Сокровища Тантала

Пристли к этому времени с жадным интересом впитывал каждое слово. Его идеалистическая натура полностью всплыла наверх, и его недоверие к ученому было усыплено.

– Конечно, я понимаю! – радостно воскликнул он. – Мы будем выискивать гнездо за гнездом международных нарушителей спокойствия, политических мошенников, бизнесменов и обычных преступников. Мы будем шпионить за их планами, фотографировать и записывать на фонограф их тайные встречи и публиковать результаты там, где они принесут наибольшую пользу. Мы будем выводить из дела банду за бандой. Какую огромную пользу мы можем принести и как это захватывающе!

– У вас замечательные мысли, – согласился Флекнер.

– Какая была бы катастрофа, если бы эта машина оказалась в руках недобросовестного человека! – продолжил Пристли, внезапно пораженный новой мыслью. – Какой шанс для негодяя сколотить огромное состояние с помощью шантажа, биржевых сделок с инсайдерской информацией или политических интриг! Это опасное оружие в чужих руках. Все это очень хорошо для нас – с благими намерениями атаковать тайное зло, но это только одна сторона монеты.

– Другая сторона – это неприкосновенность частной жизни, такая же законная и дорогая человечеству вещь, как личная свобода. Подумайте о подглядывающем негодяе с телефоноскопом! Представьте себе душевное состояние каждого из нас, когда мы осознаем, что ни днем, ни ночью мы не можем быть уверены, что не подвергаемся пристальному взгляду одного или нескольких незнакомцев!

– Да, мир нуждается в наглядном уроке и на этом этапе, – прокомментировал изобретатель.

После дальнейшего обсуждения они составили предварительные статьи соглашения и договорились встретиться с адвокатом на следующий день и заняться подготовкой к федеральной регистрации.

Позже тем же вечером я встретился с Томом Пристли, и, повинуясь внезапному порыву, он полностью доверился мне. Сообщив о своем разговоре с профессором Флекнером, он добавил:

– Я хочу, чтобы ты внимательно следил за этим. Для тебя это будет шанс всей жизни. Я верю, что ты будешь держать все это при себе, пока не придет время написать об этом. Когда это время придет, это укрепит вашу репутацию, а нам это обеспечит правильный и правдивый отчет о том, что произошло.

Но ни один из нас, расставаясь в тот вечер, и не мечтал о запутанной паутине, в которую мы уже были втянуты, и о том, как горько мы будем раскаиваться о той роли, которую обязались играть.

ГЛАВА III. Война с тайнами

2 января 2000 года н.э. началась знаменитая война профессора Флекнера с тайнами. Был очень холодный зимний день, и тротуары метро были запружены толпами людей, которые по возможности избегали открытого воздуха. С момента завершения строительства нашей универсальной двухэтажной системы метро под всеми улицами Нью-Йорка десять лет назад городская администрация перестала утруждать себя расчисткой снега, поскольку зимой наземные уровни были практически безлюдны. Вот уже несколько дней они были совершенно непроходимы.

Однако даже в метро на этот раз было холодно и продувало сквозняками, и, направляясь к лаборатории Флекнера, я помню чувство непередаваемого превосходства при мысли о том, что через несколько минут я буду наслаждаться привилегией посетить практически любую часть города, которую пожелаю, при этом сидя в теплой и уютном помещении.

Я был вызван туда Томом Пристли совершенно неожиданным для меня способом, несмотря на мое предыдущее знакомство с новой технологией.

Я проспал допоздна, как обычно и бывает у утренних газетчиков. Мои комнаты с окнами во внутренний дворик на шестьдесят первом этаже апарт-отеля "Ривердейл", как вы понимаете, были достаточно недоступны для посторонних. Я запер свою дверь и фрамугу с обычной осторожностью. Оконный проем на пожарной лестнице как обычно оставался надежно запертым.

И все же я был внезапно разбужен от крепкого сна голосом у самой моей постели, резко окликнувшим меня по имени. Я резко сел, мгновенно проснувшись и в изумлении оглядываясь по сторонам. В комнате никого не было. Двери и окна, на первый взгляд, были нетронуты.

Я сразу же решил, что мне приснился необычайно яркий сон, и поворчав снова лег, взглянув на настенные часы и отметив, что мне предстоит еще два часа крепкого сна.

– Блэр! Блэр! Проснись! – снова раздался голос.

Я снова сел, протер глаза и ущипнул себя, чтобы убедиться, что я действительно в сознании. Казалось, в этом не было никаких сомнений. Комната выглядела совершенно обыденно, и я был абсолютно один.

И тогда я чуть не выпрыгнул из постели от изумления. Том Пристли внезапно встал рядом со мной, ухмыляясь мне сверху вниз.

– Ты выглядишь удивленным, старина, – засмеялся он.

– Удивленным! – удалось пробормотать мне. – Ты чуть не напугал меня до смерти! Как тебе удалось попасть сюда, и где ты прятался, когда я проснулся в первый раз?

– Меня здесь вообще нет, – был его ответ. – Я нахожусь в лаборатории профессора Флекнера, примерно в пяти милях отсюда. Я просто даю вам небольшой урок тщетности уединения со времени изобретения телефоноскопа. Я хотел, чтобы вы увидели, как это выглядит на другом конце прибора. Я очень извиняюсь за вторжение, но я хотел спросить вас, не могли бы вы забежать к нам примерно через час. Мы собираемся провести наш первый эксперимент в нашей войне с тайнами, и нам нужны ваши советы.

– Я прибуду немедленно, – ответила я, выпрыгивая из кровати и хватая свою одежду.

В то же мгновение образ Пристли исчез, и я впервые осознал, что дрожу от нервного потрясения.

– Им придется быть осторожными с тем, как они воздействуют этой штукой на людей со слабым сердцем, – подумала я, натягивая одежду, не отвлекаясь на то, чтобы принять ванну.

Профессор Флекнер сердечно приветствовал меня, когда я приехал. Старик стоял на стремянке в центре восьмиугольной комнаты, в которой размещался его сложный прибор, и усердно возился с сетью проводов и катушек, прикрепленных к потолку. Пристли сел на высокий табурет рядом с ним, протягивая ему инструменты.

Когда старик повернул ко мне свою огромную куполообразную голову и уставился на меня из-под своих больших очков, его длинные ноги были расставлены, чтобы сохранить равновесие, а длинные руки вытянуты к потолку, он напомнил мне большого паука с играющим роль мухи Пристли.

– Я немного притормозил процесс, – объяснил он, когда мгновение спустя слез со своего насеста и испытал рычаги панели управления, стоявшей напротив экрана. – Вы помните, у нас были небольшие проблемы с этим в канун Нового года, и на этот раз мы не можем позволить себе никакого провала. Инструмент пока еще не является абсолютно надежным.

– Нам нужна ваша помощь, мистер Блэр, – продолжил он. – Сначала мы собираемся заняться нашими неуловимыми преступными элементами, и мистер Пристли сказал мне, что как журналист вы хорошо изучили криминальный мир. Какова ситуация в Нью-Йорке на сегодня и с чего нам начать? В последнее время у нас было несколько довольно серьезных преступлений, несмотря на хвастовство профессора Дональда, нашего комиссара полиции, что все известные преступники в стране заключены на исправительных фермах.

– Что ж, – сказал я, – то, что я должен вам сказать, частично основано на наблюдениях и изучении, а частично на догадках. Однако я надеюсь, что ваш чудесный инструмент даст мне шанс превратить мои догадки в знание.

– Профессор Дональд, несомненно, прав, или почти прав. За последние сто лет мы доказали, что преступник – это мужчина или женщина с дефектным типом мышления. Мы прекратили глупую практику наказания, запирая его в отвратительных камерах на длительный или короткий срок, в зависимости от его преступления, и отделили его от нормального общества на наших исправительных фермах, где он сам зарабатывает себе на жизнь и живет настолько нормально, насколько это возможно. Если он вылечится, его отпустят. Если нет, он остается там на всю жизнь.

– Проблема, однако, в том, что тест на нормальность не является безошибочным. Есть остатки высококлассных дефективных людей, настолько хорошо образованных и умных, что они не раскрыли своих преступных наклонностей. К этому добавляется группа, объявленная излеченной, но которая склонна снова вступить на скользкий путь, когда находится под неправильным влиянием.

– Итак, вещь, которую я заметил в течение многих лет исследований, сравнивая нынешние условия с историческими, заключается в том, что тысяча и одно незначительное преступление и многие более серьезные преступления, которые раньше были связаны с отдельными лицами, почти полностью исчезли, вместе со старым низколобым полицейским и его дубинкой. Преступления, которые я изучал в течение последних десяти лет, были исключительно случаями крупных махинаций, крупных ограблений, совершенно загадочных убийств и тому подобным. И ни один подобный случай не был раскрыт.

– Конечно, мы покончили с мотивами и причинами большинства мелких преступлений. Наша современная экономическая система в значительной степени уничтожила бедность среди обычных людей и ее тенденцию поощрять воровство. Контроль над алкоголем и наркотиками и создание повсеместно здоровых условий жизни привели к пресечению преступлений, связанных с насилием, и так далее. Но эти современные преступления, похоже, инспирируются людьми, чья личность остается скрытой, но которые контролируют определенные группы.

– Я считаю, что точно так же, как современный бизнес управляется огромными корпорациями, хотя и должным образом контролируемыми народом через государство, современная преступность превратилась в узкоспециализированное предприятие, объединенное в большой трест, контролируемое небольшой группой криминальных авторитетов, возможно, с одним супер-преступником во главе. Поверьте, если мы в любой момент проникнем в тайну этого преступного мира с помощью телефоноскопа и проследим за его деятельностью, мы раскроем и уничтожим всю систему.

– Такая система должна иметь штаб-квартиру и различные места для встреч, частные дома, невинно выглядящие деловые офисы, рестораны или другие неожиданные места. Я не сомневаюсь, что игорные дома и другие места беспорядков все еще существуют, но за все двадцать лет ни в одном конкретном населенном пункте не было выдвинуто даже подозрения на этот счет. Найдите такое место, и мы, несомненно, найдем его также местом встречи членов криминального треста.

– Это не только догадки. Вы помните знаменитое неполное признание Роблинга, человека, осужденного за ограбление Нортсайд Траст Компани двенадцать лет назад. Он настаивал на том, что передал свою добычу в целости и сохранности кому-то, чьего имени он не знал, и что он получал годовое жалованье и небольшой процент от своих краж за свою обычную работу взломщика сейфов. Это все, что они добились от него за все время, поскольку он умер вскоре после вынесения приговора. С тех пор полиция и журналисты разыскивают людей стоящих повыше, на которых он намекал.

– В старые времена, семьдесят пять или даже пятьдесят лет назад, когда мы следовали нелепому обычаю позволять известным преступникам разгуливать на свободе после того как тюремный срок истек, а фактических доказательств нового преступления не существовало, было бы легко с помощью вашего телефоноскопа выследить преступников в их убежищах, прослушать их разговоры с приятелями и в кратчайшие сроки раскрыть новый заговор и привлечь к ответственности всю банду.

– Теперь все известные преступники заперты, и ни одно место в городе не находится под даже самым смутным подозрением в том, что оно является пристанищем неизвестных людей, которые время от времени выполняют криминальную работу. Так что, как видите, мы скорее просто не готовы, чтобы начать.

Таким образом, я размышлял вслух, надеясь, что мои мысли приведут к какому-нибудь практическому предложению, но я дошел до конца своей маленькой цепочки мыслей, не приблизившись к идее реализации больше, чем когда я начал. Несколько минут мы все сидели в задумчивом молчании.

– Вы полагаете, что этот преступный синдикат может завербовать случайного преступника которого объявили вылеченным и отпустили, и у которого с тех пор случился рецидив? – спросил Пристли.

– Да. Я утверждаю это потому, что история с Роблингом, обвиняемым в ограблении трастовой компании "Норт-Сайд", был именно таким случаем. Конечно, в последние годы было очень мало известных подобных случаев, но, к счастью, несколько выпускников фермы Оссининг были отправлены обратно до того, как они совершили какое-либо серьезное правонарушение. Суперинтендант, доктор Зиглер, как правило, немного небрежен в передаче выписок. По-моему, он слишком сентиментален для своей работы.

– Почему бы не выбрать оттуда нескольких выпущенных и не проследить за ними? – предложил Пристли.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Это и есть выход. Мы начнем с просмотра последних выпущенных с фермы Оссининг. Могут ли ваши приборы получить доступ к таким записям, как картотеки и закрытые книги, профессор Флекнер?

– Конечно, – ответил он. – Я экспериментировал с этим трюком. Требуется хорошая регулировка лучей, чтобы выделить одну страницу книги, но я стал довольно искусен в этом.

– Тогда давайте включим его в административном офисе в Оссининге, для поиска некоторых недавно выпущенных.

Флекнер подошел к пульту управления, включил ток, и вскоре северная часть Вестчестерского района начала панорамой пролетать по экрану. Ряды высотных домов с садами на крышах и широкими бульварами уступили место отдельно стоящим пригородным домам и через мгновение закончились широким бульваром немного дальше того места, где когда-то находился исторический город Синг-Синг, прежде чем весь этот район стал частью Большого Нью-Йорка.

Другая сторона этого бульвара, который тянулся вглубь страны на несколько миль от реки Гудзон, была обнесена высоким забором из стальных прутьев с часовыми вышками через равные промежутки. За ним простиралась широкая полоса красивой открытой местности, парковая зона, из которой выглядывали привлекательные коттеджи и интенсивно возделываемые поля. Тут и там в центре сада стояли большие здания простой, изящной архитектуры – одна из фабрик Оссининг Фарм.

Мы смотрели на одно из самых современных мест содержания под стражей в мире – разительный контраст с мрачной серой тюрьмой, которая когда-то портила пейзаж красивой речной долины недалеко от этого места.

Мгновение спустя на нашем экране появилась внутренняя часть картотеки административных офисов, и пока клерки работали над тщательно охраняемыми личными делами заключенных учреждения, не подозревая о наших всевидящих глазах, мы высвечивали на экране содержимое дела за делом, пока не нашли раздел, который мы хотели, тот, который содержал папки с фотографиями и историями освобожденных заключенных. В течение двух или более часов мы корпели над этими жалкими историями о сломанных и исправленных жизнях, время от времени делая заметки о случаях, которые, возможно, стоило бы рассмотреть. Внезапно мы наткнулись на фотографию лица, которое было поразительно знакомым. Я наклонился, чтобы запомнить имя, и громко вскрикнул от изумления.

Это был судья Терон Б. Таннер, один из ведущих и наиболее уважаемых членов коллегии судей в Нью-Йорке.

ГЛАВА IV. В кафе Риккадоне

После моей первой вспышки удивления, моей второй мыслью было, что я был введен в заблуждение совпадением имени и сходством черт. Не может быть, чтобы один из самых уважаемых и популярных людей Верховного суда мог быть выпускником Фермерской колонии. Это, должно быть, какая-то паршивая овца из семьи судьи, которая носила его фамилию и имела с ним сильное семейное сходство.

Эта запись была в специальном секретном досье преступников, которые признали себя виновными и отказались от публичного судебного разбирательства. Такие случаи никогда не предавались огласке, если только они не оказывались повторными. Там, где излечение было быстрым или было показано, что преступление было чисто спорадической вспышкой нормального человека в условиях необычного стресса, срок заключения был коротким, и случай подавался общественности как нервный срыв, из-за которого пациент отправился в частный санаторий на несколько месяцев.

Случай судьи Таннера был зарегистрирован как один из таких спорадических случаев.

За пять лет до этого и за два года до своего избрания на должность судьи, когда он еще занимался частной практикой, он незаконно присвоил средства клиента. Его партнер обнаружил это и сообщил об этом семье Таннер. Столкнувшись лицом к лицу со своим преступлением, он признался и отказался от судебного разбирательства, семья возместила убытки так, что клиент об этом и не узнал, партнерство было расторгнуто, и Таннер на год отправился на ферму Оссининг. По истечении этого срока он был объявлен свободным от хронических криминальных наклонностей и освобожден с сохранением его положительной репутации.

Я познакомился с судьей, когда следил за его предвыборной кампанией. Много раз я брал у него интервью в популярном кафе Риккадоне в Бронксе, которое давным-давно открыло свои двери из-за нашествия бизнеса в центр города. В те дни, однако, это все еще было популярное место, хотя центр ночной жизни города находился уже далеко к северу от него, и именно здесь судья почти каждый вечер обедал и проводил совещания. С тех пор у меня вошло в привычку обедать там самому, и где совсем недавно я столкнулся с судьей.

Пристли, Флекнер и я кратко прокомментировали этот странный эпизод частной истории, но тогда нам не пришло в голову, что имеет смысл проследить за судьей дальше, поэтому мы продолжили просмотр записей.

Вскоре я остановился на другом знакомом лице на фотографии. Имя, Джон Хаммерсли, ничего мне не говорило, и я не мог вспомнить, где видел это лицо. Этот человек провел в колонии пять лет, развив в себе склонность к шантажу. С момента своего освобождения он, по-видимому, вел безупречную жизнь специалиста по рекламе.

Все еще недоумевая, где я его видел, я просмотрел еще дюжину фотографий, а затем последовали две навязчиво знакомые физиономии. И снова я был в растерянности, не зная, где я их видел. Как ни странно, эта пара была партнерами в ломбардно-брокерской фирме "Хэнсон и Гормли" и была арестована за мошенничество. После освобождения они возобновили совместный бизнес. Мы уже отворачивались от них, когда до меня вдруг дошло, где я их видел. Неделю назад они вместе сидели за столиком в "Риккадоне", и тут же я вспомнил, что видел их там несколько раз раньше.

– Клянусь Юпитером! – воскликнул я с внезапным вдохновением. – Возможно, в этом нет ничего особенного, но я предлагаю нам поохотиться на этих четверых мужчин, включая судью, а также понаблюдать за кафе Риккадон. Это может быть просто совпадением, но с другой стороны, старое заведение может оказаться тем самым местом, которое мы ищем.

– Что ж, это дает нам, по крайней мере, предварительную отправную точку, – согласился профессор Флекнер, – и это не займет много времени.

Телефоноскоп имел несколько фокусов, так что на экран можно было выводить сразу несколько удаленных объектов. Пристли и я взялись за рычаги управления под руководством профессора Флекнера, и вскоре на экране появились все четверо наших подозреваемых.

В тот же момент мы наблюдали, как судья Таннер предъявляет присяжным иск о возмещении ущерба против Трансаляскинской монорельсовой компании, Хаммерсли пытается заключить контракт на кинорекламу летних экскурсий компании "Квебек энд Оверленд" на Северный полюс, Хэнсон обслуживает захудалого клиента, который пытался заложить старомодный карманный обогреватель в два раза дороже и Гормли в другом конце магазина, просматривал дневную почту, только что вылетевшую из трубки доставки, и диктовал ответы щелкающему автоответчику рядом с ним.

Весь день мы наблюдали за этим квартетом за их различными однообразными занятиями, но не увидели и не услышали ничего достойного внимания. После закрытия суда судья отправился в свой кабинет, продиктовал несколько писем, в которых не было ничего существенного, а затем снял телефонную трубку и набрал номер. Он нашел Нила Доргана, юриста корпорации со 125-й улицы.

– Как насчет ужина сегодня вечером в старом месте? – спросил он.

– Прекрасно! Будь там в шесть тридцать, – последовал ответ.

Затем он позвонил помощнику окружного прокурора Дж. Б. Уинтеру и назначил ему встречу там же и в тоже время.

Примерно в то же время Хаммерсли отвернулся от своего стола, сунул ноги в автоматическую машину для чистки обуви и в то же время опустил пенни в щель для доставки газет, нажал кнопку "Ивнинг Планет", и мгновение спустя газета вылетела ему на колени. Он быстро просмотрел ее, как будто в поисках определенной статьи. Вскоре он нашел ее и прочитал с большим вниманием. Это было письмо в редакцию от судьи Таннера в ответ на редакционную критику газеты в его адрес за день до этого за то, что он распорядился освободить с фермы Оссининг некоего Альфреда Вэри, нарушителя закона о борьбе с азартными играми, родственники которого обжаловали в суде решение комитета колонии фермы о ограничении его свободы еще на год. В письме, которое Пристли и я прочитали через плечо Хаммерсли с расстояния пяти миль, горячо защищалась личность Вэри и заявлялось, что он стал жертвой искажения информации.

Мы согласились, что здесь был возможный ключ к связи между Хаммерсли и судьей.

Закончив статью, Хаммерсли закрыл свой офис, вошел в метро и через десять минут сидел за угловым столиком в "Риккадоне".

Тем временем ростовщики закрыли лавку, и немного позже они тоже вошли в закусочную, на которой теперь сосредоточился весь наш интерес. По пути к своему столу они прошли рядом со столиком Хаммерсли, но если между ними и были какие-то знаки приветствия, мы этого не заметили.

Партнеры молча сели, просмотрели меню и ввели свои заказы в настольные телефоны. "Риккадона" был одним из последних ресторанов в Нью-Йорке, где отменили работу официантов в пользу современного механического обслуживания, и мы, давние посетители, сожалели о последовавшей за этим потере живописности. Вскоре пара получила свой ужин на маленьком сервировочном лифте, поднявшемся через центр стола, и некоторое время ела в тишине, наблюдая за звуковым кинокабаре.

– Интересно, будет ли это еще одна скучная ночь? – заметил наконец Гормли.

– Я смогу сказать тебе это через секунду, – ответил Хансон, который сидел лицом к двери.

Мы проследили за его взглядом и увидели судью Таннера и его сопровождающих, которые как раз входили. Судья иногда занимал столик в общем зале, а иногда в одной из приватных комнат на втором этаже. Сегодня вечером он и его компания направились к лестнице.

– Да, – сказал Хэнсон, как только заметил, куда клонит судья. – Сегодня одна из таких ночей. Нам лучше быстро поесть и спуститься вниз.

И пока он говорил, Хаммерсли, который также наблюдал за действиями судьи, поспешно проглотил свой десерт, бросил счет за ужин и десятидолларовую купюру в желоб для оплаты рядом подъемником для еды, и, как только ему вернули сдачу, встал и поспешно вышел. Один из наших лучей телефоноскопа последовал за ним.

Он вышел из кафе через главный выход, повернул налево, пока не дошел до следующего угла, затем снова повернул налево, следуя по перекрестку до еще одного угла, на котором стоял маленький табачный магазин. Он неторопливо вошел в него, купил пачку сигарет, закурил одну, а затем неторопливо вышел через задний вход, который выходил на боковую улицу, через короткий узкий вестибюль.

В этом вестибюле Хаммерсли сделал свой первый подозрительный шаг. Дверь из магазина в вестибюль и дверь на улицу были сплошными дверями без стекла. Вестибюль освещался днем через фрамугу над входной дверью, а ночью тусклым потолочным светильником. Хаммерсли на мгновение остался один и был скрыт от людских глаз.

Он закрыл за собой дверь магазина, затем, вместо того чтобы открыть дверь на улицу, вышел на середину вестибюля и прижал палец к деревянной обшивке. Узкая панель в стене отодвинулась, открывая лестничный пролет, ведущий вниз по узкому проходу между бетонными стенами. Хаммерсли исчез, спустившись по ступенькам, и задвинув за собой панель.

Флекнер, движимый любопытством изобретателя, на мгновение отпустил Хаммерсли, пока тот направлял луч телефоноскопа под поверхность стен вестибюля, чтобы обнаружить механизм замка.

– А! – воскликнул он вскоре. – Очень элегантно! Панель электрически соединена с защелками в двух других дверях. Когда панель открыта, двери запираются. Никто с улицы или из магазина не может попасть в вестибюль, пока кто-то из банды пользуется проходом через панель. Совершенно безопасная и безотказная схема.

Удовлетворив свое любопытство, он направил луч вниз по потайной лестнице и по длинному коридору, обогнав Хаммерсли перед закрытой дверью в конце коридора, очевидно, глубоко под кварталом зданий, в которых находились как невинная на вид маленькая табачная лавка, так и кафе Рикадона.