Отражения

– Я все больше думаю, выжить бы, – она пробубнила в нос.

Пальцы деревенели, дыхание учащалось. Лиз сглатывала бесконечную слюну и возилась с внешним микрофоном. Она поглядывала на партнёра и заставляла себя улыбаться. Её ведь всегда умиляла эта кропотливая возня…

Вдруг Лиз беспомощно заморгала и задвигала руками в поисках опоры: к ее горлу подступил комок, по коже пробежала ледяная волна. В этот же миг туманный свет задрожал, будто осыпаясь на землю множеством монохромных пикселей, но она различила, как упал Олав, и мелкие подрагивающие судороги обезобразили его прекрасное лицо. Пальцы нащупали кнопку на часах, непослушные, скользнули, все-таки нажимая. Она повалилась на пол.

К своему несчастью, Лиз была в сознании. Она ощутила арктический холод, тело парализовало, тяжелый плотный воздух едва проникал в узкие ноздри. Из глаз бесконтрольно лились слезы, теплые и тяжелые, как кровь.

А вокруг обволакивали тихие женские голоса. Они вступали каждый в свою партию по особой очереди с разными громкостью и тембром. Они звучали совсем рядом, накатывали подобно волнам. Они касались её кожи, трогали волосы, сдавливали, сдавливали, сдавливали голову. Лиз хотела только одного: пощады. Жить!

И минуты гипнотического пения не прекращались. Все исчезло: ощущение времени, темнота или свет, память о солнце. А песня осталась, и Лиз казалось, что женщины из племени муравьев запеленывают ее в свои волосы, чтобы похоронить здесь заживо.

Тишина вернулась не сразу. Голова кружилась, Лиз медленно приподнялась на локте и снова нажала на кнопку. Звуковая атака длилась пять минут сорок пять секунд. «Приехали, атрофия мозга! Пациент скорее жив или скорее мертв?» – у девушки затряслись губы. Ползком она добралась до Олава и поднесла ему нашатырь. Никакого эффекта. Пульс угасал. Она заплакала, собралась, хлюпая носом прильнула к нему, начиная искусственное дыхание и массаж сердца. Для запуска сердца необходимо двадцать пять-тридцать минут, больше – бесполезно, но сейчас ей все равно. Она готова делать его до конца своих дней.

– Давай, – нажала, – Олав… вставай… и возвращаемся… вернуться… живыми… молодыми… это лучше всего… Олав… Олав… Олав…

Он закашлялся, перевернулся на бок, долго лежал, сжимая голову руками и сел.

– Ты знаешь, я странную женщину видел, она стояла у зеркала.

– Там дальше есть зеркало, – безжизненно ответила Лиз.

Она отползла к рюкзаку, быстро неуверенно разбирала снаряжение, и часто оборачивалась к напарнику.

– Олав, уходим. Олав? Ты как?

– Что? – мужчина крутил головой и бесцельно водил вокруг пустым взглядом.

– Это второе предупреждение. Помнишь, мы с тобой договаривались ловить знаки. Надо уметь делать выбор. Что может быть доходчивей, ты бился в конвульсиях!

– Да, я, наверное, понимаю, детка…Но я ничего не помню. Ведь мы только пришли. Верно?

Он прислонился к стене и часто моргал.

– Но, видишь ли, тут совсем рядом сокровище, -он по-мальчишески обезоруживающе улыбнулся и изо всех сил принялся тереть лицо.

– Которое нам не хотят отдавать эти ведьмы! – злой, металлический голос прозвучал, как удар хлыста. – Мы вырвем у этих трупаков их добро, Лиз, мы станем знаменитыми, – Олав ехидно тоненько засмеялся. Лиз замерла. Её передернуло.

– Ты не в своем уме, Олав? – по слогам прошептала она. – Ты тронулся?

– Ты тронулся…ты тронулся… ты тронулся…. – побежало эхо по коридору от мумии к мумии.

– Лиз, – Олав отшатнулся от стены и развернул к девушке искаженное лицо.

Под носом – размазанная еще глянцевая кровь, правый глаз скошен набок, на щеке длинная матовая ссадина.

– Помоги мне! Ну помоги мне, мы же за этим пришли, детка! Давай вырвем из их лап свою добычу! Ну, легко, весело, упруго, а? Ну мы только зашли, ну чего ты?

Лиз молчала. Каждый грабитель однажды может напороться на свой клад – место, которое ему не дастся, такая заветная неподъемная цель. И после него все меняется в привычной жизни.

И для неё сейчас все стало пустым.

Она обвела его лицо медленным пристальным взглядом, подтянула флягу с водой и, плеснув немного себе в ладошку, обтерла его.

– Хорошо. Но это будет последний подход. Ты согласен?

После продолжительного молчания мужчина кивнул.

– У нас полтора часа. Давай тогда приступим к поискам жреческого зала. Вода. Пей.

Все еще медленно, на вялых ногах они направились по округлой галерее, где вдоль стен стояли женщины с вытянутыми руками, и в их зрачках плясали разноцветные отблески света.

Затем коридор расширился, и охотники оказались в просторной искусно убранной галерее. Темная и безжизненная она манила скрытой тайной, загадкой расположения предметов и ощущением того, что Лиз и Олав разминулись с пышной процессией всего на считанные минуты. Отражения живых были смутными и едва мелькнули в огромном выпуклом зеркале. Его обрамляли яркие рисунки, как и на зеркале в верхней пещерке, расположенные в несколько рядов. Девушка непроизвольно отпрянула. Олав подошел ближе и пристально посмотрел на своего двойника.

Стены вокруг и напротив были глухими, гладко отполированными. По бокам зеркала стояло несколько резных стульчиков. Сантиметр за сантиметром, щель за щелью Олав изучал каменные стены и пол.

Девушка поднялась и прошла вперед. Галерея с зеркалом переходила в узкий коридор, симметричный тому, откуда они пришли, и охотница совершенно не удивилась, обнаружив и здесь стражей-охранников.

Это был строй одинаковых мужчин, с забранными назад волосами, в длинных прямых рубахах, с копьями в руках. Их левые руки были вытянуты в сторону зеркальной галереи вместо указателей, правые – сжимали заостренные палки. В зеркальных зрачках широко открытых глаз отражалось напуганное лицо незваной гостьи.

Пройдя до конца коридора, она вышла в пещеру с норами. Еще дальше по ходу движения, скорее всего, было место, откуда она вылезла. Пещера выглядела первозданно, здесь дышалось полной грудью, и Лиз не хотелось думать, что она не может, пока не может, ухватиться за край своего троса, торчащего, как и несколько часов назад из хода, и запустить кнопку автоматического подъема наверх. К привычной, так любимой ею жизни.

Бегом она бросилась назад. Ей не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что время, отпущенное ею для разведки, открытия тайников и наполнения багажа, подходит к первой трети, уже нужен результат.

Но Олав все шарил вокруг зеркала.

– Ну что? – с раздражением выпалила девушка.

– Ищу, Лиз, ищу.

Она помедлила, прислушиваясь к себе. Раздражение. Злость. Эти чувства обрушились стоило только увидеть неторопливые движения Олава. И вот они уже клокотали внутри.

Лиз бросилась вперёд, подняла один из стульчиков и с размаху бросила об стену. Стул разлетелся на куски. Без промедления она подхватила следующий и запустила им в центр собственного отражения.

– Лиз! – услышала она дрожащий голос Олава.

Увесистый предмет будто замер у кромки выпуклого стекла, а потом исчез в брызгах расколотого зеркала. Еще миг и все остальное стекло водопадом острых крошек опустилось вниз. Грабители отскочили в последнюю минуту и загородили лицо руками. Когда они открыли глаза, перед ними зияла дыра, наполненная темнотой и запахом сладкой трухи. Мужчина и женщина переглянулись и рванули внутрь.

Это был огромный зал. Где-то вдали на возвышении стояли пять фигур. В нескольких метрах от них, как множество пузырей, торчали спины сидящих на карачках людей. Они примыкали друг другу так плотно, что между ними не было прохода. Это было кладбище трупов и после смерти поклоняющихся верховным жрецам. Больше в зале не было ничего!

– А где сокровища? – простонала Лиз. – Здесь только мумии!

Олав кинулся в конец зала к возвышению со жрецами. Он постоянно оступался и под характерный хруст, поднимая облако пыли, двигался вперед.

Лиз врубила прожектор на полную и светила по стенам, полу, потолку.

Плоские ровные стены с выемками для факелов. Высокий, недосягаемый для ее прожектора потолок. Ни одной ниши или углубления. Не было даже зеркал! Она перевернула одну из мумий, но ее надежда найти украшения не оправдалась. Тогда она расшвыряла сгорбленных мумий, скорчилась, обыскивая каждый метр пола. Но это бы только камень, бесконечный твердый неподатливый массив каньона!

Обыскав зал по периметру, она не нашла ничего, что могло бы раскачать ее чутье и указать на тайник.

– Может быть под жрецами что-то есть? – донёсся крик Олава.

– Ноль! Ноль!!!

Мужчина запрыгнул на возвышение и стал обыскивать высокопоставленные фигуры. Одна, вторая, подошел к центральной – женщине в длинном голубом саване и поднятыми ввысь руками. В одной из них она держала зеркало.

Мужчина осторожно подошел к жрице и начал медленно вынимать из ее сухой ладони артефакт. Лиз приблизилась вплотную и неотрывно следила за его действиями.

Зеркало не хотело подаваться на усилия, плотно сидело, кисть мумии сжимала его мертвой хваткой. И вот рывок, и предмет перешел к Олаву. Он перевернул его, и два лица попали в раму из магических рисунков третьего зеркала. Напряжение, усталость и недоумение исказили молодые и еще недавно уверенные лица. Губы обоих были плотно сжаты, глаза наполнены яростью и гневом, такие одинаковые они казались отдельными и чужими.

– Третий раз я смотрю в эти отравленные стекляшки. Хватит! Уходим!

Лиз спрыгнула с возвышения и, перескакивая через благоговейно склоненных рабов, поднимая, как и Олав, густые облака пыли, почти бежала к выходу.

И только шелест осколков заставил ее обернуться: Олав остался на месте.

– Тут есть еще что-то во второй руке, – он говорил негромко, но девушка слышала его прекрасно.

– Олав, – в тон ему ответила Лиз, – нам пора. Неужели ты не понимаешь?

– Мистер Грегорсон сказал, что, если я принесу ему нечто уникальное, он даст мне возможность опубликовать материалы и выступить с докладом на симпозиуме в Ницце. Я не могу уйти отсюда со стекляшкой! – проорал он и развернул к подруге перекошенное лицо.

– Даже ценой собственной жизни? – голос Лиз прозвучал спокойно и холодно.

– Мы сегодня уже дважды могли умереть еще до подземелья, это наша жизнь, Лиз! – Олав взвизгнул, – Да это все обычные волновые процессы, как они могут на нас повлиять!?

– Ты рехнулся! От них ты потерял сознание, а потом корчился в судорогах! Хватит! Я хочу, чтобы мы ушли отсюда на своих ногах, Олав! А ты мне говоришь про этого хитрого старикашку. И ты хочешь, чтобы ради этого лжеца я тут сдохла?

– Хватит Лиз! – он сглотнул, – Не уходи, мы же команда, ты же сама говорила, что мы уникальные охотники. Наш союз на вес золота!

– Ты ставишь свои амбиции выше золота, выше меня, выше нас, выше своей жизни!

Лиз орала, и в эхе ее голоса на мумиях покачивались саваны.

– Я последний раз спрашиваю тебя, Олав, ты пойдешь со мной?

– Лиз! У нее в руке что-то сжато, помоги мне, помоги и мы уйдем!

Она застыла на месте.

– Это правда?

– Я клянусь. Ну же, помоги мне.

Лиз бросилась обратно. Она упала, вскочила и с наскоку запрыгнула на сцену. Рука жрицы, невероятно высокой и статной когда-то женщины, была поднята к куполу. Обломки правой кисти болтались. Левая рука была сжата в кулак и длинные иссушенные до черноты ногти обвивали запястье.

– Многоуважаемая жрица! – начала Лиз. – Мы пришли сюда, чтобы дать вашим магическим вещам вторую жизнь. Здесь есть минусы, а есть плюсы. Пожалуйста, отпустите ваше сокровище, теперь мы о нем позаботимся.

Голос Лиз звучал истерично и рвано, а поклон был неловким и казался пародией. Затем она подошла вплотную к мумии и обхватила ее кулак. В узкую щель между хрупкими костями она продела тонкие пальчики и с силой вырвала круглый предмет: стекло шестигранной формы.

– Вот он, – без энтузиазма произнесла она, разглядывая на ладони прозрачный шестигранник.

Олав схватил его и поднес к глазам.

– Тут должно быть что-то еще! – он визжал.

Олав навалился на мумию и повалил ее, кинулся к соседней и ухватившись за ее ветхий наряд, отшвырнул в сторону. Он крушил все, до чего мог дотянуться от броска к броску.

Лиз смотрела на него не моргая. Ее плечи поникли, взгляд казался остекленевшим, лицо изваянным, как у статуи. Она не могла проронить ни слова, только бесконечно долго смотрела, как ее золотокудрый Аполлон растворяется в очертаниях ослепленного потерянного чужака.

– Олав, это все пустышка! Уходим! – простонала девушка.

Она спрыгнула вниз и по проторенной тропе, доламывая ветхие кости храмовщиков, побежала к выходу. Мощный удар свалил ее на полпути. Она захрипела, глаза заслонила темнота.

– Ты никуда не уйдешь. У нас контракт! Мы должны его выполнить.

Лиз молчала, она пыталась встать.

– Этот контракт закончится вместе с тобой, – этот хрип был её голосом, – Ты сдохнешь здесь вместе со с-в-о-и-м контрактом!

Лиз поползла вперед, поймала баланс, поднялась на ноги и, все ускоряясь, побежала к катакомбам.

Она не могла анализировать ощущения, взвешивать аргументы или что-то обдумывать. Совершенно иная реальность открылась перед ней и в этой реальности не было места ничему, кроме сигнала тревоги и дикого напряжения в теле, которое возникает у жертвы перед хищником и заставляет бежать из последних сил.

– Неужели тебя так легко напугать, – услышала она истеричный голос в далеке.

Голос был чужим и пугающим, он подталкивал ее бежать еще быстрей, и она лишь высчитывала, какое расстояние их разделяет. Поравнявшись с последним охранником в изогнутой галерее, она вдруг ощутила смутную надежду, что может, у норы туннеля Олав передумает, и они вернутся вместе.

Она обернулась, но то, что она увидела, вселило в нее ужас. Мужчина с перекошенным лицом вырывал у трухлявого охранника его копье!

Девушка бросилась бежать. У нее было преимущество, она уже прошла этот путь, она знала его каменистые перекаты и выбоины, а Олав нет.

Но им обоим мешало одно: время, которое неумолимо приближало новую «волновую атаку». Лиз чувствовала ее кожей: волоски поднимались дыбом.

Свет ее фонаря едва рассеивал мрак. Маленький белесый круг лампы окружала плотная темнота, черный контур пульсировал, словно дышал: уходи или пропади, уходи или пропади. И Лиз неслась, как загнанная лань изо всех сил. Всего в нескольких метрах за своим сбившимся уже дыханием она слышала хриплое, но ровное его дыхание.

– Не уйдёшь. Ты никуда отсюда не уйдёшь, Лиз!!!

Она чувствовала его тепло! До норы – доли секунд. Желудок сжало холодом.

Лиз беспомощно обернулась на Олава: он настигал, его стройные ноги замерли в широком полупрыжке, над головой занесено копье, а на лице – гримаса с перекошенным ртом, в уголках губ белая пена, глаза заплыли от звериного наслаждения.

Лиз метнулась влево. В желудке набухала рвота, и деревенели ноги. Убегать. Усилие, обернулась.

Олав замер для броска. В глазах мелькнула легкая растерянность, еще неосознанная, внезапная предшественница чего-то необратимого.

Лиз отключила фонарь и села, прижимаясь к земле.

– Ах ты!

Возглас Олава утонул в резком свисте, а затем в раскатистом, как сирена, пении.

Она сжалась в комочек и зажала уши руками. Тело вибрировало. Свет на фонаре Олава погас.

*

Лиз очнулась в полной темноте и долгое время не трогалась с места. В холодной каменной пещере она замерзла, но вытянула шею и уткнулась лбом в пол: голова сильно болела, горела, внутри барабанила кровь, и ей хотелось остудить ее об ледяной камень.

Вокруг царила первозданная тишина, и еще долго она боялась разрушать ее даже своим дыханием.

Когда тело начало само подниматься, она села на корточки и в нескольких метрах от себя увидела дребезжащий слабый свет – шлем Олава. Медленно подошла и подняла его с земли.

Олав был рядом. Он лежал на боку и широко раскрытыми глазами смотрел на Лиз. Из его груди выступало тонкое древко, обрамленное черным блестящим пятном.

Лиз села рядом, и пока не погас свет фонаря смотрела, как глаза некогда любимого мужчины превращаются в зеркало.