Когда зацветет абелия

– Моя Фике! Моя красавица! Воистину, судьба верно распорядилась нашими жизнями, выбрав именно тебя в качестве королевской избранницы!

– Воистину, – выдохнула я, вспомнив, кому вся эта красота достанется. И радость как-то незаметно улетучилась с моего лица.

Внутри началось настоящее восстание. Пока мы поднимались по лестнице на третий этаж, где и располагался бальный зал, мое сердце подпрыгивало так, будто мне предстояло произнести речь на церемонии вручения «Оскара». Я в жизни никогда так не волновалась и не испытывала подобных чувств. Теперь я на своей шкуре узнала, что такое скрученный в трубочку желудок, кишечная колика и холодок, бегущий по венам.

Чем выше мы поднимались, тем громче звучала музыка и веселые голоса придворных.

Остановившись перед высокими золочеными дверями, которые охраняли двое лакеев в красных ливреях, я вдруг перекрестилась. Машинально, совершенно не задумываясь о своих действиях. Мне просто стало очень страшно, и где-то на подкорке вспыхнул огонек веры, и рука сама собой потянулась ко лбу.

– Граф Лоренцо Конте с дочерью, – гулким басом пропел лакей, распахнувший перед нами двери в мир интриг, заговоров и лживых улыбок.

Меня ослепил яркий свет, льющийся с высокого потолка, на котором красовались диковинные хрустальные люстры с сотнями свечей. Музыка вмиг стихла, по залу прошелся едва уловимый шепот. Придворные дамы, точно по команде, вдруг стали обмахиваться разноцветными веерами, скрывая за ними свои напудренные лица, мужчины откровенно таращились на мой бюст, аппетитно выглядывающий из декольте, а сновавшие между гостями официанты с подносами в руках начали спотыкаться, стоило им только бросить в мою сторону любопытный взгляд.

Филипп IV стоял поодаль в компании грузной дамы в шикарном бархатном платье, с огромным пером в высокой прическе, и уже знакомого мне толстяка-священника.

– Ба! Наконец-то! – радостно вокликнула дама, которая с удивительной для ее массы скоростью бросилась нам навстречу. – Дайте же я вас обниму, дорогуша!

Женщина без лишних церемоний выхватила меня из цепких лап папаши и прижала к себе, да так сильно, что у меня перехватило дыхание. Надо сказать, тетка была теплая и приятная. От нее исходила какая-то положительная энергетика, полная противоположность тому, что излучал король.

– О, сеньора, – попыталась я высвободиться, – я тоже несказанно рада нашей встрече!

– Ба! – вдруг заявила она, отпустив меня так же стремительно, как и схватила. – Вы слышали? Она рада!

Женщина обвела присутствующих долгим взглядом, а затем неожиданно закатилась в приступе смеха. К моему удивлению, практически никто из придворных не решился повторить ее подвиг на глазах у короля. Несколько человек лишь ухмыльнулись, поспешив спрятать свои ухмылки за бокалами с вином.

– Чему ты радуешься, несчастная овечка? – сочувственно поинтересовала дама, резко перестав смеяться и изменившись в лице. – Ты хоть знаешь, что тебя ждет? – Незнакомка замолчала и смерила меня таким многозначительным взглядом, что я вконец расстерялась. – Тиран! Деспот и убийца! Вот кто твой будущий муженек, дорогая! Коснись такое же предложение меня – я бежала бы куда глаза глядят!

– Но вас подобное предложение никогда не касалось, дорогая тетушка, – подал голос король, до этого молча наблюдавший за столь необычной сценой, – к нашему всеобщему огорчению, ваши прелести оказались настолько сомнительны, что даже самые нищие князья из самых захолустных владений отказались на вас жениться.

Женщина расплылась в ехидной улыбке и с вызовом посмотрела на племянника.

– Ты прав, мой дорогой Филипп. Господь решил пошутить над моими покойными родителями и после красавца сына подарил уродину дочь. Однако потом спохватился и одарил меня тонким умом и бесконечным обаянием!

– Вы правы, дорогая герцогиня Гарибальди, – улыбнулся король, – так выпьем же за ум и обаяние моей дорогой царственной тетушки!

Он поднял вверх бокал с вином, и атмосфера в зале разрядилась. Придворные загалдели, послышался звон фужеров, особенно отчаянные головы повторяли тост короля. Меня же прошиб холодный пот. В этой шуточной перепалке я увидела совсем нешуточную ненависть между теткой и племянником, и оттого мне сделалось еще хуже.

«Боже, пошли мне спасение от этой напасти», – молилась я про себя, не чувствуя уже ни почвы под ногами, ни самих ног. Голова закружилась от обилия света, звуков и запахов.

– А теперь, господа, я предлагаю выпить за прекрасную графиню Конте, которая волею судьбы сегодня стала моей невестой! Свершилось древнее пророчество, и абелия зацвела. Тем радостнее мне, что зацвела она именно во владениях дона Лоренцо, подарив мне суженую воистину королевской красоты! За Федерику, за будущую королеву Басконии!

Зазвучали аплодисменты, эхом отзывались тосты в мою честь. Я прикрыла глаза и схватилась за руку отца, чтобы не упасть. Голова шла кругом. В каком же гадюшнике я оказалась? Брат убивает брата, тетка ненавидит племянника, а племянник – тетку, настоящего короля держат в дураках, скрывая от него правду о его происхождении. Кругом одни лицемеры и подхалимы, которые не упустят случая предать, если новый хозяин предложит лучшую цену. Меня затошнило, а на глаза навернулись слезы. Не хочу! Ни королевства, ни короля!

Я уже собиралась закричать что-то вроде «выпустите меня отсюда» или «остановите землю, я сойду!», как за спиной послышался знакомый лакейский бас:

– Его сиятельство герцог Альба!

Глава 7

Гробовую тишину, воцарившуюся в зале после представления нового гостя, нарушал скрип паркета и неровный стук каблуков. Словно сам дьявол из преисподней, перед глазами предстал герцог Альваро Альба. Одетый во все черное, в черной бархатной маске и с черной тростью, он появился в зале в тот момент, когда я решила, что хуже уже быть ничего не может. Оказалось, может. За его спиной возникла троица лакеев с горящими свечами, пламя которых создавало вокруг его фигуры какой-то зловещий мерцающий ореол загадочности и страха.

Он сильно хромал, двигаясь перекатывающейся походкой, и вовсе не старался как-то выровнять шаг. Создавалось ощущение, что ему совершенно плевать на то, как его воспринимают окружающие.

Герцог Альба притягивал к себе взгляд. Его покрытая тайной фигура излучала магнетизм такой силы, что отвернуться или даже просто опустить глаза оказалось совершенно невозможно. Я не могла понять, почему я вдруг чувствую себя кроликом, к которому приближается удав, и принялась внимательно рассматривать герцога. Мой взгляд сперва зацепился за руки – удивительно красивые руки с длинными тонкими пальцами, унизанные кольцами с огромными драгоценными камнями. Затем я увидела его волосы – густые, иссиня-черные, немного вьющиеся, небрежно спускающиеся до плеч. Когда же я опустилась взглядом чуть ниже, тут же была вынуждена прикусить губу, ибо его торс был великолепен. Его широкая грудь была обтянута черной сорочкой с затейливым воротником в виде банта, который украшал огромных размеров алмаз. Воображение тут же принялось рисовать Аполлона, ведь такие руки, тело и волосы могут принадлежать только богам.

А затем я вновь увидела его больную ногу, колено которой было странным образом вывернуто вправо, и мурашки отвращения пробежались по моему телу.

– Дорогой герцог! – Филипп IV театрально распростер объятия и сделал вид, что очень счастлив видеть вновь прибывшего, бросился навстречу хромому.

Я не видела выражения лица нового гостя, которое скрывала маска, но в его горящих, словно два уголька, глазах мелькнула усмешка.

Встреча короля и гостя состоялась как раз подле меня. Неизвестно откуда взявшийся озноб волной прошелся по телу, а сердце сжалось в груди, то ли от жалости, то ли от восхищения, то ли от благоговения. Герцог Альваро определенно имел над присутствующими незримую власть, которая подкреплялась не только тем фактом, что практически всем было известно его истинное происхождение, но и мощной харизмой, которой, несомненно, обладал этот мужчина. Несмотря на свои увечья, в нем чувствовалась уверенность, сила и благородство. Невозможно было не уловить исходившие от него флюиды мужественности. Было в нем что-то еще – спрятаное за семью печатями глубоко внутри, что-то волнительное и горячее, пробивавшееся на поверхность лишь легким намеком, определить который человеку неискушенному практически невозможно.

Читалось это в плавности и величавости его жестов, в горделивой осанке и расслабленности кистей рук, в том, как спокойно он чувствет себя рядом с королем и его прихвостнями, с каким безразличием он смотрит на людей, старающихся перещеголять друг друга в красоте, доходя в этом порыве до настоящего уродства.

Ему это не было нужно. И это я уяснила сразу. Уловила на уровне эмоций и улыбнулась, сама не зная, чему или кому.

– Ваше величество, – герцог Альба с невероятной грациозностью согнулся в реверансе, хотя я видела, как напряглась в это мгновение его больная нога, – надеюсь, вы пребываете в добром расположении духа и не станете сердиться на своего верного гранда, явившегося ко двору без приглашения.

Услышав его голос, я вздрогнула. Грубоватый, немного сиплый, но в то же время выдержанный, как благородное вино, которое горчит, но при этом навсегда влюбляет в себя истинных ценителей.

– Ну что вы, – король расплылся в хищной улыбке гиены, пронзая гостя полными зависти глазами, – мы всегда вам рады! Однако позвольте узнать, что привело вас во владения маркиза Пилара в столь поздний час?

Зависть? В глазах короля? К хромому мужчине, чье лицо изуродовано, а мир полон черных красок? У меня в голове не укладывалось то, что я только что увидела.

– Вашему величеству известно, что я веду торговлю с англами, продаю им пшеницу со своих полей, а взамен получаю шерсть.

– Да-да, – нетерпеливо буркнул король.

– Сегодня ночью в порт Лас-Элькартеса, который, как вам известно, расположен в здешних местах, должен прийти корабль, груженный товаром. Мне донесли, что капитан занимается контрабандой вина. Я решил лично досмотреть судно и отправился в путь. Но у моего экипажа повредилось колесо. Случилось это неподалеку от озера Пилар, поэтому я решил заглянуть на огонек к архиепископу и попросить помощи. Тем приятнее для меня встреча с вами, ваше величество. – Герцог вновь согнулся в реверансе с такой грациозностью, которой могла бы позавидовать прима Большого или Мариинки.

У меня же вновь сработал принцип «русской женщины» – в том смысле, что жалко его стало до жути! Неизвестно, какие адские боли он терпел, сгибаясь каждый раз в три погибели, но ничто не выдавало в нем тех мук, что он испытывал. В том, что он их испытывал, я не сомневалась. Меня саму странным образом пронзила какая-то жгучая боль в тот момент, когда он склонился перед королем. Наверное, все дело в моей впечатлительности. Другого объяснения этому явлению я найти не смогла.

– Ох, – пренебрежительно воскликнул Филипп IV, – вы все еще ведете дела с этими негодяями, подданными Карла. Я еще не забыл, как они унизили меня, отказав выдать за меня принцессу Анну. Полноте, герцог! Торговля, да еще и с англами, – занятие, недостойное гранда! Зачем вам это? Ведь, по слухам, вы нашли в своих землях настоящий янтарь и другие драгоценные камни.

И только после этих королевских слов я смогла посмотреть на герцога и Филиппа IV другими глазами.

Несмотря на черный цвет, было видно невооруженным глазом, что наряд Альваро Альба пошит из дорогущей ткани, а на его руках сияют завораживающим блеском драгоценные камни стоимостью в целое состояние, в то время как наряд короля выглядел куда как проще, несмотря на обилие блесток, кружев и валунов. Это как сравнивать секонд-хенд из Европы и простое черное платье от Шанель. Всем все понятно без лишних слов.

Так вот откуда растут ноги у той зависти, что мелькнула в глазах короля. Герцог богат, сказочно богат, причем еще и дерзок, раз не чурается открыто говорить о таком постыдном для аристократа деле, как торговля. А если сюда добавить постоянное чувство тревоги, что заговор может раскрыться и законный наследник займет престол, то можно было представить, как сильно «любил» своего кузена Филипп.

– Ваше величество, я надеюсь, простит своему покорному слуге эту слабость, – учтиво ответил герцог, – вы знаете, что из-за своей внешности я практически все свое время провожу в имении, а торговля и изучение языка англов стали для меня своего рода развлечением, которое не дает мне сойти с ума от скуки и одиночества.

– О, мой дорогой герцог, – король ухмыльнулся, – злые языки поговаривают, что вы не так уж и одиноки. Ходят слухи, будто вы покупаете для себя рабынь из далеких африканских и восточных земель, которые играют вам на музыкальных инструментах и ублажают вас. Уж не на эту ли «контрабанду» вы отправились взглянуть в столь поздний час?

Король рассмеялся, а следом за ним и придворные, которые по достоинству оценили шутку своего монарха. Рассмеялся и герцог, чем немало удивил меня. Этот человек на самом деле знает себе цену, раз может так легко относиться к подобным насмешкам.

– Злые языки правы, ваше величество, но только наполовину, – ответил Альваро. – Эти прекрасные сирены находятся подле меня совершенно бескорыстно и по доброй воле. Я привез их из своего путешествия еще два года назад. С тех пор никаких новых рабынь в моем дворце не появлялось. Могу вас заверить. Я вполне удовлетворен этими тремя гуриями. Смею утверждать, что далеко не каждый мужчина в этом зале может похвастаться тем, что его ублажает хотя бы одна любовница. Поэтому мои завистники и сочиняют эти сплетни, чтобы досадить мне хотя бы так. Ведь на большее они не способны.

Ответ герцога заставил мои брови поползти вверх от удивления. Ничего себе убогий и хромой! Да у него там целый гарем! Что и неудивительно. Если забыть о маске и выгнутой ноге, у Альваро красивые волосы, удивительные руки и мужественный торс. А еще голос, который завораживает и гипнотизирует собеседника. Смех в зале резко прекратился. В воздухе запахло жареным, и неожиданно для самой себя я вдруг выпалила:

– Герцог Альба, очень рада видеть вас при дворе!

Десятки ошарашенных взглядов сошлись на моей дрожащей фигуре. Филипп гневно посмотрел на меня, постепенно краснея, точно вареный рак. Но мне удалось добиться главного – на меня, наконец, с нескрываемым любопытством посмотрел и сам Альваро.

– Благодарю вас, сеньорита, – он слегка склонил голову в учтивом приветствии, – прошу простить мне мою забывчивость, но мне кажется, я не имею чести быть с вами знаком.

– Герцог, позвольте представить вам мою будущую супругу, – отчеканил Филипп, который вдруг придвинулся ко мне так близко, что в нос ударил аромат вина, которое он выпил несколько минут назад. – Графиня Федерика Конте. Сегодня при дворе мы празднуем прекрасное событие – на участке дона Лоренцо расцвела абелия. Наконец-то я смогу вступить в законный брак и обзавестись наследником!

Я забыла, где нахожусь, и даже не подумала, что мне следовало бы изобразить что-то вроде книксена. Моя забывчивость заставила герцога улыбнуться. Я не видела его улыбки, но заметила, как заблестели его глаза.

– Мои поздравления, – сказал герцог королю, а затем повернулся ко мне. – Я польщен, что мой визит доставил вам радость, прекрасная графиня. Однако вижу, что вы, как и я, не любите лишних церемоний.

– Графиня, как будущая королева, не должна совершать никаких церемоний, кроме тех, что она сама сочтет нужными, – вмешался пунцовый от злости монарх, не давая мне сказать и слова.

– Вы, безусловно, правы, – дипломатично заметил герцог, – королевы не должны ничего своим вассалам.

– Вот именно, – прошипел Филипп.

– Что ж, – Альваро сделал многозначительную паузу, не сводя с меня пронизывающего до костей взгляда, – ваше величество весьма вовремя решило озадачиться потомством. Говорят, вы собираетесь в поход против фламандцев и собираете в королевстве армию. Негоже оставлять трон без наследника.

Если до этого лицо Филиппа было просто красным, то теперь оно побагровело от ярости. Желваки на его щеках начали ходить туда-сюда, и казалось, что он вот-вот плюнет в лицо обидчику своим ядом.

– Я тронут вашей заботой о благе престола, – прошипел мой суженый, стиснув зубы от злости, – но хотел бы вам напомнить, что вы все еще не внесли добровольное пожертвование в казну по случаю похода. Не следует вассалу оставлять своего сюзерена без поддержки во время войны. Это попахивает предательством.

По моей спине прошелся холодок. Ужас сковал все мышцы. Ну все. Сейчас он прикажет схватить его и бросить в темницу или еще хуже – казнить. За этим маньяком не заржавеет! Тем более тут, судя по всему, еще никто ничего не слышал о моратории на смертную казнь. Не удивлюсь, если в этом чертовом королевстве свирепствует инквизиция.

– Осмелюсь напомнить вашему величеству, что согласно закону, принятому сенатом еще в тысяча пятьсот девяносто девятом году, все подношения в казну, за исключением налогов, являются делом добровольным, и уклонение от них не является преступлением.

Я опустила взгляд ниже и едва не ахнула от испуга. Король сжал кулаки до крови, и теперь тонкая струйка бурой жидкости стекала по одному из кружевных валунов на его рукаве.

– Однако, зная, как вы нуждаетесь в средствах, чтобы вооружить армию и выступить в поход до прихода холодов, я хочу предложить вам сделку.

Герцог договорил, а затем бросил на меня интригующий взгляд, от которого на моих висках выступили капельки пота.

– Вы смеете играть со мной? – тявкнул король, подпрыгнув на месте.

– Ваше величество, позвольте герцогу договорить, – заблеял вдруг толстяк-архиепископ, – возможно, он предложит решение всех наших проблем.

Старикашка взял монарха за запястье и крепко сжал его, стараясь успокоить его разбушевавшееся самолюбие.

– И что вы хотите предложить? – высокомерным тоном спросил король.

– Сыграем в карты? Я ставлю на кон один миллион золотых луидоров.

В зале раздалось дружное «ах». Несколько женщин потеряли сознание, остальные принялись обмахиваться веерами и жадно пить вино. Мужчины шокированно качали головами, не сводя с дерзкого герцога обвиняющих взглядов.

– Вам прекрасно известно, что я лучший игрок в королевстве, – ехидно заметил Филипп IV, из уст которого вырвался облегченный выдох.

«Ага. Снова на коне, да?» – подумала я про себя, искоса рассматривая переменившегося в лице короля.

– Безусловно, – ответил герцог. – Однако сумма настолько большая, что у меня есть два маленьких условия. Чтобы все было по-честному. Во-первых, мы возьмем новую колоду карт. А во-вторых, я хочу, чтобы и ваши, и мои карты видела графиня, дабы подтвердить выигрыш одного из нас.

– Прекрасно! – воскликнул король. – Я уничтожу вас, Альваро!

Его величество уже принялся судорожно потирать вспотевшие ладони, как вдруг герцог вновь подал голос:

– Но мы не услышали, что же на кон поставите вы?

Глава 8

У меня сердце ушло в пятки да там и осталось. Король с яростью смотрел на герцога, вращая наполненными кровью глазами. Всем без лишних слов было понятно, что Филипп IV попал в весьма щекотливое положение, ибо поставить на кон следовало что-то не менее ценное.

– Ба! – в привычной простецкой манере выкрикнула со своего места молчавшая до этого герцогиня Гарибальди. – А ведь вам, дорогой племянничек, нечем крыть эту карту. Советую отказаться от игры, пока не пострадала ваша честь и королевское достоинство. Что вы можете предложить? Захолустные земли и ничего не значащие титулы? Это просто смешно.

Женщина шумно выдохнула и принялась обмахиваться веером, при этом мой взгляд задержался на ее пухлой физиономии чуть дольше, чем следовало, и мне удалось стать свидетелем того, как тетушка подмигнула кому-то. Я повернула голову и поняла, что это Альба. Он смотрел на герцогиню с благодарностью, а в его черных глазах плясали смешинки. Эти двое совершенно точно решили поиздеваться над его королевским величеством.

– Отнюдь, моя дорогая тетушка, – возразил король сквозь зубы, – мне есть что терять. Увы, всем известно, что многие мои подданые богаче меня, и поэтому я не могу ответить герцогу денежной ставкой. Но у меня все еще есть моя корона с десятью черными бриллиантами, рубинами и изумрудами – произведение ювелирного искусства, которое стоит целое состояние. Я ставлю ее.

– Тогда уж заодно присовокупите к ставке трон и сразу напишите отречение, дорогой племянник, – фыркнула герцогиня, – мне стыдно, что представитель королевского рода Висконти так запросто предает свою честь и честь своих предков.

– Ваше величество, позвольте мне согласиться с герцогиней в том смысле, что ваша корона совершенно недопустимая ставка, – издалека начал герцог, – я ни в коем случае не могу позволить вам играть на нее. Моя совесть не даст мне покоя, если я приму ваше предложение. Однако у меня есть идея.

– Говорите, – отрезал король, который был готов взорваться от злости и собственного бессилия.

– Несомненно, лот должен быть достоин короля. Это должно быть нечто весьма ценное и по-королевски роскошное, что покажет вашим подданным ваше могущество и величие. И вместе с тем это должно быть настолько рискованно, чтобы придворные смогли увидеть вашу уверенность в себе.

– И что же это? – непонимающе спросил Филипп, который наверняка почувствовал подвох, но никак не мог взять в толк, что же именно его смущает в этой ситуации.

– Я вижу в этом зале только один бриллиант, достойный стать королевской ставкой, – пропела герцогиня, продолжая подмигивать Альваро.

В этот момент меня посетили «смутные сомнения». В груди начал свербить червячок, что все это «ж-ж-ж-ж» неспроста. У меня на глазах разворачивалась большая и опасная игра, и интуиция подсказывала, что мне в этой игре отведена одна из главных ролей.

Не знаю почему, но мне вдруг стало весело. Внутри стало расти чувство азарта и какой-то бесшабашной радости. Я болела за герцога и королевскую тетку и едва не начала выкрикивать вслух кричалки, как болельщик на стадионе.

– О каком бриллианте вы говорите, герцогиня? Не могли бы вы выражаться яснее? – раздраженно спросил король.

– Неужели вы и сами не видите? – ответила она со смехом. – Я говорю о графине Конте. Сеньорита Федерика – единственный бриллиант, который своей ценностью ничуть не уступает предложению герцога, но, напротив, даже превосходит его!

И тут я открыла рот. Это, на минуточку, унизительно – быть ставкой в карточной игре. Я что, вещь какая? Или чья-то собственность? Мне очень хотелось повозмущаться и потопать ногами, но дурацкая улыбка почему-то не сходила с лица.

– Герцогиня, как всегда, удивительно находчива, – проговорил герцог, послав улыбающейся тетушке воздушный поцелуй. – Не поймите меня неправильно, ваше величество, – продолжил Альба, – это не дерзость и не хамство. И вам, и мне прекрасно известно, что вы лучший игрок в нашем королевстве. Исход этой игры определен заранее. Я ни в коем случае не претендую на сердце и руку вашей невесты. Но полагаю, что ценность графини действительно настолько велика, что подобная щедрость будет достойна императора!

По залу прошлась волна возмущенного ропота. Придворные перешептывались, ахали и охали, поражаясь бесстрашию герцога, а я с любопытством наблюдала за развязкой этого спектакля.

– Ценность графини достойна богов, – эмоционально воскликнул Филипп, – но я принимаю ваш вызов!

Не знаю, чему я так обрадовалась, но мои губы словно ниточками привязали к ушам. Улыбка «я у мамы дурочка» завладела моим лицом, категорически отказываясь его покидать. С таким выражением лица глупо было даже пытаться протестовать и обиженно морщить нос. В выигрыше герцога я видела для себя сплошные плюсы. Во-первых, он наверняка увезет меня с собой, чем избавит от проклятой свадьбы. Во-вторых, ничуть не сомневаюсь, что как истинный джентльмен он позволит мне самой определять свою судьбу и уж точно не станет принуждать меня к браку. А вот зачем это было нужно ему, я никак не могла понять. Что это – желание унизить короля или способ отдать ему свои денежки с гордо поднятой головой? Уверена, что король все равно изыщет способ обобрать Альваро, даже в обход законов. Возможно, герцог, предвидя это, просто решил сохранить лицо и к тому же надавить королю на больную мозоль.

Предположения роились в моей голове, но я никак не могла вычленить из их множества истину, которая, как всегда, была где-то рядом.

– Прекрасно! – рядом прозвенел голос герцогини Гарибальди. – У меня как раз при себе новая колода карт!

Женщина, ничуть не стесняясь, запихала свою лапищу в декольте и извлекла оттуда колоду, которой помахала в воздухе.

– Немедленно принесите сюда карточный столик и два кресла, – скомандовал Филипп, с усмешкой посмотрев на Альваро. – Ваше предложение настоящая глупость, герцог! Я лишу вас не только миллиона золотых луидоров, но даже права мечтать о графине.