Отбор Василия Блаженного

«Кто слишком высокого поднялся, тому будет больно падать».

– Все хорошо, барышня. Укачало просто.

Но я все равно велела Захару принести водицы колодезной.

Обращение «барышня» меня раздражало, но девки слушали и после вновь сбивались на привычное им обращение, и лишь Захар обращался так, как положено и как привык.

На ярмарке было скучно. Плясали пара скоморохов, которым подыгрывал на гуслях седой дед с унылыми усами. Перед помостом, где они разыгрывали свое нехитрое представление остановились пара крестьян, которые переминались и хлопали, не попадая в такт.

Мы посмотрели представление, купили петушков на палочках, но своего я отдала Матрене, которая как раз искренне наслаждалась прогулкой. Лушка бойко торговалась в одежной лавке, уговорила меня купить лент для волос и отрез ткани на платье, обещая смастерить мне такой наряд, что все столичные дамочки удавятся от зависти.

– Вы же барышня страсть какая красивая, вам надобно ленту ярку в волосы, да капустки побольше.

Я зарычала.

– А лицо можно навозом мазать. – Бесхитростно посоветовала Матрена.

– От веснушек это средство, дурища.

– Сама клуша, навоз кожу отбелит. Будет прозрачная, аж жилки будет видно.

– И по запаху легко найти. – Заметил Захар.

На него шикнули.

– Никакой капусты и навоза. – Рыкнула я.

– Я вам вот, крендель с маком купил.

Я послушно взяла крендель, удерживая его правой рукой, а обрубком левой попыталась поправить съехавший с головы платок. В этот момент на меня налетел высокий мужик.

– Че встала, корова.

– От борова слышу. – Отмахнулась я.

– Как ты с помещиком разговариваешь, шваль безродная?

Мужик был бородат, с солидным брюшком и непомерно пьян. Позади него переминались с ноги на ногу пара слуг. Один даже попытался поддержать своего барина, или же предостеречь, но тот отмахнулся так, что слуга не устоял на ногах и шлепнулся в дорожную пыль.

– Во-первых, очень даже родная. – Спокойно заметила я.

– В пояс мне кланяйся, я сам помещик Нехлюбов.

– О, соседушка. – Протянула я. Силой впихнула крендель испуганно округлившей рот Лушке и завела руку за спину.

– Какой я тебе сосед, голытьба подзаборная.

Он покачнулся и взглянул мне в лицо.

– Етить, ты уродина. Ладно, раз тебя так кто-то разделал, так и быть, прощаю.

– Ты меня прощаешь? – Прошипела я, мгновенно утратив благодушие. Рука нащупала лишь пустоту в том месте, где я привыкла чувствовать привычную тяжесть пистолетов. Сабли на боку тоже не оказалось и это было непривычно.

– Че лапаешь себя, по мужицкой ласке измучилась, так я тебе не подсоблю, уж больно ты страшная. Капусту хоть бы ела, может, помогло бы.

И тут я влепила ему в глаз. По-простому, кулаком.

– Ах, ты, курва.

Мужик покачнулся, но устоял.

И тут все вокруг наполнилось визгами и криками.

Захар сцепился с парой слуг, но те махали кулаками вяло, без огонька, скорее создавая видимость драки, нежели в самом деле стремясь защитить своего барина. Девки визжали, а Лушка между криками и визгом умудрялась жевать крендель, словно на цирковом представлении, когда вроде и за гимнастку переживаешь, и крендель манит.

Я же ужом вывернулась из захвата, в который меня попытался взять Нехлюбов и навязала ему бой, удобный мне.

– Ннна, получи…

– Ссссука…

– Тварина…

Я берегла дыхание и на брань не обращала внимания, сбивая его удары и нанося свои. Не смотря на опьянение, барин оказался не дурак помахать кулаками, к тому же явно умел это делать вполне профессионально. Так что пару раз он меня зацепил так, что я с трудом устояла на ногах.

Однако же, мне удалось его подловить и смачным ударом в челюсть уложить на землю.

– Ах, хорошо, ваш благородь. – Отозвался Захар, укладывая своих соперников.

– Напомни мне, почему мы не взял пистолеты?

– Так, ваше благородие, на ярмарку же поехали, – денщик виновато почесал голову и добавил: – виноват, больше не повторится.

Я отряхнула руку и обернулась.

– Ой, я нечаянно. – Лушка посмотрела на остатки кренделя в своей руке и облегченно разревелась.

Я проводила взглядом слуг, которые приводили в чувство Нехлюбова и скомандовала идти в кабак. Потому что негоже бежать с поля боя, словно тати какие. Мы люди честные, к тому же благородные. Можем себе позволить хоть кабацкую драку, хоть ярмарочную.

– Квасу неси. – Хлопнула я по столу парой монеток.

– Вам бы покушать плотно, ваш благородь. – Заметил Захар.

– Утомилась, барышня, – поддержала его Лушка.

– Сегодня капуста тушеная с грибами, капустка маринованная с клюквой, пироги с капустой и яйцом, щи и квас. – Подавальщица бухнула перед нами кружки с квасом и попыталась улыбнуться.

– Да вы издеваетесь. – Пробормотала я.

– Пироги неси. – Велел Захар.

Я поморщилась, но спорить не стала.

– Хоть девки поедят.

У Лушки на нервной почве проснулся зверский аппетит, Матрена напротив чахла над кружкой с квасом с бледным лицом, Захар задумчиво жевал пирог и барабанил пальцами по столу.

– Ладно, в выходные съездим еще раз. Сегодня что-то куража нет развлекаться. – Я решительно поднялась.

– Купить вам новый крендель?

– Не стоит, пусть лучше Марфа пирогов с зайчатиной испечет. А на зайца мы с тобой можем сходить. Постреляем хоть, ежели батюшка будет не против.

Батюшка разрешил. Но со мной напросился Петька.

Вышли рано утром, еще солнышко только начало окрашивать край неба в яркие цвета. Шли быстрым шагом, после свернули в лес и продвижение резко замедлилось.

– Что ты топаешь? – Прошипела я.

– Я не топаю. Я умею ходить по лесу.

– Это вы так думаете, барин, что умеете. – Заметил Захар и Петька насупился.

Я улыбнулась. Раньше я тоже не умела ходить по лесу. Меня учили вначале в полку, щедро одаривая тумаками, а после уже Федор Елисарович.

Под ногой у Петьки хрустнула ветка и тот чертыхнулся.

– Так не пойдет. Смотри сюда и повторяй за мной.

Через час стало лучше. Мы поменялись. Теперь первым шел Захар, за ним я, а замыкал Петька. Идти след в след оказалось для него проще.

– Привал. – Объявила я еще через пару часов.

– Я нисколько не устал.

– Я устал. Я уже не молодой, барин.

Петька покивал, а мы с Захаром только переглянулись.

На завтрак были вареные яйца и пара репок, хлеб, посыпанный солью, и колодезная вода во флягах. Не знаю почему, но на природе еда приобретает совершенно другой вкус. Простые яйца, которые дома не больно-то хочется есть на природе превращаются в изысканное лакомство.

Я доела и вытерла руку о штаны. Захар, казалось бы, бесцельно рассматривал ближайшие кусты, а Петька, пользуясь моментом, улегся в мягкий мох и прикрыл глаза.

– Слышите?

– Похоже на песню про яблочко.

– Это она и есть.

– Крестьяне поют. Все в порядке значит. Сеют, пашут и все такое.

Мы с Захаром посмотрели на Петьку как на дурачка.

– Мы в лесу, какие крестьяне?!

– Здесь недалеко наш луг заливной находится.

Захар почесал голову и решительно поднялся на ноги.

– Посмотреть бы, ваш благородь. Не было у наших в планах никаких луга нынче пахать и сеять. Рано еще для посевной. Только семена зазря потратим. Взойти, может, что-то чудом и взойдет, а все равно не время еще.

Прокрасться к полю оказалось не сложно. Крестьяне были весьма беспечны, пели и в самом деле вели какие-то сельскохозяйственные работы. На краю поля скучали три вооруженных человека.

– Обычные охотничьи ружья. – Прошептал Захар.

Петька высунул голову из кустов и пришлось его придавить локтем. Наверное, я перестаралась, но он промолчал, тихо сплевывая землю.

– На солдат не похожи.

– Это не наши крестьяне.

– А земля точно наша?

– Точно.

– Это люди Нехлюбова.

Мы немного отползли и горячо зашептались.

– Давай их перестреляем и все.

– Как можно, барин, люди же подневольные.

– Тем не менее, если они тут сейчас все засеют, то выгнать их будет в разы сложнее. Да и дело в суде может приобрести новые подробности.

– В живых людей стрелять, ваш благородь?!

Захар насупился, всем своим видом показывая, что он, конечно, подчинится любому моему решению, но не одобряет.

Я напряженно думала. Надо сделать так, чтобы люди сами ушли отсюда. И больше не приходили, чтобы страх вернуться на поле оказался больше страха огрести от барина. Барин все равно всех не убьет, иначе работать будет некому.

– Петька, ты колдуешь хорошо? – Спросила я, когда план стал немного вырисовываться в голове.

– Ну, так, средне, – промямлил он. – А что надо-то?

Я горячо зашептала ему на ухо. Тот проказливо покивал, что, мол все понял и пополз поближе, чтобы было колдовать сподручнее.

Я достала из кармана и сжала кусочек сахара. Не часто мне приходилось самой разрабатывать стратегию боя.

– Началось. – Толкнул меня в бок денщик.

Крестьяне с ужасом уставились на внезапно потемневшее небо. После раздались выстрелы и на поле перед ними упали мертвые утки. По краям поля начал клубиться туман. Я опустила ружье. Приглушить звуки от выстрелов я могла и сама.

Крестьяне стали отступать к краю поля под защиту мужиков с ружьями. Но бежать в ужасе не спешили.

– Что происходит?

– Защити нас, Господи!

– Мамочки!

Впрочем, не смотря на пару робких возгласов из толпы, мужиков застращать оказалось не так-то просто. Ну так, мы только и приступили.

Туман стал собираться в темную фигуру в центре поля, которая постепенно приобрела явное сходство со мной.

– Плохое дело вы затеяли. – Раздался замогильный глас, и перед крестьянами упали еще несколько мертвых птиц. Уток больше не было, и Захару пришлось подстрелить ворон. Я же к своему стыду, промахнулась, впечатленная братовым творением.

– Ворона, предвестница беды. – Громогласно прошептала какая-то крестьянка.

– Идите домой и скажите, что нельзя сеять не свое. Господь все видит.

Крестьяне бухнулись на колени и принялись размашисто креститься.

И тут одной бабе на голову упала еще одна мертвая ворона. Вот это оказалось самым страшным.

Баба вскочила на ноги и заорала. Следом за ней закричали еще несколько. Я вскинула ружье и подстрелила воробья. А после поляну накрыл целый дождь из дохлых ворон (правда ненастоящих, но крестьяне приняли все за чистую монету).

Паника началась стихийно, но распространилась подобно лесному пожару. Люди бросали инструмент и улепетывали прочь со скорость ветра. А туманная фигура грозила им пальцем. Почему-то средним.

– Как-то слишком просто. – Заметил Петька, подбирая утку за крыло.

– Большинство людей вообще не отличаются умом, – снисходительно заметила я. – А паника – дело заразное. Теперь главное, чтобы суеверия оказались сильнее барского гнева.

Захар подобрал ворон и лопату.

– Они же нам не нужны? Прикопаю на краю поля.

– Точно. Пусть вороны защитят наше поле. Как в старину в основание дома закапывали живого петуха.

– Они уже не слишком живые. Прямо скажем совсем мертвые.

– Петух тоже не долго был живым.

– А нельзя это жуткое подобие меня заставить облетать поле?! На сколько хватит иллюзии?

– Хороший маг развеет, – Петька почесал голову и самодовольно добавил, – но где тут взять хорошего мага?! На пару недель точно хватит, а если повезет, то глядишь и до осени пролетает.

– Делай!

С охоты мы вернулись через день. Я бы задержалась и дольше, но Захар весьма справедливо заметил, что батюшка будет волноваться и может даже крестьян на поиски послать.

Захар отнес заячьи тушки и уток на кухню, где, судя по доносящимся запахам готовился пир на весь мир.

– Ох и исхудали вы, барышня в своих лесах-то! – Всплеснула руками Лушка.

– Никакой капусты. – Строго предупредила я ее.

Она истово закивала, пряча что-то в карман передника.

– И навоза.

– Я вот вам из конского волоса шиньончик сделала. Говорят, сейчас в столице дюже модно это.

Правда показывать свое творение она не спешила. Подозреваю, что боялась за его сохранность. Или, что я ей его на голову надену. Я уже потянулась встать и отобрать силой что она там сделала, как с улицы донесся шум.

Я вскочила и распахнула окно, высунувшись аж по пояс.

Двор стремительно заполонялся людьми, высыпала наша челядь, в ворота входили чужие, кто-то кричал, девки снимали белье с веревок, натянутых прямо перед усадьбой, под ногами путались борзые, и визжали счастливые дети. Резко стало шумно и весело. Впрочем, вышедшей на крыльцо батюшка быстро навел порядок.

– Сосед, наверное, пожаловал. – Заметила Лушка, пристраивая свой пышный бюст на подоконнике рядом со мной. Не хватало кулька с калеными орешками.

– Тот самый, которого мы видели на ярмарке? – Наморщила я нос и не стала ее прогонять. А если бы она догадалась орешки прихватить, то и угостилась бы.

– Надеюсь, что нет. У вашего батюшки с ним давний спор по поводу заливного луга на дальней пашне. Даже дуэль хотели назначить, чтобы разрешить его.

– И что?

– На дуэли была ничья. Барин хорошо стреляется. Решили в суд обратиться, да все никак день для слушания назначить не могут.

Я высунулась в окно, и увидела важного Нехлюбова, въезжающего на лошади.

К нему тут же бросился конюх, помог спешиться и получил плетью по склоненной в поклоне спине.

– Распустил ты своих холопов, Никифор, даже кланяться нормально не умеют.

– Своих учи кланяться, а моих людей забижать не моги.

Тот на эту суровую отповедь лишь расхохотался и хлопнул батюшку по плечу. Батюшка не только устоял, но и вернул хлопок обратно.

– На обед семейный пригласишь? Или побоишься, что объем тебя?

– Обождать придется, обед у нас подается в два. Пока могу предложить посмотреть боевые трофеи в кабинете, или свежий выпуск газет почитать. Доктор говорит, сие весьма полезно для пищеварения.

– Лучше наливочки предложи и девку справную.

– Наливочки предложу.

– Не просто ж так я к тебе приехал, а по делу, между прочим. Прослышал я что у тебя тут товар завелся. А у меня купец есть. Возраст у меня уже подходящий, надо бы мне в дом жену привести.

– Откуда такие вести?

– Сорока на хвосте принесла.

Сосед поднял голову, и мы встретились глазами. После чего он вновь развернулся к батюшке и тот все же пригласил его на обед.

Мужчины скрылись с моих глаз, а я повернулась к Лушке и велела:

– Доставай мундир из шкафа.

– Ох, барышня, да как можно-то! Я же вот вам платице красивое пошила уже. Взгляните только, кружево заморское, серебром за него плачено, вышивка по воротничку, Манька кривая шила, у нее так-то руки золотые, а что кривая, так, зато на сторону не переманят.

– Красиво. – Заметила я.

– Так я вам и прическу сделаю. Модную. Сейчас в столице все так носят.

– Доставай мундир. И волосы просто в косу плети. Короткую.

– Ох ты, Божечки. Да, разве ж так можно? Что же люди-то скажут.

– Правду скажут.

Лушка хоть и причитала, а мундир достала и помогла мне споро его натянуть. Поиски сапог затянулись, а без них образ вышел бы смазанным. Не лапти же бежать искать. Оказалось, что я сама их затолкала в нижний ящик комода, засыпав духами и притираниями, которые мне девки притащили. Наконец, я была готова.

Как раз и служанка на обед покликала.

Орден мелодично позвякивал на моей груди при каждом шаге, впрочем, шагать оказалось недалеко.

– Поручик Потапова по вашему приказанию прибыла! – Отчеканила я, войдя в столовую.

Как бальзамом на душу мне пролился внезапный кашель Нехлюбова, а на батюшку я в тот момент старалась даже не смотреть.

– Это что еще за холера?

– Познакомься, то дочь моя младшая. Василиса Никифорвна. Поручик в отставке.

– Орден?

– Он самый. – Гаркнула я. – Орден третьей степени.

– Етить, твою мать.

Нехлюбов схватил кувшин и, не наливая в стакан, принялся пить прямо из горла.

– Василисушка, – ласково проговорил мне батюшка, – а платице твое где? Ты же на ярмарке собиралась прикупить?

– Простите, батюшка, – снизила я градус громкости, – искала я искала платье на ярмарке, да не нашла. Ничто не сравнится с формой по красоте.

– Ох, нифига себе. – Нехлюбов, судя по всему, пришел в себя и решил, что тоже может поучаствовать в этом представлении.

Я улыбнулась своей фирменной улыбкой.

Обед подали в большой зале. Марфа сегодня превзошла саму себя, ибо на столе была и утка, фаршированная яблоками и пирог с визигой, и томленые телячьи щечки и пирог с зайчатиной и пряными травами. И когда только успела все сделать.

К обеду присоединился еще Андрей, но его супруга сказалась больной. Слыхала я, что она завсегда больной сказывалась, когда батюшка званые обеды давал. И навряд ли она сама это придумала.

Павел еще не вернулся со службы, а Петьку по малолетству к столу не позвали, велели ему отобедать со слугами на кухне.

Мы чинно расселись за столом, и я пригубила бокал со взваром на меду.

– Хорошая у тебя кухарка! – Крякнул Нехлюбов, отведав утятины и запив стопкой настойки.

– Не жалуюсь, – заметил батюшка, – нынче хорошую челядь найти не так-то просто. Воспитывать надо грамотно, а в современном суматошном мире это так сложно.

– Как и детей. – Поиграл бровями сосед.

– Тебе, бездетному легко судить. Вот воспитаешь пяток детей, выведешь в люди, тогда и начнешь советы раздавать.

– Не слишком дружелюбное замечание.

– Господь с тобой, ни в коем случае не хотел тебя обидеть.

Нехлюбов протянул руку и самостоятельно наложил в тарелку телячьих щечек. Добавил пару яблок и моченый огурец. Если бы он еще молока потребовал я бы не удивилась. Но он принялся есть.

Ел он быстро, жадно заглатывая большие куски, но вместе с тем не чавкал, газов не пускал и руки о скатерть не вытирал, чем частенько грешили мои бывшие сослуживцы.

– Ну, так что, – спросил сосед, одолев первую перемену блюд, – сватов-то примешь?

– А ты не передумал?

– Смотря какое приданое будет. Отпиши мне тот спорный луг, и я хоть с медведицей повенчаюсь. Тем более, цыгане даже медведей как-то воспитывать умудряются.

Я поиграла бровями, не замечая, что вилка в руке приняла причудливую форму. Я попыталась ее распрямить, но не преуспела.

– Неволить дочь я не стану.

Батюшка обстоятельно сложил салфетку в несколько раз и пристроил ее рядом с тарелкой. Аккуратно промокнул кусочком хлеба подливу в тарелке и отправил себе в рот. А после и крошки подобрал.

– Да я парень справный, неужто бабе не смогу понравиться? До сих пор никто не жаловался.

– А вы в какой должности изволите пребывать? – Спросила я, аккуратно накалывая на вилку огурец, и оставив без внимания пустое бахвальство соседа. Резать еду мне было не слишком удобно, и на светском обеде приходилось выбирать те виды кушаний, которые не требовали измельчения.

– Помещик я.

– А военная карьера?

– Пусть дураки слу… эээ… ну, в общем, не служил я.

– А сколько у вас поместье? Какой доход ежегодный приносит? Сколько деревень под вашей рукой? Мастерские, может, какие держите? Конюшни? Борзые?

– Деревень с пяток да все. Зачем мне одному больше?

– Мезальянсом попахивает, батенька, нет?

Я положила очередную погнутую вилку и мило улыбнулась батюшке.

– Так в девках засидишься. – Нехлюбов нахмурился и погрозил мне пальцем. – Больно горда да разборчива. А ведь сама уже…

Батюшка хлопнул по столу кулаком.

– Я имел ввиду, что бабий век короток.

Я флегматично пожала плечами. Не став отвечать на эту провокацию.

– А сынок у тебя чем занимается? – Нехлюбов опять припал к наливке.

– Какой из?

– Любой. – Отмахнулся сосед и залпом допил содержимое стакана. Одобрительно крякнул, вытер лицо, раскрасневшееся и откинулся на стуле.

Я раньше не замечала, чтоб батюшке к обеду горячительные напитки подносили, а сегодня стояло два кувшина наливки и медовуха. Правда, Нехлюбов сосредоточился исключительно на крепких напитках, думаю, если бы был подан первач, то он бы употреблял его с неменьшим энтузиазмом.

– Ик… хороша, наливочка.

– Пожалуйста. – Пробормотала я в полной тишине.

– Так и будешь меня просить. На коленях! Отвергла такого справного мужа, а сама-то…

– Не думаю, что оскорблять хозяев в их доме – это хорошее дело. – Осторожно произнес батюшка.

– Я только чистую п-правду. Никаких оскорблений! – Сосед приподнялся и грозно уставился на меня.

Стоял он, кстати, ровно, не шатался и смотрел из-под бровей, но взгляд был трезвым. А ведь он весь кувшин один выпил.

– Ну, скажи мне, чем я тебе не люб?!

– Да я вас и не знаю толком. Какая-такая любовь? – Растерялась я и покраснела.

Мысленно я представила себе какая я стала красавица в этот момент: встрепанная, с одной покрасневшей щекой и перекошенным лицом. Ко мне тут сватаются, оказывается, а я…

– Вооот! Говорю же, надо узнать друг друга получше, а там и свадьбу можно.

– Думаю, нам не стоит рубить с плеча. – Дипломатично произнес батюшка, но Нехлюбов и не подумал опуститься на стул и вернуться к трапезе. Напротив, он стоял, молчал и смотрел на меня в упор. Под этим взглядом и мне кусок не лез в горло.

В тягостном молчании я принялась неловко пилить кусок утки ножом по тарелке, скорее размазывая, нежели разделяя ее на куски. Через какое-то время сосед вернулся к трапезе, а скорее к возлияниям.

– Пойду отдохну с устатку.

Нехлюбов опять поднялся, и покачиваясь удалился.

– Куда это он? – Шепотом спросила я, убедившись, что ни батюшка, ни брат не проявляют ни толики беспокойства.

– В гостевую комнату, по-видимому. – Отозвался Андрей. – Он частенько у нас остается. Бывает, неделями может гостить.

– Ужасно. – Пробормотала я.

На цыпочках прокралась к гостевой комнате. Прислушалась. Из комнаты неслись рулады храпа.

Я пробовала читать книгу в своей комнате, но та была скучна, так что я быстро сдалась и вышла в сад.

Качели были там же, где и пять лет назад. Правда, тогда они казались мне ужасно высокими. А сейчас сидеть оказалось не так удобно. Но я подогнула ноги и качнулась. Позабытая забава легко вспомнилась.

Качаться в форме оказалось удобнее, нежели в платье. Юбка не норовила задраться, хотя бы по причине отсутствия оной. Я раскачалась так, что практически долетала до окон второго этажа.

Но долго предаваться забаве не получилось.

Вначале из открытого окна донеслись крики, а после потянуло дымком.

– Пожар! – Донеслись крики, испуганно завизжала девка, раздался грохот и в довершение из другого окна сиганул сосед в одних подштанниках.

Вместо того, чтобы бежать и что-то делать я уставилась на него во все глаза.

Нехлюдов оказался порядком волосат, грузен и непотребно пьян. А его подштанники дымились, отчего он хлопал по ним и приплясывал.

– Что стоишь, девка, – закричал он, – сейчас сгорит все мое самое ценное. Нечем будет наследников плодить!

Я послушно отмерла и, схватил ближайшую бочку с дождевой водой (воды там было не так много по причине давнего отсутствия дождей) вылила на него.

Если минуту назад Нехлюбов был похож на пьяного медведя, то мокрый он больше напоминал шелудивого пса. Вода стекала по его упитанному брюшку, а голова оказалась украшена капустным листом.

– Не женюсь! – Заметил он, покачиваясь на пятках.

– Слава Богу! – Я поставила бочку на место и оттерла ладонь о штаны. Сунула руку в карман и сжала кусочек сахара, торопливо вытащила руку и выставила ее вперед, стоило соседу сделать шаг в мою сторону.

На ладони у меня вспыхнул огненный шар. Пока еще небольшой, но увеличить его было бы несложно.

– Вначале намочила, теперь высушить предлагаешь? – Усмехнулся он.

– Полный комплекс, так сказать.

– Точно не женюсь. – Он развернулся и ушел в обход дома, пугая по дороге дворовых девок видом своего исподнего и почесываясь.

Через несколько часов сосед с шумом и помпой убрался восвояси.

Я ждала, что батюшка будет гневаться и позовет меня на разговор, а то и вовсе велит всыпать плетей, однако он отнесся к моей выходке флегматично. Как и к попытке соседа курить в постели, которая едва не закончилась пожаром. Впрочем, подпалил он только себя, а в комнате развел бардак, так, что девки еще полдня убирались.

Вечер наступил быстро. Не успела улечься кутерьма, перестали бегать с ведрами с водой девки, а прачка развесила свежевыстиранное белье на дворе, как солнышко стремительно покатилось по небу, а после и вовсе скрылось за горизонтом.

Я уже легла в кровать, но меня стали одолевать тягостные думы. Не обидела ли я батюшку. С другой стороны, не рассчитывал ли он в самом деле выдать меня замуж за этого соседа?!

Перина была мягкой, голова тонула в подушке как облаке, но думы лезли в голову одна тяжелее другой. А ведь Нехлюбов прав, как ни печально это признавать. Теперь у меня другая жизнь, и надо бы ей соответствовать. Хотя бы пытаться.