Отбор Василия Блаженного

– Я такого не говорил. И даже не думал. Но вам будет трудно среди всех этих глупых девиц. Прости Господи. Вы молода и прекрасна. Зачем вам это?

– Государь прислал приглашение. Как я могу обидеть ЕГО отказом? Или вовсе не явиться?

– Хорошо. Оставим этот разговор. – Мужчина откинулся на спинку стула и сцепил пальцы в замок. Покачался на стуле и пожевал нижнюю губу.

– Вы допускаете меня до отбора?

– Да. – Решился он. – Формально вы можете участвовать. Не вижу никаких препятствий кроме тех, которые я уже обозначил.

Он встал и подошел к шкафу. Открыл пару шкафчиков, чихнул, проверил пару склянок и с одной из них капнул немного на ладонь, растер, понюхал и удовлетворенно протянул мне всю склянку:

– Намажешь на спину перед сном. Вначале теплую ванну, после намажешь мазь. Густо не клади, достаточно чтобы впиталось. Завтра утром повторишь.

Я поблагодарила и мазь взяла. Пожалуй, я и лицо намажу. Не думаю, что он мне навредить хочет. Так что я вполне себе искренне поблагодарила и снадобье взяла.

За дверью меня поджидала давнишняя служанка. И мы тем же кружным путем вернулись в мои комнаты.

– Вы опоздали на ужин. Он как раз закончился, – она опять присела в поклоне. – прикажите подать вам еду в комнаты? Это не одобряется, но у вас была уважительная причина.

– Благодарю, но нет. Не хочу нарушать правила с первого дня.

Я не стала говорить, что после отравления даже не могла думать о еде. Общее состояние было таким, что хотелось упасть в кровать и спать. Желательно сутки. Но я знала, что завтра день начнется рано. Почти как в армии.

В комнате явно кто-то был. Немного не так были задернуты шторы, шкаф был приоткрыт, а коврик сдвинут. Конечно, можно предположить, что приходила горничная, но мокрое полотенце висело так же, как я его повесила. Да и к чему прибирать и без того чистую комнату?!

Я набросила на дверь охранку, зная, что визитера это не задержит, но разбудит меня. Впрочем, более умелый маг без труда его снимет. А во дворце навряд ли есть нехватка умелых магов.

Но сил думать об этом у меня уже не было.

Я выполнила предписания врача и упала на кровать.

Даже если кто-то и пытался меня разбудить, то у него это не получилось.

ГЛАВА 3, В КОТОРОЙ Я ПРИСТУПАЮ К УЧАСТИЮ В КОНКУРСАХ

Утром я проснулась от звуков бравого марша под окнами спальни. Не удержав любопытства, я встала и покачиваясь, добралась до окна. Распахнула сворки и некоторое время любовалась оркестром. Молодые мужчины играли слаженно и с полной самоотдачей. Трубач так смешно надувал щеки, что я на короткий период времени залюбовалась зрелищем. А уж что творил барабанщик!

Но вот мои соседки оказались другого мнения:

– Боже, какой ужас!

– Да разве можно так издеваться?

– Я же только легла.

– Нельзя к невестам так относиться, мы же девушки! Дайте поспать!

Соседние окна хлопали и оттуда высовывались раздраженные побудкой невесты и не стеснялись это самое раздражение активно высказывать. Мне стало жаль музыкантов, которое так старались.

– Браво, ребята! Вы – молодцы! – Крикнула я из окна и залихватски свистнула.

– Что за идиотка у нас в соседках. – Прозвучало от соседнего окна, но я не стала ввязываться в полемику, а захлопнула окно и поспешила в купальню. Привела себя в порядок за короткое время и заправила постель, как привыкла в казарме. Никаких складочек, все четко и по линейке. Долго думала, что сделать с прической, но после просто собрала влажные темные пряди в короткую косу и решила, что я готова к новому дню.

Без пяти семь я вышла в коридор, где наткнулась на ту служанку.

– Вы потрясающе пунктуальны. – Восхитилась она, а я подумала, что не знаю даже ее имени.

– Простите, как вас зовут?

– Агафья, – она вновь поклонилась. – Я буду вас постоянно сопровождать. Вы можете также доверять мне все ваши проблемы. Я здесь для того, чтобы сделать ваше пребывание на отборе максимально комфортным.

– А почему вы тогда не живете в тех комнатах… – я попыталась подобрать слово для комнаты для прислуги, поскольку, девица явно не была простой горничной.

Она тоже об этом подумала и поторопилась пояснить:

– Предполагается, что у вас имеются свои слуги, поэтому Государь не предоставляет слуг, лишь сопровождающую, в обязанности которой входит консультирование и некоторые мелкие услуги.

– Мытье полов туда не относится. – С пониманием сказала я.

За таким коротким разговором мы спустились на первый этаж и пройдя по коридору очутились в просторной столовой в центре которой стоял воистину огромный стол. Персон так на пятьдесят. Стол настолько подавлял собой и отнимал все внимание, так что остальное убранство комнаты буквально терялось на его фоне. Стол уже был сервирован, но едой даже не пахло. А во главе его сидела Валентина Дмитриевна. Больше в комнате никого не было.

– Доброе утро. – осторожно поздоровалась я, растерявшись от такого приема. Остановилась на пороге, не зная, что мне делать, то ли сесть за стол, то ли остаться стоять. Распрямила спину, выдвинула вперед подбородок.

– Доброе утро. – светски улыбнулась распорядительница и кивнула мне на стул в середине стола. – Прошу вас, присаживайтесь. Видимо, придется немного обождать. Ради первого дня я сделаю исключение, но в дальнейшем опоздавшие не будут допускаться до завтрака.

Я послушно опустилась на отведенное мне место, до которого меня проводила Агафья. Девица опять склонилась в поклоне, причем на сей раз уже не для меня, а для распорядительницы и проворно выскочила за дверь.

Я села ровно, чинно сложила руку на коленях и принялась рассматривать помещение, в котором не было ничего интересного: несколько высоких окон, с прозрачной кисеей и отдернутыми тяжелыми шторами из бархата, обитые светлым шелком стены и несколько банкеток по углам. На полу стояли кадки с цветами. Также свежие цветы стояли в вазах на столе и на подоконниках. На стене висел портрет Государя.

– Не против, если я помолюсь?

Распорядительница если и удивилась, но препятствовать не стала. Я прижала одну руку к сердцу и зашептала короткую молитву.

Не успела я произнести последние слова, как в зал стали входить и рассаживаться по своим местам невесты. Личные слуги оставались за дверями, а к посадочному месту девушек провожали люди в такой же форме как у моей Агафьи. Неприметные серые платья, немного похожие на монашеские одеяния, но отделанные кружевом.

Невесты были нарядны, тщательно причесаны и одеты настолько сложными образами, что я на их фоне выделялась самым неприятным образом. И было их так много, что я быстро запуталась и перестала пытаться их запомнить. Тем более, что нас не представляли друг другу.

– Вы опоздали, девушки. – Заметила распорядительница, когда последняя девушка села.

– Это невыносимо.

– Слишком рано.

– Зачем нас так мучить.

Но подобные возгласы себе позволили не все. Большинство девушек молчали.

– Сегодня это было в последний раз. – Веско обронила Валентина Дмитриевна. – Приехав на отбор, вы тем самым выразили согласие на следование нашим внутренним правилам, которые, как известно, едины для всех. Посему сейчас я говорю первый и последний раз. Нарушившая правила немедленно исключается из отбора. Вам все понятно?

Вопрос распорядительницы запустил цепную реакцию, и все девушки по цепочке стали говорить:

– Да.

– Конечно.

– Хорошо.

– Принимаю.

– Так точно.

На меня посмотрели, но поскольку я и так сидела среди разряженных девиц как белая ворона (если принять во внимание цвет моей формы, то зеленая, а если цвет волос, то черная), то я решила не обращать внимания.

– Тогда приступим к завтраку. Мы сегодня потеряли непозволительно много времени.

Распорядительница похлопала в ладоши, двери столовой вновь распахнулись и слуги стали обносить нас тарелками с завтраком.

Словно по волшебству передо мной оказалась тарелка с горячей сероватой овсянкой, маленькая тарелочка с кусочком хлеба и масла, и чашка черного напитка с резким ароматом.

– Боже, какая гадость? – Пробормотала девушка, сидящая слева от меня. Была она бледной до прозрачности с белокурой прической с жемчугом и локонами у лица.

– За что такие страдания?

– Какой ужас…

Девы продолжили стенать, но теперь делали это на порядок тише.

Я молча подвинула к себе тарелку и принялась есть. Каша, на удивление, на вкус оказалась гораздо лучше, чем на вид. Она была в меру соленой и горячей. А кусочек масла и вовсе вознес ее вкусовые качества на недосягаемые высоты. Я проглотила хлеб и запила все горькой бурдой из чашки.

После этого я вновь сложила руки перед собой и вознесла благодарственную молитву. Надо будет после прополоскать рот от этой горькой гадости.

– Слушай, – тихонько толкнула меня локтем соседка, – а ты не могла бы съесть еще и мою кашу?

– А ты разве не хочешь?

– Вот уже нет. Даже подумать не могу, как можно есть эту гадость. Как ты вообще смогла это сделать?! Впрочем, кофе весьма неплох.

– А вот я, наоборот, не смогла оценить его прелесть.

– Это с непривычки. – утешила меня девушка и ловко заменила наши тарелки.

Свой кофе я отдать уже не могла, но кашу съела с огромным удовольствием. Даже мерзкий вкус напитка притупился.

– Можешь еще и мою съесть? – раздался шепот уже справа. Эта соседка оказалась упитанной девицей с румянцем во всю щеку и толстой косой пшеничного цвета. Даже странно, что она отказывается от еды.

– Легко.

После трех тарелок каш я почувствовала, что практически наелась.

– Завтрак окончен.

Объявив это, распорядительница опять несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание.

– И это все?

– Я не наелась!

– Ужасно.

– Это просто невкусно. Как это вообще можно есть? И пить?

С последним я была совершенно согласна, хотя моя левая соседка выпила коричневую бурду с очень довольным выражением на лице.

Но распорядительница ничего не ответила и поднялась со своего места. Следом за ней вскочила я, потом мои соседки и остальным не осталось ничего другого, кроме как тоже встать.

– Сейчас я напомню наши правила. Сегодня мы приступаем к отбору, а значит, что все послабления закончились. Итак, подъем в шесть утра. Включая выходные дни. Да, даже в воскресенье. Мы постарались сделать ваше пробуждение прекрасным и судя по аплодисментам сегодня утром, нам это получилось. Для того чтобы вам было проще вставать рано утром я рекомендую ложиться до полуночи. А также хорошо проветривать комнату.

Валентина Дмитриевна помолчала и убедившись, что возражений больше нет, продолжила:

– Кроме того, прошу вас больше не опаздывать на завтрак. Поскольку ровно в семь часов три минуты двери закрываются и опоздавшим придется остаться голодными. Также спешу напомнить, что ваш выход в город отныне запрещен. Дворец взял на себя обязательства о вашей безопасности и собирается с честью их выполнить. Также спешу проинформировать вас, чтобы вы не пытались подкупить девушек, приставленных к вам в сопровождающие. Также напоминаю, что они не служанки, а исключительно помощницы. Но вы можете и даже должны их звать, если вам нужна помощь. Они всегда готовы помочь советом. Но в их обязанности не входит делать вам прически, стирать ваши платья или убирать в комнатах. Напоминаю, что вы все прибыли со своими слугами, и именно они должны помогать вам решать бытовые вопросы. Сейчас вы получите специальный амулет, который поможет вам позвать свою помощницу. Достаточно просто сжать его в руке. Ничего сложного. Для этого даже не надо обладать магическим даром, хотя у каждой из вас он есть.

В двери вошли давешние девушки и раздали нам небольшие голубые кристаллы. Их полагалось носить на шее как подвеску, но цепочки при этом не прилагалось. Я заметила, что невесты стали подозрительно рассматривать их, кто-то явно сканировал магически и искал подвох. Я была уверена, что амулеты совмещали в себе и функцию слежения за нами, но бестрепетно надела амулет, повесив его рядом с нательным крестом. Уверена, что организаторы действуют нам во благо и не собираются вредить.

– Спешу вам напомнить, что опаздывать нельзя не только на завтрак, но также на обед и ужин. А также довожу до вашего сведения, что питание слуг организовано из расчёта на двух человек, и за остальных придется доплатить.

Невесты опять недовольно загудели, но громко роптать пока не посмели. Я же молчала, потому что конкретных замечаний у меня пока не было. Хотя происходящее очень странно выглядело. Больше на армию похоже. Впрочем, мне все указания нравились. Даже как-то стало спокойно и привычно.

– А теперь я расскажу вам про первый конкурс, который состоится уже сегодня после обеда.

Распорядительница сделала длинную паузу, во время которой невесты затаили дыхание и, убедившись, что все взоры сосредоточены на ней произнесла:

– Первый конкурс простой. Надо исполнить песню. Желательно, но не обязательно, аккомпанируя себе на музыкальном инструменте. Вы все дамы благородные и несомненно, обладательницы прекрасных голосов. Ублажите слух Государя сегодня за обедом и добро пожаловать на следующий этап.

– За обедом? – девушки зашушукались. – Значит ли это, что сегодня у нас будет обед с Государем?

– Именно так.

– Но это же значит, что у нас практически нет времени на подготовку?

– Вы умницы и красавицы, вы прекрасны всегда.

– Здесь пятьдесят мест. – Некстати перебила распорядительницу худая девица в пышном синем платье.

– Но нас здесь тридцать. – Добавила другая девица, тоже худая и болезненно синеватая, с тонкими ручками, трогательно торчащими из рукавов. Она явно мерзла и обхватывала себя руками, словно хотела стать меньше ростом и без того невысокого.

– Двадцать три. Других участниц не будет.

Валентина Дмитриевна больше этот момент комментировать не стала. Лишь добавила, что репетировать можно как в своих комнатах, так и в гостиной на первом этаже, в которой стоит рояль и арфа. И что никаких специальных комнат для репетиций нет. А личные покои достаточно звуконепроницаемы, так что мы не должны сильно мешать друг другу.

– А если мне нужен другой инструмент? – Уточнила миловидная невеста: маленькая, кудрявая и такая солнечно-золотистая, что хотелось ей улыбнуться.

– Скажите вашей помощнице, и она постарается вам все предоставить. В меру наших скромных сил.

Раздав указания, распорядительница не стала дожидаться других вопросов, а поспешила выйти из столовой. А мы остались.

На мне скрестились взгляды других девиц.

– Какая пошлость. – Пробормотала одна из них, задержав взгляд на моем мундире и лице.

– Интересный образ. Привлекает внимание.

– Я думала здесь могут находиться только благородные и красивые.

Ничего приятного я для себя не услышала, но и нового тоже. И то того, как мы успели поругаться, а то и подраться, я почувствовала, как меня тянет за рукав давнишняя соседка.

– Не обращай внимания. Я Луиза. А они просто дурно воспитаны. Пойдем отсюда. Как насчет прогулки по саду?

– Василиса. Разве нам можно гулять? – Обескураженно спросила я, но новая знакомая просто отпустила мой рукав и пошла к выходу, так что мне не осталось ничего другого, кроме как последовать за ней.

В саду было чудесно. Пели птицы, светило солнце и настроение мое неудержимо поползло вверх. Мы неспешно прошли по усыпанной гравием дорожке, и я украдкой разглядывала свою спутницу. Та шла с невозмутимым выражением лица и практически не смотрела по сторонам.

– Почему ты добра ко мне? – Наконец спросила я не сумев подобрать никаких вежливых вариантов этого вопроса и спросив так как получилось.

– Ты не похожа на остальных. И ты съела мою кашу.

Легкая улыбка слегка тронула ее губы, но в остальном она осталась все такой же серьезной. Шла она легко и грациозно, но такими маленькими шажками, что мне пришлось нелегко подстроиться к ее шагам.

– Навряд ли тебе или мне посчастливится выйти замуж за Государя, – наконец сказала она, – но на отборе будут постоянные интриги и скандалы. Не имея поддержки будет очень сложно выйти отсюда без репутационных потерь.

– Мне казалось, самое сложное это не опозориться на самих конкурсах.

В ответ Луиза только рассмеялась. Смех у нее оказался приятным, звонким и легким. Когда она смеялась, она прикрывала ладошкой рот, отчего приобретала милый и немного загадочный вид.

– Ты такая наивная. А почему ты в таком виде? Это какой-то маскарад?

– Это моя форма. И я имею на ее ношение полное право.

– Ничего себе. Разве девушкам можно служить в армии? Я имею ввиду приличным девушкам? Ведь, раз ты все еще здесь, ты приличная.

– Почему нет?

– Там же кровь, грязь и разврат.

– Не без этого, – пробормотала я. И тут же принялась с жаром опровергать: – то есть все мои бывшие сослуживцы приличные люди. Опытные бойцы и настоящие офицеры.

– Ты хочешь сказать, что все хорошо. Не напрягайся, я тебя поняла. По твоему виду чудесно видно, как хорошо в армии. Прости, но выглядишь ты, словно в самое ближайшее время Господу душу отдашь. Такое чувство, что тебя не кормили годами. И били шесть дней из семи, исключая воскресенье. Ой, прости…

– Просто я вчера отравилась. И подралась.

Я сконфуженно замолчала, вспомнив события вчерашнего дня и попыталась оправдаться:

– Мне надо было успеть на отбор. Я так торопилась. Батюшка получил письмо очень поздно. Или оно у него долго лежало непрочитанным. Он терпеть не может разбирать корреспонденцию. И мне пришлось очень быстро ехать, а дороги у нас неспокойные. Еще и денщик мой все еще не вернулся. Надеюсь, что ним все в порядке.

– Какой ужас! – Всплеснула руками моя новая знакомая. – То есть, ты голодная?

– Никак нет.

– У меня в комнате есть конфеты и чай. Правда, я весьма охоча до кафию. Целыми днями пила бы его, да больно зерна дорогие. Единственное приятное событие сегодня за завтраком.

Я только покривилась.

– Я благодарна Государю, что он нас такими разносолами балует, да я бы предпочла что-то более привычное и простое. Хотя у полкового лекаря были и похуже микстуры.

В ответ Луиза только рассмеялась.

– Интересно, в обед нас опять будут морить голодом? Я не слышала, чтобы Государь предпочитал худышек.

– Нормальная каша.

– Бедная девочка. – пробормотала Луиза с такой жалостью глядя на меня, что мне стало стыдно. Но я не стала оправдываться, понимая, что станет еще хуже.

– Значит, служанки у тебя тоже нет? И другой одежды?

– Я верю в своего денщика. Думаю, он скоро вернется с победой. И вещи со служанкой уже, наверное, выехали. Батюшка совершенно точно позаботился об этом.

– А скоро прибудут?

– Через седьмицу уже, небось, будут.

– Мне нравится твой оптимистичный настрой! – одобрительно заметила новая подруга. – Ты рассчитываешь так долго на отборе пробыть! А какую ты будешь петь песню? И на каких инструментах играть?

Я приуныла. Играть я умела только в карты, да на батюшкиных нервах в детстве и нервах генерал-майора в последние пять лет. А вот рояли, арфы и все такое прошли мимо меня. Также, как и песни. Чувствую, что выгнать меня могут уже сегодня вечером.

– Не думаю, что Государыне так уж важно хорошо петь или музицировать. – уже не так уверено сказала я.

– Ты совершенно права. – согласилась Луиза, – думаю, Государь будет оценивать по каким-то своим критериям. Может быть, учтивость, внешняя красота или доброе сердце. Пожалуй, я подумаю над репертуаром. Вдруг попросят исполнить не одну песню, а две.

Я с ужасом подумала, что не знаю даже одной песни, которую могла бы исполнить.

– Прости, пойду готовиться. – мы сделали круг по парку и вновь вернулись к зданию. Так что мы с моей новой подругой простились, и она отправилась в общую гостиную, а я решила подняться к себе.

– Ваш благородь!

– Захар! Живой!

В гостиной сидел живой и здоровый денщик. Я, не скрывая чувств, радостно его обняла, так что тот только крякнул, но в ответ тоже похлопал меня по плечу.

– Все в порядке?

– Обижаете, ваш благородь! Конечно! Приказ выполнен. Лошади доставлены в конюшни, вещи я привез. Вон они лежат.

Денщик хитро улыбнулся а я с недоумением посмотрела на тюки в центре комнаты.

– По-моему, у нас не было столько вещей.

– А я в качестве контрибуции прихватил у старьевщика. Вот, новый мундир на вас достал. Примерьте, я на глаз брал, но должен подойти.

Помимо нового мундира в тюках отыскались и совсем уж странные вещи: новенькое покрывало с бахромой, набор хрустальных рюмок, подсвечник без свечей, пара свертков тряпок, коробка шоколадных конфет и новенький барабан.

– Уж не страдаешь ли ты клептоманией?

– Никак нет. Все добыто мной совершенно честно и справедливо.

Я постучала пальцем по барабану и покрутила в руках подсвечник.

– Ты ел? А то здесь еда по расписанию и завтрак уже прошел.

– Не извольте беспокоиться, я не пропаду. Наверняка, у слуг есть какие-то выходы на кухню. Это барышень будут воспитывать, а мы люди маленькие. За всеми не уследишь.

– То есть, подождем обед?

– Продовольствием я запасся тоже.

Захар гордо вытащил промасленный пакет, в котором оказался добрый шмат сала с чесноком и краюха хлеба. Я восхитилась:

– Чайку бы сообразить, и жизнь станет прекрасной.

– Сейчас все будет, ваш благородь, не извольте сомневаться. Пока новый мундир примерьте. А то ваш я смотрю, совсем негодный стал. Если надо, так я еще достану.

Я послушно удалилась в спальню и переоделась. Новый мундир сидел как на меня шитый. Я покрутилась у зеркала, отметила, что выгляжу гораздо лучше, чем вчера, практически прошли синяки под глазами и кожа лица уже так сильно не шелушилась.

– А гуталина у тебя нет?

– Как нет, ваш благородь, разумеется, есть! Но вы сами не марайтесь, оставьте мне сапоги я все сам сделаю.

Я прошлепала босыми ногами из комнаты и увидела, что мой денщик развил бурную деятельность по обеспечению нас продовольствием.

Захар гордо достал из вороха тряпок большую сковороду и связку дров. Поставил сковородку на пол, предварительно отогнув ковер, сложил в сковородку дрова, развел костер и стоило дровам немного прогореть, примостил походные кружки.

Вышла я к моменту, когда вода в кружках уже закипала. А Захар в это время пластал хлеб крупными кусками.

– У меня даже котелок есть. И крупа. Немного грибов сушеных, сало, хлеб свежий и мешок сухарей. На одних запасах можно будет пару седьмиц протянуть. А там выберусь на разведку, да еще добуду. Не впервой партизанить небось.

– Мародерствовать в Государевом дворце?

– Никак нет! Обеспечивать личный состав продовольствием. Но, может и не понадобится. Навряд ли отбор очень долго будет длиться. Как никак Государю надо страной руководить, а не невесту годами выбирать.

– Тут ты прав.

Я с удовольствием выпила ароматного чая и, хотя вполне наелась за завтраком, сжевала пару бутербродов. Сало с чесночком на мягком ноздреватом хлебе источало такие ароматы, что удержаться оказалось выше моих сил.

– На таком двойном питании скоро мундир перестанет застегиваться.

– Ерунда. – Отмахнулся Захар, так споро прибирая следы нашего пиршества, что через пару минут остался лишь легкий аромат костра. Да кружка в моей руке с остатками чая.

– Барышня Потапова, вас там доктор к себе кличет.

Как Агафья открыла дверь я пропустила. Но в надежности своего уединения в очередной раз усомнилась. Испуганно оглянулась на Захара, но тот невозмутимо начищал мои сапоги, а следы нашего пиршества были спрятаны.

– Странно, вроде бы дымом пахнет.

– С улицы небось тянет. – невозмутимо заметил денщик.

– Там доктор вас ожидать изволит.

– Ваши сапоги, ваш благородь. Хоть сейчас на свежую голову можно надевать.

– Благодарю, Захар.

Сапоги я, впрочем, натянула как положено – на ноги. И за девицей обутыми ногами пошла резво.

Мы прошли вчерашним кружным путем по лестнице, через улицу и на третий этаж. Вошли в ту же комнату, где меня вчера опрашивали. Но сегодня Павлуши не было. Был Дмитрий Павлович и встреченный мной в парке офицер Михаил.

– Оставь нас, Агафья.

Девица шустро исчезла, а дверь за моей спиной захлопнулась. Я почувствовала себя в западне.

– Что происходит? – резко спросила я, нащупывая пистолет, заткнутый за ремень. Наученная горьким опытом теперь я даже на завтрак ходила с оружием.

– Руку уберите. И вообще, а чего это вы в Государевом дворце с оружием не расстаетесь? Небось и спите с ним?

– Разумеется, – отозвалась я, ничуть не посрамленная.

– Другие конкурсантки с плюшевыми мишками спят. – неодобрительно произнес Михаил.

– У всех свои любимые игрушки, – я нахмурилась и отступила к двери так, чтобы видеть обоих мужчин. Выхватить пистолет уже не успею, но здесь всяко места для маневров больше.