Рыцарь уполномоченный. Книга 1. Опер с большой дороги

Алексей Стопичев

Рыцарь уполномоченный. Книга 1. Опер с большой дороги

Часть 1

Глава 1

Штырь выбрался из города и целенаправленно пошёл в сторону леса. Я чертыхнулся, и отстал от упыря довольно прилично. Если эта скотина почует слежку – и товар скинет, и сам в отказ пойдёт. А выслушивать в очередной раз от майора какие мы – опера уголовного розыска раздолбаи – не хотелось категорически. Итак показатели раскрываемости нашего доблестного отдела в том году на какие-то там доли процента понизились, отчего начальника отдела изволили выдрать в областном управлении. Что характерно, драли без вазелина. Естественно, товарищ полковник выдрал нашего руководителя – начальника угро. Подозреваю, что тоже без смазочных материалов. Ну, а тот в свою очередь дрюкнул нас, оперов. То есть, оперативных работников уголовного розыска. Разумеется, тоже безо всяких там смазок. Мы в течение пары часов выслушивали о себе кучу всего нелицеприятного. И о том, что легче «пэпсов», то есть сотрудников патрульно-постовой службы набрать – они лучше работу будут делать. И о том, что у курицы мозгов больше! А опер – это вам не бегать и кулаками махать, а думать! Тут под горячую руку досталось всем и вся.

Впрочем, мы терпеливо молчали. Знали, что претензии начальства обоснованы. Действительно, последнее время не везло нам катастрофически. Дело с ограблением на нашем участке микрофинансовой шарашки раскрыли опера из соседнего города. Случайно раскрыли, но палка им пошла. А мы хоть и шли по следу бандосов две недели, на пятки наступали, а остались ни с чем. И так – куда ни плюнь. Потому виновато молчали, запоминая на всякий случай самые удачные обороты из речи начальника. После профилактической вздрючки за работу взялись рьяно, и даже немного реабилитировались. Раскрыли две кражи за неделю. Тут ещё тяжкие телесные практически с неба упали. Один синяк другого порезал и ушёл к себе в квартиру спать. Взяли по горячим следам. Доказуха железобетонная. Ножик с отпечатками. Пятна крови на рубахе. И чистосердечное.

Этот ханурик, кстати, и наводку дал во время допроса. Сказал, что Штырь собирается партию оружия продать кому-то. Штыря мы знали давно и основательно. Его биографию каждый опер мог отбарабанить, как «отче наш» богобоязненная бабуля. Иван Георгиевич Штырко, он же Штырь, уроженец Белгорода семьдесят седьмого года рождения. Наглый, беспринципный, но неудачливый. Первый раз присел в колонию ещё по малолетке. За разбой. Повадился шапки норковые с лохов снимать. Да нарвался на мастера спорта по боксу однажды. В итоге очнулся в больнице, а над его кроватью уже сидел сотрудник милиции, готовый снимать показания. Потом были кражи. Продажа наркотиков. И всегда палился Штырко глупо и бестолково. В общем, к своим сорока пяти годам Штырь отсидел в колониях в общей сложности лет двадцать по разным статьям. И тут – такая удача! Два-два-два уголовного кодекса – это вам не кража какая-нибудь! А если стволы серьёзные, да ещё корешей Георгича подтянуть – совсем красивая тема нарисуется. Вот и пасли мы его уже вторую неделю.

При себе оружия у Штыря не было. И нужно было выяснить, где он прячет стволы. А у меня сегодня с утра прям чуйка сработала – эх, будет что-то! И тут Штырь круги по городу стал нарезать. Я встрепенулся. И шёл, уже подрагивая от возбуждения. За городом следить сложнее, но тут выбор у бандоса был небольшой – либо лесок, либо заброшенные меловые штольни. В итоге, к штольням Штырь и направился. Я подождал, пока он зайдёт внутрь, и рванул следом. Не упустить бы. Там столько ходов и ответвлений, что можно запросто разминуться. Потому, подбежал я максимально быстро и замер перед входом. Тишина. Аккуратно заглянул внутрь – никого. Выдохнул, сцепил зубы и шагнул в темноту. Фонарик не зажигал, понятное дело, чтобы себя не выдать. Крался на носочках и слушал, пытаясь определить, куда свернул Штырь. И слева, в одном из ответвлений, вроде бы услышал подозрительный звук. Тихонечко пошёл туда. И вскоре упёрся в стену. Хотел уже назад двигаться, но слева увидел мерцание, и понял, что коридор не закончился, а просто повернул под углом в девяносто градусов.

Я вновь стал тихо красться к мерцанию. Решил, что это фонарик Штыря. Хотя быстро убедился, что ошибся. Светилась глухая стенка коридора. Вернее, не светилась, а мерцала. Прикольно так, переливаясь разными цветами от синего, до ярко-жёлтого. Подошёл ближе. Протянул руку к этому мерцанию. И знал же, что если есть что необычное – не лезь! Не трогай! Но мы, опера, на чужих ошибках не учимся. Нам же самим пощупать надо! Ну, и въе… втащило меня знатно. Так, что искры из глаз посыпались. И будто свет из старого кинопроектора искры эти всю жизнь мою высветили от учёбы в школе и армейки, до службы в рядах доблестной полиции. А потом накатила боль. Жуткая, выворачивающая наизнанку, перекручивающая все кости. Она вгрызлась вначале в руку и быстро разошлась по всему телу. Я хотел заорать, но не чувствовал губ, рта. Только жуткую, всепоглощающую боль во всём теле. Она пульсировала и выжигала каждый мой нерв. А потом всё погасло…

В себя приходил я долго. И вначале даже испугался, что ослеп – вокруг была кромешная тьма. Впрочем, чуть позже понял, что это просто не освещённое помещение. Сразу стал думать, что же меня так шарахнуло. И решил, что, видимо, высоковольтный кабель какой-то там к стене подходил – оттуда и свечение. А я сдуру взял и сам прикоснулся. В ужасе стал щупать руки – не обгорели ли? Видел однажды «жмурика» после высоковольтного кабеля. Он решил попѝсать на провод, и бог электронов его не простил. В общем, там от человека головешка чёрная осталась. Естественный отбор во всей красе. Вот и испугался я в первый момент, что тоже стал жертвой естественного отбора. Впрочем, на ощупь ладони вроде как оказались целыми. И не болело ничего. Только кололо руки и ноги, как после долгого онемения. Но и это быстро прошло, как только я начал шевелить конечностями. А после и вовсе встал, но тут же упал, споткнувшись о кучу битого кирпича.

Откуда здесь кирпич, и где я вообще нахожусь, было непонятно. Вроде в штольне кирпича не было напрочь. Впрочем, если я всё ещё там, нужно выбираться. Я лихорадочно вспоминал: шёл налево и потом ещё раз налево. Значит, выходить нужно наоборот. Я нащупал стену и медленно побрёл к выходу, послав Штыря с его стволами куда подальше. Повернул направо, потом ещё раз. И увидел свет в конце тоннеля. Обрадовался и потопал, уже не таясь. Но через пару шагов остановился и удивлённо осмотрелся. Вместо меловых стен штольня была… выложена кирпичом! Удивлённо заматерился, и всё же решил идти дальше. Затхлый запах штольни уже нервировал. А когда вышел – заматерился снова. Вместо привычных окрестностей Белгорода и старенького заборчика я увидел лес! И полузаросшую тропинку, убегающую в заросли.

Подавил панику, решив, что со всеми непонятками разберусь потóм, и бодро пошагал по тропинке. Судя по всему, день только начинался, солнце, хоть и не видное за деревьями, грело жарко. В лесу духота была невероятная. Но я стиснул зубы и пёр, не обращая внимания ни на что. Пока не выбрался на вполне себе уютную полянку. Эдакий почти ровный кругляш размером почти с футбольное поле. А с краю кругляша деревянная избушка. Не на курьих ножках – и на том спасибо! По привычке потянулся к оперативной кобуре и зло выругался – как раз сегодня ствол не взял. Когда приехал в отдел – «оружейка» была закрыта, решил не ждать дежурного, и пошёл так. Штыря – пропитого алкаша-сидельца я и без ствола уделал бы на раз. Теперь же горько раскаивался в том, что принял такое решение. Ну да ладно. Прорвёмся, оперá!

Подошёл к избушке. Она оказалась добротной, бревенчатой. С узкими окнами, затянутыми какой-то плёнкой. И дверь добротная, из широкой доски. На ней ни замкá, ни запора. Лишь щеколда, закрытая снаружи. На всякий случай постучал. Не дождался ответа, решительно отодвинул щеколду и заглянул внутрь. Когда глаза привыкли к полумраку, увидел, что весь дом состоит из одной комнаты с печью посередине. Слева и справа два топчана у стен. Да широкий стол и несколько табуретов вокруг. И никого. Пожал плечами и зашёл внутрь. Надо бы понять, куда занесло. Явно не любимый Белгород. У нас таких избушек уже и в музеях не сыщешь, наверное. А тут прям старина дремучая: на печи какие-то горшки да кувшины. В углу избы куча барахла всякого. И готов поспорить на все свои звёздочки на погонах, что барахлишко – явно ворованное. Уж за семь лет работы опером я это нутром научился чуять!

Глава 2

Я подошёл к барахлу и принялся внимательно рассматривать кучу. Тряпьё всякое. Пар десять сапог странных фасонов. Ремни какие-то. Котомки. Топоры. Ножей штук пять. И самый настоящий меч в ножнах. Владелец если и ограбил кого, то явно музей краеведческий. Впрочем, хабар меня сейчас мало волновал. А вот пить и есть хотелось ужасно. Последний раз я ел ещё вчера. С утра не завтракал. А после полдня бегал за Штырём. Потому я решительно подошёл к печи и начал заглядывать в горшки и кастрюли. В одном горшке была каша. Вроде как гречневая. В другом – застывший в холодец бульон. А в ведре вода. Вроде питьевая и практически чистая. Вначале напился. Потом попробовал кашу. Понравилась. Съел половину и решил полежать немного. Очень уж утомился за день. Лёг и моментально заснул, будто провалился в болото какое-то.

Проснулся резко, рывком. Почуял, что к избушке идёт кто-то. Сел на кровати и постарался выглядеть как можно дружелюбнее. С моими габаритами – ростом за метр восемьдесят и весом под центнер – надо чаще улыбаться. А то люди пугаются. Потому, когда в дом вошли два гражданина, я широко улыбался и как можно мягче произнёс:

– Здравствуйте, люди добрые!

Впрочем, люди оказались не совсем добрыми. Да и были не совсем людьми, судя по всему. Вернее, один точно был человеком. Заросший бородой, зверолюдный громила с мясистым носом и спрятанными под кустистыми бровями гляделками. А вот второй… Мутант какой-то! Росту явно ниже среднего. Вертлявый. А лицо… Не человеческое явно! Видимо, генетическое заболевание неведомое. Острый носик. Глаза круглые, как у мыши какой-нибудь. И странные мелкие, остренькие зубы, которые незнакомец ощерил, как только меня увидел.

– Ты кто такой, покойник? – прошипел острозубый мутант.

– Ты бы разговаривал повежливее, болезный, – ласково улыбнулся я вертлявому, – Мама не учила, что незнакомцам грубить нельзя?

В это время громила сбросил с плеча мешок и двинулся ко мне, бросив на ходу мутанту:

– Щас я его придушу, Хмыл!

Я вскочил с кровати, оценивая габариты приближающегося бородача. В принципе, габариты практически мои, так что весовые категории примерно одинаковы. Зверолюд остановился, тоже оценил мои габариты. Засопел и вытащил ножик. Вечер переставал быть томным, а я вежливым:

– Ты знаешь, дурак, что бывает за нападение сотрудника при исполнении? Даже если жив останешься – поедешь на зону парашу нюхать!

Дурак глянул изумлённо на Хмыла и спросил:

– Он что, юродивый?

– Режь его, Дрон! – заверещал мелкий, – Потом разберёмся, кто он такой!

Дрон сделал ещё пару шагов и выкинул руку с ножом, целясь в мой горячо любимый с детства живот. Я ушёл с линии атаки, схватил лапищу зверолюда и резко завернул за спину. Это очень больно. Поверьте. Потому бородач хрюкнул громко и упал на колени. Нож из разжатых пальцев выпустил, и я откинул клинок ногой подальше от нас.

– Повторяю для особо непонятливых! – я подтянул завёрнутую за спину руку Дрона повыше к шее, от чего тот завыл тоненько, – Нападение на сотрудника карается! Вначале незамедлительными пиз..лями, а после тюремным сроком!

Тут меня удивил мутант. Он выхватил из ножен саблю, и кинулся на меня, замахнувшись для удара. Я толкнул бородача навстречу бешеному недоумку, тот споткнулся и упал прямо передо мной, выронив железяку. Упускать момент было бесчеловечно по отношению к придурку, да и напугал он меня знатно, потому я от души врезал ногой в голову Хмыла. Тот хрюкнул и затих. А бородатый поскуливал на полу, держась за вывернутую мною руку. Я тяжело вздохнул, наручниками заковал мутанта, пока он ещё был без сознания. А бородатого, так как вторых наручников у меня не было, связал кожаным ремнём, валяющимся в куче барахла. Усадил их заботливо у стены. Выпил водички. Взял оброненную Хмылом то ли саблю, то ли меч, сел за стол и принялся рассматривать оружие:

– Итак, мои дебиловатые друзья, – увидев, что мутант очнулся, я отложил железяку и немного наклонился вперёд: – Начнём наше знакомство заново?

Зверолюд дышал тяжело и старательно отворачивал лицо. Мутант напротив, смотрел на меня пристально и затравлено. С него я и решил начать допрос:

– Кто такие и как здесь оказались?

– Я Хмыл, ваше сиятельство, – прогундосил острозубый, – Мы давно живём здесь. Никого не трогаем. А вас за разбойника приняли. Много их тут шляется.

Я покивал доверчиво. Тут главное, как учили меня в своё время старшие товарищи, нотку понимания добавить:

– А вы в курсе, что хранение холодного оружия это статья? Двести двадцать вторая. И можете вы лет на пять в солнечный Магадан отправиться лес валить!

Конечно, уголовное дело за холодное оружие не положено. Только за его изготовление. И отправят в случае чего их не в Магадан. А в родную зону по месту жительства. Но убогим об этом знать не обязательно. Вот и решил пугнуть немного. Впрочем, мои слова скорее озадачили обоих, чем испугали:

– Куда отправиться? Какая статья? – недоумённо переспросил Хмыл.

А Дрон буркнул угрюмо:

– Я же говорил – юродивый!

– Ещё раз назовёшь меня юродивым – сам им станешь, – ласково пообещал я бородатому. Тот вздрогнул и засопел ещё громче. А я вновь обратился к Хмылу: – Вы дурака валять надумали? Очень не советую!

– Мы не думали, что вы дурак, – заискивающе произнёс острозубый. – Вы уж простите моего приятеля. Он сам… Не очень далёк умом.

Я нахмурился. Разговор явно заходил в тупик. Потому решил начать сначала:

– Что за лес кругом?

– Швудский лес, ваше сиятельство! – заёрзал Хмыл.

– Это что за лес такой? Где находится?

– В королевстве Легит, конечно, ваше сиятельство. Других королевств тута нету. Ближайшее королевство Флекс уж и не знаю в скольких милях отсюда!

Я почувствовал, что начинаю сходить с ума. Впрочем, быстро взял себя в руки, достал сигареты и спросил Хмыла:

– Курите?

Хмыл глянул на меня диковато и пропищал:

– Дрон курит трубку. А ипрам курить нельзя. Нас табак убивает.

– Табак всех убивает. Особенно лошадей. Впрочем, как и сама жизнь, – я чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. Чувствуя, что начинаю терять здравый смысл, спросил невпопад:

– А почему ты сказал, что ипрам курить нельзя? Имя как-то влияет на здоровье?

– Ипры – это не имя, ваше сиятельство, – острозубый вновь диковато на меня посмотрел: – Это народ такой – ипры.

– Почему тогда тебя этот идиот Хмылом кличет? – я кивнул на связанного.

– А это моё сокращённое имя.

– Говори не сокращённое, я точно не идиот, буду полным называть.

– Оно слишком труднопроизносимое, ваше сиятельство, – вновь немного заискивающе проговорил закованный в наручники мужик.

– Говори уже, – снисходительно кивнул я мутанту, – Каких я только имён не запоминал.

– Хмылындырбарлибастураленцтарликель Аструливинцкальтель, ваше сиятельство! – пропищал острозубый.

Я закашлялся и произнёс:

– Будешь Хмылом!

– Как пожелаете, ваше сиятельство, – пискнул острозубый.

Вдруг у меня мелькнуло сразу несколько идей. А что, если это убитые в хлам нарики, которых плющит? Или ещё хуже, ролевики какие-нибудь? Вот и придумывают всякие королевства. Хотя… лес вот он…

Глава 3

Ночь упала на лес сразу, будто гигантским одеялом накрыли поляну и окружающие её деревья. Откуда-то из глубины завыло что-то жуткое. Зарычало, заухало. Я поёжился и закрыл дверь, а после ещё и щеколду задвинул. Кто знает, что в этом Швудском лесу бродит? В комнате стало совсем темно, и я спросил:

– Лампа есть какая-нибудь?

– Свечечки есть, ваше сиятельство, – пробулькал из темноты Хмыл.

– Где они?

– На печечке, в коробочке!

Я наощупь нашёл коробку, споткнувшись обо что-то в темноте. Чиркнул зажигалкой и зажёг свечу. Света оказалось мало, потому я выгреб оттуда ещё три штуки и тоже зажёг, приплавив их прямо к столу.

– Подсвечничек же есть, ваше сиятельство, – прогундосил острозубый.

Подсвечник оказался медным. Трёхрожковым. Я переставил свечи в него. Водрузил эту хрень на стол и вновь начал допрос:

– Итак, граждане бандиты, вернёмся к нашим баранам!

– Каким баранам? – пробурчал Дрон. Здоровяк, наконец, решил включиться в беседу: – Не брали мы никаких баранов! Богом клянусь!

– А что брали? – тут же заинтересовался я, подошёл к небольшому мешку, который Дрон сбросил сразу же, как зашёл, и аккуратно высыпал содержимое на стол. В мешке оказалась огромная голова сыра. Три краюхи хлеба. Две котёлки колбасы. И здоровая металлическая фляга литра на три.

– Мои же вы хорошие, – восхитился я, отломил кусок колбасы, понюхал и принялся с упоением жрать. Хмыл сглотнул слюну и отвернулся. Дрон яростно засопел, но тоже смолчал. А я отрезал одним из ножей хлеба, сыра, и стал по очереди откусывать. Отвинтил крышку у фляги, понюхал, и понял, что пойло оттуда пить точно не буду. Явно сивуха какая-то. Потому зачерпнул водички из ведра и запивал неожиданный ужин. Когда поел, закурил расслаблено, и добродушно заговорил:

– Итак, товарищи наркоманы. Или вы ролевики? Хотя, впрочем, это одно и то же!

– Я ипр, – пробурчал Хмыл. – А Дрон – человек, как и вы. Не знаем мы, про кого вы говорите.

– Я вам русским языком повторяю, – начал было я, и осёкся. Я говорил легко. Свободно. Но… не на русском!

– Каким языком? – заинтересовано спросил Хмыл. Тоже, кстати, не на русском. И я на автомате ответил: – Русским, бл…дь!

– Последнее слово я не знаю, – доверчиво сообщил Хмыл, – Но говорите вы, как и мы – на эсском языке! Как и все близлежащие королевства.

И тут я понял, что попал. На рефлексию времени не было. И объяснений было сразу три. Либо я сошёл с ума и лежу в дурке, привязанный к кровати. Либо меня так долбануло током, что я в больничке в коме. Либо… параллельный мир. Про которые я читал в детстве и мечтал туда перенестись. Последнее вызвало такой ужас, что я даже пожелал, чтобы сбылись первые два варианта. И неважно, какой из них. Впрочем, Хмыл и Дрон сидели передо мной. На столе горели свечи в подсвечнике. За стенами домика ухала какая-то нечисть. А вкус табачного дыма вдруг стал горек и неприятен.

– Хмыл, – я стряхнул пепел прямо на пол, благо пол тут был земляным: – А скажи-ка мне, как называется планета?

– Планета – это что? – с подозрением спросил острозубый.

– Это мир, в котором вы живёте!

– А-а-а, – обрадовался вдруг мутант: – Мы живём в мире Торв. А почему вы спросили?

– А давайте-ка, я вас покормлю, граждане-бандиты, – произнёс я, – Потом поспим, а утром уже расскажете, что к чему. Где мы есть. Какие такие королевства. И есть ли цивилизация в этом Богом забытом месте…

Свечи я потушил перед сном. Чтобы не дай Бог не перевернулись, и не сгорела избушка со всем содержимым, включая и меня. Граждан бандитов оставил со связанными руками. А проснулся под утро в кромешной тьме от непонятного шороха. Глаза уже попривыкли к темноте, и я увидел, что Хмыл ползёт потихоньку к куче хабара в другом углу комнаты. Умный мальчик. Я б на его месте так же сделал бы. Всё-таки там несколько ножей и меч. Только почему он ползёт, а не Дрон – непонятно. Наручники ножом не перепилить. Хотя тут же понял, почему: мутант сумел руки из-за спины вперёд перевести, а его подельник так и сидел, прислонясь к стене, с руками за спиной. Я решил подождать, чем всё закончился, и пару минут наблюдал за тем, как Хмыл пыхтит, пытаясь перепилить цепочку наручников. Наконец мне это надоело, я сел на кровати и произнёс:

– Если ты, подлец, мне казённое оборудование испортишь, я тебе руку отрежу!

Острозубый выронил нож, вскочил и рванул к двери. Но по дороге зацепился за стол и кубарем покатился по комнате. Я тяжело вздохнул, встал с кровати, потянулся и шагнул к острозубому.

– Тронешь его – я тебя убью! – зарычал очнувшийся Дрон.

Я мельком глянул на бородача, наклонился и за шкирку поднял Хмыла:

– Ты куда это собрался без разрешения?

– В туалет захотел, ваше сиятельство, – заканючил Хмыл. И вдруг резко выкинул колено, целясь мне чуть ниже живота. Отстраниться я успел. И тут же влепил бегуну хорошую затрещину. Хмыл свалился, и уже не пытался встать. Зато зашевелился Дрон. Я повернулся к нему и предупредил:

– Если встанешь, то ляжешь надолго!

Дрон запыхтел, но шевелиться перестал. Я вновь подошёл к Хмылу и рывком поставил его на ноги:

– Итак. Рассказываю медленно и обстоятельно. Попытка бегства приравнивается к государственной измене и карается смертной казнью. Понятно?

Хмыл сглотнул так, что кадык дёрнулся по горлу, и кивнул молча.

– Нападение на меня считается самым страшным преступлением и тоже карается смертной казнью. Понятно?

Теперь кивнули оба бандита.

– Попытка обмануть меня любимого также карается смертной казнью! Ясно?

– Ясно, – это бандосы произнесли прямо хором.

– Кража у меня тоже карается смертной казнью. Понятно? – я требовательно смотрел на приятелей.

– Понятно, ваше сиятельство, – скривился Хмыл, а Дрон кивнул головой.

– Попытка обмануть приравнивается к предательству и карается отрубанием головы!

– Не смертной казнью? – переспросил Дрон.

– Я же сказал – отрубанием головы!

– Ну, слава Богу! – вздохнул бородач, – Хоть что-то не смертной казнью карается!

Хмыл с сожалением посмотрел на напарника, но смолчал. Я решил, что на сегодня правил хватит. Всё колюще-режущее спрятал под кровать. Оставил себе лишь нож и меч, который пристегнул на пояс. А потом освободил Хмыла, пообещав Дрону чуть позже развязать и его. Усадил острозубого за стол. Угостил бандита его же продуктами. И пока ипр жрал колбасу, закусывая сыром, я выспрашивал про здешний мир. Про королевства и уклад. И мрачнел всё больше. Получалось жуткое средневековье с кучей рас, да ещё и магами. Плюс самодуры-корольки. Спесивая знать. В общем, полный набор. И все эти прелести находились всего в каких-то пятидесяти милях отсюда в городе с чудесным названием Вырвань. Столица носила гордое название Кышмарь и была ещё дальше. По уверениям Хмыла – в ста пятидесяти верстах. По уверениям Дрона – в двухстах. Впрочем, мили эти по давней традиции королевства Легит никто не мерил никогда. Потому всё было довольно относительно. Я же, чувствуя, что совсем теряю разум, развязал и Дрона. Тут либо валить этих граждан, либо пытаться подружиться. Иначе никак…

Глава 4

Хмыл кидал в меня шишки, а я отбивал их мечом. Если я не в дурке под галоперидолом, то надо учиться уметь за себя постоять в этом мире. Уже две недели я провёл в этом Швудском лесу. Хмыл и Дрон раз в три дня уходили на промысел, и возвращались с едой и новыми вещичками. Я в это время практиковался с довольно тяжёлым клинком. Тут ведь главное – чтобы рука привыкла к тяжести. А ловкости и скорости мне итак хватает.

Эх, посмотрел бы кто, как капитан полиции размахивает каждый день в лесу мечом – вот бы удивились! Впрочем, надежды вернуться домой я не потерял. И каждый день ходил в штольни, откуда вышел. Но, увы, стена оставалась обычной, что я только не делал. Ни мерцания. Ни даже маленького отблеска. Впрочем, была надежда на магов этого мира. Вдруг они смогут вернуть меня домой? А пока я отжимался, подтягивался, рубил мечом кусты, а после отбивал шишки. Мелкие жулики Хмыл и Дрон перед авторитетом полиции спасовали быстро, и моё главенство признали сразу. Вроде как даже с облегчением. Не созданы они были командовать. И даже странно, как вместе оказались.

– Хмыл! – я умывался после очередного занятия: – А как вы вообще здесь оказались?

– Мы в одной банде были с Дроном, – охотно пояснил острозубый. – Да нас другая банда хотела подмять. Она в этом же лесу. Напали ночью. Главаря нашего убили. Остальных стали глушить или резать, а мы выскочили в кусты и дёру!

– И далеко эта банда? – забеспокоился я.

– Далеко! – кивнул Хмыл. – Мы бы рядом точно не остались. Роб Капюшон зверюга такой… Что лучше подальше находиться!

– Что за зверюга? – я сел на крылечко и расслаблено закурил.

– Да может в спину ударить, как в туалет сходить. По-маленькому, – начал рассказывать Хмыл, щурясь на солнце: – Говорят, даже брата своего в спину зарезал! Когда добычу не поделили.

– Беспредельщик, значит, – кивнул я. – Отморозок и беспредельщик.

Хмыл развёл руками, показывая, что не понял ни слова, но рассказ продолжил: