Отступница

– Секу, – прикусила нижнюю губу я. Я прекрасно знала, что такое риск и что есть его оправданность.

Двери лифта распахнулись перед нами, из них сразу же вывалилась пёстрая толпа. Пропустив её музыкант зашёл в лифт и вдруг зажал кнопку, явно придерживая спешащие закрыться двери. Наши взгляды встретились, но я так и не поняла намёка.

– Чего стоишь, раз сечёшь?

– М?.. – одарила непонимающим взглядом своего нового знакомого я, при этом спрятав руки за спину и слегка вытянув шею вперёд.

– Поехали уже. Покажу тебе одно место, в котором люди думают примерно твоими мыслями. Тебе должно понравиться.

Не задумываясь о последствиях своего спонтанного решения, я вдруг поспешно шагнула в лифт, как раз в тот момент, когда один из соседних лифтов выплюнул из себя очередную пачку пёстрой городской толпы.

Стоило мне переступить порог лифта, как музыкант нажал на кнопку “-1”. Всего кнопок в лифте было три: -1, 1 и 2.

– Мы что, едем вниз? – вдруг немного напряглась я.

– Ну не наверх же, прямиком в покои нашего обожаемого президента, – саркастически и с присущей ему хрипотцой отозвался артист.

– Ты сказал, что хочешь показать мне место, в котором люди думают примерно так же, как я. Это как?

– Это так: творчество и искусство – это жизненно важно. И плевать на правила выживания. Есть жизнь – нет искусства – равно: обречённость общества на пустоту в головах и сердцах. Пусть себе выращивают скот на фермах и вырабатывают энергию на электростанциях, что, безусловно, продлит их жизни, но без истинного искусства… Людей не спасёт ни наличие пищи, ни наличие крыши над головой – ничего. Изыми из общества неподдельное искусство, замени его примитивом и пристрасти к нему всех поголовно, и любая цивилизация, целое человечество будет обречено на вымирание. Сколько бы у людей ни было ресурсов, отсутствие нравственности, взращиваемой культурой, их погубит. Уже губит.

Уже губит? Это утверждение сильно отличалось от того, которому я вняла ещё пятнадцать минут назад в кабинете Ригана Данна. Умеют ведь творческие люди сгущать краски.

Мы проехали в молчании ещё минуту, по истечению которой лифт наконец остановился. Как только двери перед нами разъехались, мои глаза сразу же округлились от удивления: перед нами предстал плохо освещённый, в основном от мигающих неоновых вывесок, холл, совсем не похожий на тот, что располагался на уровне выше. Мрак, запах пыли и тлена, возможно даже местами серьёзная грязь, непонятные механические шумы со всех сторон, громкие человеческие голоса и фоном чей-то необузданный смех…

– Добро пожаловать на фундаментальный ярус, новоприбывшая.

Музыкант одарил меня заинтересованным взглядом, явно пытаясь впитать в свою память мою первую реакцию: округлившиеся глаза, чуть приоткрывшийся рот – растерянность и… Интерес.

Глава 10

На первый и даже десятый взгляд нижний ярус представлял собой злачное место. Здесь не было вездесущего электрического освещения: жёлтый свет исходил только от редко встречающихся фонарей, напоминающих уличные, и от мигающих неоновых вывесок зелёных, синих и красных цветов, подвешенных у входов в разношерстные заведения. Пока мы шли я увидела вывески не внушающих доверие тесных баров с разбитыми или попросту отсутствующими окнами, двух игровых заведений, внутри которых мигали всеми цветами радуги автоматы и оглушающе звучала электронная музыка, нескольких барахольных лавок с чудоковатыми аксессуарами вроде ловцов снов с пауками в центре, угловатого офиса профессиональной гадалки и даже одного борделя, возле которого стояла то ли бородатая женщина, то ли мужчина с накладной грудью. Людей здесь было много, даже больше, чем на среднем ярусе. В основном все куда-то спешили, многие находились под явным градусом. Воздух здесь был спёртым и сильно прокуренным – наверняка на этом ярусе имеются серьёзные проблемы с вентиляционными шахтами.

Пока я глазела по сторонам, музыкант, исполняющий роль моего проводника, вдруг резко завернул в какое-то заведение. Прежде чем последовать за ним, я подняла голову и прочла название этого места, синим неоном красующееся на деревянной вывеске: “Поющий Поэт”.

Напряжение внутри меня с каждой секундой всё отчётливее нарастало, но нарастало оно пропорционально моему пульсирующему интересу, так что я уверенно перешагнула порог этого заведения, которое, неожиданно, оказалось смесью чего-то странного. Здесь были столы со стульями, два бильярдных стола, крупногабаритная барная стойка у правой стены, небольшая и сильно обшарпанная сцена, что наводило на мысли о баре, но слева от входа, без каких-либо перегородок, функционировал настоящий тату-салон, занимающий всю северную часть заведения. Бар-тату-салон?.. Я немного зависла.

Столики были переполнены, вокруг бильярдных столов толпились подозрительного вида мужчины, в тату-салоне, над разукрашенными в чернила телами, работало одновременно несколько мастеров. И всё это при экстремально тусклом освещении…

Злачноватое местечко, на первый взгляд никак не вяжущееся с таким тонким искусством, как поэзия.

Беспокойно сглотнув, я направилась к барной стойке, которая выглядела более свободной и у которой только что остановился мой проводник. Однако стоило мне занять барный стул, как музыкант, не смотря на меня, отошёл от стойки и вскоре скрылся за кулисами, оставив меня ошарашенно смотреть в сторону его остывающего следа. Впрочем, долго испытывать растерянность на его счёт мне не пришлось. Внезапно на барную стойку, прямо передо мной, с такой силой была поставлена целая пинта с чем-то по цвету отдалённо напоминающим пиво, что я подскочила на стуле. Сначала я посмотрела на источник шума – на пинту – и только потом на установившего её передо мной. По ту сторону барной стойки оказался низкого роста мужчина с неожиданно добрым, открытым лицом и одной из самых искренних улыбок, которые мне приходилось видеть в своей жизни.

– Я не заказывала, – с этими словами я отодвинула от себя пинту назад бармену.

Неожиданно мужчина сильно зажестикулировал, начав странно шевелить пальцами рук. Только через несколько секунд я поняла, что он пытается что-то сказать мне на настоящем языке жестов.

– Не понимаю… – отрицательно замотала головой я.

– Он говорит, что ты ему понравилась, поэтому он безвозмездно угощает тебя нашим лучшим пойлом, – внезапно пробасил некто, вышедший из мрака, разливающегося за спиной немого человека.

Сурдопереводчиком оказался очень высокий, мускулистый мужчина с татуировками на обеих руках. У него были густые тёмные волосы и отросшая борода, которые были красиво, и одновременно небрежно подстрижены, и уложены. Ещё одни добрые глаза?..

– Как сказать ему спасибо? – с уверенностью, равно пропорциональной моему нарастающему переживанию, поинтересовалась я.

В ответ громила ухмыльнулся мне – ему явно понравилась сила моего тона:

– Коснись кулаком сначала подбородка, затем лба – так выглядит спасибо на языке жестов.

Я проделала подсказанное мне телодвижение и в ответ от немого получила добродушную улыбку, и кивок головы.

– Его зовут Хуффи, – громила подошёл впритык к стойке, остановился чуть левее меня и обоими предплечьями оперся о столешницу. Хотя на первый взгляд он и выглядел угрожающе, его голос звучал доброжелательно.

Немой добряк вышел из-за барной стойки с двумя пинтами пива и понёс их за дальний столик.

– Он один из тех Уязвимых, которые лишили себя слуха? – проследив за удаляющимся мужчиной сочувствующим взглядом, зачем-то поинтересовалась я.

– Хуффи глухонемой с рождения, поэтому, хотя и не является воздушным, неуязвим перед Атаками. – Услышав это, я сжала свои пальцы на стеклянном ушке пинты. Ещё один Уязвимый с неуязвимостью перед Атаками: сначала Риган Данн, теперь этот Хуффи. Громила продолжал биографический рассказ о своём друге. – Парня спасли на поверхности в третий год после Первой Атаки. Трапперы приняли его за Неуязвимого и чуть не пустили на артефакты. Его спасла группа добровольцев, последний член которой почил с миром в одичавших землях месяц назад. Меня зовут Байярд, – собеседник внезапно протянул мне свою огромную руку, и я не задумываясь, вложив максимум силы в свою руку, пожала её. – Барбешопер в мире до Первой Атаки и бармен в мире после Первой Атаки. А ты кто такая?

– Джекки. Старшеклассница, вылетевшая из школьной скамьи и не успевшая влететь на университетскую.

– Звучит впечатляюще, – продемонстрировал в улыбке красивые зубы мой грозный, но только на первый взгляд, новый знакомый. – Можешь пить смело: если Хуффи угощает – значит это лучшее пиво из всего доступного. Если захочешь ещё – я угощаю.

– Откуда такая лояльность?

– Не разоримся, если один день будем угощать новоприбывших. Их здесь не так уж и много бывает.

– В городе? Или конкретно на этом этаже? – поведя бровью, я сделала первый глоток. Ледяное пиво и вправду оказалось отменным.

– Да ты уже кое-что сечёшь в местной фауне, – ещё шире заулыбался бармен.

– Откуда знаешь, что я из новоприбывших?

– Птичка одна на ухо насвистела. Та самая, что привела тебя к нам в гости, – он одарил меня красноречивым взглядом. – Как тебе фундаментальный ярус после среднего?

– Почему вы зовёте этот ярус фундаментальным? Разве он не обозначен нижним?

– Обыкновенная игра слов: фундаментальный от слова “фундамент”. Власти хотели назвать ярус нижним, но местные, по большей части обитающие здесь безвылазно, не согласились зваться низшими или нижними. Мы – неприглядный фундамент блестящего Подгорного города, без которого весь блеск и шик наверху уже давным давно рухнул бы. – Мне вдруг стало любопытно: переоценивает ли он значимость этого места или просто возвышает её? Бармен тем временем продолжал свои разъяснения. – Мы – настоящий народ этого города, а не те приспособленцы, что живут за наш счёт в блеске и роскоши. Большинству здесь просто не повезло оказаться первыми в этом городе и занять более сытное положение в паутине социума. Оглянись, – он размахнулся рукой в сторону бара, которым руководил, и я, оторвавшись от пива, посмотрела в направлении, в котором он указывал. – Бóльшая часть всего этого народа – бывшие новоприбывшие. Мало кто был здесь с момента Первой Атаки. Люди в этом месте, знаешь, до крайности разные, а потому все без исключения интересные. Видишь вон того лысого парня, клеящего рыжеволосую Бри у стены? У него на шее очень интересный артефакт – человеческий сустав с гравировкой “От лучшего друга”. Но он не траппер. Он Уязвимый, которому его лучший друг, перед тем, как покончить жизнь самоубийством, подарил эту украденную у трапперов кость какого-то несчастного Неуязвимого. Благодаря этой кости этот парень продержался в одичавших землях без малого три года, прежде чем его нашли добровольцы Подгорного города. А видишь вон того хмурого парня, скучающего под неоновой вывеской? Тоже Уязвимый. Один из последних старых новоприбывших. На протяжении пяти лет выживал тем, что употреблял кровь своих Неуязвимых дружков, которых в итоге казнили трапперы. Утверждает, будто подобная выпивка защищает от Атак в разы лучше, чем артефакты. Парень из отшельников, может даже социопатов: поговаривают, будто он до сих пор иногда заливается кровью Неуязвимых, приплачивая за её поставки всяким дошедшим до края оборванцам. А видишь вон того блондина, сидящего у фрески тату-мастерской? Нет, не туда смотришь, чуть левее. Да вот этот, с татуировкой на всю правую щеку. Неуязвимый траппер. Удивлена, что Неуязвимый обратился в траппера? А ведь его история очень романтична: батрачил на трапперов три года, чтобы выкупить у них девушку, которую любил. И он смог её выкупить. Но счастье длилось недолго: спустя год Джульетта сорвалась с какого-то утёса. Несчастный случай во время погони от очередной злобной коалиции трапперов. Чуть позже прибитый печалью парень приблудился к Подгорному городу и теперь ведёт здесь одну из самых распутных жизней, существующих на всех трёх ярусах. Спит с проститутками из нижнего яруса, одинокими женщинами из среднего яруса и женами политиков из верхнего. Когда-нибудь его точно порежут обманутые мужья, пока он легкомысленно заливается пивом в моём баре.

– Так ты не просто бармен? Этот бар принадлежит тебе? – я уже выпила полпинты, так что эмоцию удивления не скрыла.

Прежде чем Байярд успел ответить, рядом со мной на барный стул внезапно рухнула костлявая женщина в серой рясе, с растрёпанными каштановыми волосами, уже пронизанными первыми лучами седины, и безумным взглядом. Не обращая внимания на моего собеседника, она буквально вцепилась в меня своими глубоко посаженными, горящими ненормальными угольками, глазами:

– Новенькая? Воздушная или не воздушная? Слышащая или глухая? Наше сообщество радо каждому Неуязвимому! – с этими словами незнакомка влепила в барную стойку рядом с моей пинтой засаленную листовку такого же фиолетового оттенка, которого был приобретенный мной в медицинском крыле браслет, который я носила вывернутым, чтобы лишний раз не демонстрировать любопытствующим прохожим свою принадлежность.

– Шагай отсюда, Милдред, видишь же, что мы разговариваем, – с этими словами Байярд протянул женщине стеклянную рюмку с напитком подозрительного ядовито-зеленого цвета. Радостно сверкнув разбитыми зубами, женщина схватила предложенную ей рюмку и поспешила удалиться с ней в один из тёмных углов.

– Что это? – кончиками пальцев взяв грязную листовку, на которой было выведено лишь три слова – “Общество нового поколения”, – поинтересовалась я.

– Фанатики очередной псевдорелигии. Сбились в группировку несколько лет назад и до сих пор никак разбиться не могут, – хмуро и с заметным презрением в тоне ответил Байярд. – Поклоняются символам воздуха, разделили их на какие-то степени эволюции и молятся на них. Практикуют нездоровые дыхательные практики под действием дури. Зодиакальный знак весы у них ассоциируется с вдохом, водолеи с покоем, то есть с моментом между вдохом и выдохом, близнецы с выдохом. Обкуриваются и таскаются за Неуязвимыми, как за проводниками в светлое будущее, которое им мерещится под кайфом. Заблудшие души, стоящие на краю пропасти, из которой назад нет хода. Отдай сюда, – с этими словами он буквально вырвал из моих пальцев листовку, после чего порвал её в клочья. – Тебе это не нужно.

– Это что, забота? – едва уловимо ухмыльнулась я.

– Ты новоприбывшая, многого не знаешь. Просто постарайся не водиться не с теми людьми.

– И как же мне понять, кто “те” люди, а кто “не те” люди?

– Например я – “тот” человек, а Милдред – “не тот” человек. Так понятнее?

– С чего вдруг я должна тебе доверять?

– Доверяй не мне. Доверяй себе, – он ткнул указательным пальцем в моё левое плечо. – Твоя интуиция должна быть хорошо развита, раз уж ты проторчала в одичавших землях целое десятилетие, выжила и при этом не потеряла ни одной конечности, и даже рассудка.

– И всё же… – Я прищурилась, распознав в говорящем великую внутреннюю силу. Он был непростым человеком. Не просто барменом и не просто владельцем захудалого бара. – Кто ты такой?

Вместо ответа мой собеседник внезапно так громогласно хлопнул в ладоши, что эхо от этого действа моментально заглушило общий шум. Он повторил свой хлопок, и музыка вдруг прекратила играть. Ещё один хлопок ладонями пришелся по поверхности барной стойки. Только после третьего хлопка я поняла, что он начал выстукивать неизвестную мне мелодию – все присутствующие, за исключением меня, внезапно принялись вторить ему: кто-то хлопал в ладоши, кто-то бил бокалами по столам, кто-то стучал игровыми киями о пол, но каждый хлопок звучал в унисон. Вскоре хлопки слились в полноценную мелодию, и мой собеседник, ещё более неожиданно, смотря мимо меня в зал, на свой импровизированный оркестр, запел глубоким тембром с хрипотцой:

«Где-то под небесами прозвучал горн,

раскрылся для звука того купол земной

и в океан жизней отплыл первый чёлн -

я слышал, как он проплывает рядом со мной,

я видел, как он уносит моих дорогих,

я чувствовал, как он несёт не моих,

меня же не взял он, оставил блуждать

по пустоши мира. Из пепла восстать

едва ли сумеет рухнувший мир:

кто не артефакт, тот его смастерил,

кто глух для Атак, тот цель для того,

кто ищет себе материал с топором,

кто выжил, хотя для Атак уязвим,

тот траппером стал – клыки отрастил.

И нет в этом мире теперь никого,

кто б новые правила переборол.

Едва ли, едва ли спасётся сей мир:

и пусть Уязвимый ты, Неуязвим,

хоть траппер, хоть клык, хоть артефакт -

ты будешь бороться с начала и до конца,

а значит познаешь не раз и не два

слова: «Всё во имя, но не тебя.

Ты будешь блуждать, проблуждаешь всю жизнь,

найдёшь ценность там, где не водится их,

ты будешь один, ты будешь вдвоём,

ты будешь… А после… Все мы умрём.

И будут над нами взрастать и цвести

цветы.

На звёзды сквозь них однажды посмотришь и ты».

Последние двенадцать строк пели все присутствующие в этом баре, даже безумная поклонница псевдорелигии Милдред. Стоило песни завершиться, как все хором, громко заухали и начали стучать столами и стульями, словно только что всем скопом увидели победу любимой бейсбольной команды.

– Я знаю кто ты! – спустя полминуты, перекрикивая гул толпы, вцепилась взглядом в собеседника я. – Ты тот самый единственный поэт Подгорного города?! Я слышала о тебе!

– Ты ведь новоприбывшая, где же ты успела услышать обо мне?! – усмехнулся бармен, скрестив на широкой груди раскаченные руки, украшенные непростыми рисунками.

– Услышала о тебе от Данна!

– Ты дружишь с Даннами?! – брови поэта слегка придвинулись к переносице. – Со всеми?!

– Только со старшим! – я продолжала стараться говорить громче толпы.

– Со стариком Данном?!

– Да нет же, с Конаном! Но я знаю и Айзека! Братья Данн привели нас в город! Эту песню ты написал?! Она замечательная!

– Понравилась эта песня?! Тогда как тебе это:

«В жизни есть два очень важных решения:

куда идти и кого взять с собой.

Мне не важнó общественное мнение -

оно почти всегда расходится со мной.

В жизни есть два очень важных момента:

кто-то когда-то спросит тебя сколько стоишь ты

и твои мечты. Если не разменяешь монету -

у тебя никогда на лбу не будет набито тату цены.

Больно бывает не дважды и не однажды,

главное всё – и боль и радость – достойно уметь принять.

Либо тебе никогда не утолить своей жизни жажду,

либо тебе в эту жизнь никогда с головой не нырять!».

– Не знаю кто ты такой, но я с тобой! – засияла глазами и широкой улыбкой я.

Достав из-под барной стойки две новые пинты, Байярд протянул одну мне, вторую взял себе, и мы с шумом чокнулись, едва не разбив в дребезги наши бокалы и пролив на свои руки всю пену. Лучшего пива я в своей жизни не пила!

Глава 11

После четвёртой пинты и одного похода в разрисованный граффити туалет – здесь даже толчок был разукрашен местными криворукими, либо просто оригинальными художниками, – я решила, что мне пора отказаться от угощения, хотя Байярд и хотел влить в меня, кажется, чуть ли не весь свой бар. Я охмелела достаточно, чтобы мои щёки залил румянец, а ноги и язык едва заметно заплетались, так что ещё одна порция пива мне явно была ни к чему. Уже покидая туалет я убедилась в этом наверняка, увидев, как за столиком напротив сцены, пятеро татуированных мужиков метают дротики в прибитый к стене плакат с изображением Ригана Данна и наперебой кричат о том, что им не нужно, чтобы кто-то кроме их самих заботился об их светлом будущем. Это немного отрезвило меня. Я быстро вспомнила, что нахожусь в неизвестном мне, а потому не самом безопасном для себя месте, и что меня окружают сплошные незнакомцы, через одного владеющие угрожающей наружностью.

– Джекки, ещё по одной? Или тебе уже достаточно? – поинтересовался Байярд, стоило мне подойти к барной стойке. Рядом с ним стоял Хуффи. При виде меня он добродушно и с энтузиазмом заулыбался, и я ответила ему взаимной улыбкой.

– А если по состоянию мне достаточно, но я скажу тебе: “Налей ещё”?

– Я налью, но в таком случае тебя необходимо будет проводить как минимум до лифтов, из-за чего я лишусь своего Хуффи на целый бесценный час.

– Всё-таки ты заботливый малый, – прищурилась я, мысленно ухмыльнувшись тому, что слово “малый” этому громиле отнюдь не подходит. Я определённо точно начала захмелевать. – Пожалуй, не буду отбирать у тебя Хуффи.

– Может быть, тебя всё же проводить?

– До лифтов всего двести метров по прямой. Не заблужусь, – криво ухмыльнулась я и, взмахнув рукой, направилась к выходу. – Спасибо за угощение!

– Обязательно заходи ещё.

– Благодарю за приглаш… – последние слова я говорила уже выйдя в открытую дверь бара, но не договорила их из-за того, что с силой врезалась в плечо шедшего мимо человека. Извиняться я не собиралась, скорее желала посоветовать придурку смотреть куда прёт, как вдруг мои глаза встретились с глазами прохожего, и я замерла, сначала решив, что испытываю на себе визуальный обман. Это был не тот человек, которого я знала: волосы как будто потемнели, на лице щетина месячной давности, вокруг глаз нарисовались совсем неизвестные мне мимические морщины, но сами глаза… Сами глаза я знала!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.