Клеопатра

Пошатнувшееся здоровье, многочисленные ранения и возраст заставили его уйти со службы.

Перед ним открывались прекрасные возможности вступить на путь сенаторской карьеры и занять те должности, которые были закреплены за высшим сословием, но он выбрал другой путь. Мужчина нашёл себя в торговле. Накопив немного денег на службе, Марк Тулий Северус, заручившись поддержкой своих родственников, выгодно вложил свой капитал в одно очень прибыльное дело. Наиболее важный торговый обмен тогда шёл между Римом и его провинциями. В небольших отдаленных городах отлично продавались римские товары. Продажа оливкового масла и вин стала приносить прибыль. Торговые дела пошли в гору. Через несколько лет Марк расширил свою сферу влияния и его взор упал на Египет. Конечно, были свои трудности с транспортировкой товара, большие риски, связанные с пиратами, однако римлянин не бедствовал. Он обжился в Александрии, которая стала его вторым домом, пустил здесь корни, однако его семья не спешила переезжать к нему, бывая здесь только изредка.

Утро описываемого дня началось для Марка Тулия Северуса немного непривычно. Он раньше времени проснулся и пребывал в весьма дурном настроении из-за кошмарного сна. Во сне ему привиделась странная, косматая женщина, сидящая на мостовой, она стригла свои длинные волосы, которые потом превращались в различных мерзких змей. Эти гады заполонили всю дорогу и от них невозможно было укрыться. Они обвили его тело, заползали в рот, нос и уши, и он, уже умирая во сне, закричал от ужаса и проснулся. Просидев неподвижно на кровати довольно длительное время и поразмыслив, к чему приснилась такая ерунда, римлянин, наконец, встал. Совершив утренние процедуры омывания, во время бритья он по неосторожности глубоко порезал щеку, что ещё больше раздражило его. Под руку попался один из молодых слуг, на котором господин сорвал свой гнев, обругав его за нерасторопность. Обильно смягчив кожу масляным бальзамом, он уселся за раннюю трапезу.

Наспех позавтракав фруктами и хлебом, размоченным в вине, Марк Тулий Северус на колеснице вместе со слугой выехал из ворот своей усадьбы. Путь его лежал в район порта, расположенный на юго-западе города. В ближайшие дни туда должны были прийти два его судна с коммерческим грузом.

Как только колесница загрохотала по мостовой, его внимательный взор подметил необычную картину: большое скопление людей в это раннее время. Город ещё не проснулся, но жителей высыпало на улицы гораздо больше, чем обычно. Любопытно, но многие из горожан находились без движения, будто неодушевленные куклы, создавалось ощущение, что они замерли, как в детской игре в ожидании указания. Римлянин не успев понять, что бы это значило, уткнулся взглядом в сгорбленную старуху, одетую в грязное тряпьё, которая, прижимая к груди какой-то сверток, резко выдвинулась навстречу колеснице.

– Пошла прочь, карга, – громко выругался Марк, однако женщина никак не прореагировала.

– С дороги! Ты что оглохла, старая шлюха? Клянусь, Сатурном, если не уберешься, я раздавлю тебя, тварь, – грозно прорычал римлянин. Старуха подняла голову и ощерила свой беззубый рот в неприятной улыбке. На её изжёванном лице, увенчанным крючковатым носом, сверкнули черные, как угли, глаза.

– Будь ты проклят, собака – римлянин, – прошипела она и резко бросила под колёса его колесницы свой свёрток.

Марк Тулий Северус оторопел от такой наглости. Желая покарать эту ведьму, он повелел вознице остановиться и спрыгнул с колесницы, но она вдруг упала на колени и заголосила на всю улицу пронзительно и тошно, словно умалишенная.

– Убийца! Что ты наделал, поганый чужестранец. Ты убил мою Анат!

И тут улица резко ожила. Те самые безмолвные фигуры статистов, теперь стали двигаться и они, как по команде, направились к старухе, а некоторые даже побежали, крича на ходу:

– Что случилось? Что произошло?

– Он переехал бедное животное. Он погубил мою кошку, – причитала старуха.

– Убита священная кошка? Не может быть! Горе тому, кто сделал это!

Бежавшие люди извергали проклятья, как вулканы раскаленную лаву. Их было много, несколько десятков. Кто-то уже потрясал дубиной, у некоторых в руках были камни.

– Что ты лжешь, коровье дерьмо, ты сама кинула её под колеса, – пытался образумить безумную Марк, но это было тщетно, его никто не слушал. Люди, угрожая, начали окружать римлянина, не слушая его оправданий. Вскочить на колесницу уже было поздно, её обступила толпа, которая всё увеличивалась. Римлянин крутил головой, пытаясь найти своего слугу, но видел только храпящих от страха лошадей, да налитые кровью, перекошенные от ненависти лица египтян.

Понимая, что он находится в смертельной опасности, Марк Тулий Северус выбрал единственное правильное решение и побежал по направлению к своему дому, считая, что его стены спасут от расправы. Вслед за ним ринулась толпа.

Свидетелями этой сцены была небольшая группа вельмож, которая оказалась по стечению обстоятельств совсем рядом.

– Что произошло, почему эти люди гонятся за этим господином? – пытался узнать причину произошедшего один из них, маленького роста юркий чужестранец. Он схватил одного из бегущих людей за руку:

– Кто мне скажет, что у вас тут случилось?

– Римлянин убил кошку, – крикнул тот ему на бегу. – Понимаешь, священную кошку, и теперь расплатой ублюдку будет – смерть.

– Это и впрямь серьёзное преступление, – объяснил ситуацию Диодору, так звали любопытного чужеземца, его спутник – тучный господин, с копной густых волос на голове.

– Жители нашей страны воздают особые почести кошкам, собакам, волкам и даже крокодилам. Животных этих кормят изысканной пищей, им подносят каши, отваренные в молоке, всевозможные печенья, смазанные медом, всячески ухаживают за ними. Их моют теплой водой и умащают лучшими благовонными мазями, приготовляют роскошнейшие ложа и красивые украшения. Животное в египетской семье, и особенно кошка, священно. Если оно умирает своей смертью, его оплакивают, как оплакивали бы умершего близкого. А если кошку убьют, то виновный заплатит за преступление своей жизнью.

Диодор слушал, затаив дыхание.

– Достопочтенный Потин, ты открываешь всё новые удивительные стороны вашей жизни. Я особенно благодарю тебя за предложение, касающееся сегодняшней прогулки. Кто бы мог ожидать, что мы станем очевидцами этого события. Однако можно ли как-то помочь этому человеку?

– Боюсь, что ничто на свете не спасет этого негодяя от его гнусного поступка, – в тонком голосе Потина зазвучали металлические нотки.

Между тем беглец добрался до своего особняка, забежав в ворота. За ним по пятам гналась озлобленная толпа. Единственное, что он успел, закрыться в своем доме, который был окружён со всех сторон египтянами.

В стены, окна дома сразу же полетели камни, дверь стали выламывать. Особняк не был предназначен для осады, и еще минута, другая, и штурмующие его ворвались бы внутрь. Но тут для римлянина забрезжила надежда на спасение. Внезапно вмешалась городская стража. Узнав о беспорядках, они попытались взять ситуацию под контроль и несколько оттеснили обезумевшую чернь.

– Расходитесь, – кричал здоровенный воин по имени Косей. – Если этот человек виноват, он будет отвечать по закону.

В ответ ему послышались оскорбления и угрозы и в стражников также полетели камни.

– Отойди, воин, это не твоё дело. Чужак совершил преступление против богини Бастет.31 Он осквернил наши традиции. Смерть римлянину! Смерть! Смерть! – скандировала дружно озверевшая толпа.

Вести о беспорядках в центре города дошли до фараона, который в это время, позёвывая, совершал утреннюю прогулку по саду. Ему их принес один из высших военачальников Ахилла. Припав к ногам Птолемея Неос Диониса, он молвил:

– Божественный властитель. В городе обратно неспокойно.

Царь недовольно посмотрел на Ахиллу и с досадой поморщился:

– Ахилла, я это слышу каждый день. Что тебе мешает разогнать всех, кто устраивает беспорядки? Или ты мне предлагаешь самому взять копье, одеть шлем и стать Аресом?32 Что требуют эти несчастные?

– Один человек раздавил своей колесницей священное животное – кошку. Это увидели горожане и кинулись за ним в погоню. Они окружили его дом и хотят учинить самосуд.

– Кошки, собаки? Неужели смерть какой-то дрянной кошки, это повод, чтобы меня беспокоить? – раздраженно бросил Птолемей.

– Дело в том, что этот человек, римский гражданин, живущий в Александрии. Некий торговец по имени Марк Тулий Северус.

– Ты в своем уме, Ахилла? – закричал тогда фараон. Сонливость разом спала с его лица. – С римлянином ничего не должно произойти. Тем более я, его, кажется, знаю. Имя мне точно знакомо. Направь как можно больше стражи, разгони людей, римлянин должен остаться цел и невредим! Если узнают в «Золотом городе», что тут из-за всяких кошек убивают их граждан, я боюсь даже представить, что может быть.

– Но он совершил преступление, он разгневал богов, – попытался возразить воин.

– Каких богов Ахилла?! Или ты забыл, что твой царь и есть главный бог на земле! Как ты смеешь мне возражать? – Птолемей был взбешен.

– Повинуюсь, мой господин, – скрепя сердцем ответил Ахилла и поспешил назад.

Он вернулся к дому римлянина с большим отрядом воинов, но сразу понял, что помочь этому несчастному будет невозможно.

Огромная толпа, которая к этому времени увеличилась в несколько раз, была накалена до предела.

– Именем фараона я приказываю вам разойтись! Наш правитель призывает вас к благоразумию и покорности! – попытался он остановить людей, но все было тщетно.

– Пусть твой фараон приказывает другим, не мешайте нам. Изменники, – кричали люди. – За сколько вы продались римлянам? Смерть ему! – продолжала скандировать толпа.

Понимая, что вмешательство может спровоцировать бойню, гибель многих людей и крупные беспорядки в городе, Ахилла принял решение.

– Щиты в сторону, копья вверх. Всем отойти! – скомандовал он стражникам.

Толпа восторженно заревела и облепила особняк бедного римлянина, как осы гнездо. Они выломали, наконец, дверь и ворвались в дом; через некоторое время вытащили во двор его бездыханное, растерзанное тело, над которым продолжали жестоко глумиться. Протискиваясь сквозь толпу, каждый из египтян пытался принять участие в расправе над мертвым телом, пнуть его ногой, или кинуть в уже бездыханный труп камень.

– Довольно. Разойтись. Не гневите богиню Нут, – кричал на толпу Ахилла, пытаясь прекратить это безумие. В дело вступили стражники, растаскивая и оттесняя толпу. Наконец с большим трудом им это удалось сделать. Из особняка стали выходить, дико озираясь по сторонам, перепуганные слуги, некоторым из них тоже прилично досталось от ворвавшихся.

– Это ужасно! – молвил Диодор, обращаясь к Потину. – Озверевшая толпа совершила самосуд, и её не смогли остановить даже именем фараона. Эти ваши законы, традиции, они бесчеловечны.

– Не будем осуждать этих людей. У каждого народа есть свои священные правила, по которым он живёт, – спокойно объяснил Потин. – Этот случай найдет отражение в твоих трудах? – поинтересовался он.

– Об этом узнают все. Хотя ты прав, я не имею право осуждать египтян, являясь всего лишь беспристрастным наблюдателем и собирателем, в том числе и таких чудовищных историй.

– Я тебя понимаю.

Потин торжествовал в душе, он добился своего. Его план, разработанный и осуществлённый вместе с Ицхаком, полностью сработал. Теперь этот случай получит широкую огласку и может иметь большие последствия для царского дома. Люди растерзали не кого-нибудь, а знатного римского гражданина, и эта весть уже и без Диодора понесётся как самая быстрокрылая птица в Рим. А с греком она останется жить в веках, как проклятье дома Птолемеев.

Евнух убедился и в широких возможностях своего знакомого иудея, которому удалось собрать и подготовить столько людей. Из небольшой искры вспыхнуло мгновенно большое пламя, которым, как он убедился, можно легко управлять, и при наличии «хорошего ветра» это пламя можно было бы направить и на другое место.

Но, несмотря на все его замыслы, последствий этот случай для египетского царя практически не имел. Разумеется, в Риме услышали о нём, но кроме проклятий Цицерона и его последователей больше никак не прореагировали. Мало того, через несколько дней сенаторы под влиянием египетских денег и вовсе объявили Птолемея Теос Филопатора Филадельфа Неос Диониса ближайшим другом и соратником Рима.

Казалось, мохнатые тучи, которые прежде сгущались над царем, должны были рассеяться, но вдруг прогремел гром и пришла с ним страшная гроза, с той стороны, откуда её никто не ожидал.

Глава IX. Надежный щит и острый меч

Ещё не успело остыть тело великого завоевателя Александра Македонского, как началась дележка созданной им большой империи между его соратниками – диодохами. Став в одночасье врагами, бывшие близкие друзья, телохранители царя стали воевать друг с другом и вцепились мертвой хваткой в империю, стараясь урвать кусок пожирнее. Разразились войны диодохов. В борьбу за власть и территории включились: Антипатра – командующий оставленными войсками в Греции и Македонии, опытный полководец Пердикка, Антигон, прозванный впоследствии одноглазым, и многие другие. Вклинился в эту борьбу и Птолемей Сотер, выдвинувшийся к концу правления Александра.

Империя, как огромное одеяло, которое укрывало много стран и народов, не выдержало и затрещало по швам, вскоре порвавшись на несколько кусков.

В результате бесконечных войн, которые велись с переменным успехом, и различных соглашений, Птолемеям достался Египет, который вышел из этой схватки одним из самых богатых и могущественных государств, сохранившим традиции македонской цивилизации.

В период своего расцвета царству Птолемеев принадлежали многие земли: прибрежные области южной, юго-западной и западной частей Малой Азии: Киликия, Ликия, Памфилия, Кария, Иония, остров Кипр. Птолемеи осуществляли контроль над Островной лигой – островами Эгейского моря, над территориями, прилегающими к проливу Геллеспонт, они держали в руках черноморские проливы и стратегически важный морской путь из Эгейского в Черное море.

Но династические распри, алчность последующих правителей этой династии, серия войн ослабили царство, и оно стало всё больше и больше зависеть от Римской республики, которая с жадностью засматривалась на земли Египта.

Первой территорией наследия Птолемеев, захваченной Римом, стала Киренаика. Именно это событие ознаменовало начало нового этапа в распаде Египетского царства. Рим получил эту территорию бескровно, буквально на блюдечке. А произошло следующее. Царь Киренаики благополучно отправился в загробный мир, куда он долго собирался, но перед уходом в страну мертвых сей правитель составил странное завещание, в котором оставлял Киренаику римлянам. Такой щедрый подарок римский сенат принял с воодушевлением, а вот египетский трон резко погрустнел. Получить такого соседа, а римскую Киренаику и Александрию разделяло чуть более трех тысяч стадий, было малоприятно.

Таким образом, Египетский мир сужался в размерах. Но Риму Киренаики было мало. Аппетит у огромного клыкастого хищника возрастал, и сдержать его уже не представлялось возможным. Рим удачно играл на трудностях стран, разделяя их и поглощая по кускам.

Остров Кипр был также одной из лакомых территорий Египетского мира. Он являлся своего рода связующим звеном между Египтом, Ближним Востоком и Грецией. Это имело огромное стратегическое и коммерческое значение для страны Та-Кемет, так как Кипр был важным источником дохода от торговли и налогообложения, а также местом для обширной чеканки монет.

Царями острова становились родственники египетских правителей, представители рода Птолемеев. После убийства восставшими египтянами фараона Птолемея Александра II у Рима возникла уникальная возможность захватить и Египет. Во-первых, прежний правитель был ставленником диктатора Суллы, или, как его называли, «послушным клиентом», во-вторых, снова всплыла любимая тема Рима с завещанием, только на этот раз оно якобы было написано, убиенным правителем Египта Птолемеем Александром II накануне своей смерти, в благодарность Риму за ранее полученный трон.

Печальным для египтян было то, что, убив своего царя, они как-то не заметили, что он был последним, прямым и законным наследником династии. Настоящие Птолемеи закончились. А трон пустовать, как известно, долго не может.

Египтяне сильно занервничали из-за возможности римского завоевания и решили быстро посадить кого-то на престол. Поскольку законных и чистых Птолемеев больше не осталось, они обратили внимание на побочную ветвь, двух незаконнорождённых сыновей Птолемея IX. Их быстро доставили из Понтийского царства, где они жили до поры до времени в гармонии с окружающим миром, никому не мешая и не подозревая, что их ждёт.

Таким образом, Египет достался Птолемею Неос Дионису, а вот на острове «богов и мудрецов», как именовали Кипр, стал править его родственник Птолемей Кипрский, ставший вассалом своего старшего брата

Но власть этих Птолемеев была очень шаткой. С одной стороны, оправившийся от своих проблем Рим и его новые герои Красс, Цезарь подбивали сенат на военное вторжение и искали только случая, чтобы свергнуть незаконнорождённых, с другой – сами египтяне и киприоты проклинали своих царей. И если на Кипре у местного царя было немало сторонников, то у египетского – их не было совсем.

Существование римских притязаний на Египет для Птолемея Неос Диониса было настоящей проблемой, но ему в конечном итоге удалось решить свои дела с «Вечным городом». За большой откуп римские сенаторы признали его законным царём. Деньги нужно было отдавать, и царь первым делом сильно поднял налоги среди своих граждан. Ошалев от тягот, которые внезапно свалились на них, египтяне стали искать причину и, прознав правду о договоре с Римом, которая стала, как песок, медленно просачиваться в народ, они взвыли.

Царя проклинали буквально все за предательство. И если раньше об этом говорили шёпотом, осторожно прикрывая рот, то позже поносили уже открыто, вслух. Брожение началось не только в народе, но и в царском дворе, в армии. От фараона стали шарахаться, как от больного проказой.

Птолемей Неос Дионис снова впал в уныние. Он ежедневно отправлял послания в Рим, чтобы они прислали легионеров с целью постоянной расквартировки их в Египте, так как опасался народного восстания. Но Рим вместо помощи ударил в самое больное место Египта, остров Кипр.

В принципе этого следовало ожидать. Заключив сделку с Римом и выторговав у него своё признание, египетский Птолемей прежде всего заботился о себе и совсем позабыл о своём брате, не включив его в сделку. Скорее всего, в тот момент ему было не до братской заботы. Как бы то ни было, судьба Кипра не обсуждалась, чем римляне не преминули воспользоваться. И поднял эту волну, которая должна была обрушиться на Кипр и снести его, человек жутко ненавидящий кипрского правителя, как и самих жителей этого острова, имя, которому было Публий Клодий Пульхр.

Публий принадлежал к старинному патрицианскому роду Рима. Он родился в семье консула Аппия Клавдия Пульхра. Уже в молодости он снискал славу, почёт и уважение, хотя и слыл сильно противоречивым человеком, постоянно меняющим свои ориентиры. Так показательным служит следующий пример: в Риме сначала он выступал обвинителем заговора Катилины,33 а потом резко стал сочувствовать заговорщикам.

Став верным союзником и, по сути, настоящим цепным псом Гая Юлия Цезаря, он рвал и метал в сенате, продвигая законы, которые были выгодны его хозяину. Многие восхищались дальновидной политикой Цезаря, сумевшего приручить этого человека.

Странная дружба с Цезарем началась после дикого случая, который устроил Публий Клодий Пульхр в день, посвященный «Доброй Богине». В этом праздновании разрешалось принимать участие только женщинам. Так вот в этот день любвеобильный Публий Клодий, переодевшись в женское платье, проник в дом Гая Юлия Цезаря, находившегося тогда в Испании, и явился на свидание к его жене Помпее.

Поскольку Публий Клодий был пойман и изгнан из дома Цезаря, случай получил широкую огласку. Учитывая то, что опозорен был не кто иной, а один из самых уважаемых людей в Риме и преступление носило религиозный характер, злоумышленнику грозил суд с последующим суровым наказанием.

Обвинителем с радостью выступил неформальный лидер Рима «обличитель грехов тяжких», «совесть нации» – Марк Тулий Цицерон. Римский политик рьяно взялся за дело. «Сама природа наделила меня стремлением к обнаружению истины», – заявил он тогда и дал опорочившие Публия показания, но далее произошло то, чего не ожидал никто. Цезарь вдруг с легкостью отнесся к этому делу, и ещё не дожидаясь суда, развёлся с Помпеей, мотивируя это тем, что «супруга Цезаря должна быть вне подозрений», а Публий Клодий Пульхр был полностью оправдан. Не было сомнений, что судьи были подкуплены. И подкупил их Гай Юлий Цезарь. И хоть Цицерон и продолжал негодовать по поводу этого решения, его никто не стал слушать.

– Твоя Помпея красивая молодая женщина, с хорошей фигурой, а ее тёмно-рыжие волосы и ярко-зелёные глаза могут свести с ума любого. Зачем ты развелся с ней? – недоумевал один из приятелей Цезаря Марк Лициний Красс.

Цезарь расхохотался ему в лицо.

– Я перестал любить рыжих. Когда любит один – назови это как хочешь: рабство, привязанность, уважение… Но это не любовь – любовь всегда взаимность! Я благодарю этого проворного малого, он развязал мне руки. Мне нужен был только предлог, чтобы развестись с ней. Помпея только умела тратить мои деньги. Красивая, глупая, бездетная дура, которая любит только себя.

– Но такое оскорбление! Цезарь, он унизил тебя, проникнув в твой дом, – нервничал Красс.

– Он оказал, не ведая того, мне услугу. Бывший враг может стать самым крепким другом. Этот человек быстро набирает популярность. Публий Клодий Пульхр сейчас герой среди городского плебса. Они агрессивны и радикальны. У него есть свои вооруженные отряды. Зачем мне враждовать с ним?

– Новый вождь рабов, – презрительно процедил Красс. – Хватит с нас и Спартака.

– Ты никак не можешь забыть свою великую победу? – поддел Цезарь Красса. – Нет, тут другой случай. В его лице я получу хороший свой тыл.

Так оно и произошло. После того, как суд оправдал Публия Клодия Пульхра, сводя этот случай к простому недоразумению, а именно будто бы он вошел в дом к Помпее, имея личное поручение от Цезаря, Публий был оправдан, и его карьера резко пошла в гору. Цезарь выхлопотал ему пост квестора в Сицилии, а после возвращения в Рим помог ему стать народным трибуном.

Пульхр не забыл такую милость и всю свою кипучую энергию употребил на благо своего покровителя, став надежным его оплотом в сенате в отсутствии самого Гая Юлия.

Перед отправкой Цезаря в Галлию на войну у них состоялся интересный разговор, в котором проконсул Цизальпийской Галлии34 попросил Публия разобраться с Кипром.

Поздним вечером к одной из вилл Юлия Цезаря, неподалеку от Рима в районе озера Неми, подкатила запряженная резвыми черными скакунами трига.

Каменный дворец Цезаря имел три высоких этажа, к которым вели отдельные лестницы, большой вымощенный, тесаным камнем двор, с прекрасными зелёными лужайками. Десятки рабов трудились на его виноградных плантациях, которые растянулись как рукава рек далеко за горизонт. Вдалеке виднелись и поля, засеянные пшеницей.

Вилла, благодаря наличию в ней своих хозяйственных ферм со скотом и птицами, полностью обеспечивала себя всеми припасами, излишки которых поступали в продажу торговцам, скупавшим товар оптом.

Слуги предложили отдохнуть гостю с дороги и отвели его в баню. После того, как Публий Клодий Пульхр привёл себя в порядок, состоялась его встреча с Цезарем.

Гай Юлий Цезарь был человек высокого роста, со светлой кожей. Украшали этого славного мужа очень выразительные живые, тёмные глаза. Некоторый изъян в его облике был в чуть полноватом лице и лысине, которой он очень тяготился, стараясь зачесывать свои волосы назад, маскируя её. Проконсул принимал своего гостя в большом зале своей виллы, стены которой украшали живописные полотна в человеческий рост. Цезарь был большим поклонником искусства и тратил баснословные деньги, покупая работы лучших мастеров того времени.

– Да хранит тебя Юпитер! Я надеюсь, друг мой, ты хорошо отдохнул с дороги?

– Боги милостивы к тебе, Гай из рода Юлиев. Здесь чудесно, – признался Пульхр. – Виллы моего отца также прекрасны, но тут особенно мило, и это озеро, конечно, заслуживает восхищения.

– Я люблю здесь бывать, хотя римские пенаты, вилла и сады близ Тибра мне также дороги, – живо отозвался Цезарь.

– Судя по всему, здешнее место приносит хорошие доходы? – поинтересовался народный трибун.

– Да, мой управляющий неплохо знает своё дело, а местное вино одно из лучших в Риме, впрочем, ты можешь сам попробовать этот напиток богов за ужином.