Ступени. Четыре повести о каждом из нас

В этот раз больше говорила Полина, монолог которой затянулся уже минут на пять. Выговорившись, она подытожила:

– Если тебя не замечают, делай то же самое.

– Я не буду так делать.

– Что значит, не будешь? Надо же иметь самоуважение. Он тебя игнорирует, а ты все время сидишь и беспокоишься. О чем? Не о чем. Я тебе говорю… не перебивай меня… что не о чем.

– Ты же знаешь.

– Что он тебе нравится? Я не об этом. Вот что ты все время заморачиваешься? Скоро в вуз поступишь, все устроится, – Полина весело подмигнула подруге.

– Прекрати уже.

– А что я не так говорю?

– Я так не умею. Тем более, я знаю, что правильно все делаю.

– Думаешь, все само собой получится?

– Опять ты не понимаешь.

– Объясни тогда, – Полина положила лицо на руку и чуть наклонила голову, шутливо показывая, что слушает.

– Вот представь ручеек.

– Тебе в писатели надо идти.

– Не перебивай, – шутливо-строго ответила она. – Он всегда течет куда-то в конкретное место. Так ведь?

– Ну да. И?

– Если его перекрыть чем-нибудь, камнем например, он же не остановится. Поняла?

– Поняла, упрямая ты.

Подруги залились смехом.

– Зато понятно все объяснила.

– Понятнее некуда, – заметила Полина.

– Мне вообще иногда кажется, что я вот так же куда-то бегу, а куда, не совсем понимаю. Понимаю только, что мне туда нужно. В смысле, быть где-то в определенном месте, с определенными людьми. Чувствую, что так мне лучше будет. Вот. Интуиция, что ли, я даже не знаю, как правильно это назвать. И не знаю, у меня ли это только, или все так же думают. Правда, хочется иногда, чтобы вокруг все было понятно, чтобы никаких вопросов не было, чтобы не сомневаться ни в чем. Представляешь, как бы легко было? Хотя, с другой стороны, это скучно, если все знать заранее…

– Опять телефон садится.

– У меня зарядник есть, сейчас поищу, должен подойти.

7. Но растут там цветы

Позади почти полтора месяца. Она была занята повседневными делами, хотя где-то на границе сознания возникла и постоянно повторялась мысль о том, что нужно навестить бабушкину могилу.

Бабушка, которую она помнила уже очень пожилой, усталой и молчаливой, теперь стала для нее то ли ориентиром, то ли идеалом. Произошло это незаметно: стала обращать внимание на то, что все свои решения принимает с оглядкой на нее. Она уже узнала много нового от родителей и родственников, и часто ловила себя на мысли, что если бы не заколка, то ее поведение были бы немного другими.

В очередное воскресенье она отправилась туда. Дорога была не слишком удобной: поначалу нужно было идти по обочине оживленной дороги: от трамвая и до самых ворот. Потом, пройдя мимо будки охраны, часовни и нескольких лавочек, где на заказ делали мраморные памятники, продолжать путь по ухабистым грунтовым дорожкам.

Кладбище давно стало лесным, что, в общем-то, обычно для ее города. Деревья, высаженные когда-то ровными рядами, вытянулись далеко вверх, закрывая раскидистыми кронами большую часть оттаявшего апрельского неба.

Солнце красило янтарем, как обычно бывает в межсезонье прохладными ясными вечерами. Ветер набегал лишь иногда, и был уже не безумно-мартовским, но, вместе с тем, и не ласково-цветущим, каким он бывает при рождении лета. В такую погоду гуляют по городу. Или едут за его пределы дышать весной.

Искать долго не пришлось. Некоторое время она стояла напротив нового, недавно поставленного памятника, пытаясь вспомнить что-то из раннего детства, что вспомнить вряд ли сможет. Или просто неосознанно ища сходство с собой на черно-белом фото.

Прошло около получаса, и шум машины, проезжающей по соседней аллее, заставил ее прийти в себя. Ничего вокруг не изменилось, разве что солнце пробивалось из-за веток деревьев немного ниже, хотя расстояние между ним и горизонтом было еще достаточно велико.

Некоторое время она шла по грунтовым дорожкам, поворачивая и обходя сваленные в некоторых местах кучи мусора. Мысли занимали ее, причудливо смешиваясь между собой. То она вспоминала про заколку и пыталась понять, показалось ей или нет в тот вечер, что она переломилась пополам. То вспоминались более серьезные, личные вещи, и она пыталась понять, что ей нужно делать. То жалела, что слишком мало говорила с бабушкой, будучи уже относительно взрослой.

В какой-то момент она поняла, что не знает, куда идет. Теперь придется двигаться в одну сторону, пока не окажешься на дороге.

Решив уже направиться прямо по аллее, сбоку от себя она услышала голос.

– Девушка, ты потерялась?

– Да, – она посмотрела на человека, обратившегося к ней. Невысокий, благодушный, лет пятидесяти мужчина в потертой коричневой рабочей куртке стоял на дороге в стороне от нее.

– Иди вон туда, – он указал рукой. – Там до большой аллеи дойдешь и на нее свернешь налево. А там до выхода недалеко.

– Можешь не сомневаться, я знаю, о чем говорю. Я тут сторожем работаю, – добавил он.

– Спасибо.

– А ты, стало быть, бабушку навестить пришла?

– Откуда вы знаете? – удивилась она.

– Положено мне по работе. К тому же, ты около ее могилы стояла, а я их все здесь знаю, где какая. Обычно за советом так приходят. Но смысла не вижу это делать.

– Почему?

– Не ответит она тебе.

– Я знаю.

– Если что-то мучает, у себя спрашивай.

– А вы давно тут работаете? – она решила сменить тему разговора.

– Да. И много чего могу рассказать. Знаешь, как это кладбище возникло?

– Нет.

– По документам оно здесь в тридцатые годы появилось. В самом начале. Город рос, строили заводы, и его переносили все дальше и дальше. Пока сюда не перенесли. Кто мне это рассказывал, они знали, о чем говорят. Сами с этим связаны были. Но есть тут одна загвоздка.

– Какая?

– Оно тут раньше появилось. Тут же бои шли.

– Какие? У нас в городе разве кто-то воевал?

– Было такое. В Гражданскую войну. Красные тогда город взяли, а с севера Колчак наступал. Прорваться, значит, пытался в город. Они потом до реки почти дошли. Но выбили их…

Так вот. Жил тогда в городе один рабочий. На железной дороге числился. И когда началось это все, ну в смысле белые к городу подошли, пошел воевать за красных. А там разговор короткий, дали винтовку и вперед.

Встал он, значит, с отрядом недалеко здесь. Немного было с ним человек, тридцать, наверное. Они дорогу в город охраняли. Тут-то города еще не было. Здесь и погиб, белые с поселка прорвались на севере.

Местные его потом нашли и похоронили здесь неподалеку. Погода, как сейчас была, солнечная, тихая. А потом уже остальное кладбище сюда перенесли. Вот так вот.

– Вам историком надо быть, – с улыбкой сказала она. – Столько знаете.

– Работа у меня такая: все знать и помнить. К тому же, если не помнить ничего, то и дальше ничего не будет. Поэтому то, что сюда пришла, это ты умница. Не все сейчас так делают… Вот мы и дошли, видишь, в той стороне выход, – он указал рукой в сторону, где заканчивались деревья.

Она посмотрела в ту сторону, увидев вдалеке въездные ворота, сказала «спасибо» и повернулась к спутнику, чтобы попрощаться. Но его уже не было. Видимо, дела заставили его быстро удалиться.

8. У воды

Весна уже ощущалась в полной мере, и гулять в такую погоду было особенным удовольствием.

Ее всегда тянуло в этот парк, а сегодня тяга была больше обычного.

Надо признать, что место это приятное и даже в какой-то степени уютное. Парк составляли хвойные деревья, и он совершенно незаметно перетекал в необъятный сосновый бор. Где проходила граница между ними, никто толком сказать не мог. Это были части общего организма, большого, зеленого и флегматичного, придавшего своим существованием особое очарование ее городу.

Гулять между деревьев было приятно в ясные дни, когда их стволы заливал солнечный свет, от чего те становились янтарно-рыжими или цвета гречишного меда, смотря как падало освещение. Прибавьте сюда шум зеленых игольчатых шапок высоко над головой и особый, ни с чем не сравнимый, запах… Наверное, любому, кто хоть раз побывал в сосновом лесу, хочется возвращаться туда снова.

Особое очарование этому месту придавали карьеры. Когда город был совсем небольшим, в них добывали то ли гранит, то ли другую горную породу. Но все давно забросили, и карьеры заполнила вода. Они превратились в маленькие, глубокие пруды с обрывистыми, даже скалистыми берегами, вокруг которых толпились вековые сосны, свидетели их рождения и преображения.

Около одного из таких прудов она остановилась. Присела на край и стала смотреть на воду. Мысли она отпустила, так что они лились сами собой.

Она размышляла о воде, о том какая это странная вещь. Текучая, игривая, непостоянная. Но как легко она все смывает и ничего не держит в себе. Грязь оседает на дне, и вода уже снова она прозрачная и гладкая как стекло. И еще никогда не знаешь, что внутри. Одна загадка. И у нее на душе загадка. Вроде все прозрачно, понятно, но есть что-то, не дающее покоя.

Так думала она, а точнее, давала своим мыслям возможность протекать в голове, глядя на поверхность пруда. Своего отражения она не видела – вода была темной из-за недостатка света в лесу.

Неожиданно что-то заставило очнуться от наваждения и осмотреться по сторонам. Ничего вокруг, на первый взгляд, не изменилось. Разве что за ней, чуть сбоку метрах в двух стоял парень лет двадцати. Худощавый, с длинными, забранными в хвост волосами. Ролевик или металлист – подумала она. Только чехла от гитары не хватало для полного набора.

Знакомиться с кем-либо у нее желания не было, но и он похоже не собирался говорить с ней. Просто стоял и смотрел на воду.

Пожалуй, он был так же задумчив, как и она минуту назад, разве только его мысли были более приятны, иначе как объяснить легкую, чуть заметную улыбку?

Минуту погодя, он подошел ближе к месту, где начиналась вода и сел на край карьера. Теперь он смотрел то на воду, то на верхушки сосен и игравшее в них лучами солнце, и по прошествии некоторого времени произнес:

– Май – самый короткий месяц в году. Еще не лето, а есть подозрение, что оно уже наступило.

– Да, правда, – коротко ответила она.

– Часто такое бывает, – продолжал собеседник. – Знаешь и ощущаешь, что есть что-то, и оно уже у тебя в руках. В общем, знаешь, что понял нечто важное. Увидел, ощутил, а что именно, выразить или даже вспомнить никак не выходит.

– Да, у меня тоже такое бывает, – какая-то идея на миг мелькнула у нее в голове, и это заставило ее слушать. – А как вспомнить?

– Мне кажется, нужно в себе искать.

– Как это, в себе? Думать об этом?

– Не только.

– Тогда как?

Легкий ветерок поднял шум в кронах наверху и обдал ласковым солнечно-прохладным дыханием.

– Вы знаете? – повторила она вопрос.

– Не сказать, чтобы знаю. Но слышал про один способ.

– Какой?

– Говорят, если хочешь найти ответы, нужно уйти в себя.

– В психушку попасть?

– Нет, – он засмеялся. – Не обязательно.

Смеялись уже оба. Потом он снова стал серьезен и продолжил:

– Нужно выйти ночью на улицу.

– Хорошее начало, – перебила она, снова залившись смехом. – Чему вы только молодых девушек учите?

– Я говорю только то, что знаю, – ответил он. – Так вот, выйти нужно ближе к полуночи. И самое главное, ничего с собой не брать. Даже ключей от дома.

– А потом?

– А потом идти и отпускать. Отпускать все, что держит, привязывает. Поверить, что ничего вокруг нет.

– И что будет?

– Говорят, можно узнать много о себе. Найти ответы. Или просто время провести там.

– Где?

– Не знаю. Но когда очнешься, пройдет совсем немного времени.

– Сказочник. Вы в интернете это прочитали?

– Конечно, – ответил он, улыбнувшись, после чего встал и пошел прочь.

«Ест же такие чудики», подумала она и снова обратила свое внимание на спящую поверхность воды.

9. Вечер начинается

Прошло две недели с момента прогулки в парке, которая почти уже смешалась со всеми другими событиями из весеннего прошлого, оставив в голове только картины соснового леса, оживленного ветром и нежным майским солнцем. Вспоминая подобные пейзажи, обычно снова хочется на природу, чтобы опять почувствовать всю красоту происходящего, но еще острее, чем в прошлый раз.

Дела захлестывали. Голова была забита. Нужно было готовиться к экзаменам, на что уходила большая часть времени.

И все же, раз или два в день, то реже, то чаще возникало желание куда-нибудь пойти. Зачем, она не могла себе ответить, но чувствовала, что что-то важное происходит или только готовится случиться, ожидая ее.

В такие минуты она подходила к окну и смотрела во двор: на другие дома, на дерево перед балконом соседней комнаты, на землю. Движущиеся машины и прохожих она не замечала, а точнее, не обращала на них внимания, как на второстепенную часть картины, главным в которой был неподвижный фон.

Вечер был на этот раз таким, какой ей и нравился. Прохлада стояла за окнами и осторожно прокрадывалась в комнату через открытую фрамугу окна. В небе на большой высоте очень медленно, незаметно для глаза, ползли перистые облака, нанесенные редкими мазками на гаснущую синеву и подкрашенные последними лучами солнца в слегка золотистый цвет. Самого солнца было почти уже не видно, тем более что окно выходило на север, и если даже выглянуть из него в сторону заката, перед глазами возникала лишь стена соседней пятиэтажки.

Но время еще не позднее, и ясное спокойствие неба, окрашенного закатными полутонами, вызвало желание выйти на улицу. Хотя родители уехали на дачу, а она любила побыть в одиночестве, в этот раз ее нестерпимо потянуло из дома. Много времени для этого не нужно: оделась, вышла, хлопнула подъездной дверью.

Воздух во дворе был еще свежее, чем тот, что влетал в окно, вероятно, за счет еле заметного своего движения. Захотелось вдохнуть его как можно больше.

Она направилась к выходу из двора. Уже оказавшись на тротуаре, тянущемся вдоль дороги и огражденном от нее небольшой полоской газона, вспомнила разговор в парке, который как-то сам пришел в голову. Было бы неплохо, если сказанное оказалось правдой. Почему нет? Вечернее небо само по себе волшебное, шелест древесных крон тоже, почему сказанному пару недель назад и почти всерьез не оказаться частью всего этого реального, частью мира, который ее окружает и который отражается в ней как на водной поверхности.

В сумочке звякнули ключи. «Теперь точно ничего не получится», – решила она и еле сдержалась, чтобы не засмеяться. И сумочка с собой, и ключи. Сотовый разве что не взяла.

Улица спускалась к реке, очень широкой и одетой в камень на этом участке, но совсем не глубокой, так что, наверное, ее можно было перейти вброд. Река обнимала город, извивалась по его изгибам, постоянно меняя направление и облик. Здесь же она пыталась казаться большой, солидной и немного строгой, однако заросли камыша по берегам и плавающие в воде утки создавали обратный эффект: уголок природы посреди большого промышленного города многим казался чудом.

Дойди до реки, она решила остановиться в сквере, расположенном почти на самом берегу. Там открывался симпатичный вид на город, и, к тому же, было немного прохладнее. Захотелось постоять, облокотившись на парапет, и попытаться раствориться в ощущении наступающего вечера.

Но редко что происходит, как запланировано. Проходя мимо одной из скамеек, она услышала голос своей одноклассницы.

– О, привет! – Алиса почти что подбежала к ней и завела многословный разговор, что умела делать великолепно.

– Что это ты вечером гулять надумала? – спросила подруга.

– А сама-то?

– Я всегда тут хожу. Мне же рядом с домом. И погода такая хорошая сегодня. Я со своими договорилась встретиться: они сейчас уже должны прийти, задерживаются. Сейчас позвоню, узнаю, когда будут.

– Мне тоже от дома недалеко, – она села на скамейку рядом с Алисой.

– А ты тут как? Говорила же, что учиться будешь с утра до вечера. Экзамены… Беспокоит что-то?

– Да нет. Просто проветриться решила. Захотелось.

– Скоро экзамены, а ее на романтику тянет.

– Аль, прекрати. Хочется просто пройтись.

– Просто так что ли ходить одной? Это же скучно. Давай с нами.

– Давай. Ты здесь будешь?

– Да.

Она хотела сказать подруге еще что-то, но не стала, так как глядя по сторонам во время беседы, увидела на противоположном берегу девушку, стоявшую у парапета набережной. Расстояние было не слишком большим, и хотя черты лица во всех мелочах разглядеть не удавалось, лицо это показалось ей странно знакомым. Она сказала Алисе, что вернется через десять минут и пошла по направлению к мосту, который начинался сразу в конце сквера.

10. Вечер завершается

Проходя по мосту, она бросила взгляд на небо. Начинало понемногу темнеть. Закат, окрасивший землю рыжими пятнами, превратился в розово-красные полосы на горизонте, перемежающиеся с темными полосами облаков. Ветер набегал слабыми, тихо свистящими порывами, обдавая вечерней свежестью.

Все, что было над головой, казалось огромным, бесконечным в своей глубине, а закатные отблески делали небо почти осязаемым.

Перейдя на противоположный берег, она поняла, что девушка, в сторону к которой она направилась, исчезла из виду. Еще она заметила, что вокруг непривычно пусто. Настолько, что возникло ощущение уединенности, словно где-то на природе: посреди леса или в поле.

Но это был город: пустой, без машин и пешеходов, без музыки, без привычного диссонанса бытовых шумов и звуков. Это был ее город, хотя и совсем другой. Он будто ожил, впитав в себя, как губка, все живое и движущееся, обретя душу (или явив ее, скрытую в каменной кладке стен и под слоем асфальта).

Она спустилась вниз по пешеходной улице, начинавшейся сразу за мостом, направившись к главной городской площади. Зачем она пошла именно туда и почему ее не удивляло отсутствие вокруг привычной жизни, объяснить она не могла. Просто не думала об этом. Почти как во сне, когда человек воспринимает самые странные картины и события как должное и не размышляет об их реальности.

По дороге никто ей не встретился. Только на половине пути к площади она увидела открытую дверь по правой стороне, располагавшуюся на стене старого здания, за которой в помещении горел свет. Других таких дверей на пути не попадалось, и потому большего было и не нужно – она заглянула.

Внутри помещения, не имевшего окон и какой-либо обстановки, около дальней от входа стены стоял человек. Это был высокого роста немолодой мужчина. Глаза его закрывали затемненные очки, что выглядело несколько странно в вечернее время. Лицо, не слишком подвижное, не несло на себе печати каких-либо эмоций. Из одежды запомнился только коричневый, или ей так показалось в освещении комнаты, костюм. В руке что-то наподобие подсвечника со вставленной в него горящей свечой. Или это была не свеча, а огонек.

Напротив него, спиной к входу, стояла женщина, похожая на ту, которую она увидела около моста. Но лица не было видно, и сказать определенно не получалось.

Оба то ли не заметили гостью, то ли не обращали на нее никакого внимания.

После недолгого молчания мужчина заговорил:

– Старайтесь не отставать, света на пути немного, только тот, что я держу в руке. Прошу за мной.

Он прошагал до угла комнаты, где, выхваченная ярким светом свечи, обнаружилась дверь. Открыв ее, вошел в темное помещение, и женщина ступила следом.

Помедлив на секунду, она осторожно вошла за ними. За дверью оказалась лестница, уходившая вниз вдоль стен, словно спираль с прямыми углами: ее почти не было видно, но по траектории движения света, который использовали двое, можно было об этом догадаться. В другой стороны лестницы не было ни стены, ни перил, отчего свет внизу был хорошо виден, но нужно было смотреть под ноги, чтобы не упасть.

Идти пришлось почти наощупь, держась за стены и глядя то под ноги, где ничего почти разглядеть было нельзя, то на свет, ускользавший все ниже.

Спускаться пришлось достаточно долго, пока она, наконец, не очутилась на площадке, где располагалась еще одна дверь. Здесь никого не оказалось, но было уже не так темно: из-за приоткрытой двери пробивался свет.

За дверью оказался коридор, тускло освещенный и будто бы облицованный камнем серо-зеленого цвета: точнее в полумраке сказать было нельзя.

***

Широкий, под низким закругленным сводом, коридор вел все дальше, и она уже не понимала, где какая сторона света и много ли пройдено. Время от времени путь рассекался резкими поворотами, то вправо, то влево, которым она вынуждена была следовать. Впрочем, это не был лабиринт: ни разу не попадалось развилок и перекрестков. Двигаться выходило все время вперед, слушая эхо собственных шагов и довольствуясь тусклой иллюминацией, освещавшей дорогу.

Тишина и одиночество совершенно сбили с толку. Она смотрела перед собой, не останавливалась и не оборачивалась назад. Не хотелось останавливаться. Было лишь желание идти вперед, оставляя за собой каменную кладку пола и стен.

Наконец, впереди появился свет, значительно более яркий, нежели тот, что освещал коридор. Не столь сильный, как днем, а скорее отмечавший собой более просторное помещение, в полной мере освещенное и совсем не сумрачное.

Затем, по мере приближения к источнику света, она различила звуки, которые оттуда доносились. Это был разговор, складывающийся из нескольких мужских голосов, которому аккомпанировали вполне бытовые звуки вроде скрипа деревянных стульев и глухого стука посуды.

Когда она вошла в зал, взгляду ее предстала странная картина. За длинным деревянным столом сидело четверо старомодно одетых людей. Первый, что расположился на самом освещенном месте с краю, был полным мужчиной лет сорока с круглым лицом и курчавыми волосами. Одет он был в нечто похожее на камзол: как называлась такая одежда, она точно не знала.

Второй, сидевший за ним, был в подобии монашеской рясы, но так как его закрывала тень, лежавшая в углу, точнее описать внешность было невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.