Крымский круиз следователя Железманова

Желание задать вопрос унтер-офицеру окончательно разбудило Петра Андреевича. Он принял вертикальное положение. Звук, который раздался сбоку, заставил повернуть голову. Если Железманов совершил переход от дремоты к бодрствованию, то его зверь последовал в противоположном направлении и предался сну. Причем делал это с упоением, развалившись на спине, раскинув лапки и заразительно храпя на всю комнату.

– Ах, так ты? – укоризненно покачал головой Петр, – я тут голову ломаю, думаю изо всех сил, а ты вместо того, чтобы подсказать, помочь, в кусты. Ты мне друг или кто?

Ответа не последовало. Молодой человек даже слегка пихнул животное в мягкое пузечко. Но что толку? Весь вид зверя говорил, что он лучше всего знает, что надо делать, и если некоторые не хотят последовать его примеру, то это только их проблемы и ничего более.

Железманов встал, подошел к умывальнику, ополоснул лицо водой (увы, прохладной ее не назовешь – нагрелась за день), вытерся полотенцем и пошел на работу. Его служебный кабинет находился в здании мировых судей на Соборной площади. Его строило земство, которому обычно было свойственно экономить в меру и думать об удобстве людей. Поэтому оно было и привлекательное внешне: двухэтажное с арочными окнами, – и удобное внутри. Не успел молодой человек устроиться за служебным столом и проверить наличие чернил в чернильнице, как в кабинет вошел Гиреев.

– Здравствуйте, господин следователь. Я пришел, как и обещал, – было видно, что предприниматель старается быть вежливым, хотя не считает данный визит нужным и полезным. Ловить преступников дело полиции и следователя, а он тут при чем?

– Доброго дня, господин Гиреев, присаживайтесь, а у меня как раз для вас новости, – кивнул головой хозяин кабинета.

– Да? – удивленно вскинул брови потерпевший. Было очевидно, что он сильно удивлен. Такой оперативности он не ожидал.

Следователь достал бланк протокола допроса и поверх бумажного листа положил солонку-птичку, изъятую в доме Азаматова.

– Вам знаком этот предмет?

Допрашиваемый взял солонку, покрутил ее в руке и с удивлением констатировал:

– Да, это моя вещь.

– Вам делали ее на заказ?

– Нет, я купил ее в лавке. Она не дорогая, просто птичка понравилась.

– Но по каким приметам вы ее признаете своей?

– Ее уронили один раз, и она погнулась, – потерпевший указал на небольшой дефект птички. – К тому же у нее сбилась резьба и она плохо завинчивается.

Петр попробовал открутить голову птичке («Видел бы в этот момент меня Тимофей!»), получилось не сразу. Резьба и в самом деле сбита.

После этого Петр Андреевич задал еще ряд вопросов, которые обсуждали вчера, надо было зафиксировать показания письменно. Свидетель неохотно повторял и периодически вскрикивал:

– Ну я же вам уже вчера это рассказывал!

Следователь невозмутимо давал понять, что можно повторить и второй раз. В целом работа шла достаточно споро, показания оформлялись должным образом, и Железманов торжественно произнес:

– А теперь приступим к художественному творчеству, – с этими словами он достал еще несколько листков чистой бумаги, два тщательно отточенных карандаша и ластик.

– Предлагаю действовать следующим образом: вы в самом общем виде кружочками, ромбиками и треугольниками рисуете внешний вид украшений, а потом стараетесь мне как можно более подробно описать детали, я их пытаюсь нарисовать, а вы мне подсказываете, что так или нет, – пояснил он свои приготовления.

Конечно, Гиреев был художником, как сейчас говорят, от слова «худо», но в большинстве учебных заведений до революции в расписании обязательно стояло рисование, поэтому хоть какие-то навыки в этой сфере у татарского предпринимателя были. Чуть поколебавшись, он взял в руки карандаш, и на бумаге стали появляться треугольники и овальчики.

– Вот, накосник-чулпа. Он в виде таких треугольников, только уголочки у них сглажены немного, два треугольника друг над другом, соединены колечком, а к уголкам такие два красивых кружочка, а к нижнему треугольнику еще и по центру, – пояснял и рисовал свидетель.

– А на этих треугольниках и кружочках было что-то?

– Да, было. Узор растительный. Листочки и завитушки.

– Так? – начинал рисовать Петр.

– Нет, – поправлял свидетель, – листочки более вытянутые.

Так совместными усилиями появился первый рисунок. Потом так же нарисовали другие украшения.

– Только тут не сплошной металл, тут скань, и она такими завитушками идет, – свидетель пытался показать направление завитушек, Железманов своей более твердой рукой выводил линию, и свидетель одобрительно кивал головой. После пары часов работы были сделаны рисунки украденных украшений и запонок, тоже изготовленных из серебра, с вензелем из букв «А» и «Г». Теперь будет что показывать в ломбардах, да и в Рязань надо послать письмо с просьбой в тамошних ломбардах предъявить. Конечно, в современные дни эти действия не заняли бы много времени и сил, рисунки с украшениями были бы помещены в сканер, и через пару минут перед следователем лежало бы уже несколько десятков копий. А также за считанные секунды на сканере можно было изготовить электронную копию и послать рисунок по электронной почте, и уже через пять минут в Рязани распечатали бы данное изображение и передали неограниченное число копий в ломбарды и ювелирные магазины. Наверное, Петр Андреевич сильно бы позавидовал современным технологиям, если бы имел возможность о них узнать. Но ее у него не было, поэтому завидовать ему было нечему, да и некогда. Надо было работать в реалиях начала ХХ века. Поэтому копии можно было только от руки перерисовать (для ускорения дела под копирку, благо она уже существовала) или попросить местного фотографа сделать фотокопию. А вот с отправкой рапорта в Рязань с изображением украшений варианта вообще не было: только почтой. Обычной, не электронной. Минимум сутки уйдут.

Сегодня он уже ничего сделать не мог, оформив все бумаги, отпустил Гиреева и сам пошел домой. На улице смеркалось, звуки летнего дня будили воображение – в кустах сердито ругались коты, на деревьях тоже слышалось какое-то оживление. Словом, жизнь кипит, в отличие от зимы, ощущения праздника добавляли и запахи. Пахло сеном, отчасти навозом, неожиданно добавилась еще одна тонкая и удивительно приятная нотка: запах липы. Наверное, ни одно лиственное дерево средней полосы не пахнет так чарующе. Петр Андреевич всегда любил этот аромат, но сегодня среагировал как гончая собака: стал озираться и искать источник запаха. Он шел от совсем молодого деревца, мимо которого молодой человек проходил много раз, но не обращал внимание. Следователь стал озираться и смотреть, что находится рядом. Им оказался торговый дом Дьяконова. Самый шикарный и дорогой магазин в Касимове. Лавок там было много, но все они предлагали товар для солидного кошелька. Вряд ли Азаматов делал там покупки, если только дружбу водил с каким-либо приказчиком. Петр еще раз посмотрел на молодое деревцо и решительно пошел домой. Отдыхать тоже надо!

Выходной у Петра оказался именно выходным. Он с удовольствием сходил искупался, потом до обеда с отставным военным Сергеевым немного потренировался в фехтовании, а вторую половину дня посвятил чтению. У Тимофея была своя программа выходного дня, только под самое утро в окне появилась довольная рыжая морда.

                                 * * *

В понедельник Железманов сделал все как положено: изготовил копии рисунков, написал и отправил рапорт в Рязань, проинструктировал полицейских насчет примет Азаматова и украденных украшений, запонок и отправился в утомительное путешествие по касимовским ломбардам и ювелирным мастерским, опрашивая продавцов, не сдавал ли кто похожие предметы, а также ложки с вензелями, и строго инструктируя, чтобы не забыли сообщить, если все же принесут подобное. Гулять по улицам в полуденный зной дело мало приятное, но делать нечего, служба есть служба. При этом Петр Андреевич поймал себя на том, что он рассматривает деревья, выискивая липы. Конечно, несколько деревьев на его пути повстречались. Это были и молодые деревца, и роскошные взрослые деревья, от которых исходил сказочный аромат. У каждого из них молодой человек остановился и осмотрелся, уточняя, что находится рядом. Но пока чего-то, что однозначно заставляло насторожиться, не встретилось. Был жилой дом с довольно респектабельной публикой, городской парк, одно дерево росло напротив технического училища, несколько деревьев зафиксировал у Успенского оврага и на набережной. Что могло быть тут интересно Тимиру Азаматову? Ладно, если бы рядом был ларек, чайная или кофейня, кабак, публичный дом, наконец. То есть место, где бы могли регулярно собираться люди. Пока ничего. Хождению по городу следователь посвятил только часть дня: жарко и остальными делами надо заниматься, у него по ним люди вызваны – воровать и драться не прекращали и в самую жару, хотя некоторое снижение интенсивности криминальной активности наблюдалось.

На следующие утро во время завтрака Железманов размышлял, успеет ли он сегодня обойти все оставшиеся ломбарды. «Надо с этого начать, пока еще не так распалилось», – думал он, отправляя в рот ложку гречневой каши с молоком. И не сразу понял, что Прасковья его о чем-то спрашивает.

– Петр Андреевич, как вам молочко? Хорошее? – повторила вопрос женщина.

– Да, вполне нормальное, а что? – удивился молодой человек. Обычно все, что покупала и готовила Прасковья, было качественным и свежим. Хозяйство она вела разумно, деньгами не сорила, но и скопидомством не страдала, покупать более дешевое, проигрывая в качестве, было не в ее правилах. И к продавцам она подходила требовательно, выбирала надежных, которые не будут в погоне за сиюминутной выгодой подсовывать плохой товар.

– Да вот кот его пить не стал, – кивнула работница на зверя, который и в самом деле только лизнул из блюдечка и устроился умываться на диване.

– Так он сытый просто. Ночью пиратствовал, ему молоко за ненадобностью, – пояснил он и обратился к животному: – Так, рыжий? Ночью ведь не ночевал, шатался по чужим птичникам? Смотри, будешь у меня все Уложение о наказаниях уголовных и исправительных учить…

Кот на эти слова никак не отреагировал, только более интенсивно продолжил нализывать лапку и протирать ею мордочку, словно стараясь смыть улики с собственных щек. Вечно двуногий все преувеличивает…

– А так оно нормальное? Ну молоко-то?

– Хорошее, – опять упокоил женщину Петр Андреевич и, доев кашу, все же спросил:

– А что ты так за молоко переживаешь? Вроде и раньше Тимофей иногда от молока отказывался, когда удачно поохотился.

По большому счету Прасковья особой любви к коту не питала, порой у нее со зверем вспыхивали локальные войны, поэтому забота про невыпитое молоко удивила молодого человека.

– Так я не за него переживаю, за вас. Просто я сегодня молоко не у Липы брала, она к родне поехала, молоко не принесла, я у другой хозяйки взяла. Первый раз у нее покупала, а тут кот есть не стал, вот я и обеспокоилась, а вдруг оно плохое? – объяснила свои переживания женщина.

Петр Андреевич насторожился:

– У кого ты берешь молоко? У липы?

– Да у Липы! Она хозяйка справная, коровы у нее всегда ухоженные, вы не переживайте, она скоро вернется, и я снова у нее буду брать.

– Липа – это имя?

– Да. По святцам она Филиппия, но так говорить проще. Вот ее все и называют Липой.

Хорошо, что Петр уже доел кашу, а то мог бы подавиться. Как он сам-то не догадался? Липа – это не только дерево, но и имя! И в самом деле, в русском языке есть женские имена, которые могут образовывать уменьшительную форму Липа. Молодой человек бросил ложку и бегом кинулся в соседнюю комнату, которая одновременно была и спальней, и кабинетом. Там на полке среди других книг стояли святцы. Петр раскрыл книгу и стал просматривать женские имена. Да, вот есть Филиппия, а еще Олимпиада Константинопольская. Указывается Евлампия, в принципе девочку или женщину, крещеную таким именем, тоже могут называть Липой.

Так что тогда может обозначать фраза «Ты у Липы будешь»? Очень даже многое. Во-первых, так могут звать любовницу. Да-да, именно в самом прямом смысле этого слова, то есть женщину, с которой молодой человек состоит в связи. Мусульманские традиции предписывают строгие нормы не только для женщин, но и для мужчин. Добрачная связь осуждается для лиц обоего пола. Однако не всегда и не все соблюдают предписанные правила. Некоторые молодые люди, как христиане, так и мусульмане, придя на заработки в города, вырвавшись из-под контроля старших, спешили познать все радости жизни. Вполне возможно, что и Тимир Азаматов нашел себе зазнобу и бегал к ней тайком. Вот у нее он сейчас и схоронился и делать это может успешно довольно долго. Она его будет поить, кормить, утешать, прятать. Как искать эту даму сердца? Конечно, Филиппии, Олимпиады, Евлампии встречаются несколько реже, чем Мани и Тани. Однако имя – это не единственный признак. Скорее всего, полюбовница Тимира – это не юная незамужняя девушка. Такая вряд ли будет жить одна, а отец, дядя или старший брат не позволят молодому человеку находиться в доме. Даже если Липа живет без родителей, например, является прислугой в доме, хозяева вряд ли разрешат жить в доме приятелю служанки. Ходить вместе по улицам – это пожалуйста. А ночевать вряд ли. Даже если барышня себе позволит переступить определенные нормы, то тоже исключительно тайком от своих хозяев где-нибудь урывками на сеновале. Поэтому на постоянный кров молодой слуга мог рассчитывать у женщины постарше: вдовы или солдатки, которая осталась одна и, самое главное, на правах старшей в доме. Она может быть и намного старше Тимира. Страстные романы юношей с тридцати- или даже сорокалетними женщинами в жизни не редкость. В принципе, найти обладательницу редкого имени не так трудно, через полицию вполне можно составить список всех возможных кандидаток.

Во-вторых, формулировка «У Липы» может обозначать то же, что предполагалось и ранее – название публичного места: чайной, трактира. При этом название может быть неофициальным, то есть не по вывеске, а по имени хозяйки или буфетчицы. Работает какая-нибудь разбитная бабенка в трактире, может на вывеске «Три пескаря», а все привыкли говорить: «У Липы». Тогда искать будет намного труднее.

Закончив завтрак (как говорится, война войной, а обед по расписанию), Петр выстроил график работы на сегодня. Вначале все же надо закончить обход ломбардов, пока это самый перспективный источник потенциальной информации. Когда в последнем из них состоялся нужный разговор, были даны самые горячие заверения, что если кто-то принесет хоть один предмет из нарисованных, хоть одну самую маленькую ложечку с вензелем «АГ», то тут же доложат в полицию или непосредственно ему, следователю. Выйдя на улицу, Петр Андреевич понял, что находится недалеко от улицы Татарской, на которой располагался дом Гиреева, и решительно повернул к нему. Он хотел поговорить еще раз со слугами: они друг про друга иногда многое знают.

Неожиданным было то, что в доме его ждали, и да еще с огромным нетерпением!

– Господин следователь, я все утро вас ищу! – с упреком бросился Гиреев к молодому человеку.

Железманов испытал небольшое угрызение совести: он с утра, не заходя к себе в кабинет, отправился в рейд по ломбардам, вроде как и не прохлаждался, по делу ходил, но, оказывается, его люди ждали. А с другой стороны, ну не может он разорваться на части…

– Что случилось?

– У нас тут ночью было такое! Он приходил! – всплеснул руками хозяин дома.

– Кто? Азаматов?

– Да, наверное, он приходил.

– Что значит «наверное»?

– Я не видел точно. Было темно.

– Так, – остановил свидетеля Петр, – начинайте все сначала и по порядку.

– Ночью я спал не очень хорошо, жарко. Примерно в пять утра понял, что проснулся окончательно. Решил зажечь лампу и почитать.

– Простите, у вас с супругой разные спальни?

– Да, она спит в другой комнате.

– Значит, вы проснулись, зажгли свет, на часы посмотрели?

– Да, было 5 часов 15 минут, поэтому я точно знаю время, и тут я понял, что книги на столике нет, точнее я вспомнил, что забыл ее в кабинете, и решил сходить за ней.

– В кабинете был чужой?

– Да, когда я подошел к двери, то услышал в кабинете легкое поскрипывание, там у меня половицы немного скрипят, и понял, что за дверью кто-то есть! – голос Гиреева слегка задрожал.

– Что вы сделали? – Железманову передалось волнение свидетеля.

– Я открыл дверь и увидел темную фигуру.

– Лица не разглядели?

– Увы, нет, но в целом было видно, что мужчина, причем высокий и достаточно худощавый, еще могу сказать, что он достаточно ловкий, скорее всего это молодой человек.

– Почему вы так решили?

– Очень просто. Он залез в окно. Когда я вошел в комнату, он бросился ко мне, толкнул меня, а сам бросился к окну и через него покинул дом.

– А окно было открыто?

– Да, жарко же! – с некоторым удивлением ответил хозяин дома.

– Ну, пойдемте в ваш кабинет, посмотрим, – предложил следователь.

В кабинете ничего особенного он не увидел, злоумышленник не оставил каких-либо значимых следов. Вернее, было видно, что ночной гость покопался в бумагах на столе.

– Что-то пропало?

– Да вроде бы все на месте, – растерянно произнес Гиреев. – Вот настольный прибор у меня недешевый, так он на месте. Словом, ничего ценного не пропало.

– А не ценное?

– Это как? – не понял Гиреев.

– Ну, может быть, исчезла какая-нибудь мелочь. Бумаги не пропадали? – пояснил Железманов.

– Да вроде все на месте.

Следователь приступил к осмотру окна. Дни были жаркие, поэтому почва была сухая, соответственно, на отпечатки обуви рассчитывать не приходилось. Конечно, скорее всего, остались отпечатки пальцев на раме. Про дактилоскопию тогда уже было известно, она применялась, но преимущественно в столицах, а в провинции у Петра Андреевича не было специального оборудования. Вместе с хозяином дома он вышел на улицу и стал осматривать все под окном. Как неизвестный залез в окно, было понятно: под ним росло небольшое дерево рябины. Оно услужливо выполнило роль лестницы, но и в то же время выступило в роли хранителя следов: на одной из веточек Петр Андреевич обнаружил небольшой кусочек ткани – классический след любителей лазить по деревьям. Каждый, кто в детстве этим занимался, переживал хотя бы один раз этот казус: на веточке оставался небольшой клочок одежды, и потом приходилось ставить заплатку.

Следователь аккуратно снял улику и поднес ее к глазам. Ткань была светлая, из такой обычно шьют мужские рубашки. Жалко только, на клочке не был написан адрес злоумышленника.

– Выходит, пригрел я змею в доме, – сокрушался хозяин.

– Вы про Азаматова?

– Да, про него. Дал ему кров, работу, а он отплатил мне злом.

– То есть вы уверены, что ночью к вам приходил именно Азаматов?

– А кто же?

– Но что ему было нужно?

– Я думаю, он просто хотел обокрасть меня еще раз.

– Но вы же сами сказали, что ничего не пропало, – покачал головой Петр, у него начали в душе копошиться чуть уловимые ноты сомнений. Он сам не мог объяснить, что и как его настораживает, но что-то было, пусть пока еще неосознаваемое. Железманов решил для начала сделать то, ради чего шел в этот дом: допросить подробно слуг об Азаматове. Понятно, что в день, когда был обнаружен труп, все были напуганы и многое могли упустить, по-любому их надо было бы допрашивать второй раз, что называется на свежую голову. Часть вопросов касались потерпевшего – Бекира Мармудова. Но про него отвечали неохотно, особенно относительно взаимоотношений управляющего и хозяина.

– Не ругались они? – пытался узнать следователь.

– Нет, как можно. Да и не нашего ума это, у них свои дела, у нас свои, – отмахивались слуги. Про Азаматова разговор шел чуть лучше:

– Он покидал дом? – спрашивал Железманов прислугу, как мужчин, так и женщин.

– Ну, у нас это не принято, мы вроде как на работу нанимались, вдруг хозяину что нужно будет, – пожимали плечами женщины, а вот мужчины отвечали на этот вопрос не так уверено.

– Не принято – это понятно, а как на самом деле было? – проявлял настойчивость Петр Андреевич, при этом стараясь всем видом показать, что хозяину он не скажет про такую мелочь, как несанкционированные отлучки из дома. И в конечном итоге молодой человек добился своего: собеседники признали, что временами слуги мужского пола покидали дом за рамками официальных выходных, которые давал хозяин. Такие самоволки были различными по продолжительности: кто-то убегал на полчаса, чтобы купить что-нибудь в ближайшей лавке, а кто-то и целую ночь отсутствовал. Особо старались не наглеть, такое случалось не часто, но факт остается фактом: у Тимира вполне могла быть жизнь за пределами дома. Про него было четко сказано, что он периодически отлучался на несколько часов. Куда? Вот этого толком никто не знал, но подробности были интересные. Вспоминали, что парнишка возвращался порой очень веселый, с радостью приветствовал товарищей, даже лез обниматься. В такие минуты старшие с осуждением подумывали, уж не выпил он? А иногда Тимир приходил мрачный как туча, молча проходил к своей койке, ложился, повернувшись лицом к стенке.

– Так может он к девушке ходил? То поругаются, то помирятся? – предположил Петр Андреевич.

Старшие опять осуждающе покачивали головой: в исламских семьях себе жен сами не выбирали, следовали советам отцов.

– Может он подарки какие покупал? Платочки? Конфеты? – допытывался следователь, иногда по подаркам можно установить того, кому они предназначались.

– Конфеты покупал, леденцы на палочке, пряники, ну так это своим младшим, а вот платком один раз всего похвалился, сказал, что хочет матери подарить, – отвечали свидетели.

Тут выяснилась интересная деталь: Азаматов порой искал, у кого занять. Суммы были небольшие: копеек 20—30. Интересно зачем? Хотел купить подарок этой самой Липе? Как ни старался Железманов, а добиться координат полюбовницы Азаматова у него не получилось. Опять не понятно, где искать этого юного татарина. Пришлось снова провести разъяснительную работу с полицейскими чинами: пусть выявляют всех женщин с нужными именами, которые живут без мужей по любой причине – умер, служит в армии, ушел на заработки, и присматриваются к ним, нет ли в доме посторонних.

                                 * * *

Еще несколько дней прошло в ожидании и повседневной рутине следственной работы: допросы и обвинительные заключения по другим делам, от которых никто его не освобождал. Но Петр Андреевич был уверен, что информация по делу о краже украшений обязательно появится. И это случилось к концу недели. Суббота и первая половина воскресенья прошли вполне спокойно, была возможность отдохнуть, никто не подрался в этот выходной день, никто не украл чужую курицу. Следователь, как и все простые смертные, просто отдыхал. Искупаться в этот день не получилось – погода настроилась на мрачный лад, но зато можно было потренироваться в стрельбе и просто спокойно почитать.

Примерно в полдень на квартире следователя появился Рыбников. Вернее, в коридоре раздался сердитый голос Прасковьи:

– Выходной день сегодня, до завтра подождать нельзя? Все честные люди отдыхают, – бурчала она.

Впрочем, и сам Петр Андреевич, и Рыбников к таким выступлениям были привычные и просто не обращали внимание. Тимофей тоже не одарил визитера вниманием.

– Нашел полюбовницу?! – обрадовался следователь.

– Не совсем, – махнул рукой Рыбников, но по его виду было ясно, что информация у него ценная.

Рассказ его и в самом деле был примечательный. После службы в храме Рыбников прогуливался по городу, только не по Соборной улице, а по окраине в районе Овражной улицы, мало чем отличавшейся от деревенской: одноэтажные деревянные, кое-где покосившиеся домишки составляли основу пейзажа, в грязи копошились куры и утки, дворовые собаки деловито облаивали прохожих, коты лениво валялись на крылечках. Здесь селилась городская беднота, часто снимали углы крестьяне, пришедшие из деревни на заработки. Внимание унтер-офицера привлекла забавная сценка. Низенькая крепенькая поневница5 выволакивала на улицу щуплого долговязого мужичка, обильно посыпая его спину ударами своих кулачков, а также периодически вцепляясь ему в волосы и всклокоченную бороденку. Экзекуцию бабенка сопровождала воплями и криками:

– Ирод! Что наделал! Убивец чистый! – рыдала она.

И даже не крик «убивец» привлек внимание служилого, и даже не контраст в телосложении участников этой сценки: невысокая, но крепенькая женщина лупила высокого и худого мужчину. Больше его занимала реакция самого мужика, который не сопротивлялся побоям, только иногда пытался уклониться. Лицо его не выражало практически никаких эмоций, словно так и положено – начинать воскресный день с избиения мужа женой. Одет он был также странно: старые, забрызганные грязью подштанники, застиранная косоворотка, а сверху на нем болталась не менее старая безрукавка. Обут в лапти, тоже явно неновые.