Властелин наслаждений

Мейриона повернулась к Годрику и сердито подняла брови.

Вздохнув, Годрик медленно встал.

– Амелина!

Крики моментально стихли, даже собаки умолкли, и наступила мертвая тишина. Чья-то ложка упала на циновку, но даже этот тихий звук казался теперь неестественно громким.

Байрон и Сильвия почти одновременно посмотрели на Мейриону, но чего в этих взглядах было больше, триумфа или страха, она не знала.

– Ты, – Годрик пальцем указал на девочку, – пойдешь со мной.

Амелина независимо сложила руки на груди.

– Нет.

Не спеша подойдя к ней, Годрик схватил Амелину на руки. Она завопила и начала лягаться, извиваясь и пытаясь вырваться, но Годрик не отпускал ее, пока не вынес из зала.

Мейриона повернулась к Байрону. Амелина, какой бы избалованной она ни была, все же ребенок, а Годрик воин.

– Он не причинит ей вреда, правда ведь? – прошептала она.

Байрон покачал головой:

– Миледи, хозяин скорее пожертвует своей жизнью, чем причинит вред кому-то из своих.

Вспомнив о том, что произошло в лесу, Мейриона закусила губу. В ее ушах снова раздались звонкие удары кнута, который опускался на обнаженную спину молодого человека.

– А как насчет Оуэна? – спросила она.

Байрон посмотрел на нее, будто у нее вырос второй нос, и хмыкнул:

– Жена не должна подвергать сомнению решения мужа.

– Но я не его жена. Здоровяк пожал плечами:

– Значит, скоро будете.

Глава 26

Несколько дней спустя Мейриона шла по коридору, намереваясь поблагодарить портних за сшитые ими наряды, как вдруг ее остановил чей-то голос:

– Эй! Эй ты!

Остановившись, она заглянула в комнату, откуда доносился голос. В отделанном резьбой кресле перед ярко пылавшим камином сидел мужчина с разметавшимися по плечам темными вьющимися волосами. На мгновение ей показалось, что это Годрик, но, увидев юношески гладкое лицо, она поняла, что это его брат. На столике стояла откупоренная бутыль с вином, рядом с ней расположились пустой кубок и беспорядочная стопка книг. Открытая книга лежала у него на коленях.

Мейриона остановилась в дверях.

– Вы меня звали?

Мужчина сделал ей знак, указывая рукой на кресло рядом с собой:

– Присядь, я бы хотел побеседовать с трофеем моего брата.

Мейриона поморщилась:

– Послушай, я вовсе не трофей. Молодой лорд хихикнул:

– Ах, простите, миледи. Все равно я хочу поговорить с вами о Годрике.

Любопытство заставило Мейриону подойти ближе. – Да, и в чем дело? Джеймс с треском захлопнул книгу.

– Есть кое-что.

Мейриона замерла в нерешительности. – Да ладно, я не кусаюсь. Посидите и выпейте со мной. Перешагнув через порог, Мейриона посмотрела на пустой кубок.

– Но тебе… вам, по-моему, уже достаточно. Джеймс откинул голову и засмеялся:

– Похоже, все эти разговоры о вашем неуступчивом характере – правда.

Войдя в комнату, Мейриона почувствовала себя так, словно очутилась в преддверии ада – жар от камина, казалось, вот-вот сожжет ее платье.

– Святые угодники, да здесь жарко, как в печке! Джеймс пожал плечами:

– Чем жарче, тем легче уговорить женщину расстаться с ее одеянием.

Мейриона с досадой посмотрела на него и повернулась, собираясь уйти, но Джеймс проворно вскочил и схватил ее за руку.

– Простите, прошу. Вино иногда заставляет меня забывать о хороших манерах. – Он понуро опустил голову. – Останьтесь хотя бы ненадолго.

– Хорошо, – согласилась Мейриона, – но только без фокусов.

Джеймс кивнул.

– Нас даже должным образом не представили, миледи. Меня зовут Джеймс Вон, граф Монтгомери. – Он нагнулся и учтиво поцеловал Мейрионе руку, а затем проводил ее к одному из кресел и сел сам.

Мейриона внимательно посмотрела на него. Несмотря на то что Джеймс был навеселе, сейчас он казался гораздо более трезвым, чем тогда, когда она увидела его впервые.

– Годрик неплохой человек, – начал он без всякого вступления. – Хотя у матушки на этот счет другое мнение.

Мейриона кивнула:

– Это я уже поняла.

Джеймс наклонил бутыль, но лишь несколько капель упало в его кубок.

– Проклятие!

Постукивая ногой, Мейриона размышляла о том, не следует ли ей уйти.

– Вы хотели рассказать мне о Годрике, – наконец напомнила она.

Джеймс, причмокивая, выпил остатки вина и пристально посмотрел на собеседницу.

– Он хочет вас. Его дым страшнее, чем его пламя.

– Что вы хотите этим сказать?

– Если вы будете хорошо к нему относиться, вы сможете завоевать Дракона.

– О!

Откинувшись на спинку кресла, она ждала дальнейших объяснений.

– Годрика никто никогда не любил, – продолжил Джеймс. – Его мать умерла, отец не слишком-то был способен любить, а моя мать его ненавидит до сих пор.

Мейриона поежилась.

– Вы говорите так, словно вас это волнует. Джеймс пожал плечами.

– Он требователен, властолюбив и упрям. Такого трудно любить.

В камине упало прогоревшее полено, поднялся сноп искр. Мейриона вздрогнула, затем рассмеялась.

– Это правда, но иногда он бывает добрым. Джеймс кивнул.

– Он нуждается в любви.

– В самом деле?

– Да, и я это знаю.

Мейриона удивленно посмотрела на него. – Что вам известно о любви?

Несмотря на жарко пылающий камин, она могла поклясться, что в эту секунду в комнате стало прохладнее. Джеймс встал и, пройдя несколько шагов, достал из буфета еще одну бутыль с вином.

– Я тоже любил… однажды, – с горечью произнес он. В душе Мейрионы пробудилось любопытство.

– И что же с вами произошло?

Он с удивлением посмотрел на нее:

– Вам правда интересно? Она кивнула.

– Это была обычная крестьянская девушка. Я устроил необыкновенную совместную поездку во Францию, но это путешествие стоило ей жизни. – В его голосе звучала мука.

– А дальше? – Она удобнее устроилась в кресле.

– Она упрашивала меня не брать ее с собой, но я не послушался и все-таки заставил ее поехать. – Джеймс стал наливать вино, и оно выплеснулось на каминную полку.

Повернувшись к огню, он подбросил еще одно полено, хотя в комнате и так уже было невыносимо жарко.

– Она умерла.

– Умерла?

– Да, именно так. Я убил ее, вынудив поехать.

Мейриона поднялась и, подойдя к камину, встала рядом с ним. Не зная, что сказать, она неловко погладила его по плечу.

Повернувшись, Джеймс взял Мейриону за руку.

– Я никогда никому об этом не рассказывал.

– Не рассказывал? – переспросила Мейриона, удивляясь тому, что такую серьезную тайну он доверил ей. – А леди Монтгомери?

– Вот кому я бы рассказал это в последнюю очередь. Мать ставит знатное происхождение гораздо выше такой глупости, как любовь. – Он потер подбородок большим пальцем, и этот жест напомнил ей о Годрике. – Годрик любит тебя. Не тратьте попусту время, которое у вас есть.

Мейриона просто не знала, что сказать в ответ.

– Могу я закончить свою историю?

– Конечно.

Джеймс подвел ее к креслу, налил в кубок вина и подал ей. Воцарилось молчание, Мейриона ждала продолжения рассказа.

– Она ненавидела холод, – наконец начал он, усаживаясь в кресло и поворачивая кубок в длинных пальцах.

Час спустя Мейриона все еще сидела на краешке кресла, зачарованная рассказом Джеймса о его любви к крестьянской девушке. История трагически закончилась во Франции, куда Джеймс привез девушку, чтобы жениться на ней.

В глазах Джеймса блестели слезы, и он вытер их рукавом рубахи.

Встав, Мейриона подошла к нему и обняла за плечи.

– Ты оплакивал ее?

– Моя душа болит до сих пор.

– Но я имею в виду именно «оплакивать» – позволить себе плакать.

– Мужчины не плачут.

– О, Джеймс. – Мейриона прижала его голову к своей груди, словно он был ребенком, которого нужно утешить.

– Я любил ее, и я же ее убил. – Его плечи затряслись, и она материнским жестом погладила его по голове.

– Ну, ну… Не надо!

Внезапно в дверном проеме появилась большая фигура Годрика.

– Черт побери, это еще что? Мейриона вздрогнула и выпрямилась:

– Милорд.

Сделав два больших шага, он оттолкнул ее от брата и ударил Джеймса кулаком по лицу.

– Годрик. – Мейриона схватила его за руку. – Это вовсе не то, что ты думаешь.

Джеймс схватился за нос; кровь, стекая с пальцев, капала на его рубашку.

– Благодарю, братец, – насмешливо сказал он. Годрик снова замахнулся.

– Прекрати! – Бросившись между мужчинами, Мейриона пыталась оттолкнуть Годрика. – Не будь идиотом!

Он сгреб ее одной рукой, перебросил через плечо и обернулся к брату:

– Скоро я с тобой разберусь.

– Отпусти меня, животное! – закричала Мейриона, но Годрик, не слушая ее, большими шагами вышел из комнаты.

– Какого черта ты вытворяешь? – заорал он, усаживая ее на кровать в спальне. – Разве двоих мужчин тебе недостаточно?

Мейриона вскочила с жалобно скрипнувшего матраца и ткнула Годрика пальцем в грудь.

– Ну что за болван! Зачем он мне нужен, когда у меня есть ты?

– Именно это я и спрашиваю.

– Твой брат рассказывал мне о своей любви к крестьянской девушке.

– И поэтому ты решила прижать его к своей груди? Глаза Мейрионы полыхнули огнем.

– Как ты смеешь!

Ярость пульсировала по его венам.

– Все же ответь.

– Я утешала его.

– К черту такие утешения! – пророкотал Годрик, не желая чувствовать ревность и боль, которые разбудили его гнев.

Мейриона подошла к ширме и выдернула нож; брошенный сильной рукой Годрика, он уже несколько дней торчал в деревянной раме.

– Неужели я могу пожелать другого мужчину после всего, что было между нами?

Она приблизила нож к своему сердцу. Ярость Годрика сразу поостыла.

– Ты хоть знаешь, почему твой брат каждый день напивается в стельку?

Годрик пожал плечами:

– Потому что он безответственный тип.

– Нет, нет и нет. – Мейриона сердито посмотрела на него. – Почему бы не найти время и не выслушать его, вместо того чтобы предполагать самое плохое?

– И что это даст?

– Он мечтал путешествовать, но когда его любимая женщина умерла во время одного из таких приключений, Джеймс оставил эту затею и, вернувшись домой, стал топить свою печаль в эле.

Годрик скрестил руки на груди.

– Так он рассказывал тебе даже об этом?

– Он рассказал мне об одной женщине.

– И все остальное?

– Нетрудно догадаться, что было дальше. – Мейриона положила нож на прикроватный столик и через плечо посмотрела на Годрика. – Скажи, до того, как тебя… Он был таким же, как сейчас?

– До того как меня продали в рабство?

– Да, до этого.

Смутное воспоминание пронеслось в голове Годрика.

– Нет.

Мейриона подняла брови.

– Вот видишь.

Глубоко вздохнув, он подошел к Мейрионе: – Из-за этого была вся сцена?

– Да. – Мейриона крепко обняла его. Чувствуя себя неловко, Годрик тоже обнял ее. В комнате Джеймса взгляд Мейрионы был полон жалости, а не страсти. Конечно, он был не прав. Теперь ему придется подумать о том, как исправить свою ошибку.

Решив, что сейчас самым удачным будет научить Мейриону ездить верхом, Годрик взял ее за руку, и они направились к конюшне.

Глава 27

Когда Мейриона несколько дней спустя вновь направлялась к портнихам, она столкнулась с леди Монтгомери, которая шла по коридору с подносом в руках.

– Помогите! Помогите! – услышали они тоненький голосок, доносившийся откуда-то сверху.

Обе дамы обернулись. Мясная подливка с подноса леди Монтгомери расплескалась на циновку.

– Помогите! Сюда!

Взглянув наверх, они увидели, что на самом верху крутой лестницы стоит заплаканная дочка Годрика, перепуганно цепляясь за сломанные перила.

Несомненно, никакой непосредственной опасности для двухлетнего ребенка не было, но каждый раз, когда девчушка смотрела вниз, глаза ее округлялись от ужаса.

– Как ты туда забралась? – удивилась Мейриона.

– Просто пришла, – прохныкала Амелина жалобно.

– Ну тогда ты прекрасно можешь спуститься вниз. – Леди Монтгомери поспешно удалилась со своим подносом.

Вздохнув, Мейриона шагнула к лестнице.

– Ты не можешь сама спуститься вниз?

– Нет! Нет! – Амелина заплакала. На ее лице вновь появилось выражение ужаса.

– Хорошо. Держись. Я иду. – Мейриона начала подниматься по ступенькам.

Затаив дыхание, Амелина следила за ней.

– Я сейчас упаду! – вдруг пронзительно закричала она.

– Нет, милая, не упадешь, – успокоила ее Мейриона. – Держись крепко за перила.

– А если они сломаются?

– Я тебя поймаю. Как ты забралась так высоко? Амелина жалобно захныкала:

– Я не знаю.

Наконец Мейриона, задыхаясь, добралась до самого верха.

– Боже, как высоко!

Амелина бросилась к ней и уткнулась лицом в ее плечо. Эхо детских рыданий гулко заплясало по каменным стенам, но сейчас это были слезы облегчения.

Мейриона погладила ее по спине, надеясь, что дочь Годрика больше не потребует, чтобы папа удалил ее из замка.

– Как давно ты здесь?

– Много, много дней.

Мейриона улыбнулась. Без сомнения, короткий, но страшный эпизод показался маленькой девочке вечностью.

– Папа не разрешает мне забираться сюда, – прошептала Амелина. – Ты ему не скажешь?

Радуясь, что Амелина больше не кричит о своей нелюбви к ней, Мейриона шутливо щелкнула девчушку по носу. Возможно, этот случай поможет им подружиться.

– Вот что я тебе скажу. Если ты пообещаешь мне никогда не забираться сюда, мы сохраним это в секрете.

Девочка серьезно кивнула, но из ее глаз продолжали литься крупные слезы.

– Я думала, что никто никогда сюда не придет.

– А как насчет того, чтобы пойти и поискать сладости на кухне? – спросила Мейриона, поправляя непокорные волосы Амелины.

Девочка шмыгнула носом.

– Может быть, немного пирога? – спросила она с надеждой.

Мейриона улыбнулась:

– Да, возможно. Но ты должна пообещать мне, что не будешь им бросаться.

– Обещаю, обещаю. – Амелина так крепко обняла свою спасительницу, что та охнула.

Взяв ребенка на руки, Мейриона начала спускаться вниз, сделав, как ей показалось, не меньше тысячи шагов. Внизу она поставила Амелину на ноги и устало потерла спину.

– Ничего себе, лестница. Амелина оглянулась.

– Я правда была там, наверху? – спросила она дрожащим голосом.

Взяв девочку за руку, Мейриона повела ее по коридору.

– Да, милая. А теперь давай отыщем кухню.

Когда Мейриона и Амелина вошли на кухню, там царила беспорядочная суета. Пухленькая служанка суетливо подбежала к ним.

– Амелина, где ты была, девочка? Я тебя обыскалась.

– Ах, Элеонора! – Амелина обняла служанку. – Папа мне не разрешает забираться на лестницу, а я забралась.

– Как тебе не стыдно! – пожурила ее Элеонора, Малышка с заговорщическим видом посмотрела на Мейриону.

– Она обещала ничего ему не рассказывать. Элеонора прижала ребенка к себе:

– Ах ты, маленький бесенок! Никакого сладу с тобой! Амелина хихикнула:

– И вовсе я не бесенок.

– Ну ладно, пойдем. – Вздохнув, Элеонора повела ребенка за собой. – И вы идемте с нами, – позвала она Мейриону.

Мейриона проскользнула между двумя служанками, которые несли кувшины с медовым напитком. Никогда за всю свою жизнь она не видела такого беспорядка на кухне.

– Кто за все это отвечает? – спросила она, когда они добрались до тихого уголка.

– Этим занимается хозяин. – Элеонора уселась за маленький столик и небрежно смахнула с него крошки.

– Годрик? – воскликнула Мейриона. – Что он понимает в делах кухни?

Элеонора хмыкнула, и ее чепец закачался.

– Вы бы посмотрели, что творилось до его приезда. – Она подняла левую руку, на которой отсутствовал средний палец. – Здесь был такой ужасный беспорядок, что чертов мясник даже случайно отрезал мне палец.

Мейриона села рядом с Элеонорой.

– Прости, дорогая, я не хотела никого обидеть. Но все же, согласись, Годрик воин, а не кухарка.

– Элеонора, – захныкала Амелина, подпрыгивая на одной ноге, – Мейриона обещала мне пирог.

– Вон там, на нижней полке.

Амелина тут же понеслась туда, куда указала Элеонора.

– Очень непоседливый ребенок.

– Действительно. – Элеонора оглянулась вокруг и, убедившись, что их никто не слышит, тихо пояснила: – Леди Монтгомери постоянно создает путаницу и беспорядок. Единственный, к кому мы можем обратиться за указаниями, это хозяин.

– Вот оно что. – Мейриона покачала головой. Неудивительно, что еда здесь столь отвратительна.

– Пока до нас никому не было дела, госпожа, – Элеонора внимательно посмотрела на собеседницу, – но вы не похожи на того, кто будет валяться в постели целый день. – Она не закончила свою фразу словами «как леди Монтгомери», но Мейриона тем не менее поняла, кто имеется в виду.

– Пирожков больше не осталось, – жалобно захныкала Амелина, возвращаясь к ним с глазами, полными слез.

Элеонора усадила малышку на колени и приказала служанке принести девочке хлеба с медом. Амелина фыркнула, но успокоилась.

Вскоре молодая особа с большими карими глазами и нежными щечками принесла большое блюдо.

– Амелина, хочешь пойти со мной за цветами? – спросила она.

Амелина спрыгнула с коленей Элеоноры.

– Ура!

Девушка пощекотала Амелину по животику, и та захихикала, после чего они вышли из кухни, взявшись за руки.

Оглядевшись вокруг, Мейриона обратила внимание на полки, беспорядочно заваленные горшками для готовки, разномастными деревянными ложками и глиняными кувшинами. Странно, что кому-то здесь вообще удавалось что-либо найти.

Элеонора словно прочитала ее мысли.

– Здесь для вас найдется дело, госпожа. Я не могу следить за этим маленьким бесенком и присматривать за кухней, а хозяин слишком занят, чтобы всем этим заниматься. – Уперев кулак в одно из своих широких бедер, женщина встала. – Сейчас я вам все тут покажу.

Громкий грохот донесся из главного отделения кухни, затем раздался гневный вопль.

– Убери своих чертовых кроликов с моего стола, – кричала полная кухарка, месившая тесто.

– Ну и куда мне все это класть? – заорал в ответ слуга, принесший связку только что забитых кроликов.

– Теперь видите, о чем я? – Элеонора с трудом пробиралась через переполненную кухню. – Здесь нет никакого порядка.

Несомненно, они нуждались в ее помощи. Приняв решение, Мейриона поднялась.

– Покажите мне ваше хозяйство, – приказала она. Элеонора показала рукой на закрытую дверь:

– Тут хранятся пряности. Сейчас я пошлю кого-нибудь за ключом. – Она тут же отдала приказание костлявой женщине в выцветшем, засаленном переднике.

Мейриона осматривала шумную кухню, обдумывая грядущие улучшения, когда женщина вернулась, ведя за собой Байрона со связкой ключей.

– А Байрон тут зачем? Элеонора пожала плечами:

– Кто-то же должен отнести ключи хозяину. Мейриона нахмурилась. Если Годрик держит при себе ключи от кладовой со специями, неудивительно, что вся еда здесь такая пресная.

– Почему он не отдаст ключи кладовщику?

– Хозяин не может ни на кого положиться – он боится, что ключи отдадут леди Монтгомери. Ее все слуги боятся, – заговорщически зашептала Элеонора. – Она распродала все наши запасы, и пока не приехал Годрик и не стал заботиться о нас, мы все голодали.

– Какой ужас! – воскликнула Мейриона, шокированная такими подробностями.

Наконец Байрону удалось вставить ключ в замок и повернуть его. Щелкнув, гигантский замок открылся, и дверь отворилась.

Тяжелая смесь запахов хлынула из кладовой, и Мейрионе стало трудно дышать. Мешки, набитые специями, громоздились на полу и на полках, запахи корицы, кардамона, гвоздики, мускатного ореха и другие не менее пряные ароматы окутали их.

– Пречистая Дева, это целое состояние!

– Хозяин торгует пряностями, миледи, – поспешно объяснила Элеонора.

– Боже, сколько тут всего! – Мейриона никогда в своей жизни не видела такого количества пряностей. Она знала, что Годрик богат, но это выходило за рамки того, что она могла вообразить. – Но почему же стряпухи не используют все это для готовки? С такими огромными запасами еда могла бы и не быть столь пресной.

Элеонора пожала плечами.

– Слишком хлопотно ради специй носиться туда-сюда, миледи.

– Гм… – Мейриона неожиданно напряглась. Если Годрик не чурается торговли, возможно, его заинтересует сукно, которое изготавливает Энни. Она определенно найдет способ расспросить его о торговле сукном… после того, как наведет порядок на кухне.

– Я забираю ключи, и сегодня вечером у нас будет приличная еда.

Байрон поскреб косматую бороду.

– Не знаю, хорошая ли это идея.

– Отличная. – Мейриона решительно взяла командование на себя. – Ты останешься здесь и поможешь. Годрик, возможно, великолепно владеет мечом, но управляющий из него никакой. Элеонора, проведи меня к кухарке.

Элеонора просияла.

– Сюда, миледи. Впрочем, не думаю, что она будет очень рада.

– Посмотрим.

Направляясь назад, Мейриона почувствовала прилив возбуждения. Теперь у нее есть цель и ей не придется слоняться по замку в ожидании, когда Годрик закончит свои дела и предложит ей прогулку верхом.

Элеонора подвела ее к женщине в грязном переднике, сидевшей на стуле и прихлебывающей из кружки молоко.

– Ты кухарка? – Мейриона не стала дожидаться ответа. – Как я поняла, ты печешь замечательные пироги с ежевикой, которые станут только вкуснее, если их подавать горячими.

Кухарка повернулась и подозрительно посмотрела на Мейриону.

– Мои пироги лучшие в графстве, госпожа.

– Вот и замечательно. Я рассчитываю, что завтрак будет готов не позднее чем час спустя после восхода солнца, и сегодня вечером, скажем после ужина, я хотела бы попробовать твой пирог.

На свиноподобном лице кухарки появилось выражение изумления, она тупо переводила взгляд с Мейрионы на Элеонору и обратно.

– Это невозможно.

– И почему же?

Кухарка сердито посмотрела на Мейриону:

– Я сегодня не собиралась печь пироги.

– А я слышала, что они очень вкусные.

Кухарка нахмурилась, но Мейриона заметила, что складки вокруг ее рта смягчились.

– Правда?

– Да. И еще я слышала, что никакая другая стряпуха в мире не может печь такие пироги.

Губы кухарки расплылись в подобии улыбки, глаза засветились.

– Верно. Это фамильный рецепт, миледи.

– Великолепно. – Мейриона распрямилась, ее голос зазвучал по-хозяйски. – Сегодня вечером я попробую твой пирог.

Кухарка снова нахмурилась:

– Я пеку пироги каждый второй вторник месяца. Сегодня не день пирогов.

Видя, что дело не движется, Мейриона решила изменить тактику.

– Господин поручил мне заняться кухней. Ты будешь печь пироги или пойдешь и сама сообщишь ему о своем отказе.

Кухарка поджала губы.

– Или пироги для хозяина будут готовы сразу после восхода, или ты окажешься за воротами.

Поднявшись, кухарка всплеснула руками.

– Мои пироги всем нравятся, – пробормотала она. – Любой согласится нанять меня, лишь бы я их пекла. – Покачивая бедрами, она направилась к огромной открытой печи.

– Какой пирог приготовить хозяину? – проворчала она через плечо.

Через некоторое время, когда Мейриона, Байрон и Элеонора уже входили в большой зал, Байрон, ухмыльнувшись, обернулся к Мейрионе:

– Пожалуй, миледи, я бы взял вас в свою команду. – Он подвигал бровями. – Тогда мы бы точно были обеспечены пирогами на весь остаток жизни.

Мейриона улыбнулась, и тут Байрон протянул ей ключи:

– Надеюсь, хозяин не станет возражать, если они останутся у вас.

Стуча каблуками своих огромных сапог, Годрик направился к комнате брата.

Переступив порог, он увидел, что в огромном камине по-прежнему горит сильный огонь.

– Здесь жарко, как в Сахаре, Джеймс.

Фигура, расплывшаяся в высоком кресле, не шевельнулась.

– Опять напился… – Испытывая отвращение, Годрик повернулся, собираясь уйти.

– Постой, – неожиданно окликнул его Джеймс.

Годрик через плечо посмотрел на брата, который, пошатываясь, стоял, держась за спинку кресла: волосы взъерошены, глаза покраснели. Махнув рукой, он словно подтвердил свое приглашение войти. Глаза Джеймса, несмотря на красноту, не были замутнены алкоголем – возможно, разговор с Мейрионой подействовал и гложущая его боль несколько утихла.

– Слушаю тебя, брат. – Годрик подошел к камину и сел. Некоторое время братья смущенно смотрели друг на друга.

– Ты был хорошим бойцом, – начал Годрик, не уверенный в том, что именно это нужно говорить в подобной ситуации; все же он хотел загладить свою вину за незаслуженно разбитый нос Джеймса. – Правда, отец этого уже не увидел.

Положив ногу на ногу, Джеймс кивнул:

– Верно. Но до тебя мне всегда было далеко.

– А помнишь, как однажды мы боролись и ты попал мне прямо в висок?