Общежитие господина А.

В городе находилась всего одна центральная дорога в две, так называемые, условные полосы, так как разметки на ней не было. Большая часть дорог была не заасфальтирована. Тротуаром считалось то место, где машины не ездили. Их, кстати, по сравнению с тем, где она жила раньше, можно сказать, не было. Из-за этого воздух ей показался настолько чистым, что ей захотелось, в буквальном смысле, дышать полной грудью. Она делала глубокий вдох, наполняя полностью легкие, и выдыхала. Вдыхала и выдыхала. Через несколько таких манипуляций у нее закружилась голова.

«Воу, воу тише ты, совсем что ли?!»

Пройдя уже половину пути снова начал моросить дождь. Проходя мимо детской площадки, у Вари остался неприятный металлический привкус во рту от мокрого железа. Некогда удобные ботинки натерли ноги и стали невыносимыми. Вдобавок, один за другим стал проезжать транспорт. Ей пришлось отходить все дальше и дальше в сторону, пока она совсем не оказалась ногами в грязи, намешанной с опавшими листьями.

«Что? Хороша прогулка? Юная натуралистка…»

Варя старалась не слушать внутренний голос. С одной стороны, ей нравились эти ощущения. С другой, было тошно. Просто хотелось все бросить и сбежать, но пока все это не представлялось возможным.

«… а если заболеем… денег нет на лекарства… хотя нет подождите, кто-то приподнялся недавно у нас…» – проскальзывало в голове.

Наконец-то, вдали стал виднеться тот самый двухэтажный деревянный барак. Варя прибавила шаг. Она уже была в предвкушении того, как сейчас придет, снимет эти ужасные ботинки, переоденется в сухую одежду и сделает горячий чай.

Под козырьком подъезда стояло и курило несколько человек. Среди них была уже знакомая полная женщина и двое каких-то мужчин в трениках и тапках. Варя занервничала, надо ли ей поздороваться или нет.

– О здаров! – произнес Варе один из них и протянул руку.

Варя растерялась.

«Что вылупилась, протяни тоже».

Она протянула руку всем, включая и ту женщину.

– Нуу ты чегоо… – обиженно прогнусавила она и Варя, поняв, что начинает тупить, глупо улыбнулась и вбежала в подъезд, – Ээй нуу тебя ждаать? – прокричала женщина.

Варя затормозила на лестнице, обернулась на даму и встала, облокотившись на перила. Задумчиво почесав свое лицо, она утвердительно кивнула и поднялась на второй этаж.

По мере того как Варя осиливала одну за одной ступеньку, усиливался запах жаренной селедки. Но Варе по-прежнему настолько хотелось есть, что ей даже понравился он.

«– Может, стащить одну штучку потом.

– С другой стороны, может, порыскать и стащить что-нибудь получше, раз на то дело пошло».

Где-то вдали коридора доносились крики чей-то ссоры. Среди них был детский плачь и просьбы не трогать маму. У Вари сжалось сердце, и она подумала, что надо пойти разобраться с этим, но необходимость переодеться и согреться была сейчас более важна.

Она забежала в комнату в предвкушении какого-то чуда. По ее телу прошла дрожь от холода. Она обнаружила, что окно, в которое врезалась птица, было приоткрыто. У Вари чуть не началась истерика.

«– Все, сил уже нет…

– Сейчас на картишках будет хорошо, быстро горючее согреет!»

Варя закрыла окно, переоделась в сухую одежду, но ее все равно трясло от холода.

Она побежала на кухню делать себе чай. В коридоре стало тихо, ссора и детский плачь прекратились. Под дверью одной из комнат спал босой мужчина, одетый в потрепанную майку и шорты. От него сильно разило спиртным. Она предположила, что это тот самый человек, который утром искал Катю.

Вернувшись в комнату с горячей кружкой чая и котлетой, Варя вспомнила, что у нее еще есть булочка. Она залезла под одеяло, более-менее согрелась и уснула.

3.

Утром Варя открыла глаза и поняла, что голова дико трещит, словно до этого она на нее надела кастрюлю, а кто-то со всей силы долбанул сковородкой. Во рту как будто не кошки нагадили, а слон.

– Что за ерунда? Зачем же до такого состояния-то нужно было… – хриплым сонным голосом сказала Варя.

Она села в кровати и посмотрела на часы.

– Ой, проспала! – вскрикнула она и начала в суете бегать по комнате, то и дело ударяясь обо все вокруг.

«Успокойся. Ты сейчас так убьешься» – промелькнуло в голове.

Варя стянула все еще сырые вещи с батареи.

– Ай… еще ничего не высохло… а на улицу больше и надеть нечего… – расстроено сказала Варя.

«– Если бы кто-то думал вчера головой и не решил устроить прогулку, все бы давно высохло.

– Может, на работе будет, где просушить.

– Да, у этих по любому есть нормальное отопление.

– Вообще, согласно законодательству, должны обеспечить спецодеждой.

– Так, все хватит рассуждений. Надо бежать. Надо бежать!»

Варя решила остаться в домашних дранных трениках и такой же футболке, больше похожей на половую тряпку. Она скривила лицо, надевая на себя сырую куртку и мокрые ботинки, ей стало холодно и противно. Других вариантов на данный момент не было, она опаздывала уже на двадцать минут.

– Оо здароова, – прогнусавил за спиной знакомый голос, – Как твоее ничегоо?

Варя от неожиданности подпрыгнула. В комнату заглянула та полная женщина с картишек.

– Опаздываю, – отрезала Варя и продолжила суетиться.

– Да кудаа ж ты в моокром?! Пойдеем, дам че одееть, – сказала ей эта дама.

«– Великолепно!

– Не обольщайся, старье какое-нибудь».

Варя последовала за женщиной. Ее звали Антонина Акеева и она была заведующей по общежитию. Ей полагалось целых две комнаты, которые находились на первом этаже в конце коридора и располагались друг напротив друга. Эту часть коридора отгородили самодельной перегородкой, так что ее жилье вполне можно было назвать квартирой. Внутри было очень чисто, тепло и уютно. Полы застелены коврами, а на стенах висело много фотографий и разных картин.

Они прошли в одну из комнат. Она оказалась побольше, чем Варина. Интерьер выглядел, как в музей-квартире. На стене даже висела большая картина с изображением Антонины в образе знатной дамы какого-нибудь XIX века. Выбивался из всего этого антуража только современный плоский телевизор. Варя уставилась в него, словно видела в первый раз, хотя даже не помнит, когда последний раз его смотрела. По телевизору показывали новости, и ей стало как-то грустно, что она настолько отстала от жизни. В это время Антонина рылась в своем винтажном деревянном шкафу с позолоченными вставками в поисках одежды для Вари.

– Тут, кстаати, с утраа Сааныч заходиил. Тебяя спраашивал. Чее-то случиилось?

– Саныч?

– Даа, ну райоонный инспеектр.

– Да не, ничего вроде.

– Нуу я сказаала, тебяя неет. Хорошоо вчераа посидеели, да?

– Эм… да…

Варя быстро оделась в какие-то старые заношенные, но стиранные вещи. Они были на размера три больше и пахли толи порошком, толи старостью, может даже, сигаретами. Хотя, скорее всего, всем и сразу.

«– Запах у них отвратительный, – подумала Варя.

– Надо заправить рубашку и, может, подвернуть брюки снизу немного.

– Да тут подвороты не спасут. Тут огнем только.

– По-моему это лучше, чем заболеть».

Антонина стояла рядом с Варей и помогала поправить ей одежду. Она стряхнула с плеч пепел, упавший с ее же сигареты. По бегающему Вариному взгляду можно было понять, что она заметно нервничала. От каждого прикосновения Антонины ее тело напрягалось, но она всячески делала вид, что все нормально. В какой-то момент, стоя позади Вари, Антонина щипнула ее за бок и слегка обняла.

– Нуу что с тобоой? Чтоо за стеснеение? – обиженно произнесла она.

«Мамочки, что она делает?!»

Варя оцепенела от такого внимания с ее стороны, но натянула улыбку и отрицательно помотала головой, давая понять, что все в порядке. Ей хотелось побыстрее уйти.

– Дееньги-то еесть? А тоо ж всее вчераа тогоо…

– Чего того?

– Нуу ушлоо в картиишки то.

– Твою ж…

Варя впала в ступор. Она встала и отрешенно посмотрела на стену.

– Лаан тогдаа. Что-то тыы пряям вообщее… моожет похмелииться?

– Нет, нет. Уже, правда, бежать надо. Минут на сорок уже опаздываю.

Она выскочила из дома и побежала на остановку, пролетев через все лужи словно олимпийский атлет. Варя даже не помнит, как до нее добежала. В этот раз, несмотря на дождь, она почти не промокла.

– Как всегда еще автобуса нет, – выглядывая где-то в дали свой транспорт и переминаясь с ноги на ногу, произнесла Варя.

Она засунула руку в карман куртки и обнаружила две сотки, видимо, положенные Антониной. Радости ее не было предела. Внезапно из-за спины раздался вальяжный хриплый мужской голос:

– Здравия желаю. Районный инспектор отделения полиции лейтенант Красин. Проверка документов. Предъявите, ваши документы, удостоверяющие личность.

– У меня нет с собой их, – растерянно ответила Варя.

– Тогда вам нужно пройти в отделение полиции, – сказал высокий инспектор и потрусил ее за плечо, – Ау, вы меня слышите? Ауу, я к вам обращаюсь.

– Д-да. На каком основании? – пыталась уверенным голосом сказать Варя.

– Вчера к нам в отделение поступило заявление, что было совершенно нападение с целью хищения имущества. Также поступила информация о неоплаченном проезде.

– Что?! Какого имущества?! Какой проезд?! Кто обратился?!

– Поэтому я вам и предлагаю проследовать в отделение. В противном случае, придется применить силу для вашего задержания.

«Надо сделать то, что он просит» – мелькнуло в голове.

Но у Вари сработал давний рефлекс сопротивления полиции – она попыталась убежать.

«Что ты делаешь? Перестань!»

Инспектор побежал за ней. Догнать ее получилось довольно быстро, потому что после вчерашней прогулки у нее ноги были все в мозолях, а новые ботинки к тому же еще оказались слегка малы. Он повалил ее на землю и начал заламывать руки, чтобы надеть наручники, при этом параллельно зачитывая о ее правах.

«Так все Варя, это пора заканчивать! Это полный провал!»

Глава II

На улице шел сильный снегопад, что совсем было непривычно для этой местности в декабре. За несколько часов ветви деревьев покрылись увесистыми снежными шапками. Дороги замело так, что осталась только колея от машин, по которой все и передвигались. Фонари сонно освещали дворы, за ними в темноте скрывались серые старые многоэтажки, разбавленные желто-оранжевыми новостройками.

– Вечно у тебя, Гена, все через одно место идет! Идиот какой-то из тебя всегда! – из открывающейся двери подъезда раздался истеричный ор женщины.

– Катя, хватит уже… – промямлил Гена.

– Молчи уже! – продолжила орать Катя, – Живу в какой-то стране идиотов! Никто ничего нормально сделать не может! Дети тоже в тебя пошли! Повезло же так с генами!

– Катя, успокойся… – пытался угомонить ее Гена, держа в руках несколько тяжелых хозяйственных сумок.

Он шел к своей белой старенькой машине периодически поскальзываясь на слякоти из грязи и снега. В конечном итоге, он упал.

– Не удивительно, – возмущалась Катя, стоя над ним, – У тебя всегда так. Вставай давай, чучело!

– Пап, вставай, – подошел к нему и стал помогать вставать восьмилетний сын Коля.

– Отойди от него! Не надо помогать! – наорала на мальчика Катя.

Коля отшатнулся и с испуганным видом отошел назад к своему младшему брату Ване. Ребята стояли по стойке смирно. Они были одеты в болоньевые костюмы и укутаны шерстяными колючими шарфами вокруг шеи. Из-под шапки-ушанки выглядывали только круглые метавшиеся в разные стороны глаза. Они наблюдали за попытками отца встать.

Гена – мужчина лет сорока, невысокий и плотный. Он работал оператором станка на чугунном заводе около пятнадцати лет. Годы работы и столько же лет семейной жизни очень повлияли на его попытки подняться с земли. Перевернувшись на четвереньки, он схватился за машину и подтянулся, поочередно вставая на каждую из ног.

«Как же я устал уже, – подумал он, отряхиваясь от слякоти, – побыстрее бы уже сдохнуть».

За спиной орала Катя, но Гена ее практически не слышал. Он обошел машину, открыл ее и вернулся обратно за сумками. Катя ходила следом за ним и читала нотации. Гена убрал сумки в багажник, начал счищать снег с лобового стекла и позвал сыновей сесть в машину.

– Садитесь быстрее, – крикнула уже хриплым голосом Катя, – Не хватало, чтобы вы еще заболели.

«Гнилая женщина… Как же я от нее устал».

– Что так в машине холодно?! – опять возмущалась Катя, – Ты что, не мог ее раньше завести?! Не, ну какой идиот.

– Эх, Катя хватит уже, успокойся, – устало сказал Гена.

– А что так сложно было?

– Я не могу все одновременно делать.

– Да ты ничего не можешь!

«Сдохнуть бы уже и дело с концом. Детей жалко. Она ж и их доведет».

Гена, Катя и их сыновья ехали в машине в полной тишине, даже радио не смело издавать звук. Дети молча смотрели каждый в свое окно. Катя, сложа руки на груди, занималась тем же самым. Ее второй подбородок, торчащий из-под ворота, вибрировал в такт двигателя и подскакивал на неровностях. Гена тщательно сосредоточился на дороге, потому что снегопад усилился и видимость была совсем низкой. Он старался ехать аккуратно, так как дорога к тому же была еще и скользкой.

– Мы уже опаздываем, – закатив глаза, вдруг прервала тишину Катя, – Вечно вы долго собираетесь. Можно как-то побыстрее?

– Надо ехать осторожно, а то в аварию попадем, – ответил Гена.

«Лучше б конечно попали. Детей вот только жалко».

– Да у тебя все всегда через одно место.

– Катя, не отвлекай, пожалуйста.

Она продолжала что-то бурчать, но Гена уже этого не слышал. Он старался не отвлекаться на эти все ее возмущения. Время от времени он протирал запотевшее лобовое стекло и той же тряпкой пот со лба.

Машин на шоссе было крайне мало, лишь несколько проехало по встречной полосе. Вдруг Гена заметил, фары приближающегося сзади кроссовера и сбавил скорость. Та машина вырвалась вперед, поблагодарила «аварийкой» и постепенно стала исчезать вдали. Катя медленно повернула голову к Гене и посмотрела на него тяжелым пронзительным взглядом.

– Да прибавь ты газу, Гена! – резко вскрикнула она, – Посмотри, нас уже обогнали, потому что ты медленно едешь.

– Тише едешь – дальше будешь, – даже не дернувшись, все еще не отвлекаясь от дороги, ответил Гена.

– Какой философ! Посмотрите! Вон, вон второй уже едет обгоняет.

– Пусть едут, если им себя не жалко. У нас дети.

– Да это ты криворукий водить не умеешь, а они умеют.

«Когда ж все это уже закончится?! Какая гнилая женщина! Как меня вообще угораздило-то с ней связаться?.. Детей вот только жалко».

Гена стал изрядно нервничать. Снегопад даже не думал утихать, а шоссе еще к тому же стало плохо освещенным. В принципе, этот участок дороги всегда был таким, на нем практически не было фонарей. Гена решил съехать на обочину и немного перевести дыхание. Он почувствовал, как сердце в груди сильно заколотилось, появилась отдышка и левая рука немного онемела.

– Что ты делаешь?! – начала кричать Катя, – Мы и так опаздываем!

– Послушай, мне надо немного передохнуть. Пять минут и едем.

– Какие пять…

Он вышел из машины, хлопнул дверью и больше уже ничего не слышал. Он облокотился одной рукой на багажник и несколько раз сделал глубокий вдох.

«Может, в лес сбежать… Ну эту дрянь вообще. Если б не дети сейчас, я бы ушел и замерз, и наконец-то, все это закончилось бы».

Гена вернулся к водительской двери и взялся за ручку. Он несколько раз стряхнул с шапки и плеч снег. Затем, машинально повернул голову направо и увидел сквозь падающий снег показались две желтые фары. Он повременил открыть дверцу до того момента, пока машина не проедет. За мгновение она пронеслась по шоссе. Из старенького Гениного седана раздался глухой визг. Гена сидел на земле, все еще держась за ручку дверцы. Машина проехала настолько близко к нему, что чуть было не снесла его. Он встал и медленно в состоянии шока, дрожащей рукой открыл дверцу.

– Че орешь?! – крикнула Катя младшему сыну и повернула голову к мужу, – Наконец-то! Отдохнуть ему надо, все не наотдыхается! Вон снега сколько от тебя.

Он молча с потерянным видом сел за руль, и они дальше продолжили свой путь к Катиным родителям в поселок. Им оставалось ехать километров тридцать. Шоссе становилось все хуже и хуже: появились ямы и аварийные участки дороги.

– Да, да… да этот олух, ты же знаешь его, вечно все через одно место. Уже давно б приехали, так у него то одно, то другое… – говорила по телефону Катя своей матери, – понятно в кого дети пошли. Ну мы скоро будем, сейчас буду торопить.

Она отключила телефон и повернула свою голову к Гене. Ее тонкие губы все больше поджались, а светлые тонкие брови нависли над недовольным взглядом.

– Ты можешь хоть раз в жизни что-то сделать нормально? – сквозь зубы произнесла она, – Уже время почти восемь вечера, мы должны были приехать в шесть. Уже десять машин нас обогнало и все нормально. А ты все еле плетешься что-то.

– На улицу посмотри, какая погода, – уже более повышенным тоном стал отвечать Гена, – Дорога скользкая. Если машину поведет, мы просто можем погибнуть.

– Ты как со мной разговариваешь?! – Катя толкнула его за плечо.

Лицо Гены начало наливаться кровью, глаза заблестели от агрессии. Он вцепился в руль так, что готов был его выдрать. Гена взглянул в зеркало заднего вида, в котором приближалось две желтые фары черного внедорожника. На этот раз он решил, что не даст себя обогнать и прибавил газу. Катя сидела с победным видом, все также со сложенными на груди руками. Машина сзади не отставала и решительно настроилась обогнать. Водитель внедорожника поморгал фарами, чтобы Гена его пропустил, но он был уже в состоянии аффекта и твердо настроился ни в коем случае не дать себя обогнать.

Внедорожник включил левый сигнал поворота и выехал на встречную полосу. Гена не сбавлял скорость, чтобы его пропустить. Они поравнялись и тот, поднажав, вырвался вперед и все же обогнал Гену. Когда внедорожник вернулся в свою полосу, его начало заносить в разные стороны. Гена опешил, и чтобы увернуться резко крутанул руль влево. Катя заорала и за ней подтянулись дети. Раздался резкий сигнал гудка. Их машину пронесло мимо фуры и вынесло в кювет. Машина немного проехала вперед и остановилась как раз возле поворота в поселок, куда они и направлялись.

Гена и Катя сидели с испуганным видом, часто и тяжело дыша. Дети на заднем сиденье плакали.

– Все целы? – испуганно произнесла Катя, но никто не ответил.

Она повернулась к детям назад и дрожащим голосом спросила:

– Вы целы? Все хорошо, не надо плакать.

Гена заглушил двигатель и быстро вышел наружу посмотреть, что там с тем внедорожником. Заодно он хотел немного глотнуть свежего воздуха.

«Да что ж такое-то происходит не одно так другое! – подумал он, – бедные дети».

Его всего трясло от страха. Сердце казалось сейчас выпрыгнет из груди. Левая рука стала уже ныть. Он прошелся немного и увидел, что мимо него, как ни в чем не бывало, проехал тот самый внедорожник. Гена окрикнул и помахал ему, но тот будто его не увидел.

Он вернулся в машину в сильном недоумении. Катя успокаивала детей. Гена рассказал ей про эту ситуацию, она его даже поддержала, сказав, какой тот водитель идиот.

Он завел вновь машину, чтобы согреться и стал думать, как им выбраться из кювета. Как назло, за двадцать минут не проехало ни одной машины. Белую Генину машину уже замело снегом. Если бы не мигающие аварийные огни, то она бы больше на сугроб походила. Катя к тому времени отошла от шока и опять взялась за старое:

– Что мы все еще стоим?! Сделай что-нибудь.

Единственным на данный момент выход – толкать машину. Успокаивало только то, что склон оказался невысоким и одному затолкать туда машину было вполне возможно. Но самым большим препятствием для всего этого дела был рыхлый снег, слякоть и все тот же снегопад.

Он попросил Катю сесть за руль, но она ответила, что не умеет водить машину.

– Ты просто будешь сидеть и держать руль, – уговаривал ее Гена.

– Если просто держать руль, зачем я тогда там нужна.

Гена устало выдохнул, потому что прекрасно понимал, что бесполезно было как-то ее убеждать.

– Катя, так мы быстрее выйдем и, наконец-то, доедем до твоих родителей, – в последний раз он предпринял попытку ее уговорить, но она сделала вид, что ничего не услышала и принялась звонить своей матери по телефону.

– Вам помочь? – вдруг раздалось за Гениной спиной.

Это оказался, высокий худощавый мужчина средних лет.

– Как это вас так угораздило? – с добродушной улыбкой произнес мужчина.

– Фуф, уже подумал, что все, не выберемся, – обрадовался Гена и протянул ему руку, – В машине детишки мои.

– Мда… занесло вас. Погода вон какая, – он махнул рукой в сторону своей машины и оттуда вышел коренастый мужчина, – Михалыч, тут трос нужен!

– Едрить как вас! – хрипло произнес Михалыч, перебегая дорогу.

Мужчины быстро сорганизовались и спустя всего минут десять удалось вытянуть машину из кювета.

Гена стоял обменивался благодарностью с мужчинами, пока Катя не вышла из машины и не стала орать, чтобы они быстрее продолжили свой путь. Он вернулся в машину и молча сел.

– Вот стоит там трындит! Мы уже все устали и хотим быстрее приехать. Только ты мог превратить часовую поездку в чуть ли не смертельное приключение, – сложа руки на груди произнесла Катя.

Гена промолчал, так как он ее даже не особо слушал. Он был в хорошем настроении и на легком адреналине от всех произошедших событий.

«Ты не испортишь мне настроение, курица».

Спустя минут пятнадцать они, наконец-то, доехали до Катиных родителей.

Из-за ворот выглядывала двухскатная крыша небольшого дома, построенного относительно недавно. На нем еще не было облицовки и только-только вставили пластиковые окна. Окружал участок старенький деревянный забор. Металлические серые ворота и калитку любительски разукрасила Катина мать цветочными узорами и петухами.

Гена еще толком не успел заглушить двигатель, как Катя вышла из машины все также со сложенными руками на своем бочкообразном теле и пошла в дом.

– Хоть бы детей забрала, – произнес Гена себе под нос, – Давайте, ребятки, просыпайтесь, – стал он будить их.

Старший проснулся, а младшего он взял на руки, и они направились в дом. Они вошли в тамбур и на них из комнаты вылетела невысокая круглая женщина.

– Ой, мои хорошие! Да что же это такое-то! – театрально вопила она, хватаясь за сердце, – Чуть не угробил всех! Ой, сердце!

Гена стоя с ребенком на руках и смотря на нее из-под тяжелого лба, ждал, когда этот концерт закончится.

«Актриса долбанная, хоть бы ребенка взяла. Страдает она тут».

Она продолжала:

– Бедная моя Катенька! Как же ей не повезло с тобой! Ой, сердце!

– Антонина Николаевна, вы, может, заберете Коленьку. Покормить бы его надо, – сдерживая себя из последних сил, холодно сказал Гена.

Но она будто бы не слышала его и продолжала, хватаясь за сердце, говорить, как Гена чуть всех не убил.

Из комнаты, шаркая ногами, вышел невысокий пузатый мужчина на тоненьких ножках.

– Мы с тобой еще поговорим, – погрозил он Гене пальцем, и повернулся к Коле, который только разделся и тихонько испуганными глазами смотрел на деда, – Что боец? Как дела? Пойдем накормлю.

Антонина Николаевна сидела на лавочке в тамбуре и махала на себя газеткой. К этому моменту проснулся и младший, Ваня. Гена посадил его на лавку и сам стал раздеваться.

– Сынок, кушать хочешь? – старался мягко произнести Гена.

Ваня отрицательно кивнул головой.

– Пойдем тогда спать.

Гена и сам хотел побыстрее пойти спать, пока все Катино семейство не набросилось на него с оскорблениями и нравоучениями.

«Змеиное логово, – подумал он, – Уже просто нет сил все это выдерживать. Детей жалко только».

Гена взял Ваньку на руки и направился в выделенную для них комнату уложить его спать. Она была небольшой, но в ней как раз четко помещалось две двуспальные кровати и старый громоздкий комод из массива, толком не оставляя прохода. Он положил ребенка на кровать, оставив его в кофте и колготках, потому что тот уже практически заснул. Гена лег рядом с ним и тоже собирался уснуть, но буря эмоций не давала ему этого сделать. За дверью раздавалось активное обсуждение Кати и ее родителей произошедшего. Особенно, были слышны оскорбления в сторону Гены.

«Лучше б разбились. И дело с концом. И мир бы очистился от этой гнилой заразы, и мои мучения прекратились бы. Да и за детей я бы был спокоен».

Вдруг дверь в комнату резко открылась и туда влетела Катя, за ней проследовал Коля.

– Ну естественно, что ты еще можешь делать. Еще и кровать занял, – сказала она Гене, затем повернулась к ребенку, – Давай ложись сюда.

Коля тихо лег на соседнюю кровать и тоже сразу уснул.