Наш адрес – Советский Союз

Несколько очень скромно прожитых, но спокойных лет в декорациях театрально-красивой природы курортного города – конечно, уже без модных портних и ресторанов, но с лелеемым, как драгоценность, «инструментом Жанночки»; ее не прекращающиеся ни на день занятия музыкой… А потом все-таки случилось давно ожидаемое: осуждение отца как бывшего «нэпмана», лагеря, потом высылка в Среднюю Азию, разлучение семьи на много лет…

Войну мои бабушка и мама пережили в оккупированном Кисловодске. По сей день помнятся услышанные от мамочки щемящие военно-сиротские песенки, ходившие в то время:

По Грузинской дорогеШел петух колченогий,А за ним восемнадцать цыплят.Он зашел в ресторанчик,Чекалдыкнул стаканчик,А цыплятам купил шоколад!

<…>

Товарищ старший лейтенант,Товарищ младший лейтенант,Майор, полковник и какой-то генералГоворят: «Иди пешочком»,Говорят: «Иди с мешочкомВ Тифлис, а если хочешь – на Урал!»

Это – о том, что перед наступлением немцев власти Северного Кавказа не позаботились об эвакуации населения.

Конечно, немцы, заняв Кисловодск, сразу беспощадно расправились с евреями. Мама вспоминала, как у них в школе дети выпытывали у одноклассника: «Лёвка, а ты ведь еврей, да?» На что умненький очкастый мальчик важно отвечал: «Не говорите глупости, сейчас все – армяне!»

(Бедный Левка, вряд ли его сообразительность помогла ему избежать общей участи. Последний раз мама видела его подметающим улицу – немцы на первых порах гнали всех евреев на принудительные работы. Лёва страшно смутился, когда нравившаяся ему девочка увидела его с метлой в руках, – низко опустил голову.)

«Решив еврейский вопрос», оккупанты остальное население города, в общем, оставили в покое. Как ни странно, при «новом порядке» многим жителям даже были выделены квартиры – те самые, оставшиеся от евреев, – и после ухода немцев это жилье, представьте, так и осталось за последними хозяевами. По крайней мере, так рассказывала мама. Вот только им с моей бабушкой пришлось до самого отъезда к отцу, которому наконец разрешили поселение в Самарканде, жить на съемных квартирах, терпя издевательства и грубость хамов-хозяев. Насмешка, не раз слышанная мамой в юности: «Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?..» Эту подлую присказку я услышала впервые именно из ее уст, из ее рассказов, а потом уже прочитала в бунинской «Холодной осени». («…И горести моей прекрасной мамы прощаю я неведомо кому…»)

В 1948-м Иосиф Захарович после долгих хлопот все-таки получил разрешение на вызов семьи и перевез жену и дочь в Самарканд. А в середине пятидесятых темноглазая красавица, только что окончившая Самаркандский медицинский институт, отрабатывала положенные два года на периферии – в знойной, пыльной Бухаре. И… меньше всего рассчитывала остаться здесь навсегда. На местных кавалеров не бросала и взгляда. В Ташкенте ее ждала давняя мечта – Консерватория, куда она поступила параллельно с учебой в СамГМИ и где уже успела проучиться заочно один курс. Вот только окончить ее так и не довелось: краснодарско-кисловодская армянка Жанна Арутюнова вышла замуж за моего отца. Хоть не была похожа на Целиковскую и ни разу за всю свою жизнь не приготовила плов. К тому же – «не той» национальности для ирано-таджикской семьи с патриархальными традициями. К тому же – разведенная и с ребенком… Словом, не подходила она Махмуду Хамидовичу никак. И все-таки оказалась самой прекрасной из всех женщин в мире.

Пианисткой мама моя так и не стала, хотя ей прочили яркое будущее концертирующей исполнительницы. Вместо этого она сорок лет проработала врачом-педиатром, заслужив славу лучшего в Бухаре диагноста. До сих пор, когда бываю в родном городе, ко мне подходят на улице люди: «Вы не дочь той красивой седой дамы-доктора? Она лечила моих детей… моих внуков…»

…Лежу с открытыми глазамиВ безмолвной, непроглядной мгле,С надеждою, что Бог над нами,Быть может, вспомнит обо мне.Пошли мне сон, великий Боже,Чтобы, не мучая меня,Настал небесный день погожий,Сменив печаль земного дня.

Эти строки мамочка моя написала незадолго до своего ухода.

Они прожили вместе до 91-го, когда папы не стало. Теперь тот самый «небесный погожий день» настал и для мамы…

А у меня – старшая сестра и лучший на свете брат.

Спасибо, папа, за твою Победу! За то, что вернулся живым. И еще – что выбрал, полюбил и заставил полюбить себя именно мою мамочку. Спасибо за жизнь!

100 лет СССР. Великая Отечественная война

Елена Айзенберг-Гальперина

(Германия)

Дорога жизни

«Все в жизни не просто», – так говорила моя мама Анна Михайловна Позлоцкая. Она родилась в Москве 18 июля 1924 года. Потом жила с родителями в Ленинграде. Пережила тяжелые дни блокады. Была в эвакуации. Имела знак «Житель блокадного Ленинграда». После войны окончила Ленинградский «Учительский институт», преподавала русский язык и литературу. В декабре 1992 года переехала в Германию. Так решили дети – сын, дочь и внуки. Жила в городе Фрэхене, рядом с Кёльном. Умерла в 2011 году.

Тоска по родине

Мама – человек уникальный. У нее была удивительно насыщенная, содержательная, полная событий жизнь. При этом она самая обыкновенная женщина, прожившая жизнь с одним мужем, вырастившая двоих детей, потом внуков, работавшая учительницей в школе. Казалось бы, ничего такого в ней нет особенного. Уникальность моей мамы в том, что она – представитель того нашего дорогого поколения, которое вместе со своей многострадальной страной пережило великую и страшную войну. Война с фашизмом не только искалечила судьбы людей. Она перевернула их сознание, изменила жизненные ценности, пробудила настоящую любовь к Родине и страх за нее. Но не только войну пережили они. Тяжело было переживать и сталинские репрессии, и безумную во многом организацию жизни в Советском Союзе. Они не просто выжили в страшной войне, они не просто выстояли во времена репрессий. Каждый, кто все это пережил, – одержал свою личную победу. И получилось, что это особое поколение людей, которым под силу все. Которым под силу даже в конце жизни совершить еще один подвиг – эмиграцию. Спросите мою маму: ради чего она сюда приехала? Она скажет: «Не знаю, так дети решили, а я с ними». Но сама она так и не смирилась до конца, что ей пришлось уехать из России. Сейчас, в 84 года, уже и память у нее отказывает, и мало что она помнит, а все твердит, повторяет слова из песни: «А я в Россию, домой хочу…». Наверное, это и есть такой вот обычный, обыденный патриотизм. Все она ценит и понимает: и достойную, обеспеченную старость, здесь, в Германии, и отдельную квартиру, и медицинскую помощь, и изобилие, и порядок. Но разве человеку, прожившему жизнь в Ленинграде, так уж важен этот порядок? Кто знает, может быть, если бы она осталась там и по-прежнему вокруг нее крутились бы дети и уже взрослые внуки, и маленький правнук, и без нее было бы не обойтись, и если бы не было этой «второй эвакуации» – эмиграции, – может быть, и не отказала бы у нее память и не было бы такой старческой тоски, когда знаешь, что все уже могут обойтись без тебя, а ты только сиди и доживай в своем комфорте. Не привыкло так вот это поколение сидеть сложа руки. Там, дома, в Петербурге – Ленинграде, при всей нелегкости быта (в очередях отстоять, накормить семью, достать, устроить, договориться…), успевала мама и побывать на всех новых спектаклях, и в кино сходить, и с подругами встретиться. До старости сохранила она своих подруг. Только вот с каждым годом становится их все меньше…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.