Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

Свиридов говорил негромко и никто на обратил особого внимания ни на его пребывание у окна, ни на разговор по телефону.

– … все-таки это раздел инструкции. Но обратите внимание, нет ни одного … источника, где все это было бы приведено в совокупности, все вместе. Да, мы знаем, да, мы помним, но … мы не вечны. Кто сейчас помнит те, первые аварии? Почему они происходили? Нет, не официальные результаты комиссий – там практически нет полезной информации. Неужели мы так это и забудем? Все разбросано по отдельным инструкциям, запискам, регламентам … Да и не все, часть уже теряется … А где общее? Извините …

– Петечка, ты прав. Ой, как прав!

– Петя читает все инструкции по просьбе Свиридова и высказывает очень дельные предложения. Лена Карцева несколько раз отмечала, что замечания Петра очень конструктивны и полезны для пользователей инструкций. Она сказала, что он очень заботливо думает о людях.

– Петя прав в главном … Мы забываем, мы теряем информацию … Когда в спешке, когда по глупости … И в том числе по части техники безопасности – аварии и прочее …

– Две задачи – техника безопасности в широком смысле, и история центра.

– Правильно, Толя.

– Петя, спасибо тебе большое за просмотр всех документов. Это – не обязанность твоя, а это твоя добровольная услуга, отклик на мою, на нашу просьбу. Не мог бы ты заняться и этими задачками – общая техника безопасности при работе на установках и история?

– Анатолий Иванович … Толя … Конечно, я могу … я хочу быть полезным … Но это же – расстрел на месте, кто такое позволит?

– Я. Я позволяю тебе это. Я прошу тебя от имени тех, кого уже нет. Я прошу тебя от имени тех, кто помнит и не забывает. Я могу приказать, но такие вещи по приказу не делаются …

– Толя, что с тобой? – встревоженно спросила Ерлыкина: Свиридов побледнел.

А он «увидел» память Лены Карцевой и ощутил всю глубину ее горечи об ушедших.

– Все в порядке … Петя, твоя помощь очень важна, чтобы ничего не случилось, когда мы начнем работать. Спасибо тебе. Историей центра занимается Шабалдин … Гриша и Тоня сейчас занимаются музеем – собирают материал о людях … А секретность – что ж, будет распоряжение всем службам предоставлять материалы …

– Что ты, Толя! Я же просто обязан … не знаю, как сказать … Я обречен на это, как бы тяжело бы мне не было … от воспоминаний …

В дверь негромко стукнули, вошел капитан Воложанин.

– Извините, ребята. Дела … – Свиридов поднялся и вышел.

НА СТУЛЕ РАЗВАЛИЛСЯ МОНТАЖНИК

В кабинете развалясь на стуле находился монтажник, которого «видел» Свиридов через сознание Лены. Руки его были скручены за спиной.

– Что начальничек, за свою суку заступится хочешь?

– Выйдите все.

Воложанин, Колесов и Суковицина вышли из кабинета. Но они едва успели обменяться парой слов, как Свиридов позвал офицеров.

– Вот приказ, вот объект. Действуйте.

Воложанин с Колесовым вывели из кабинета верзилу монтажника. Он как ватная кукла покорно шагал с ними – руки его бессильно болтались, он вяло переставляя ноги и немигающими глазами глядел перед собой. На лбу у него неярко краснело пятно размером с ладонь.

– Анатолий Иванович, что вы сделали с ним? Простите, я не …

– Он грубо оскорбил Лену Карцеву и я отправил его обратно в лагерь. Поскольку слов человеческих он не понимает, я на понятном ему языке объяснил, что он неправ. Стукнул в лоб. Оказалось достаточно.

– Израиль Моиссевич, добрый день. Как вы себя чувствуете?

– Чудесно! Вы что-нибудь знаете о телекинезе? А постараюсь днем выкроить минутку и забежать к вам.

– Ну, и прекрасно! До свидания, Израиль Моисеевич.

ЗА БАРАХЛОМ – ДИАНА

Без чего-то час Свиридов и Тоня подъехали на машине.

– Где тут Дина Егоровна? Здравствуйте!

– Здравствуйте, Анатолий Иванович!

– Ну, молодец – выучила!

Под общий смех Свиридов поторопил их.

– Быстренько, быстренько – в машину. Дайяна, у тебя будет всего пятнадцать минут. Я понимаю, как это мало, но на первый раз хватит.

– Что я должна сделать? – Диана спросила это совершенно спокойно. Свиридов немного удивился ее спокойствию и «залез» в ее сознание – она действительно не волновалась, полностью полагаясь на него.

– Тебе на разграбление представляется … супермаркет. Небольшой такой, но там все есть. Тоня тебе покажет …

Около 401 корпуса затормозил джип и из него вышли четверо – двое мужчин и две женщины. Дежурная через стекло узнала в идущих впереди Худобина и Свиридову, а за ними шел Свиридов с какой-то женщиной в довольно потертой беличьей шубке и платке и в черных очках.

Они, разговаривая, прошли вестибюль и направились к лифту. Охранник тоже узнал Свиридова, козырнул и отвернулся.

Лифт отвез их вниз и они вошли в торговый зал. Он был пуст – мало кто посещал его в середине дня.

Откуда-то появился старший лейтенант Громов с тележкой, Свиридов поблагодарил и отказался от услуг подошедшей консультантки, а Тоня и Диана рванулись вглубь зала.

Ровно через пятнадцать минут запыхавшиеся женщины подкатили к мужчинам загруженную доверху тележку. Диана была в новой шубе, меховой шапке и меховых сапожках.

Левушка расписался на бланке доставки и они вышли через пожарный выход, там их ждала машина.

– Полковник, вы волшебник-искуситель, – отдышавшись сказала Диана. – Такое перенести трудно – все есть, глаза разбегаются, а взять нельзя. Прямо как в сказке про древние сокровища …

– Но ты уложилась в заданный срок, ведь правда?

– Это было нелегко, это было испытание. Если бы не Тоня, я бы никак не управилась бы.

А через главный вход старший лейтенант Громов вынес две большие сумки, загрузил их в машину и отъехал. Обе машины подъехали к домику почти одновременно.

Женщины с сумками скрылись наверху.

– Ну, теперь они долго будут недоступны! – Левушка пригласи Свиридова на кухню. – Как я понимаю, Диана уже получила новое имя?

– Да, под этим именем будем ее легализовывать. А вы можете появиться на работе – только напускайте на себя побольше загадочности. И во всю темните насчет женщины …

– Хорошо, Анатолий Иванович. Спасибо вам. И от Дианы тоже громадная благодарность.

ГЕНЕРАЛЫ УЛЕТАЮТ к БЕЛОГЛАЗОВУ

– Свиридов, мы улетаем к Белоглазову. Генерал Сторнас тоже решил лететь со мной. Что передать?

– Большущие приветы! И Дементию Кузьмичу, и Евгении Павловне! И еще, Николай Константинович, вот пакет для полковника Гаврилова. Это материалы для легализации Дианы.

– Понятно. Увожу с собой всех трех майоров из следственной бригады. А генерала и его полковников отзывают обратно, в Москву. Какая-то гигантская телега на них пришла, даже Сторнаса запросили – правда ли это? Он подтвердил. Не твоих ли рук дело?

– Ну что вы, Николай Константинович, как можно! Телега – это так несовременно!

– Зато надежно. Слышал, в город прибыли еще несколько следственных групп? Из военной прокуратуры, из штаба внутренних войск, из средмаша, из ГУИН. Кругом летают пух и перья!

– Да, Назар уже жаловался – замучили его. Просил помощи.

– Сделай для него – он мужик хороший. Генерал тебе там оставил на всякий случай охранную грамоту, воспользуйся при случае. Подключится не надо?

– Пока управляюсь. Ну, а если что…

– Ну, бывай! Я скоро вернусь. Тоне привет.

ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ

– Израиль Моисеевич, это что-то невероятное! Но я же чувствовала его руку, он мне слезы вытирал, я ему в платок сморкалась, наконец! Вот – Толин платок, как он ко мне попал? А мои часы? Как могли мои часы попасть к нему?

– Анатолий? Мы ждем ответа. Как ты это делаешь?

– Кабы знать.

– Очень содержательно! А поточнее?

– То же самое – кабы знать. Не знаю. Я снял эти часы с руки Лены … Я ощущал ее руку, ее лицо…

– Мало того, что он ощущал – он мою руку двигал, когда снимал часы. Двигал! Двигал?

– Двигал.

– Двигал! Вы понимаете?

– Лена, ты успокойся. Тут и без твоих вскриков можно совершенно спокойно сойти с ума … Я ничего сказать вам не могу, ребятки. Это – мне пока недоступно, я этого не понимаю. Хотя верю, что это есть.

– А если попробовать воспроизвести?

– Хочешь попробовать? Почему бы и нет … Лена, иди туда, в ту комнату. Не пугайся, там хороший разгром … А ты пойди в кухню, там сейчас никого нет.

– Лена, попробуй воспроизвести свои переживания и позови меня, ладно?

Лена и Свиридов вышли, а старый Эткин задремал в раздумье.

Лена долго настраивалась, старясь вспомнить свои ощущения и переживания, старалась ощутить себя оскорбленной, униженной, раздавленной … И позвала – мысленно – Свиридова.

#Толенька!

#Да, Леночка?

#Пожалей меня, Толенька! Он меня так унизил! Почему он сказал, что я – твоя подстилка?

#Милая моя, не переживай! Ограниченным людям бывает очень трудно понять, что дружба и близость могут быть без физиологической близости. Для них все секретарши – бляди, все продавщицы – суки, все машинистки – проститутки …

#Разве я давала повод считать меня твоей … любовницей?

У Лены появились слезы и Свиридов опять попробовал их вытереть. Это удалось – он почувствовал влагу на ее лице.

#И неужели я так плохо выгляжу, что он называл меня драной … уж не помню кем?

#Если бы тебе немного поправится, пополнеть – худющая ты очень. А такому бугаю – худая женщина, что больная. Не переживай.

Лена взяла рукой его руку и прижала к своему лицу.

Свиридов с трудом удерживал контакт – он одновременно пытался еще и анализировать происходящее.

#Милый Толя! Как хорошо, что ты есть у меня! Если бы ни вы с Сашей, я бы просто не смогла бы …

Она прижала его руку к своей груди и Свиридов почувствовал теплоту и упругость, и твердость соска, и даже швы на чашечке ее бюстгальтера. А Лена все не отпускала его руку.

#Что ты сейчас чувствуешь?

Мысленно спросил Свиридов. Лена хотела ответить и тут он перестал ощущать ее грудь и ее руку.

#Все пропало, Толя. Теперь – просто мысленный контакт. Пошли к старику?

#Пошли. Я целую тебя.

#Надо было раньше – теперь не получится …

Они вернулись в комнату к Эткину. Тот дремал в кресле, но Лена заметила, что его лицо покрыто крупными каплями влаги.

Она бросилась к нему и встретила хитрый и улыбающийся взгляд.

– Ну, ребята! Это что-то фантастическое! Никогда не думал, что такое вообще может быть!

– Вы что, подключились к нам?

– Как это?

– Все, что я смог и сумел – это незримо поприсутствовать. Сверим?

– Конечно же! Давайте скорее!

– Сперва Лена со всех сил стала жалеть себя и растравлять свою обиду. Потом она позвала Анатолия, и он ей ответил. Потом он вытирал ей слезы, а Лена брала его за руку. Но самое главное, что я видел вас обоих рядом! Это немыслимо – вы были в разных комнатах … Потом Лена взяла руку Свиридова и приложила к своей груди и Свиридов отнюдь не возражал против этого … Что чувствовали вы оба?

– Израиль Моисеевич, это полностью совпадает с тем, что ощущал я. А ты, Лена?

– Да, так оно и было. И лицо он мне вытирал, и руку я его брала, и к груди прижимала. И руку его я чувствовала! Понимаете, чувствовала! И тепло, и движение, и тяжесть руки, и пальцы …

– Израиль Моисеевич, как это может быть?

– Уходите … Я устал … И ничего не знаю …

– До свидания, Израиль Моисеевич …

– Он так слаб. А тут мы еще!

– Даже не представляю, чем поддержать старика.

– Как ты думаешь, нам … не стоит еще попробовать? Попробовать поискать канал, по которому мы связались таким образом? И придумать, что может быть доказательством такого контакта? Как платок и часы в тот раз.

– Обязательно, Леночка. Выберем время и займемся. Обязательно.

Свиридов обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

– А ты говоришь, что нет оснований считать тебя моей любовницей!

– Ну и хулиган же ты!

В ИНТЕРНАТ к ДЕТЯМ

Все семеро мам собрались без опозданий.

– Поехали!

Негромко урча мотором машина тронулась.

Свиридов устроился сзади.

– Я пока посплю немного. Вы на меня внимания не обращайте, мне разговоры не мешают. Сколько нам ехать?

– Минут сорок пять.

– Если сам не проснусь – разбудите заранее.

Свиридов устроился поудобнее на заднем сиденье и закрыл глаза. День клонился к вечеру. По сторонам дороги блестел нетронутый снег, а подальше – темная стена леса. Дорога была хорошо накатана и машина быстро прикатила к шлагбауму КПП. Проверка была короткой, и машина покатила дальше.

В теплой кабине японского микроавтобуса кроме заснувшего Свиридова были только водитель и семеро молодых женщин. Они негромко переговаривались, шутили, смеялись, но даже песня, которую они запели хором не могла скрыть их волнения.

После второго КПП они хотели разбудить Свиридова, но он проснулся сам и спросил.

– Ну, как, скоро? – голова была тяжелой и Свиридов решил, что это просто с недосыпа и неловкого положения на сиденье.

– Вон уже видно.

– Где? Я ничего не вижу.

– А вон чуть виднеется над снегом.

Свиридов увидел – строение было таким низким и длинным, что занимало почти весь просматриваемый горизонт и сливалось с ним.

Когда почти подъехали к строению дорогу преградила еще одна изгородь из колючей проволоки, только у ворот их никто не встречал, и водитель сам вылез и открыл ворота.

Голова не проходила.

– Слушайте, милые мамы, – сказал Свиридов, – а не позволите ли вы мне первому войти к вашим ребятишкам и посмотреть на них? Так сказать – в чистом виде и без помех? Или они выбегут вам навстречу?

– Нет, они никогда не выбегали …

– Тогда, пока вы будете раздеваться-разуваться – я попробую с ними познакомиться. Не возражаете?

– Хорошо, Анатолий Иванович, чего там …

– И я вас позову, ладно?

Машина остановилась на расчищенной площадке у низенького крыльца с массивной металлической дверью. Все выгрузились, вошли внутрь.

Небольшой холл с искусственным светом, большой, пустой, неуютный. Навстречу вышла высокая худая женщина с недовольным строгим лицом.

– Здравствуйте, Калерия Спиридоновна! – почти хором поздоровались с ней вошедшие женщины, а Свиридов уловил какой-то неясный – шум, звук – он не мог понять, что это …

– А это еще кто такой?! – громко и недовольно спросила Калерия Спиридоновна.

– Разъясните товарищу! – на ходу, сбрасывая с себя куртку, через плечо сказал Свиридов и уверенно толкнул дверь слева.

В НЕУЮТНОЙ КОМНАТЕ СИДЕЛИ МАЛЬЧИКИ

В такой же неуютной, большой и пустой комнате на ковре среди разбросанных игрушек сидели семь маленьких мальчиков.

#Ты кто? – сигнал был нечеткий, но сильный и определенно адресованный ему. Повернулся сперва один, потом постепенно все ребятишки внимательно и спокойно уставились на Свиридова.

– Здравствуйте, дети, – Свиридов призвал на помощь всю свою выдержку и старательно выговаривая – и повторяя это мысленным посылом, продолжил. – Меня зовут дядя Толя. Давайте познакомимся…

Его буквально захлестнули ответные мысленные сигналы – столько в них было радости. Ребята окружили его.

– Я хочу узнать, как зовут каждого из вас. Только говорить нужно голосом, так, как говорю я. Хорошо?

– Хорошо … – с видимым затруднением повторил один из мальчиков.

– Меня … зовут … Олег …

– Здравствуй. Олег. Очень приятно познакомиться, Олег. А как зовут тебя?

– Са-ша …

– Бо-ря …

– Се-ре-жа …

– Ди-ма …

– Пе-тя …

– Вася …

Мальчики окружили его, они были худенькие, бледненькие, и маловаты для своих четырех-пяти лет.

– Мы с вами познакомились, а сейчас сюда придут ваши мамы. С ними надо разговаривать голосом, вслух, они по другому не умеют.

#Ты уходишь? – такое огорчение, почти отчаяние было в этом немом вопросе.

– Вслух, вслух!

– Ты уходишь?

– Я не ухожу. Я с вами буду и сегодня, и завтра, и еще много-много раз. Встречайте мам!

– Мамы! Где вы? Мы ждем вас! – громко позвал Свиридов.

Дверь открылась, в комнату кучкой вошли мамы и остановились у двери.

– Мама!

– Мама!

– Мама!…

Ребятишки неуклюже, но быстро устремились каждый к своей маме, и каждый из них говорил своей маме какие-то слова. Мамы даже попятились, растерянные и ошеломленные, а потом похватали своих мальчиков и стали обнимать и целовать их.

Все плакали, или так казалось?

Свиридов вышел из комнаты.

ПОЧЕМУ МЕНЯ НЕ ПРЕДУПРЕДИЛИ

– Почему вы не предупредили меня, товарищ Свиридов?

– Минуту. Сейчас я отпущу водителя и мы побеседуем с вами.

Передав водителю, чтобы за ним приехали завтра к часу дня, и чтобы приехал Баранов, Свиридов вернулся в помещение и прошел за худой пожилой дамой в ее кабинет.

– Я – полковник Свиридов, – показал он ей свое удостоверение. – С кем имею честь?

– Нерзавецкая, Калерия Спиридоновна, заведующая интернатом.

– Вы с самого начала заведуете интернатом?

– Да, с самого начала.

– Чем больны дети? Какой диагноз был поставлен при их поступлении?

– Задержка умственного развития… Там еще что-то было насчет осложнения при родах, но я не врач.

– В штате интерната есть врач?

– Нет, у нас есть медсестра, а врача мы приглашаем по мере надобности.

– Истории болезни у вас?

– Нет, истории болезни детей у главврача, а у нас тут только листки с отметками о прививках и других назначениях.

– Что можете сказать о детях? – Свиридов никак не мог понять, что не нравится ему в этой худой пожилой даме.

– Дети малоподвижны, неразвиты, говорить не желают, упрямы. Посещения «мамаш», – она подчеркнула это слово, и получилось презрительно и высокомерно, – Посещения мамаш ничего хорошего не приносят. Дети капризничают, не едят, не спят, скандалят. У сына Васильевой Зинаиды во время посещений бывают припадки.

– Припадки чего?

– Врач ни разу не застал припадка и не может определить – судороги, рвота … Не сумели создать семьи, не умеют обращаться с детьми …

– У вас есть семья? Дети?

– Нет. Я одинока.

– Вы не знаете, что было в этих помещениях раньше?

– Нет. Нам просто выделили часть здания, а остальное отгородили бетонными перегородками. И ход в подвал перекрыт, мы им не пользуемся.

– Какие занятия проводятся с детьми?

– Сперва к нам приезжали преподаватели из города, но дети не воспринимают ничего. Дежурные воспитательницы читают им книжки, но это совершенно бесполезно.

– Я хочу посмотреть распорядок дня детей.

Калерия Спиридоновна вынула папку, там было расписание, меню на неделю, график мытья детей и много всяких других бумажек. Свиридов все это внимательно просмотрел.

– А почему нет спортивных занятий?

– Зарядку они делать не хотят, какие уж тут спортивные занятия!

– А молочно-растительная диета?

– Так прописано врачом, тут мы руководствуемся указаниями.

– Штатное расписание, пожалуйста. И анкеты работников.

– Вот штатное расписание. Анкеты не у нас, они в кадрах … или в спецчасти.

Свиридов открыл папку.

– Кстати, можете сейчас убедится в правоте моих слов – через десять минут будет ужин.

– Кто сегодня дежурит по интернату?

– В дни посещений всегда дежурю я.

– Тогда мы с вами, Калерия Спиридоновна, еще увидимся.

Ему показалось, что он понял – Нерзавецкая не любила детей.

НА КОВРЕ РАССЕЛИСЬ МАМЫ с РЕБЯТИШКАМИ

А в большой комнате на ковре расселись мамы и их ребятишки. Одни сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу, но большинство залезло на своих мам и расположившись на них, что-то им говорили.

Растерянность еще не прошла до конца и многие мамы выглядели не лучшим образом.

Как только Свиридов вошел все ребятишки бросились к нему.

– Дядя Толя!

– Я пришел! Я с вами! Что же вы побросали своих мам?

Свиридов старательно и четко выговаривал слова и мысленно повторял их. От ребят шел сильный эмоциональный сигнал радости.

– Иди … к … нам …

И они за руки повели его к мамам, и усадили рядом, и опять устроились каждый около своей мамы.

– Ма … мочка … это … дядя Толя … он … хороший, – каждый по-своему и своими словами объяснял своей маме, кто к ним пришел.

Мамы сперва не поняли, но потом растерялись еще больше – ведь дети увидели Свиридова впервые только сегодня и общались с ним не более минуты.

– Ребятишки, – устроившись на ковре сказал Свиридов, – а уже пора ужинать.

– Мы … так … мало … поговорили …

– А ты … не … уйдешь?

Мальчики старательно говорили вслух.

– Нет, я не уйду. А сейчас пошли мыть руки! Смоем с наших рук всяких микробов!

– А почему … их … не видно?

Все начали разглядывать свои ладошки.

– Пошли, расскажу, – Свиридов поднялся и за ним начали послушно вставать мальчики.

– А вы что-же не встаете, милые вы наши мамы? Давайте, давайте, с ваших рук тоже можно смыть очень много всякой всячины! Ребятки, помогите встать мамам!

Калерия Спиридоновна, привыкшая к долгим сборам детей перед едой, испытала легкий шок. Войдя в столовую, она увидела детей уже за столами. Но мало того – мальчики старательно пытались есть сами!

– Ничего, что ложка большая и тяжелая, – Свиридов ходил между столами, – Маме тоже тяжело таскать такую ложку. Вы все уже такие большие, и форменное безобразие – заставлять мам кормить вас с ложечки!

Свиридов даже взмок от напряжения – мало было говорить внятно, нужно было еще мысленно дублировать сказанное, но дублировать так, чтобы его поняли мальчики, чтобы новые понятия и слова сразу бы становились понятными им.

Когда мальчики, вылезая из-за стола громко стали говорить «спасибо», Калерия Спиридоновна покачнулась и вынуждена была прислониться к стене, а потом просто тихонечко вышла из столовой.

После ужина мальчики притащили целый ящик кубиков и все вместе стали строить домики. Лежа на животе Свиридов вместе с мамами и мальчиками старательно выстраивал дома и улицы – самое интересное, что мальчики строили не как попало, а строили по какому-то плану, и этот план рождался у них тут-же и совместно. В свои общие мысли они просто подключили Свиридова, и он при этом не испытал никакого насилия, принуждения, подчинения – просто они мыслили вместе. И обменивались мыслями – с ним могли посчитаться, а могли и не согласится с его соображениями!

– Чур, укладывать мальчиков спать буду я! – поднял руку Свиридов, – Марш мыть носы, ноги и уши! Мамы умывают своих мальчиков! И не перепутайте!

Ответом ему был радостный смех мальчиков и растерянные улыбки мам, так еще и не освоившихся с совершенно изменившимися детьми.

– Ты нам почитай … или расскажи что-нибудь, ладно?

Свиридов отметил, что речь мальчиков заметно изменилась. Она стала более ровной и обыкновенной – правда, если не считать, что часа три назад они вообще не разговаривали.

ЗВОНОК ТОНЕ с ПРИВЕТОМ БАРАНОВУ

– Ну, девки, вы что-нибудь понимаете?

– А ты?

– Нина, сумка твоя где?

– А хлеб кто брал?

– Да уймитесь вы! Кто-нибудь что-нибудь понимает?

– А ты сама-то, Вера, понимаешь что-нибудь?

– То-то и оно, что ничегошеньки не понимаю! Заговорили, да еще как! Свиридова … ну, только что не облизывать готовы … Слушаются его … Мой Боря никогда и не целовал меня, а тут как обнимет, как прижмется …

– А вы заметили, что когда мы вошли – они начали говорить … с трудом, что ли. А потом как разошлись, а?

– Галь, а твой-то как тебя обнимал? А чего он тебе все говорил-то?

– Не поверишь, Катя, он меня успокаивал, чтобы я не волновалась … чтобы не переживала за то, что он не говорил со мной раньше. Все, говорит, наладится и устроится – откуда он слова-то такие знает?

– Ой, девки, что-то будет! Скорей бы Свиридов пришел – все как-то объяснит!

– Ты бы лучше на стол накрыла, чем вздыхать …

– Да он еще не скоро их умотает – разве их быстро уложишь после такого … Да еще книжку взял на аглицком языке – ну, виданное ли это дело? Я ее сама через пень колоду понимаю … всего три страницы осилила …

Вошел Свиридов.

– Стол не накрыт, в стаканы не налито! Ну, что за дела! Всех уволю! – весело заворчал он.

Зина чуть не выронила колбасу.

– Анатолий Иванович … что, уже?

– Сопят, голубчики! Я пойду позвоню, а вы тут оборудуйте все … Вон там в моей сумке возьмите … боеприпасы.

В кабинете Калерии Спиридоновны резко пахло валерьянкой.

– Как мне позвонить, Калерия Спиридоновна?

– Через коммутатор … мы называем научный городок «берлогой», телефонистки на коммутаторе привыкли …

Соединили быстро.

– Тонечка? Это я. Как дела у вас? Поужинали?

– У меня все в порядке. Устал немножко … кое-какие кое-каки … Я с Сашей не связался, передай ему привет и мою просьбу приехать завтра сюда …