Дорогами радости

Александра Кудрявцева

Дорогами радости

Жизнь бежит. С каждым годом – быстрее.

Путешествия – это остановки, которые рождают впечатления, открытия, воспоминания и желание жить дальше. Важно только, чтобы все пути были добровольными и желанными – дорогами радости.

***

Эти заметки из другой жизни. Я писала их несколько деятилетий. В пандемию – редактировала. Думала, напечатаю, как раз мир откроется, будем читать и сравнивать. Но, похоже, что-то пошло не так. И когда вернется – непонятно.

Перед вами художественные тексты, основанные на реальных событиях. Тут нет неправды, но иногда есть вымысел. Это сборник впечатлений, счастливых моментов и забавных курьезов, которыми я хочу поделиться с вами. Немножко путеводитель, отчасти биография: побольше – моя и чуть-чуть – наша, людей, родившихся в начале семидесятых. События, описанные здесь, заканчиваются декабрем 2021 года.

В тексте встречаются названия реальных авиакомпаний, гостиниц, магазинов и просто торговых марок. Все суждения автора на их счет носят оценочный характер, не будучи ни рекламой, ни «черным пиаром». Как говорится, все совпадения с реальностью не случайны, хотя и материально не подкреплены.

Долго думала, как расположить рассказы – по стилистике, географии или хронологии. Решила, что время тут не главное, основное – переживания и события. Начинаю с самого любимого – рождественских ярмарок. В середине книги есть и хронология – рассказы о поездках в советском детстве и юности. А в третьей части – география: путешествую по Европе с запада на восток.

Верю, что слово материально. И описания, сделанные с любовью, помогут вернуть мир на круги своя.

Рождественские чудеса

Сказка первая

Возраст: 46 лет1

1 € = 70 р., 1 Кč = 2,7 р., 1 PLN = 16,6 р.

На рождественские базары в Европу, или Предуведомление, в котором автор сообщает о связи желаний и замыслов

Когда тебе за сорок, в счастливое детство хочется вернуться все чаще и все осмысленнее. Ярче всего это желание накрывает перед Новым годом. И каких бы у нас ни было взрослых возможностей устроить себе настоящий праздник, почему-то на родине это получается все хуже.

За детской радостью и верой в чудо мы отправились в старушку Европу. На рождественские ярмарки. Первоначальный план – ехать в Прагу – был сорван: начало рождественских базаров там перенесли, и как ни упрекала нас дочка, что-де, кроме сосисок и глинтвейна, в чешской столице есть и другие радости, мы были неумолимы. А раз даты отпуска перенести не удавалось, прибытие в Прагу мы решили максимально отсрочить. Так по пути возникли чешский Оломоуц и Австрия с Веной и Зальцбургом. Их, как и Брест, мы забронировали заранее.

К исходу первой недели предрождественского счастья, после внезапного сказочного замка Боузов, раздухарившись, мы решили заскочить в Нойшванштайн и заночевать в Мюнхене. Потом на два дня – вместо десяти – мы остановились в Праге и через незапланированный Краков с ночевками в Бресте и Смоленске вернулись на родину. Началась наша поездка в конце ноября, а закончилась через две недели в декабре.

Ворота Европы, или Глава первая, в которой автор проверяет тезис о вреде стереотипов

Утопия – сесть в машину в шесть утра после трудовой недели; тем более, наши рабочие дни не по восемь часов длятся. Из Москвы мы выехали в начале девятого. Неспешно проехав полтысячи километров по воскресным дорогам, только около четырех дня мы достигли границы с Белоруссией. Никаких проверок, только полиция снова стала милицией, да указатели вдоль дорог написаны на смешном русскому глазу языке.

Последние 600 километров до места ночевки в Бресте мы преодолели за семь часов. Увеличению скорости (хотя многие все равно справедливо упрекнут нас в неспешности) способствовали не только гладкие и широкие дороги белорусских братьев, но и Николай Лейкин – писатель конца XIX века, из университетского курса литературы известный нам как «узколобый ретроград с низкопробным юмором». Персонажи его бестселлеров – купец Николай Иванович с супругой Глафирой Семеновной, – начиная с Белоруссии, сопровождали нас во всех длинных переездах (до этого мы никак не могли найти флешку, которую я надежно убрала, чтоб не потерять). Подобно нам, супруги Ивановы, отправляясь за границу за новыми впечатлениями, практически не знали языка и оттого часто попадали в курьезные ситуации. Исторические реалии, технические новшества, а люди – все те же. Только рубль изменился: с ним уже не попутешествуешь так же свободно, как в конце XIX века…

Даже в Бресте наша хозяйка предпочла «деревянному» соседу твердую валюту ЕС. Впрочем, мы были рады и этому. К ее дому мы прибыли в двенадцать ночи вместо заявленных десяти вечера. Причем, уже позвонив и сказав, что подъезжаем, мы проблуждали еще минут пятнадцать: навигатор упорно вел нас как дольше, но зато по главным улицам Бреста.

Встретив, хозяйка наставляла:

– А вы на одной кровати спите? Зачем вам на одной, вы же уже старые, вот как мы с мужем. У меня тут кроватей много: и в спальне диванчик, и на кухне, и в прихожей еще один.

Потом уверяла:

– Да за машину не бойтесь! У нас тут прокурор напротив живет. Жуликов нет.

И предрекала напоследок:

– Утром народу на Домачеве, на погранпереходе, много будет. Контрабандисты с сигаретами пойдут. Мы с мужем за границу не ездим, ни разу еще не были, а вы можете часа четыре простоять. Или два. Как повезет.

Засыпали мы в легком смятении. «Окрыленные» напутствиями, под скрип пружин кровати с балдахином. Как примет нас завтра старушка Европа? Вначале решили вообще не спать, чтобы быть быстрее местных контрабандистов. Потом стало жалко «уплоченных» евро, и только будильник, поставленный на семь утра, смог поднять нас.

В 7.40 через заправку мы выехали к погранпереходу. Но предсказания хозяйки не оправдались.

Очереди было на три машины. Ни нас, ни авто наше белорусы и поляки не досматривали, лишь заглядывали в багажник и спрашивали:

– Спиртное везете?

– Нет.

Вот и весь сказ. В 8.40 подъезжали к белорусской границе, а в 9.10 уже благополучно колесили по польской территории.

В Польше мы захотели поесть. Но едальню у погранперехода пропустили сознательно: кто ж ест на границе? Нам надо что поаутентичнее! А дальше, вдоль трассы, если и стояли кафе, то все были закрыты – не сезон. Так и доехали мы до Люблина. А там и снег пошел. Решили переждать. Въехали на стоянку у магазина, я захотела продуктов прикупить, а Сережа – прямо в машине прикорнуть.

Вхожу в магазин, а самой боязно. В СМИ-то все говорят: не любят нас поляки, ох, не любят! Захожу. И сыр есть санкционный, и ветчины в нос шибают, мясом пахнут. Красота! Вкуснота! За стойкой полячка строгая стоит. Я пальцем потыкала, показала, что мне надо, она подала. В корзинку кладу и говорю ей:

– Дзенькую, пани!

Так она мне разулыбалась, обзденьковалась, что я думала – из-за прилавка выйдет, целовать начнет!

Иду на кассу, прошу пакет – положить покупки. Не понимает. Просит злотые. А злотых нет. Трясу картой Сбербанка. Говорю по-английски. Не понимает. Говорю по-русски. Не понимает. Зовет кого-то. Охрану?

Нет. Коллегу. Я новой польской пане давай по-английски объяснять. Не понимает. Тогда я по-русски говорю:

– Дайте мне, пожалуйста, пакет целлофановый.

– Что пани хочет?

– Сумку, продукты положить. Мешок! Пакетик!

– А, торебку!

Ну, кто ж знал, что надо было сразу торбочку просить! Дальше я стала расплачиваться картой, а она не проходит. Думаю, ну, тут они мне свое польское лицо покажут. Не показали. Улыбаются: «Не волнуйтесь, – по-русски говорят, – сейчас все сработает». И сработало. Вышла я из магазина в недоумении: такие же поляки люди, как и мы. И не злобные вовсе, а очень даже и милые.

Дальше мы стали искать дорогу. Бумажных карт не было, а TomTom не работал! Точнее, это нам все не удавалось построить маршрут: спросонок в Домачеве мы не сообразили, что раз у нас карты закачены по странам, то бесполезно пытаться построить маршрут из Белоруссии в Чехию, а надо выбирать его внутри одной страны. Впрочем, по указателям и Google-картам (без заранее построенного маршрута) до Чехии мы добрались. Разве что Люблин по кольцевой дороге объехали два раза. Ну, перепутала я поворот, Краков с не-Краковым… Виньетку (наклейку на лобовое стекло) мы тоже купили без проблем – в восемь вечера на первой чешской заправке по банковской карте. Правда, куда виньетку крепить, в Москве мы выяснить забыли, но разругаться из-за этого не успели: на чешской заправке был интернет (в отличие от польских бензоколонок). Заполненный прямоугольник мы закрепили в углу лобового стекла снизу, справа от пассажира. Потом, наконец, построили маршрут на нашем TomTom’е и в девять вечера приехали в Оломоуц.

Забронированные апартаменты находились недалеко от съезда в город. С выбором я не ошиблась. Заезд удобный, хозяйка гостеприимная, даже по-русски говорит и пишет. Жилье вроде на окраине, но до центра добраться удобно: меньше десяти минут на трамвае или двадцать – пешком. Квартира в Оломоуце стоит меньше, чем номер в третьесортной гостинице в Смоленске, но все мелочи предусмотрены – вплоть до зонтика в коридоре и вина в холодильнике, которое можно «купить», оставив деньги в коробочке. А еще нас ждал гостинец – свежеприготовленный тирамису.

Чехия: Оломоуц и Боузов, или Глава вторая, в которой автор размышляет о благе и зле планирования

Об Оломоуце перед поездкой я успела узнать только, что он красив как Прага, компактен, был первой столицей Моравии и до сих пор славен рождественскими ярмарками, которые в том году вроде бы начинались 17 ноября. Но за неделю до нашего отъезда местная администрация объявила о переносе базаров на неделю. Может, из-за Праги, где открытие ярмарок наметили только на 2 декабря, а может, еще по каким причинам. Этим ничтожным фактом я была озадачена, озабочена и сбита с толку. Что пользы планировать, если все можно вот так вот запросто перенести?! Поэтому узнавать я больше ни о чем не стала, и на утро следующего дня мы поехали в город наобум.

Минута пешком до остановки «Крематорий» и семь минут на трамвае до центра. Эх, мне почему-то часто случается бронировать жилье метрах в ста от кладбища. Вы будете крутить пальцем у виска, обходить меня стороной или нервно смеяться на мой счет? А я совсем не против такого соседства: мертвецы ко мне не приходят, жилье дешевле, тихо, публика, как в старину говорили, чинная и спокойная ходит. В Оломоуце, правда, кладбище было только через трамвайную линию, где крематорий, мы так и не выяснили, а недалеко от апартаментов стояло университетское общежитие. Молодежь из трамвая выходила веселая, шумная… Что ж, жизнь идет.

Итак, мы в центре. Рабочие перед Ратушей устраивают ярмарку: сбивают последние павильоны, вешают гирлянду на елку. Кажется, дерево не устанавливали – елка просто растет здесь. Информационный центр на ремонте, его сотрудницы работают тут же, в центре будущих торжеств. За чешские кроны (хорошо, что мы, сойдя с трамвая, сразу же выменяли их в банке) покупаем у них рождественский набор: кружку для глинтвейна, чай и какой-то непонятный пакетик с семенами. Потом окажется, что семена еще надо прорастить, чтобы потом добавить в бутерброд со знаменитыми оломоуцкими сырками. Сырки мы купим позже в Праге, но проглотить так и не сможем. Ощущение, будто вонючее склизкое мыло жуешь. Впрочем, может, дело в семенах, из которых мы так и не вырастили чудо-траву, чтобы положить на хлеб с сыром.

Посреди площади чумной столб – такие стоят по всей центральной Европе в знак победы над эпидемией, постигшей город. Когда уже и мы такой установим? В Оломоуце колонн аж две, на двух площадях. Видимо, грандиозных побед было столько же. Столб перед Ратушей считается самым значимым сооружением такого рода: 35 метров высотой, c часовней пресвятой Троицы внизу. Середина XVIII века, стиль барокко.

На Ратуше – астрономические часы. Они не столь известны, как те, что бьют на Староместской площади в Праге, но от этого не менее интересны. Чешский мастер соорудил куранты в XV веке; они показывают не только время, но и то, как движутся по небу Солнце и Луна, как изменяются некоторые другие астрономические показатели. В 1945 году немецкие войска раритет разбомбили. А когда в пятидесятые годы часы стали восстанавливать, реставратор переделал их в стиле соцреализма: вместо правителей и святых выходить из окошечек, крутиться и совершать еще какие-то действия стали спортсмены, рабочие, крестьяне, ученые. Каждый день в двенадцать часы оживают: фигуры идут по кругу, рабочие орудуют молотом, ученые ставят опыты, и всё – под особые мелодии. Их-то мы и услышали, а вот представление так и не увидели: о том, что оно произойдет, мы попросту не знали. В это время мы направлялись к краеведческому музею, но и оттуда ушли несолоно хлебавши. Во вторник он был закрыт!

Удрученные, мы еще погуляли по городу, еще поглазели, еще не по разу поели-попили. Нашли вторую – «нижнюю» – площадь с чумной колонной поменьше. Посмотрели на знаменитые фонтаны Оломоуца, которые в это время не работали, в отличие от мюнхенских (про последние мы узнали уже потом, в этот момент путешествия мы и о том, что будем в Мюнхене, не знали). Поднялись на Вацлавский холм к одноименному епархиальному храму2.

Потом мы погуляли по университетским дворикам, второй и последний раз в городе услышали русскую речь. Ныне Оломоуц – прибежище университетов, каждый пятый житель – студент, немало молодых людей приезжают из других городов и стран. Да и мои бывшие коллеги-филологи нередко бывают тут на различных конгрессах.

Пообедав, мы отправились домой «соснуть с устатку», а вечером приехали вновь – погулять, отправить открытку и поужинать. И опять почти промахнулись.

Главная почта, как и положено, располагалась на центральной улице и представляла собой величественное здание. Аппарат с отрывными талончиками на входе предлагал желающим воспользоваться услугами почты массу вариантов с текстом на чешском. Тех, кто взял талончик и встал в очередь, было несколько десятков. Мы же так и не разобрались, какое направление, выданное автоматом, позволит нам купить марку для открытки на родину. И тогда мы попросили нашу любезную хозяйку отправить нам письмо. Кстати, через три недели открытка с грифом «Авиа, отправление первого класса» таки дошла до нашего московского дома!

Уже в восемь вечера город почти опустел. А после ужина, в начале десятого, улицы и вовсе стали безлюдны и темны. Правда, как только мы поворачивали в такой страшный уголок, над головой, разгоняя мрак, тут же загорались скупые чешские фонари. Непривычная московскому жителю экономия.

Этот день мы провели нетипично для нас: три раза поели в кафе-столовой-ресторане и не сходили ни в один музей. Однако, о том не жалею, да и зарисовки чешского быта запомнились. В кафе мы видели невесток, приведших двухлетних внуков к бабушкам, в столовой – работяг, пришедших поесть «полевки». Это суп по-чешски. Ну а в ресторане мы наблюдали то ли за писателем, то ли за философом: отставив горячее, отложив телефон, он то и дело, поглядывая в пространство, писал что-то на сложенном листке бумаги, черкал, потом снова писал и снова смотрел в никуда. Я думала, такие персонажи встречаются теперь только на страницах книг.

На другой день нам предстояло ехать в Вену. Я собиралась. Муж просматривал буклеты.

– Арабелла! Арабелла! Здесь снимали Арабеллу! – закричал он.

В ту сказочную крепость из буклета мы поехали утром. Слава Интернету, тут мы успели вовремя. Осенью вожделенная достопримечательность работала только четыре часа в день. В этом романтическом замке Боузов действительно в восьмидесятые годы снимали «Арабеллу» и «Арабелла возвращается» – прекрасный многосерийный детский фильм в двух частях производства Чехословакии.

В десять утра, оставив машину на бесплатной стоянке, мы двинулись к замку. На улицах – никого. Пейзаж – сказочный. Но касса работала, и за 150 крон (около 6 евро) с каждого нас пустили внутрь – в сопровождении экскурсовода. Других посетителей не было, но, так как экскурсий на русском не предусматривалось, а английского гид не знала, рассказ велся на чешском.

Мы поняли, что замок построили в XIV веке, что владельцы у него часто менялись, и каждый перестраивал крепость на свой вкус. Дольше всех ею обладали тевтонские рыцари, но в реституции им недавно было отказано. Сейчас Боузов принадлежит государству, и, хотя там и открыт музей, в замке можно играть свадьбы и проводить заседания. Снаружи Боузов красив, подвесной мост и внутренний двор с колодцем очень способствуют романтическим мечтаниям. Внутри же3 там холодно и темно, хотя и можно зажечь люстры и канделябры.

Сорок пять минут экскурсии прошли быстро. В завершении Лючия Маркова сказала, что в детстве бабушка научила ее русскому стишку:

– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять!

Ну а мы научили гида говорить: «До свидания!» – и поехали дальше, в Вену.

Австрия: Вена, или Глава третья, в которой автор ходит по рождественским ярмаркам и сибаритствует

Сорок минут от Боузова до Оломоуца и еще два с небольшим часа до Вены. Так прогнозировал Google. В реальности вышло примерно часа на полтора дольше. Первой задачей на нашем пути было не проехать границу с Австрией и вовремя купить новую виньетку. Удалось!

Вторым в списке долженствований значилось – хоть краешком глаза увидеть поле Аустерлица. Мы знали, что оно по дороге. И вот, около местечка Голубицы, метрах в пятистах от трассы, мы увидели высокие деревянные фигуры солдат и огромные пушки. Я была уверена, что так было отмечено место Аустерлицкого сражения – того самого, в котором был ранен князь Андрей Болконский! И как раз недалеко от въезда в Австрию. Правда, потом я узнала, что все не так и все не то: поле Аустерлица было, действительно, рядом, но это оказалось не оно. А высокие деревянные солдаты – всего лишь реклама. То ли профильного музея сражения, то ли и вовсе – мебельного производства.

Въезд на территорию другого государства было несложно заметить по остаткам старого погранперехода и табличкам на немецком. Мы затормозили у магазина на первой же заправке. Сереже даже не потребовалось вспоминать немецкий: мы еще шли к прилавку, негромко переговариваясь между собой, когда парнишка-продавец окликнул нас по-русски:

– Здравствуйте! Вам помочь? Вы хотите купить виньетку для платных дорог?

– Да…

– На сколько? На десять дней хватит?

– Да…

– 8 евро 90 центов, пожалуйста! Вы приехали отдыхать на воды? Покупаться?

– В смысле на воды? В купальни? Да нет, так погулять…

Мы были ошарашены обилием русских слов, каким-то тургеневским слэнгом и демонстрацией дружелюбия.

Как положено, вверху, за зеркалом заднего вида, мы приклеили стикер 10-Tages-Vignette, пробитый на даты проезда.

Через час с небольшим мы уже подъезжали к Вене. Следующей задачей на пути было «без нервов» найти наш отель и парковку. И мы почти справились! Изначально, по совету коллег, мы выбрали Hotel Imlauer Wien: до этого отеля было удобно ехать от трассы, не особо плутая по городу, у него имелся свой гараж и хорошая скидка на наши даты.

Мы едем вдоль Дуная среди колонн машин, сворачиваем в тот туннель, поворачиваем на правильный мост. Мы в Вене. TomTom уверяет, что еще 10 минут, и мы припаркуемся у отеля. Но не тут-то было! Вопреки навигатору, улицы внезапно становятся односторонними. Мы быстро находим нашу, но не можем на нее повернуть. Потом поворачиваем, но не находим нужный дом. Со следующей попытки дом отыскивается, но нет места припарковаться. Да, у пешехода есть свои преимущества. Решаем так: я выскакиваю из машины и бегу на «ресепшен». Сережа стоит на «аварийке» в надежде, что ему не придется объясняться, почему это произошло. О, моего английского хватает, чтобы показать бумажку с бронированием и даже понять, куда ставить машину (правда, от коллеги я и так знала – за зеленые ворота в доме напротив).

Бегу к Сереже все это сказать. Долго жду его из гаража, стоя с вещами у края тротуара. За эти семь минут я успеваю подумать, что:

а) его задержали (документов об оплате парковки или карты отеля у нас еще нет);

б) он заблудился (он же без меня);

в) муж не может выйти из гаража, потому что дверь заблокирована (ну, она же открывается с «ресепшена», наверное, он не может найти кнопку выхода, иначе почему он еще не рядом со мной?!)

Но все было банально: пока припарковался, пока проверил, нет ли чего важного в машине, пока вернулся проверить, закрыта ли…

Наконец, Сережа подходит, и мы получаем карточку от номера. Окрыленная, что у нас все получилось, я говорю сотруднице, что завтра у меня день рождения. За что потом получаю нагоняй от дочери:

– Вечно ты сообщаешь людям избыточную информацию! Только чуть-чуть подучила английский и сразу болтать!

Ну, в этот раз я болтала не зря. На другой день в номере после прогулки меня ждала открытка, подписанная генеральным директором, и коробочка конфет. Как говорится, пустяк, а приятно!

Это был уже мой второй визит в Вену, поэтому с достопримечательностями я не упорствовала. С мамой и дочкой два года назад мы были в музее Моцарта и в Доме Музыки, посмотрели дворцы Габсбургов – Хофбург и Шенбрунн, сходили в Зоопарк, послушали оперу, предварительно сходив в нее и на экскурсию, обошли идеальный дом Хундертвассера… Ну а Сережа еще не отошел от работы, да и больше всего ему хотелось погулять по рождественским ярмаркам. Поэтому в тот же день мы отправились к базару у собора св. Стефана, благо идти от отеля было не дольше 15 минут.

Палатки почти полным кругом стоят у собора: стеклянные игрушки, деревянные поделки, дорогущие расписные металлические пластинки с рождественской тематикой; киоски, где продается суп в хлебе и разливают глинтвейн… Еду берут много чаще, чем рождественские украшения.

Покупка глинтвейна, рождественского пунша или безалкогольного напитка на ярмарке – ритуал особый. Вам не нальют в бумажный стаканчик, как в Москве или даже в Оломоуце с Прагой; напиток подают только в рождественской кружке – на каждой ярмарке она – своего, особого дизайна. Здесь, у Стефана, это красный сапожок. Залог за кружку – 4 евро. Ее можно вернуть и получить назад деньги, а можно забрать с собой, оставив уплаченное у продавца. Одну кружку мы вернули, а другую унесли. На тот момент я искренне думала: соберу кружки со всех ярмарок, где буду пить глинтвейн. Но на одиннадцатой я решила, что нам уже достаточно посуды из этой поездки. А еще в фотобудке после веселой семьи с тремя детьми, тетушкой и дедушкой мы сделали праздничную открытку на память. Цена памятного дурачества – 4 евро.

Наутро был мой день рождения. Выйдя из душа, я обнаружила, что мужа нет. Прошло десять минут. Двадцать… Потерялся! Я уже собиралась начать волноваться, как он появился на пороге с букетом цветов. Потом оказалось, что цветочные лавки около Стефана (он приметил их накануне) были еще закрыты, а вот в Billa через дорогу как раз продавались свежие букеты! Весь день до вечера, с перерывом на дневной сон и музей музыки, мы гуляли от ярмарки к ярмарке, ели, пили, глазели. Вот оно, преимущество отдыха без обязательств перед старшими и младшими: можно не соблюдать режим дня, можно не думать о «правильном питании»!

Вначале мы прошли к Хофбургу. Там, как и два года назад, была совсем небольшая «белая» ярмарка. Для себя я решила, что все палатки белого цвета – в честь любимой австрийцами принцессы Сисси. Потом сквозь внутренние дворики Хофбурга мы прошли ко дворцу королевы Марии-Терезии. Эта ярмарка была попредставительнее: на площади стояло около сотни или даже побольше рождественских домиков с товарами, установлена сцена, обустроено несколько богатых иллюминацией мест, где можно выигрышно сфотографироваться и днем, и вечером.

От дворца Марии-Терезии мимо здания Парламента мы двинулись к Ратуше. По уверению венцев, здесь они делают самую большую в Европе ярмарку с 400 палатками. Тут самая яркая в городе иллюминация и самые разнообразные инсталляции, детские карусели и паровозик по вечерам, большой каток. Не знаю, следит ли за этим кто-то специально, но на ярмарках нет лотков с полностью совпадающим товаром: вроде все на одну тему, временами похожие, но всё же – разные.

Атмосфера царит радостная. Вот мужчина средних лет и дама-сверстница назначили тут встречу. Видно, что под предлогом «пойдем на ярмарку» у них здесь первое свидание. После работы народ приходит поесть рождественских сосисок и выпить первого в этом году глинтвейну. Чувствуется, что люди ждали это событие.

Может, в конце декабря, когда и продавцы устали, и посетителям «приелось» – всё уже не то. Не знаю, не была. В двадцатых числах ноября на ярмарке у Ратуши в Вене в воздухе разлито счастье. Радость, которую хочется есть ложками и консервировать впрок. Почему? Думаю, что многовековая традиция ярмарок дает свои плоды.