Отступница

– Это как?.. – я понимала, как. Скорее, я не понимала глубины ужаса этой информации.

– Самый проверенный способ: прокалывание барабанных перепонок спицами. Но мне случалось встречать и более изощрённые варианты. К примеру, один известный мне парень залил себе в уши расплавленный воск. Сейчас жив и здоров, только совсем ничего не слышит. Работает с животными на ферме, – рассказчик почесал затылок. – Глухим, конечно, сложнее найти хорошую работу, но правительство старается не бросать таких Уязвимых на произвол судьбы, так что в основном эти люди состоят в обслуживающем штате: официанты, уборщики, скотоводы.

Услышав столь жуткое пояснение, я вдруг вспомнила о двух, на первый взгляд совершенно не связанных между собой, людях: о Талии, добровольно оглушившей себя на одно ухо, и о Ригане Данне, а точнее о фразе, написанной под его фотографией, которая высвечивалась в этом удивительном городе чуть ли не из-за каждого угла: “Президент позаботится о вашем безопасном будущем”. Прошлое – опасно, будущее – безопасно. Вроде как неплохо. По крайней мере, звучит вдохновляюще.

Пригубив чашку с горячим шоколадом я невольно призакрыла глаза и на секунду замерла от всколыхнувшего моё нутро вкусового фейерверка.

Глава 7

После ресторана Конан проводил меня до лифтов и объяснил, как добраться до капсульных апартаментов: после выхода на необходимом этаже два раза направо, после чего непрерывно прямо до опознавательного знака “Капсулы”. Это было несложно. Но далековато. В коридор, в котором располагалась моя восемьсот двенадцатая капсула, я завернула лишь спустя полчаса, и сразу же столкнулась с Лив и Кеем, стоящими возле моей капсулы. Оба были полностью одеты в новую одежду, в отличие от меня, отдавшей предпочтение обновить свой гардероб только наполовину.

– Джекки, где ты была?! – радостно воскликнул Кей и, подбегая ко мне, подпрыгнул до уровня моих глаз. – Мы уже начали беспокоиться! Думали, что, может, тебя трапперы какие-нибудь заграбастали.

– Никто меня не заграбастал, мелкий, – ухмыльнулась я, почесав парнишку кулаком по голове. – Я была на медицинском осмотре, после которого обедала с Конаном. Правда здесь здорово кормят? Суп, пицца, горячий шоколад!

– Суп, пицца, горячий шоколад? – Лив обдала меня недоверчивым взглядом. – На завтрак мы ели слипшуюся рисовую кашу с изюмом и запеканку неизвестного происхождения с горьким чаем, а на обед у нас был пережаренный картофель с котлетой не иначе как из енота.

– Вовсе и не из енота! – бойко возразил, вырвавшийся из моей хватки Кей. – Каша с изюмом и запеканка были сладкими, и горчащий чай к ним отлично подходил, а картошка была хрустящей и вкусно посоленной, как я люблю, и котлета была вкуснейшей!

Ну ясно. Оптимизм против пессимизма, как, впрочем, всегда.

– Никаких пицц, супов и горячих шоколадов нам не перепадало в этой зачуханной столовке с шатающимися ножками стульев, – скрестила руки на груди Лив. – Ты вообще где ела?

– Конан сводил меня в ресторан.

– Я видела на среднем ярусе пару кафетериев и выставленные перед ними меню. Судя по ценам, чтобы поесть там, нужно иметь при себе целое состояние. И это только кафетерии. Сколько же стоит поесть в ресторане?

– Не знаю, – мне вдруг стало неловко оттого, что я шиковала в ресторане, пока мои близкие питались в столовой. – Конан оплатил, я не видела счёта. У них здесь всё электронное – он просто приложил свой браслет к кассовому аппарату и расплатился, – теперь мне становилось неловко от осознания того, что Конан, оказывается, потратил на меня целое состояние. Почему я не задумалась об этом сразу? Может быть потому, что я отвыкла от всего этого… – Как вы спали? Я, кажется, выспалась на год вперёд, – я решила сменить тему.

– Всю ночь глаз не сомкнула, ожидая, когда за мной придут, чтобы разобрать на части, – опустив руки, с досадой и некоторой долей грусти призналась Лив.

– Я только не знал, как отключить этот телевизор со светящимся президентом, но скоро привык и тоже крепко заснул, – пожал плечами Кей.

– Слышали объявление? – громким голосом поинтересовалась Крик, внезапно вынырнувшая из-за моей спины. – На кухне произошёл какой-то сбой, так что ужина сегодня не будет. Завязываем желудки на узлы, салаги. И отойдите от моей капсулы, а то выглядит так, будто вы хотите меня ограбить.

– Как будто у тебя есть что грабить, – закатывая глаза, прошла мимо нас Сомнение.

– Исходя из того, какого качества у нас была каша на завтрак, я не прочь один разок обойтись и без ужина, – усмехнулся подошедший к нам вслед за девушками Тонкий.

Меня снова укололо замечание по поводу качества местной кухни. И всё же я словила себя на мысли, что даже зная о том, что всем достанется каша-размазня, в то время как меня будут угощать мороженым, я бы не отказалась от ресторанной еды ради того, чтобы из солидарности к положению своих близких и знакомых присоединиться к общей столовой трапезе. Я впервые за последнее десятилетие действительно вкусно поела. И мне не стыдно за это. Мне хорошо.

Уже на следующее утро я поняла, о чём рассказывала мне Лив, когда с морщащимся носом вспоминала о столовой еде. Небольшая порция поджаренного омлета, переспевшие помидоры-черри, бледный чай и не воодушевляюще маленькое яблоко, по-видимому замещающее десерт. Этот скудный набор я получила на свой поднос, отстояв огромную очередь за выдачей завтрака, и теперь совершенно не предвкушала наслаждение пищей, особенно на фоне того обеда, который случился в моей жизни накануне. Однако в моей жизни случались завтраки и похуже, и даже недельные отсутствия завтраков, так что привередничать я точно не собиралась.

Пропустив мимо себя большую группу уставших по внешнему виду мужчин, измазанных то ли в мазут, то ли в смолу, я поставила свой поднос на стол, за которым уже сидели Лив, Кей, Мускул и Волос, и ещё два места оставались свободными, как вдруг кто-то уверенно положил на моё плечо сзади тяжёлую руку. Я сдвинула брови ещё до того, как обернулась. Увидев же перед собой лицо Конана я окончательно впала в хмурость.

– Не хочешь прогуляться? – невозмутимым тоном поинтересовался Данн.

– Я собираюсь завтракать… – мгновенно попыталась встать в стойку сопротивления я.

– Ты не поняла. Вопросительная интонация в этой фразе прозвучала только из-за моей врождённой вежливости. На самом деле ты хочешь прогуляться, Джекки.

Он говорил со мной таким тоном, словно я была в шаге от того, чтобы на моих запястьях щёлкнули наручники. В том, что случилось что-то серьёзное, я не сомневалась точно так же, как в том, что за сутки пребывания в этом месте я не успела сделать ничего из разряда серьёзного.

– Чур мне достанется твоя порция! – моментально включился Кей, уже подтягивающий к себе мой поднос. – А твоё яблоко я отдам Талии – ей сейчас нужны витамины.

Перед тем как последовать за Конаном, я бросила поспешный взгляд на сидящих за столом – никто из них, очевидно, не решил, будто у меня могут быть проблемы, а Лив как будто даже надулась. Может быть, мне только показалось?

Покинув обшарпанную столовую, я нагнала Конана только у лифтов:

– Сразу скажи: что-то произошло? – запыхавшись, уперлась руками в бока я в ожидании ответа.

– Да. Нужно кое-что обсудить.

– Обсудить? То есть это могло подождать до окончания завтрака?

– Естественно это может подождать до окончания завтрака.

– Ты издеваешься? Кей уже наверняка умял мою порцию.

– Не переживай, я обеспечу тебя новой.

– Ты что, таким мудрёным образом приглашаешь меня на завтрак?

– Нет. Ты ведь ясно дала понять, что между нами ничего не может быть. Поэтому я приглашаю тебя обсудить одну интересную и важную для тебя тему. А завтрак просто прилагается.

– Признайся: ты просто хотел спасти меня от этого стрёмного омлета, – прищурилась я.

В ответ Конан лишь широко заулыбался. Более красноречивого ответа он не смог бы придумать.

Уже спустя пятнадцать минут мы оказались в том же ресторане, в котором обедали накануне, за тем же столиком. Конан взял себе тосты с ветчиной, салат и чай, я взяла себе тосты с рыбой, салат, вафли с мороженным и молочный коктейль. Сегодня я обратила внимание и на цены в меню, и на пустующие в этом заведении столики.

– Откуда у тебя столько денег, чтобы позволять себе не только питаться в подобном месте, но и угощать кого вздумается? – уже после того, как покончила с вафлями, решила начать разбалтывать собеседника я. – Ты внук Ригана Данна – в этом дело?

– Ты меня только что унизила. И это после того, как я тебя покормил.

– Что, ты не “любимый внучек” знаменитого деда? В любимчиках у него Айзек?

– В любимчиках у него как раз я. Но у нас не такие отношения. Свои деньги я зарабатываю самостоятельно.

– И каким же образом?

– Один новоприбывший в этот город стоит тысячу монет. На тысячу монет я могу прожить три месяца в роскоши или полгода в усреднённых условиях. Мы с Айзеком только что привели в город группу из одиннадцати человек. Каждый из нас заработал одиннадцать тысяч монет. По сути, я могу не работать следующие пять лет и при этом вполне комфортно себя чувствовать.

– То есть ты сейчас угощаешь меня за деньги, которые заработал на мне же?! – на моих губах заиграла удивлённая ухмылка.

– Нет, Джекки. Ты сейчас ешь здесь только потому, что я привёл тебя и твоих близких в этот город.

– То есть я должна быть благодарна тебе до скончания своего века?

– То есть ты можешь просто попытаться не быть такой занозой.

– Забудем про занозы. Отмотаем назад. Ты сказал, что за нас вы с Айзеком получили по одиннадцать тысяч монет каждый. То есть сумма за новоприбывших не делится на всех добровольцев, нашедших и приведших людей в город, а умножается на их количество?

– Именно.

– Звучит недурно.

– Вот только есть один нюанс: искать выживших в одичавших землях – всё равно что просеивать речной песчаник в надежде найти в нём золото. В округе выживших физически и при этом не выживших из ума людей практически не осталось. Случаются иногда прохожие. Но чаще всего вылазки не приносят плодов и, бывает, заканчиваются трагически – добровольцы зачастую не возвращаются в город из одичавших земель. Становятся жертвами трапперов, слетевших с катушек Неуязвимых или Уязвимых, или самой природы.

– А вот это уже звучит опасно, – я слегка приподняла брови. – Хорошо, я поняла, что ты при деньгах благодаря своим заслугам, а не заслугам своего деда. Скажи мне лучше, что за вопрос ты хотел со мной обсудить, ради которого вытащил меня из навевающей упадническое настроение столовой?

– Вы новоприбывшие, поэтому вам выделено некоторое время для акклиматизации, но в ближайшее время вас всех определят на работу.

– Определят? – а вот на этом моменте мои брови придвинулись к переносице. – То есть мы не можем самостоятельно выбрать себе дело, которым хотели бы заняться?

– Реалии постапокалиптического мира: ты делаешь то, что полезно, а не то, что тебе хочется.

– А вдруг понятия “полезно” и “хочется” совпадают? В таком случае я могу заняться тем, чем хочу?

– Подобная вольность возможна только по рекомендации высших чинов. – При этих словах он с интересом прищурился. – А ты что же, уже знаешь, чем хочешь заняться?

– Ну, знаешь, ты очень вкусно прорекламировал добровольческие отряды, – я поставила предплечья на стол и слегка пригнулась вперёд, таким образом заглянув собеседнику прямо в глаза.

– Работка не из лёгких.

– Ты забыл с кем разговариваешь? – повела одной бровью я. – Я бы справилась, вот только у меня нет ни одного знакомого среди высших чинов, который мог бы дать мне рекомендацию на должность добровольца.

Пятисекундная пауза, давшая свои плоды.

– Я переговорю со знающими людьми. Возможно, у меня получится что-то сделать с твоим безумным желанием. По крайней мере, ты сможешь себя испытать.

Для меня услышанное было смешным: я десять лет прожила вне этого отполированного города – что он, в конце концов, думает обо мне? Что мне повезло? В таком случае, он очень крупно ошибается на мой счёт. Везение в моей истории выживания хотя и присутствует, всё же бóльшая доля в ней отведена крови и поту.

– Ты что же, из высших чинов? – наконец хмыкнула я.

– Я командир одного из самых успешных отрядов добровольцев.

– Твой отряд состоит всего-то из тебя да Айзека.

– Важно не количество – важно качество. И, кстати, вернёмся к информации о том, что я, как ни крути, но всё-таки являюсь одним из двух внуков Ригана Дана, – это утверждение он произнёс со странной интонацией, будто не очень-то желал ассоциировать себя со своим знаменитым дедом. – Он хочет познакомиться с кем-нибудь из последней пришедшей в город группы новоприбывших. Одиннадцать спасённых человек – это большое достижение, которого не случалось в истории города со времён первого года после Первой Атаки. Будешь представительницей вашей группы?

Так вот о чём он на самом деле хотел со мной поговорить: знакомство с президентом Подгорного города. С его дедом. Хм…

– Почему ты не предложил это знакомство кому-нибудь другому? Мускулу или Рейнджеру, например. На первый взгляд, они выглядят посолиднее меня.

– Ты интереснее.

От услышанного я едва не сорвалась, чтобы отвести взгляд в сторону, но всё же удержалась от импульсивного позыва. Как и удержалась от вопроса о том, интерес какого именно рода и характера я вызвала конкретно в нём. Скорее всего, я знала безошибочный ответ на этот вопрос. Нравится ли мне этот ответ? Это уже другой вопрос.

Глава 8

– Жаклин Киттридж! – пожимая мою руку, неожиданно безошибочно назвал моё имя Риган Данн ещё до того, как я успела представиться ему.

Старик оказался моего роста, полностью седой, с ухоженной, короткой белой бородой и строгими чертами лица. Одет он был в классический чёрный костюм, на ногах у него были начищенные до блеска туфли.

– Просто Джекки, – я улыбнулась, смотря в вызывающие доверие, ярко-голубые глаза того, кто всегда был готов встретить меня на каждом шагу в этом городе голубым свечением с экрана.

Мы с Конаном поднялись на верхний этаж и вскоре оказались в президентском крыле, в котором было много отполированной деревянной отделки и красных ковровых дорожек. Кабинет президента располагался в самом конце коридора и вход в него был украшен позолотой, но самое главное украшение этого помещения было скрыто внутри: панорамное окно занимало половину западной стены и открывало взору пейзаж такой красоты, что у не привыкшего к такому зрелищу человека могло перехватить дыхание.

– Конан очень скрытен, отчего не много рассказывал мне о вас, поэтому я решил познакомиться с представителем вашей группы лично, – с этими словами старик Данн улыбнулся Конану, стоящему у меня за спиной.

– Оу… Ну, я не то чтобы представитель группы…

– Одиннадцать спасенных человек, надо же! – Не услышав моего замечания, президент с гордостью хлопнул Конана по плечу. – Это неоспоримый рекорд последних девяти лет. – Он снова перевёл взгляд на меня. – Как вам наш город, Джекки? Нравится ли он Вам?

– Да, – коротко ответила я, пытаясь понять свои смешанные чувства. Наверное, они смешались из-за того, что прежде чем познакомиться с этим влиятельным человеком, я успела составить о его личности смутное представление из тех крупиц, которые невольно насобирала из старых и новых телеэкранов, но это моё преждевременное представление неожиданно не совпало с увиденной реальностью. Передо мной стоял очень улыбчивый и кажущийся открытым нараспашку, пожилой человек. Этот образ никак не вязался с образом трафаретного политика.

– Вам тоже нравится эта величественная панорама? – словив мой взгляд на открытой для обзора стене, бодро поинтересовался президент.

– Вы Неуязвимый? – бесцеремонно поинтересовалась я, лишь спустя секунду поняв, что, наверное, вопрос прозвучал слишком прямо в лоб. Однако старика моя прямолинейность, похоже, вовсе не смутила, что сразу же принесло в его копилку ещё один положительный балл.

– Нет, к сожалению, я не воздушный, – блеснул белыми зубами старик. Я сразу же вспомнила свой вчерашний разговор с Конаном: “воздушный” значит “Неуязвимый”. – Понимаю, чем вызван Ваш вопрос. Вы знаете, что наших Уязвимых спасает от сильных болевых приступов во время Атак глубина, на которой находится наш город. В таком случае панорамное окно, да ещё на такой высоте, должно было бы ежедневно истязать меня.

– Но оно не истязает Вас? – в удивлении приподняла брови я.

– Видишь ли, Джекки, я продвинутый Уязвимый.

– Что это значит? – я искренне не понимала.

– Это значит, что являясь Уязвимым, мой дед не испытывает таких сильных мук, которые испытывают обычные Уязвимые, – не особенно воодушевлённо ответил за старика Конан.

– Вернее будет сказать, что Атаки для меня практически бесчувственны, хотя не полностью, как для Неуязвимых. Я чувствую примерно десять процентов дискомфорта из ста отведённых Уязвимым.

– Но… Как это возможно? – теперь в моём голосе засквозило неприкрытое недоумение. – И как много в городе таких не подверженных Атакам Уязвимых?

– Я единственный, – не без гордости в тоне ответил старик. – Из-за этой моей “особенности” многие люди считают меня избранным, посланным спасти Уязвимых от отведённых им несправедливых страданий, что, впрочем, недалеко от правды, ведь на протяжении последнего десятилетия я спас столь многих людей: обратил военную базу в город и вдохнул воздух в его пока ещё слипшиеся лёгкие новорождённого. И всё же правда заключается не в моей фантастической избранности, а в моей воле. Каждый день с самого момента Первой Атаки я проводил время в этом кабинете у этой панорамы и принимал брошенный мне природой вызов – я день за днём переживал боль, чтобы однажды подавить и приручить её. Я просто смотрел своей боли в глаза, не сдался ей и, в итоге, стал сильнее от неё, сильнее её самой.

Его слова звучали по-военному восторженно.

– Это вовсе не может быть простым, как вы утверждаете, – мотнула головой я. – Там, вне этого города, всё ещё живы многие тысячи Уязвимых, ежедневно сталкивающиеся с вашей проблемой – с Атаками, которые они не могут контролировать и тем более не могут их приручить.

– Кто-то должен быть первым, чтобы появились вторые, третьи, десятые, – улыбаясь, доверительно заглянул мне в глаза старик, и золотистая брошь на его вороте вдруг подмигнула мне блеском. – Однажды я смогу научить и других Уязвимых жить без животного страха перед Атаками. Я сделаю всё возможное, чтобы люди вновь смогли свободно жить на поверхности. Если я смог контролировать свою реакцию на Атаки, значит и другие, более молодые и энергичные поколения, смогут этого добиться, смогут подчинить себе Атаки.

– Ваши мечты глобальны, – заметила я.

– Все надеятся на то, что Атаки однажды так же резко прекратятся, как начались, и тогда люди вновь смогут спокойно жить на поверхности земли. Я же не жду поблажек от природы или чуда свыше. Я хочу, чтобы люди не теряли времени, чтобы светлое будущее было нашим настоящим.

– Президент позаботится о нашем безопасном будущем? – с улыбкой процитировала слова с рекламного баннера я.

– Именно, – мгновенно просиял мой собеседник. – Как же это удивительно, что такие молодые люди вроде Вас, Джекки, понимают философию такого старика, как я. Это значит, что я ещё не износился, что у меня ещё есть время сделать свой вклад ради Вас, ради вашего поколения, ради человеческого будущего.

Передо мной стоял удивительный человек. Его жизнь была на исходе и всё же он этого словно не замечал – он грезил о будущем так, будто собирался жить вечно.

Ещё несколько минут Риган Данн рассказывал мне о том, сколь многого он смог добиться в своём стремлении спасти человечество и сколь многого ещё успеет достигнуть всего лишь за ближайшее десятилетие. Он говорил о мечтах сотен тысяч, а может даже миллионов выживших не только в Подгорном городе, но и за его пределами, и говорил он о них так, будто они были не мечтами вовсе, но осуществимыми уже в скором будущем целями. Он был способен подарить надежду одним только своим примером: Уязвимый, покоривший Атаки одной только силой воли. Его было интересно слушать, и только в конце нашей встречи я заметила, что его слушала только я. Отошедший в сторону Конан отстранённо смотрел в панорамное окно и, кажется, своими мыслями пребывал где-то совсем далеко, возможно за теми низкими облаками, которые он рассматривал. Интересно, каково это – являться внуком человека, безраздельно взвалившего на свои плечи ответственность за судьбу целого человечества? Наверняка Конан безгранично гордится своим знаменитым дедом, его уже свершившемися достежениями и его идеей о возвращении человечеству земной поверхности, а также его безудержным рвением превратить свою идею в реальность. Я бы на его месте гордилась таким необыкновенным родственником. А ещё всерьёз переживала бы за здоровье старика, судя по всему работающего буквально на износ. Ведь старик Данн и Айзек – единственные оставшиеся у Конана близкие люди. Что он чувствует, наблюдая за тем, как его дед ежедневно кладёт свою жизнь на алтарь служения своему народу? Чувствует ли, что поминутно теряет его?..

В конце встречи, когда Риган Данн сообщил, что ему пора обсудить некоторые организационные вопросы со своими советниками, Конан попросил меня спуститься на этаж ниже и подождать его у лифтов. Я отнеслась к этой просьбе с пониманием. Конан хотел поговорить со своим стариком наедине, хотя времени у того, судя по его спешке, оставалось немного. Что можно сказать за считанные минуты своему старику, прежде чем он в очередной раз вступит в бой за светлое будущее тысяч доверенных ему жизней? Едва ли это что-то, что сможет его остановить. Но стоит ли останавливать того, кто не умеет стоять?

Глава 9

Стоило мне выйти из лифта на среднем этаже, как моё внимание сразу же привлекло то, что по уровню потерянного в прошлом мире кайфа я поставила на пьедестал выше горячего шоколада: музыка. Музыкант стоял в двадцати метрах перед лифтами и играл на гитаре бодрую мелодию столь искусно, что я невольно заулыбалась. Поэтому меня удивило, что я стала единственной, кто подошла к нему и остановилась рядом: остальные прохожие обходили его стороной, словно боялись подцепить от играющего проказу. Пара человек бросили мелочь в установленную перед артистом чёрную шляпу, но сразу же поспешили прочь. Я же просто стояла напротив и широко улыбалась, не веря своим ушам: настоящая, живая музыка! Красивая, уверенная, исполняемая мастером своего дела… Меня определённо точно накрыл восторг. Музыкант же, с головой погруженный в свою игру, казалось, не замечал меня вовсе. На вид было сложно определить возраст этого мужчины: отросшие до плеч, жёсткие волосы цвета грязной соломы, легкая небритость, поджарость и отстранённость в бегающем голубоглазом взгляде. Старше тридцати, но на сколько – не понять: то ли ему только тридцать, то ли уже все пятьдесят.

Резко и совершенно неожиданно оборвав свою игру, мужчина вдруг посмотрел на меня в упор, хотя до сих пор делал вид, будто не замечает меня. Я же, продолжая улыбаться до ушей, сама того не ожидая от себя, вдруг решила похлопать в ладоши:

– Прости, у меня в карманах пусто, так что только аплодисменты.

– Внимание – высшая награда для творца, – с этими словами музыкант резко нагнулся и, подняв с пола шляпу, пересыпал заработанные честным трудом монеты в свою руку, облачённую в перчатку без пальцев. – Ты из новоприбывших?

– Откуда знаешь? – прищурившись, я спрятала руки в карманы.

– Легко догадаться.

– Как?

– В отличие от местных, ты не стараешься обойти меня – лезешь на рожон, – с этими словами мужчина прошёл мимо меня по направлению к лифту. Сама не понимая зачем это делаю, я вдруг последовала за ним.

– И что же в этом такого? Я просто остановилась послушать твою игру.

– Я из фундаментального яруса. Музыкантам запрещено играть на среднем ярусе, чтобы не отвлекать людей, занятых жизненно важными делами.

– Но музыка – это жизненно важно.

– Прекрасно, что ты так считаешь, сладенькая, но плохо, что не все в этом месте разделяют твою позицию, – с хрипотцой отчеканил мужчина, пока я пыталась вспомнить о том, что такое “фундаментальный ярус”. Конан рассказывал только про три яруса города: верхний – сливки, средний – посредственный, нижний – отстойник. Про фундаментальный ярус он ничего не упоминал. – Таких как я за нелегальную игру на среднем ярусе вяжут добровольцы, отвечающие за местный правопорядок. Один раз сыграешь и попадёшься – месяц будешь отрабатывать свою дерзость на общественных работах.

– Может, стоит получить разрешение? Какую-нибудь лицензию, позволяющую играть на среднем ярусе?

– Таких здесь не водится. Играть разрешено только внизу.

– Но ты всё равно играешь здесь.

– Здесь публика побогаче, – с этими словами мужчина продемонстрировал мне крупную монету, которую перед этим достал из шляпы. – За эту штуку я смогу неделю сытно питаться. Риск оправдан. Сечёшь?