Вставало солнце над Русью

– Дело твоё, воин, будет прямо сейчас разобрано на вече, вот только выберут нового посадского. Недоволен мной народ новгородский, пусть новый посадник решит случившееся с караваном. Земно кланяюсь вечу, – Гостомысл окинул взглядом толпу, – и прошу отпустить меня, раз неугоден стал.

Он поклонился народу и отошёл в сторонку.

Гостомысл рассчитал верно. Боязнь буйных норманнов заставила одуматься вечевиков. Они знали способность Гостомысла улаживать подобные недоразумения и не решились пожертвовать им в трудную минуту.

– Нет, оставайся, Гостомысл, оставайся! Не хотим другого! – заревела толпа.

– Не могу я никак… устал… прошу отпустить! – кланялся хитрый Гостомысл. – Я уже довольно послужил…

– Ещё послужи! Прости нас… Верим тебе. Во всём верим! Оставайся! – кричала и волновалась толпа, придвигаясь к степени.

Гостомысл ещё некоторое время отказывался, но потом вслед за вече стали просить его остаться степенные бояре, к ним присоединились старшие, а затем и старосты «концов». После долгих уговоров Гостомысл взял свой отказ назад. Это решение толпа встретила громкими криками восторга. Вече успокоилось, и все крикуны, восставшие незадолго до того против Гостомысла, теперь готовы были отдать за него жизнь. Умный посадник отлично понимал это.

– А как же нам быть с норманнскими гостями? Как вече рассудит? – обратился он к народу.

– Найти обидчиков! Рубить разбойникам головы! Пусть гости торгуют где хотят, по всем городам и весям ильменским… Всё на твою волю, посадник!

Гостомысл в душе порадовался, что всё получилось так, как хотел он, и норманн появился как нельзя кстати. Он понимал, что всякие препирательства на вече жестоко разобидели бы норманнских пришельцев и они взяли бы сами силой то, что новгородцы не пожелали бы дать им добром. Вполне довольные тем, что не придётся самим решать произошедшее с купцами, полагаясь на мудрость Гостомысла, расходились с вече мужи и люди новгородские по своим «концам».

Двум союзам, северному и южному, которые разделяли торговые интересы, приходилось между собой соперничать. Спустя очень недолгое время началась междоусобица, приведшая к плачевным последствиям. Все роды погрязли в распрях. Род шёл войной на род. Это ослабило славян, и у них не оставалось сил бороться с внешними врагами. Варяги напали, разлились дружины скандинавские по славянской земле. Где проходили скандинавы, там пылали селенья, и не оставалось следа жизни – всё сметали они с лица земли. Разорили все роды и обложили непомерной данью. Нашествие варягов было для всех родов ужасным бедствием.

Гостомысл был уже настолько слаб, что даже на вече выходил редко. Дряхлел новгородский посадник, но по-прежнему заветная мысль не покидала его – дать единодержавную власть родному славянскому народу… Силы его с каждым днём таяли; он чувствовал, что не доживёт до исполнения своей заветной мечты.

Пред смертью Гостомысл собрал старейшин от славян, руси, чуди, веси, мери, кривичей и дреговичей и посоветовал отправить послов «за море», в Скандинавию, предлагая найти его внука Рюрика и позвать на княжение.

– Много нас на земле живёт, все мы одним богам кланяемся, говорим одинаково, а только беда наша в том, что нет согласия между нами. Не живётся в мире и покое племенам славянским. Всегда между нами междоусобицы до смертного боя идут. Древляне полян обижают, вятичи до радимичей идут, разоряют и жгут их селения, дреговичи кривичей воюют, и всегда где-нибудь льётся кровь. Наша кровь – славянская! Братская кровь! Все мы родные братья. Все от одного корня происходим! Только под единой властной рукой всё может измениться! Только единодержавная власть сможет защитить наш народ от междоусобиц и набегов вражьих! Надо отправить послов «за море», в Скандинавию, найти моего внука Рюрика и позвать на княжение. – Старик остановился, отдышался и продолжил: – Обещайте мне, степенные бояре, что найдёте Рюрика и пригласите на княжение, покуда все роды не перебили друг друга.

Старейшины дали слово, что последуют совету Гостомысла и пойдут на поклон к его внуку Рюрику.

Рюриком были получены вести об изгнании варягов2 из Приильменья. Король Бьёрн, тесть Рюрика, посоветовал пойти в новый поход на славян, чтобы захватить Приднепровье и весь конец великого пути «из варяг в греки». Скандинавы заволновались, узнав, что предполагается поход на приильменских славян. Среди варягов началось необычайное оживление. Возле терема Рюрика собрались вожди дружин. Все они не скрывали своего восторга. Рюрик окинул хмурым взглядом восторженные лица вождей, которые, предвкушая богатую добычу, ликовали, радуясь скорому походу. Он смотрел на эти радостные лица, а видел свою Родину в море огня и крови, крови его собратьев. Рюрик понял, что всё это может случиться по его воле, и почувствовал, что не хочет идти войной на славян: его месть касается только бывшего друга Вадима. Он подумал: «Родная сторона ещё не поднялась после последнего набега, и слава Перуну, что славяне одолели варягов. Как бы я ни был зол на Родину-мачеху, но я не поведу дружины воевать в Приильменье».

Между тем в Новгороде уже состоялось знаменитое вече, на котором был принят старейшинами совет мудрого Гостомысла.

* * *

Рюрик начал готовиться к походу на славянские земли. Он не спешил набирать дружины, оружие, а о продовольствии вообще рано было думать.

– Ты опять уходишь, мой Рюрик? Опять надолго оставляешь меня одну! – прошептала Эфанда, припав головой к плечу супруга.

– Я дал богам клятву, что вернусь и накажу их за нанесённую мне обиду! Я не успокоюсь, пока не разорю и не сожгу все их деревни! – ответил Рюрик.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, милый, но понимаю, что мне тебя не удержать около себя! Я буду ждать тебя, возвращайся скорее! – говорила Эфанда, прижавшись к широкой груди Рюрика и украдкой смахивая набежавшие слёзы.

– Я – мужчина, люба моя, воин, и поэтому мне не пристало сидеть без дела! Да и дружина заскучала, в поход рвётся! Очень жаль, что у нас пока нет детей, тебе было бы не так грустно, пока меня не будет! – Рюрик обнял Эфанду и грустно посмотрел в окно. – Взгляни, Эфанда, чужие лодьи подходят к нашим берегам! Кто это? Пойдём посмотрим.

Они вышли на крыльцо. Лодьи медленно подходили к причалу. Они не были похожи на драккары варягов. Воины береговой охраны, окружив чужие лодьи на лёгких лодках, проводили их до причала и остановились, наблюдая, как из передней выходят на берег старцы. Сердце Рюрика забилось: он по парусам узнал ильменские лодьи.

«Зачем они прибыли? Какую весть принесли?» – думал Рюрик. Он не пошёл гостям навстречу – просто стоял и смотрел на них, не спуская глаз. Рюрик признал в них славян, причём разных племён. Гости в сопровождении горожан двинулась к его терему.

– Рюрик, они идут к нам! – воскликнула Эфанда.

Рюрик смотрел на них и был в недоумении: какая беда погнала старцев в такую даль из Приильменья? Он терялся в догадках, но с крыльца не спустился. Гости, окружённые любопытными людьми, остановились недалеко от крыльца. Синеус вышел из дома и встал позади Рюрика. Трувор, лежавший в тени под деревом, приподнялся на локте, посмотрел на толпу и решил узнать, в чём дело. Поднялся и подошёл к крыльцу. Из толпы вышел Олав.

– Рюрик! К тебе гости с Ильменя! – сказал он и поднялся на крыльцо. – Они говорят, что им нужен Рюрик по важному делу!

– Я – Рюрик! Проходите в мой дом!

Он отступил в сторону, пропуская в дом гостей. Когда те вошли в большие прохладные покои и чинно сели на лавки, Рюрик, преступив все законы гостеприимства, не стал расспрашивать гостей об их здоровье, о здоровье их родных и близких, а сразу перешёл к делу.

– Какая беда вас привела сюда, славяне?

– Мы с Ильменя, старейшины родов кривичей, веси, мери, чуди и дреговичей, – заговорил старейший из послов. – Нас прислали к тебе, Рюрик, наши роды с великим и важным делом.

– В чём заключается ваше важное дело? Что у вас случилось?

– Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Восстал на Ильмене род на род, и не стало между нами правды. Приходите, братья, княжить и владеть нами! На коленях будем молить вас и не уйдём, пока не согласитесь исполнить нашу просьбу! – послы встали и низко, в ноги, поклонились Рюрику.

– Старцы! Что вы такое говорите? – воскликнул Рюрик.

– Мы проделали большой и трудный путь, чтобы привезти тебе просьбу наших родов славянских. Посадник наш, Гостомысл, твой дедушка, умирая, взял с нас клятву, что найдём тебя, Рюрик, и призовём нами править. Отдадим тебе и власть, и суд наш, все покоримся тебе, только дай нам правду и прекрати междоусобные войны. Будь у нас единым правителем. Молим всем славянским народом тебя, согласись у нас княжить!

Старцы встали с лавок и опустились перед Рюриком на колени. Синеус, Трувор и Олав были поражены неожиданным предложением, а Рюрик, встав, прошёлся по покоям из угла в угол и остановился перед послами.

– Да, дело у вас действительно важное, славяне, – сказал он озабоченно. – Дело серьёзное, мне надо подумать! Проходите в трапезную, утолите голод и жажду, отдохните после долгого пути, а завтра поговорим.

Послы поднялись с колен и в сопровождении слуги пошли в трапезную. Рюрик вопросительно посмотрел на братьев.

– Привет тебе, конунг3 славянский! – воскликнул Олав и шутливо поклонился, потом обнял своего родича. – Я рад за тебя, брат! В жизни не слышал, чтобы варяга призывали княжить и владеть ими!

– Не спеши, Олав, это так неожиданно, дай собраться с мыслями! – отвечал Рюрик. – Я должен посоветоваться с тестем. Ты забыл, брат, что я, хоть и варяг, но славянин?

– Тебя твоя Родина предала и нанесла тебе большую обиду!

– Несколько кровожадных жрецов ещё не Родина! Видно, там совсем плохи дела, раз старцы прибыли просить помощи! А я ведь уже начал собирать дружины, чтобы пойти войной на Приильменье, но как чувствовал: мне почему-то этот поход был не по душе.

Тесть Рюрика – конунг Бьёрн по прозвищу Железнобокий. Он в своё время не только приютил беглого Избора, названного скандинавами Рюриком, но и спустя время отдал ему в жёны свою единственную дочь Эфанду. К тому времени тот уже был отважным и удачливым варягом и вождём сильной дружины. Старому конунгу доложили, что к Рюрику пришли послы от славянских народов. Когда зять зашёл к тестю, тот встретил его вопросом:

– Зачем к тебе прибыли послы? Чего хотят?

– Зовут править ими. Междоусобные войны у них не прекращаются, люди в родах гибнут. Мой дед Гостомысл, умирая, взял с них слово, что они найдут меня и призовут на княжение. Бьёрн! Я не знаю, как быть! Смогу ли я? В этой дикой стране каждый род сам по себе, племена разрозненны, привести их к подчинению без крови не получится, а значит, моё княжение может начаться с жестокости, по-другому не получится.

– Послушай меня, сынок, – старик немного помолчал и, посмотрев на вождя варягов, продолжил: – Не зря тебя прозвали Рюриком – по-нашему, сокол: тебя ждёт судьба, которая оставит заметный след в истории славянского народа. Мне очень жаль расставаться с тобой и Эфандой, но ты должен принять предложение послов. Как бы долго ты здесь ни жил, а среди скандинавов ты всегда будешь чужим. Ты готовился идти походом на Ильмень, захватить Приднепровье и весь конец великого пути «из варяг в греки», а они сами к тебе пришли и предлагают у них княжить!

И Рюрик, послушав совета Бьёрна, решил принять предложение послов.

* * *

На Ильмене с большим нетерпением ждали возвращения своих послов. Новгородцы волновались. Родовые старейшины собирались и подолгу обсуждали, что их ждёт с прибытием князя, если он согласится ими править. Народ понимал, что как только прибудет из-за моря князь ими править, наступит конец их вольницы.

– Как бы беды на наши головы не было! – судачили старики.

– Да! Единый князь – это тебе не выборный посадник, которого можно в любой момент скинуть, – говорили мужи новгородские.

– Гостомысл плохого не посоветует! Он всегда радел за народ! – кивали головами степенные бояре.

– Призвали, так придётся склонить головы перед новым князем! – не скрывая сомнений, говорили концевые.

– Без единой княжеской руки нам не выжить: перебьют роды друг друга! – говорили старейшины родов.

Устали новгородцы от кровопролитных распрей, да и клятву, данную у одра умирающего, не могли преступить. От послов не было никаких известий, и новгородцы волновались, втайне не желая появления нового князя. Не хотелось всю власть отдавать в одни руки: а ну как князь крутенёк окажется, как возьмёт власть своей жёсткой рукой, так наплачешься потом, а деться будет некуда уже. Да и сейчас уже поздно передумывать: посланные старцы вот-вот вернутся.

Наконец-то прибыли послы. Зазвонил вечевой колокол, собирая новгородских жителей и весь приильменский народ на вечевую площадь. Послы стояли на степени и ждали, пока соберутся вечевики выслушать отчёт, касающийся приглашения правителя для всей обширной дикой страны с разрозненными племенами и родами.

Молчаливые и сумрачные вечевики стояли вокруг степени. Даже вечевой колокол звучал грустно, обречённо, созывая народ на историческое вече. Перед вечевой степенью стояли степенные бояре и старейшины родов, концевые и пятинные старосты. Все с нетерпением ждали, когда же послы начнут отчитываться о поездке. Всех интересовало, с чем они вернулись, прибудет к ним князь или останутся они жить по старинке, свободно, без чьих-либо притеснений. Наконец на степени началось шевеление, вперёд вышел старший из степенных бояр.

– Мужи и людины новгородские! – громко заговорил он. – Прибыли наши послы, отправленные в Скандинавию на поиски внука Гостомысла Рюрика, чтобы пригласить его, нами править.

– Слушаем! Пусть говорят! – раздалось со всех сторон. Людское море зашумело, закачалось, заволновалось, переходя с места на место, придвигаясь ближе к степени.

Из группы прибывших послов вышел старец, весь убелённый сединами, с длинной белой бородой и с посохом в руке. Он подошёл к краю степени, окинул заполненную народом вечевую площадь и, дождавшись, когда народ затихнет, заговорил твёрдым, громким, совсем не старческим голосом:

– Слушайте, мужи новгородские и людины! По данному нами у смертного одра нашего посадника Гостомысла обещанию и по воле вече пошли мы в Скандинавию к племени варяго-росскому, к внуку Гостомысла Рюрику и его братьям. Труден был наш путь, но мы достигли невредимыми страны, откуда не раз приходили к нам незваные гости, разоряли наши земли, но нас принимали там с великой честью.

На площади стояла тишина, все слушали со вниманием, боясь пропустить хоть одно слово посла.

– И нашли мы, по слову Гостомысла, его внука Рюрика, отважного воина, и низко поклонились ему, как велело нам вече. Суров и могуч внук Гостомысла, но и милостив. Нет у нас таких ни в Новгороде, ни на Ильмене! Высок ростом, и одежды его белы как снег; на боку меч, во взгляде твёрдая воля. Под его рукой мы получим свою правду, а виновники наших бед и враги наши будут сокрушены его твёрдой рукой.

– Так согласился ли он княжить и владеть нами? – загремело вече.

– Мы его умоляли, он ночь думал и согласился стать нашим князем. Готовьтесь встречать своего повелителя, защитника правды и грозного судью. Скоро он прибудет со своими дружинами.

Старец замолчал, ожидая, что скажет вече, но вече молчало. Все были согласны призвать Рюрика, но оказались не готовы к тому, что теперь придётся распрощаться с вольностью и свыкнуться с мыслью, что должны будут подчиниться чужой воле. Стало вдруг жалко терять вольности. Ведь в племенах на Ильмене привыкли, что каждый сам себе господин. Теперь, когда Рюрик согласился прибыть и править ими, всё рушилось и придётся привыкать к новым условиям. Князь не позволит ослушаться и мигом пришлёт своих дружинников на расправу. Вечевики поняли, что сожалеть поздно: сами согласились призвать правителя на княжение.

– Люди новгородские и приильменские! – снова закричал старец, подняв руку в ожидании тишины на вечевой площади. – Слушайте первый указ вашего князя, который вы должны беспрекословно выполнить! Отныне у вас будет надёжная защита! Князь идёт к нам со своей дружиной, которая будет защищать нас от внешних врагов и судить по правде ссоры и тяжбы между родами. Но дружину надобно кормить, поить, одевать, давать оружие. Князь велит вам отделить десятую часть от мехов, рыбного улова, сбора с полей на содержание дружины.

– Десятую часть – это ничего, это можно! – раздалось из толпы.

– Десятую часть отдадим, не жалко, только пусть защищает нас и творит суд и милость по правде, – прошёл шум волной по площади и затих на окраине.

– Это был первый указ нового князя, избранного вами, – продолжал уставший старец, которому не пришлось отдохнуть с дороги, – а второй его указ – чтобы именовать его великим князем, отдавать ему почёт и не мыслить на него зла! Ослушника постигнет гнев его! А теперь расходитесь и готовьтесь встретить великого князя с молодой княгиней и на поклон к ним всем явиться с дарами.

Старец поклонился вечу и, тяжело ступая, стал спускаться со степени.

– Ну что же? Десятую часть – это ничего, не тяжко! Только бы, обжившись здесь, не повысил нам долю выплат, – рассуждали вечевики, расходясь группами в разные стороны по своим концам Новгорода.

– Вестимо, десятую часть сдюжим! Варяги прибегали, так всё отбирали, да ещё и жёнок в рабство поуводили. А как на хозяйстве без жены? Другую тоже взять негде, так и маисси кругом один – и пахать, и шти варить.

– А как величать его, так нам всё едино: как скажет – так и будем величать, лишь бы защиту нам давал от всех бед.

– Только бы справедлив был с нами да судил бы по правде!

Вечевики были довольны, что ожидание наконец-то кончилось и теперь они спокойны, потому что у них будет защита. Великий князь прибудет со своей дружиной и наведёт порядок, прекратит войны между родами. Конечно, они побаивались избранного великого князя с его дружиной. Тяжёл меч норманнский – по собственному опыту знали это на Ильмене, и в родах стали готовиться встретить своего нового князя с великими почестями.

Весь Ильмень заговорил о Рюрике, о его молодой жене, но никто не вспомнил, что этот избранник когда-то оставил эти же родные ему места, преследуемый жрецами, и даже его знаменитый дед Гостомысл не смог его защитить. А он, убегая в Скандинавию, пообещал вернуться и отомстить. Гостомысл всю жизнь об этом помнил и сделал всё, чтобы вернуть внука на родину и поставить над народом, который его незаслуженно обидел.

– Только бы богов наших не трогал, Перуна не обижал, – толковали в родах.

– Не тронет! Зачем ему обижать наших богов, они ведь могут его наказать!

– То-то! А нет, так мы за своих богов вступимся и прогоним его с дружиной назад, за море, как прогнали тех варягов!

Как бы ни было страшно вставать под руку великого князя, все-таки на Ильмене ждали от будущего только хорошего. Ещё не зная своего избранника, ильменские славяне его уже начинали любить и ждали с нетерпением прибытия своего владыки. Хотя многие всё же с недоверием отнеслись к тому, что великий князь, призванный со стороны ими править, будет судить их по правде. А уж жить по старине точно не позволит: на всё у него будет свой уклад, которому придётся подчиняться.

Тяжело было Рюрику покидать свою вторую родину, приютившую его в тяжёлое для него время. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не выказать своих чувств при расставании с нею. Её суровая природа, угрюмые скалы и море, вечно бушующее, стали ему дороги. Олав, брат его жены Эфанды, не отходил от него и с восторгом ждал крутых перемен в их жизни. Рюрик с грустной ухмылкой смотрел на него, но не высказывал своих тревожных мыслей, вызванных той великой ответственностью, которую он взял на себя, согласившись княжить и владеть на великих просторах Руси. Он запасался оружием и кольчугами для своей дружины, зная, что не избежать войн с набегающими печенегами и другими охотниками за добычей из богатых славянских краёв.

– Мой славянский конунг, ты не хочешь поторопиться к своему народу? – восклицал неугомонный Олав. – Он ждёт тебя!

– Мой народ! – грустно улыбнувшись, посмотрел Рюрик на друга. – Ты, Олав, не знаешь этого народа. Он храбр, но настолько свободолюбив, что любая власть для него – словно путы для необъезженного коня. Придётся много сил приложить, пока роды привыкнут к единой власти.

– Я уверен, что ты справишься, а мы тебе поможем, – говорил Олав. – Посмотри на свои дружины! Все тебе преданы, каждый воин проверен в боях не один раз и готов отдать за тебя жизнь. Тебе ли бояться трудностей? А славяне привыкнут: они же сами тебя призвали к себе княжить!

– Я не боюсь! Но одно дело быть вождём дружины и другое – правителем страны, в которой каждый род сам себе хозяин.

– Ты их объединишь под своей рукой, и будет у тебя не каждый палец сам по себе, а мощный кулак, которого будут бояться все! Мы должны поспешить на берега Ильменя, брат!

Мечтательному Олаву не терпелось отправиться вместе с Рюриком на Ильмень, ему хотелось чего-то нового: новых мест, новых подвигов. Братья Синеус и Трувор, когда узнали, что их брат Избор прибыл в Скандинавию и обосновался там, получив благословение своей матери Умилы, отправились к нему. Теперь они, не раздумывая, решили, что пойдут вместе с Рюриком на Ильмень, и это даже не обсуждалось. Дружинники Аскольд и Дир, часто ходившие с Рюриком и его дружиной в походы, тоже изъявили желание сопровождать его к славянским берегам.

Рюрик понимал, что будет трудно держать в повиновении буйный народ. Только страх перед вооружённой силой может удержать такой народ от смуты и междоусобиц. Поэтому он не спешил идти на берега Ильменя, подбирая дружину, готовую разделить с ним предстоящие трудности. Он отобрал самых закалённых в битвах и надёжных воинов, бесконечно преданных ему, готовых стать крепким оплотом своему вождю в устройстве нового государства. Скандинавы радовались и были уверены, что теперь Ильмень и славянские земли войдут в состав Скандинавии, но Рюрик сразу решил: не бывать этому! Если богам угодно было поставить его во главе великого могущественного народа, то вовсе не для того, чтобы подчинить этот народ угрюмому Северу. Вечерами Рюрик сидел в своих покоях с тяжёлыми думами об устройстве, неожиданно свалившегося на него государства с разрозненными племенами и родами, не привыкшими подчиняться кому‑либо, но уставшими от междоусобиц.

Бьёрн тоже был неспокоен, ведь его единственная дочь отправлялась с мужем в далёкую дикую страну. Он пошёл к Рюрику, чтобы ещё раз обсудить дела государственные и поддержать зятя в его предстоящих нелёгких трудах.

– Будь справедлив к своему народу, – говорил он своему любимцу, – все должны быть равны пред судом твоим. Будешь поступать по справедливости и правде – обретёшь любовь народную. Требуй, чтобы исполнялся каждый твой указ, чтобы каждый твой приговор приводился в исполнение, не позволяй ослушаний и укрощай свой гнев. Старайся как можно больше принимать в свою дружину славянских юношей: чем больше их будет около тебя, тем прочнее укрепишься ты в своей земле!

Вернувшись в свои покои от Бьёрна, Рюрик подошёл к окну и стал наблюдать, как челядь снуёт по двору. Потом взгляд его упал на низко плывущие тучи, готовые пролиться дождём на измученную засухами землю, и тревожно стало на душе. Впереди неизвестность: что-то будет? Когда идёшь войной, там всё просто: жги, руби, хватай, тащи! Чем больше захватил, тем богаче добыча. А княжить, править и судить – это великий труд, которому придётся учиться, но нет такого наставника, который бы помог, научил, подсказал, указал на ошибки. Рюрик, устремив взгляд в грозовое небо, зашептал:

– Отче, Великий Перуне! Обращаюсь к тебе как сын Твой, проявление Твое на земле. Прошу Тебя, о Великий Перуне, пусть Твои глаза станут моими глазами, Твое тело, моим телом, Твой Дух – моим Духом. Твои руки, моими руками, мои цели – Твоими целями. Пусть все Твои качества станут присущими мне. Пусть Сила твоя станет моей Силой, возьми меня под свою опеку. Пусть твоя Любовь и Справедливость будут защитой для меня от всякого зла. Защити души наши Святыми Перуницами, а тела наши – Огненными Громницами, пусть они нас не трогают, а врагов отгоняют. Мы, верные дети Твои, слышим Силу Твою несказанную, Силу Праведную, Родом данную. Пусть горит в душах наших Огонь Сварожий, Огонь Веры Праведной, Святой Божий. Посему с Тобой мы всегда едины, в Триглаве Великом объединены, прибудь к нам на призыв наш! Благодарю Тебя, Отец мой, за заботу обо мне и роде моём. Да будет так! Слава Тебе, Великий Перуне!

* * *

Наконец Рюрик решил, что готов отправиться на Ильмень. Эфанда со слезами и с болью в сердце расставалась с отцом и со страной, где прошло её детство, но большим утешением было то, что Рюрик теперь всегда будет рядом с ней, а её любовь и забота о нём помогут ему в становлении и укреплении нового государства. Рюрик приказал загрузить в драккары большое количество оружия и доспехов для дружины. Мечи, секиры, луки и калёные стрелы занимали весь драккар. Рюрик знал, что без военной угрозы будет трудно привести к порядку буйное славянское племя и водворить среди воинственных родов правду. Шли не спеша, причаливали к берегам на ночлег. Рюрику хотелось свыкнуться с мыслью о крутом повороте в его жизни, и поэтому он не торопился предстать пред народом, который призвал его к себе на княжение.