Клянусь, милорд, что не попытаюсь бежать во время вашего отсутствия.

Сердце прыгало у нее в груди – ведь она намеревалась покинуть замок этой же ночью, еще до его отъезда.

Годрик кивнул, очевидно, удовлетворенный ее покладистостью. Возможно, завтра, когда, проснувшись, он увидит, что ее нет, его отношение к ней переменится, но будет уже поздно.

Он страстно поцеловал ее, прижав к холодной каменной стене, и Мейриона ответила на его поцелуй со всей страстью, на которую только была способна. Потом она попытается объяснить ему, что именно ее желание быть рядом с ним заставило ее сбежать и встретиться с отцом. Но прежде ей придется заставить отца понять, что Годрик – самый лучший выбор для Уайтстоуна.

– Мейриона, я не могу больше ждать. – Голос Годрика прозвучал неожиданно хрипло.

Она обвила рукой его шею:

– И не надо ждать, милорд. Ведь я хочу тебя так же сильно, как и ты меня.

В его глазах загорелся огонь надежды.

– Это правда, Мейриона?

– Да, милорд, правда.

Он поднял ее, баюкая в объятиях, и Мейриона, вздохнув, покорилась. Сегодня она будет принадлежать ему, и ничто им не сможет помешать. Крепко держась за него, она позволила отнести себя в спальню.

Когда Годрик перешагнул через порог, краем глаза, за ширмой, Мейриона увидела свой тайник с опиумом и тут же отвела взгляд. Сегодня вечером она будет смотреть только на Годрика.

Годрик положил ее на кровать и, сев рядом, высвободил ее волосы и разложил их гигантским веером.

– Годрик?

– Да? – Его голос звучал немного хрипло.

– Можно я прикоснусь к тебе?

Огонь в ее глазах разгорелся адским пламенем.

– Да.

Она потянулась к нему, но он перехватил ее руку в нескольких дюймах от груди. Мейриона подняла брови, непонимающе глядя на него. Все еще держа ее за руку, Годрик поднялся с кровати и встал перед ней – опасный, сильный и нежный.

– Что ты делаешь?

Их взгляды встретились. Боже, как она красива! В его глазах светилось изумление.

– Ты хочешь ко мне прикоснуться?

– Да.

Годрик сделал шаг назад и, взявшись за полу рубахи, медленно поднял ее. Его кожа была похожа на бархат, натянутый поверх стали. Копна темных волос, окаймляющая лицо, прорезанное белыми шрамами, усиливала его опасную красоту.

Присев на край кровати, Годрик снял сапоги, мускулы его торса бугрились от сдерживаемой силы.

Под кожей лосин отчетливо проступали контуры его большого, безошибочно узнаваемого выступа. С намеренной неторопливостью он потянул за шнурок, лосины сползли, и на нем остался лишь небольшой лоскут ткани.

Наблюдая за Мейрионой, Годрик почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Уже не раз за эти два года, прошедшие после его возвращения из рабства, он был благодарен своей госпоже-принцессе за те эротические уроки, которые получил, когда находился в ее власти.

Глаза Мейрионы расширились. Ее пальцы дрожали, и Годрик наслаждался осознанием того, что она хочет дотронуться до него.

Он решительно повернулся к сундуку, стоявшему у стены, под гобеленом.

– Куда ты?..

– Ш-ш. Доверься мне.

Мейриона откинулась на подушки, в ее глазах зажглось любопытство.

Подойдя к сундуку, Годрик открыл его и осмотрел содержимое: инструменты любовных утех, которые он приобрел во время своих странствий: кусочки шелка, бархата, мягкий кроличий мех, полоски кожи. Эти вещи усиливали удовольствие, стоило лишь прикоснуться ими к распаленному страстью телу.

На самом дне сундука находились особые предметы: комплект восточных любовных шариков, керамические бусы на нитке с узелками и два резных изделия из камня, по форме напоминающие фаллос, один из нефрита, другой из алебастра.

Когда Годрик понял, почему раньше он никогда не использовал эти сокровища и они постоянно хранились в сундуке, его охватило возбуждение. В течение тех лет, пока он планировал отмщение, в уголке его мозга, должно быть, оставалась надежда, что однажды он полюбит по-настоящему: иначе с какой стати он стал бы приобретать все это? Чтобы использовать эти игрушки, необходимо доверие, а с того момента, как он освободился из рабства, ни одна женщина не побывала в его постели дважды. Несомненно, при общении со шлюхами не было нужды использовать такого рода вещи.